Мой неделимый элемент.

Воля в кулаке, мысли в разные стороны по моей комнате гуляют черные вороны На потолке чувства одинокие собраны И они с грохотом падают мне на голову… Ей, наверное, и правда похрену на общественное мнение – так считает ее тетушка, что живет за овер тысячу километров от нее – воспитывать и поучать на расстоянии куда проще, чем вот так, в лицо помои выливать. Не понаслышке знает о всех ее проступках – благо, до серьезных далеко дело не доходит. - Ты уже взрослая, - тетя Лиза сразу берет «быка за рога». – Да и школы приличной в вашем районе нет… - Угу, - она лениво следит за стрелкой старых часов на стене. Обои пора бы уже переклеить давным-давно, но как-то руки не доходят, да и денег особых нет. На продукты иногда не хватает, какой там на ремонт – она может прожить без ремонта, а вот без каши вряд ли. На кухне для неимущих кормят не так уж и плохо, а деньги еще стоит поберечь – зарплата официантки не такая уж и большая, тем более, что днем она в школе, а вечером пашет как лошадь. - Саша! – голос тетки возвращает ее к реальности. – Ты меня слышала? - Нет, - предельно честно она отвечает. Тетушка вздыхает. - Ну и что тебя там держит? Саша молча, сквозь зубы выдыхает воздух вместе с ненавистью к недальновидности людей. - Юрка. Юрка меня тут держит, теть Лиз. - Юрка, - в голосе тетушки начинает отчетливо проступать презрение. – Юрке уже ничего не поможет, Сашенька. Уголовник он конченый. - Он мой брат, - Саша встряхивает длинными каштановыми волосами, собранными в высокий небрежный хвост на затылке. – И он не конченый. - Ты все время это твердишь, а ведь… - Пора бы привыкнуть, - она грубит довольно откровенно, но ничего не поделаешь. Юрка ее брат и всегда им будет. Во дворе уже опасливо поглядывают на нее – вся из острых углов, в школьной юбке, гольфах и блузке – просто картинка, если бы не сбитые костяшки на обеих руках, стоптанные ботинки и взгляд острее, чем волчий. Их квартира находится в старом районе, до которого еще хрен вечером доедешь – дома тут такие же старые и, кажется, еще царят нравы девяностых. Квартира досталась им по наследству от родителей – вот уже семь лет, как Саша носит цветы на Новодевичье и раз в месяц исправно в Матросскую тишину. Юрка не уголовник – Юрка ее старший и родной брат. Просто решил восстановить справедливость для тех уродов, по вине которых они остались сиротами: ей всего десять было, а ему двадцать. А итог – уже как четыре года Саша живет сама по себе – подговорили соседку взять над ней опекунство, и делов-то. - Переезжай ко мне, Сашенька, - Сашка морщится и качает ногой в тапке. – Ну, правда… - Теть Лиз, - пора бы точки над «и» расставить, да хрен там: родня же все-таки какая-никакая. – Я тут лучше… - Тьфу, упертая, - тетушка бросает в сердцах трубку, но Саша знает – в следующем месяце опять позвонит и все повторится с точностью до сотых. - И вам здравствовать, - тянет она уже в пустоту и отключается. За окном вовсю бушует май и скоро выпускные экзамены. За окном уже седьмая весна, проведенная Сашей без брата.