Любви счастливой не бывает

      Просыпаюсь от собственного крика, сон стремительно удаляется от меня. Дыхание сбивчивое, на лбу выступили противные капли пота. Снова кошмар, снова Арена. Как всегда. Это никогда не закончиться, я буду вынуждена вечно туда возвращаться. Сажусь, спускаю ноги на пол, нахожу тапочки. Чувствую под ногами едва уловимую вибрацию поезда. Уже днем мы будем в Капитолии, я никак не могу привыкнуть к скоростям Капитолийских поездов. Как хорошо было бы оказаться сейчас дома в нашем старом доме, прижаться к спящей сестренке, и не думать ни о чем. Не уверена, что засну сегодня, и решаю прогуляться.       В тамбуре движение поезда становиться более заметной. Мне стыдно за вспышку злости во время ужина. Чувствую себя беспомощной и одинокой, мне отчаянно хочется поговорить с близким человеком, но не решаюсь разбудить Пита. Провожу рукой по двери купе Пита, представляя себе его спящего, но не открываю её. Нам предстоят нелегкие дни в Капитолии, и я не могу лишать его сна, из-за своей бессонницы. Остается только один человек — Хеймитч. В купе его нет, значит искать надо в баре.       Ментор сидит в темноте, сжимая в руке полу пустую бутылку. Он вскакивает, как только я открываю дверь. Не ожидала, что у него такой хороший слух, или он как и я не чувствует себя в безопасности по дороге в Капитолий.       — Не спиться, солнышко? — ноги его не держат, и Хеймитч падает обратно в кресло. По тону его голоса, понимаю что ментор на меня не злится, но все равно считаю нужным извиниться.       — Решила поболтать со старым другом, и извиниться за вчерашнее, — отбираю у Хеймитча бутылку и сажусь в кресло напротив. Мне так плохо от пережитого кошмара, что я следую примеру ментора и прикладываюсь к бутылке. Отвратительная жидкость обжигает горло, быстро пробегает по телу, гадость редкостная, как Хеймитч может это пить. Я возвращаю ментору бутылку. Мы молча смотрим перед собой, разговоры между нами всегда складывались сложно, мы понимаем друг друга без слов. Поезд начинает сбавлять ход, наверное, очередная дозаправка. Ментор снова поднимается на ноги, кивает мне головой, предлагая пойти прогуляться. Хеймитч чувствует, что я не выпить с ним пришла.       Охранник провожает нас взглядом, но не решается мешать прогулке. Ночной воздух приятно бодрит, и даже Хеймитча начинает шатать чуть меньше.       — Извинения приняты, я тоже был не прав, не надо было заводить тот разговор. Что случилось на этот раз? — ментор шепчет мне на ухо. Я не знаю что ответить. Столько всего на меня свалилось, столько всего предстоит, что я не знаю с чего начать. Хеймитч понимает мое молчание и задает правильный вопрос, — Боишься свадьбы?       — Боюсь, еще как боюсь, — я действительно боюсь предстоящей свадьбы. Не знаю, как пережить этот день. Что будет дальше? Как мы будем жить? Чего еще от нас захочет президент Сноу?       — Я говорил с Питом, он тоже волнуется. Вот перед ним тебе точно стоит извиниться, мальчишка перед тобой ни в чем не виноват, разве что в том, что любит тебя. Будь с мальчиком по ласковее, ему тяжело, возможно тяжелее чем тебе. Тебе надо будет притворяться, а для него все серьезно. Он хотел бы, что бы свадьба была настоящей, но понимает что это не возможно.       — Постараюсь, — соглашаюсь я, мне больше ничего не остается. Мне нужны союзники, Пит и Хеймитч, без них я не смогу, — Но все это так тяжело, я едва справляюсь.       — Вы совсем справитесь, вместе. Есть еще вопросы? Что он может мне ответить? Как нам жить вместе? Как заставить весь Панем верить в нашу любовь? Какие доказательства любви от нас будут требовать?       — Все будет хорошо, если что я постараюсь вам помочь. А теперь пойдем обратно, нас уже ждут, — мы поворачиваемся и идем обратно, кажется, мне стало лучше от общения с ментором. Я хочу последовать за Хеймитчем в бар, но мы останавливаемся возле купе. Ментор поправляет мне выбившийся локон, и шепчет на ухо, — Иди к Питу, вам лучше как можно меньше времени проводить врозь. Провожаю ментора взглядом, следую совету Хеймитча и стучу в дверь купе Пита.       Он открывает сразу. У Пита покрасневшие глаза, значит, он тоже не спал в эту ночь. Захожу не спросив разрешения. Наши купе одинаковые, но у Пита я была только в первый день Тура Победителей. Набираюсь смелости, оставляю тапочки на полу и с ногами залезаю на кровать. Пит улыбается, наблюдая за моими передвижениями. Забираюсь под одеяло, показывая, что не собираюсь никуда уходить.       — Прости меня, за ужином я наговорила лишнего, — извиняться перед Питом сложнее чем перед Хеймитчем.       — Не думал, что ты зайдешь, говорят, что примета плохая видеться перед свадьбой, — говорит Пит и садиться рядом.       — Извини, если разбудила, — я должна хоть что-то сказать, хоть и понимаю абсурдность своих слов, — И я не верю во всякие приметы. Не возражаешь, если я останусь сегодня у тебя?       — Я не могу тебе ничего запрещать, пока.       — Думаешь, что после свадьбы сможешь?       — Нет, не смогу. Ты, правда, собиралась сбежать с Гейлом? Пит садиться рядом со мной, и внимательно смотрит на меня. Что я могу ответить? Что на секунду задумалась о возможном совместном будущем с Гейлом в Тринадцатом, и почти решилась на побег? Правда будет болезненной для Пита, а я не могу и не хочу причинять ему боль. Но мы договаривались говорить друг другу правду.       — Он предлагал, но я не согласилась. Не смогла оставить родных, — вижу, что мои слова не приятны Питу, после недолгой паузы добавляю, — И тебя.       С Питом нам тоже не нужно много слов, по его глазам я вижу, что он верит мне. Чувствую, что должна сказать больше, но слова застревают у меня в горле. Я никогда не умела красиво говорить. Просто обнимаю Пита, рядом с ним мне так хорошо и спокойно, когда он рядом я не боюсь кошмаров, и Пит составляет мне компанию под одеялом.       — За слова Хеймитча на ужине, прошу прощения, если он этого не сделал. Я никогда бы не стал следить за тобой. И Хеймитчу не позволю.       — Я ему это сама не позволю. Кем он себя возомнил, — я ворчу, но больше не чувствую злости на ментора.       — О чем секретничали с Хеймитчем?       — Обсуждали предстоящее торжество, я спрашивала совета у нашего мудрого наставника.       — Да, мудрости у нашего старика не занимать, — соглашается Пит, — В следующий раз зовите и меня, это же и меня касается, договорились?       — Обещаю с завтрашнего дня я и шага не ступлю без тебя. Завтра все измениться, — Пит вздрагивает от моих слов, значит он тоже взволнован и напуган предстоящей свадьбой.       — Я не сомневаюсь, в Капитолии нам не дадут и шагу ступить друг без друга.       — И дома тоже, — мы оба не знаем как будем жить после свадьбы, неизвестность пугает, сводит с ума, сильнее прижимаюсь к Питу, он обнимает меня. Я понимаю о чем говорил Хеймитч вместе мы постараемся справиться. Незаметно погружаюсь в сон, думая о том, что завтра вечером я стану женой Пита.       Пит дергается во сне, и я сразу просыпаюсь. Обнимаю напарника, пытаясь унять бьющую его дрожь. Пит просыпается, видит меня и улыбается, понимая, что я рядом, и что его кошмар позади.       — Привет, — шепчу я, убираю волосы у него со лба, целую в щеку, ободряя, — Опять страшный сон?       — Да, тебя поймали профи, а я ничего не смог сделать. Когда я просыпаюсь и вижу тебя рядом, я понимаю, что больше нечего боятся.       Стук каблучков Эффи, и последующий за ним стук в дверь говорит о том, что самый преважный день нашей жизни начался. Эффи зовет нас завтракать, даже не сомневаясь, что я у Пита, её капитолийская деликатность иногда восхищает. Вылезаю из-под одеяла, и отправляюсь в свое купе, что бы переодеться к завтраку, не следует с утра вызывать гнев Эффи неподобающим видом.