Мой неделимый элемент.

Утро – кошмар любого работающего или учащегося человека, а утро Саши и вообще для нее сродни ядерной катастрофе – разве что кожа не облазит и она все-таки остается живой. Хотя вот насчет «живой» Саша не до конца уверенна – все-таки стоит получше питаться и побольше спать: сейчас она весит пятьдесят килограмм, хотя при ее-то росте это очень даже нормально. Будильник звонит до ужаса отвратительно и глаза не открываются – следовало бы еще вчера плюнуть и лечь спать пораньше, ведь сегодня ей еще контрольную писать по геометрии – гребаная наука, которую она ни черта не понимает. То ли дело Юрий – светоч разума: сколько учителей в досаде качали головами, сетуя на то, что умом она пошла явно не в брата? Не счесть – она и сама понимает. - Здравствуй, гребаный день, - привычное приветствие для нее. В комнате душно, несмотря на открытое настежь окно. – И я рада тебя видеть. Саша пристально вглядывается в отражение в зеркале и не понимает, отчего ее никто не позовет на свидание – точнее, причина ей ясна, но от этого еще более обидно. Нежели люди все такие тупые, что верят всему? Ее брат не маньяк и не киллер, чего уж там – но все верят. Оттого в классе обходят ее стороной все – кроме Дениса и Ленки из параллельного. Оттого и косы ее всегда туго заплетены или убраны в пучок. И оскал волчий тоже из-за этого – мало ли. ************************* В классе новенький и он с заметным любопытством рассматривает ее с ног до головы – ее мрачный взгляд его не капли не пугает и он как-то дружелюбно ей улыбается. Саша только слышит, что «держись от нее подальше, у нее брат за убийство сидит» и на следующую перемену уже метко макает головой Светку в унитаз. - А еще слово, - он подносит откуда-то стащенный канцлерский ножик к лицу перепуганной блондинки. – Будешь со стрижкой под мальчика ходить, поняла, стерва? Ей глубоко по барабану на новенького, но вот брата порочить не позволить никому – в глазах ее мелькает отблеск холодной стали. Глаза у нее точь-в-точь как у брата – серые и холодные. Только Юрка улыбаться не умел, а она все еще пытается не разучится. По губам хоть лезвием проходи – воздуха катастрофически не хватает в легких и она надрывно кашляет, желая выхаркать всю свою боль и ненависть обидчикам в лицо. - Ты ненормальная, - Ден на перемене оттаскивает ее подальше от школьного двора и кивает Ленке – все в норме. – Тебя исключить могут. - Могут. - Тогда какого черта? Саша запрокидывает голову навстречу солнечным лучам, майской зелени и взгляду Дениса. - В трупе еще есть остатки страха, - она временами говорит совсем уж непонятно. – А во мне – нет. Я не труп, и даже не полу – но мне и правда пофигу. - Дура. - Когда Юра выходит? – Ленка садится рядом и закуривает. - Через год, - по плечам суховеем пробегает дрожь. – Уже через год… Денис пожимает плечами и ласково треплет по плечу бывшую девушку. - Продержись еще год, Санек. Год – и у тебя снова второе дыхание откроется. А на этих идиотов поменьше внимания – не заслужили. У Дениса, хорошего парня и подающего надежды футболиста просто странная тяга к Саше – так считает его мама, его папа и половина школы. А вторая половина школы совершенно не собирается никого осуждать – есть экземпляры и куда хуже Сашки; прокуренные шалавы, богатенькие торчки и прочие слои нынешней молодежи. А Сашка – просто Сашка. Александра Бойко, ученица одиннадцатого класса «А» средней школы номер тридцать четыре – слегка угрюмая, слегка острая и бесконечно стойкая, хоть местами и поломанная. Длинные каштановые волосы треплет ветер – заволакивает ими глаза и красиво очерченные покусанные губы: Сашка такая Сашка. Малинский и не думает променять «дуру набитую» на кого-то более подходящего ему – душа не простит. Расстались они еще года два назад – невинная первая любовь, никакого секса-шмекса, поцелуйчики и гулянья под луной, но не более – а теперь она недосягаемая, как Юпитер. - Ты это, - Ленка близоруко щурится, смахивая со школьной юбки пепел. – Приходи сегодня ко мне, порубимся в Мортал Комбат, пожуем пиццу… - Приду, - пицце и Ленке она всегда рада. – А ты? - У меня тренировки, - печально вздыхает паренек. – Давайте сегодня без меня, курочки мои. Ленка фырчит в ответ на «курочек», Денис звонко хохочет, а в голове звоном отдается триста шестьдесят пять дней до того, как у нее за плечом снова встанет скалой Юрка – неразделимое ее второе «я». Без него как-то и солнце не такое яркое. **************************** Родной двор встречает ее запахом сирени и дурманящим вкусом спокойствия – вдыхает полной грудью и едва заметно улыбается, поправляя косы на плечах – завтра выходной, а значит можно и пофилонить немного; совсем малость, работу-то в кафе никто не отменял, хотя жаль. Временами ее непреодолимо тянуло куда-нибудь уехать, желательно к морю – зализать телесные и душевные раны и снова сюда – недельки будет достаточно. Только вот денег кот наплакал, да и не… Запах сирени под окном окутывает ее своим туманом, а в кухне отчего-то горит свет. К горлу резко подскакивает комок – критическая отметка эмоций переваливает за норму. Саша опрометью кидается к подъезду и буквально ласточкой взлетает на второй этаж, рывком распахивая входную дверь: сквозь пелену тумана в глазах видит родной затылок с темными коротко стриженными волосами и накачанную спину в серой толстовке. Воздух выходит из легких, пульс на краткое мгновение рассыпается вдребезги и планета сужается до размеров кухни на улице Весенней двадцать три «а». - Юр, - ее собственный голос ей кажется сиплым и не настоящим, как закадровых смех в ситкоме. – Юра… Он резко оборачивается и теперь на нее смотрят два серых глаза, в который можно прочитать по буквам ее имя. Саша медлит секунду, вторую и оказывается в кольце сильных рук. Натужено всхлипывает и буквально оседает на пол – он оседает вместе с ней, не давая ей упасть. - Здравствуй, - его голос, кстати, ничуть не лучше ее. Такой же сиплый и по-мужски низкий. – Здравствуй, родная. Саша всхлипывает, захлебывается в рыданиях и цепляется тонкими расцарапанными пальцами за его толстовку; рыдает навзрыд и кривит губы в улыбке одновременно – смесь безумия и радости дается ей тяжело, особенно, когда слезы продолжают идти. - Юрка, - как в беспамятстве шепчет она, продолжая вжиматься в него, чувствуя теплоту его тела. – Юрка… - Ну, чего ты? – он вытирает с ее щек слезы и оставляет разводы туши на коже; плевать на красоту, для него она всегда самая. – Чего ревешь? Я тут, я теперь рядом… - Рядом, - на этом слове внутри все сжимается и она порывисто обнимает его за шею. – Наконец-то… Саша слышит хриплый смех брата и ей кажется, что теперь все правильно – не идеально, но правильно.