Кричи громче! (Кричи 2)

Когда Том допился до розовых соплей, его точка зрения на происходящее изменилась. Первоначальная мучительная ярость значительно ослабла. Тем более что он запретил Георгу говорить об этом сегодня вечером. Они с ним просто напивались, мялись в углу в каком-то клубе, тупо дергаясь под ритм, потом пялились на танцующих полуголых теток в другом. Оба юноши все больше молчали, перекидываясь только малозначительными комментариями. Том пил много, но не пьянел, так бывает, когда бываешь сильно не в своей тарелке. Потом Том поприжимался как следует к одной девчонке в обтягивающих джинсах. От нее приятно пахло свежими прохладными духами, она отлично двигалась, и ее круглые бедра жизнерадостно терлись об его. Тома даже обдало вдруг с ног до головы внезапным головокружительным возбуждением, он прижал ее к себе крепче. Физиология, очевидно. Однако, после танца возбуждение куда-то прошло, как его и не бывало, и хоть он честно пытался с девушкой еще позаигрывать, он прекрасно понимал, что они больше не увидятся никогда. Попрощавшись с Георгом и садясь в такси, Том совершенно точно был уверен, что Билл не мог не заметить, что с ним что-то не так. Он задрал рукав куртки и посмотрел на часы. Было половина пятого ночи. Он подумал, если у Билла хватило ума выставить Йоста из квартиры, и он ждет его, и попросит поговорить, то хрен с ним, он поговорит. Может быть, близнецу удастся каким-то образом все объяснить. Он даже будет готов закрыть глаза на некоторые вещи, если это будет в принципе возможно. Не в первый же, и, очевидно, не в последний раз Билл выкидывал захватывающий дух фортель, это было такой же естественной частью его, как его запах или цвет кожи, и за долгие восемнадцать лет совместной жизни Том как-то вынужден был с этим смириться. Выслушает, затем, как обычно, постарается понять Его причины и Его мотивацию. Но это только в том случае, если Он его сейчас ждет. Том ногой открыл дверь в спальню Билла. Светало. Утренняя сероватая дымка зарождающегося гамбургского рассвета освещала лежащего на животе, лицом в подушку брата. Простыня наполовину сползла с обнаженного тела, волосы рассыпались по плечам, а счастливо разморенный продюсер, очевидно, тоже голый, сопел ему в поясницу. Том молча закрыл дверь. Желание обсуждать что-либо с братом у него исчезло в принципе. Разом, как отрезало. Он прекрасно знал, что Билл не мог не понять, что он недоволен, и что ему плохо, но Том как-то абсолютно не был готов к тому, чтобы Билл настолько забил на него, чтобы преспокойно использовать его отсутствие чтобы всласть наебаться с Дэвидом. Да еще и оставить его с собой на ночь. Типа, получи, фашист гранату. Хуй я положил на тебя и твои переживания. Том внезапно почувствовал себя так, будто из него вытащили позвоночник. Он едва дополз до кровати. Влез на нее как был, в одежде, в куртке и ботинках, вряд ли теперь Билл на него за это наорет… мелькнуло в голове. Имя Билл остро резануло серпом по яйцам, Том вздрогнул и свернулся калачиком, невидящим взглядом глядя в сереющее в окне небо. Вначале он хотел подождать, пока проснется Йост и дать ему пизды, но потом подумал, что Биллу будет много чести. Сил не было даже для того чтобы спать. Внутри него разливалось полнейшее опустошение. Как уже было сказано выше, Том никогда не питал иллюзий по поводу Билла. Он, может быть, был единственным человеком на свете, который любил его таким, каков он есть. Даже мать любила лишь билловский любовно созданный им самим для нее актерский образ. И это глубокое знание психологии близнеца долгое время уберегало Тома от начала их, как бы это выразиться, взаимоотношений. Он точно знал, во что это выльется. Он точно знал, что рано или поздно эта игра Биллу наскучит. Он так же знал, что он не сможет себе позволить дать Биллу вытирать об себя ноги. Как брат. Он должен будет сохранить если не любовь к себе, то хотя бы уважение. Было бы глупо сказать, что он не хотел его. Том не мог припомнить такого момента в своей жизни, ну, вроде бы не хотел, а потом захотел. Нет. Он точно знал, что всегда хотел Билла, другое дело, что хотеть его было для Тома так же естественно, как дышать, как получать невинное удовольствие от дружеских объятий, материнского поцелуя на ночь или рождественского семейного ужина посреди школьных каникул. Это не вызывало у него ни сомнений ни вопросов. Он всегда хотел быть ближе к нему, чем это было возможно. Обнимать крепче, спать рядом, касаясь его теплого тела. Тому хотелось вжаться в него, раствориться в нем. Может быть, все это получилось из того, что Билл был младше, слабее физически, чаще болел, кто же теперь разберет? Том привык волноваться за него, думать о нем, постоянно. Ему хотелось отдать брату часть себя, отдать свои силы, поддержку. Он часто думал, что он вполне себе, без громких слов и пафоса, мог бы отдать ему свою жизнь, и не задумался бы ни на секунду. Он думал, если бы они были сиамскими близнецами с одним телом, и вдруг встал бы вопрос, кем бы пожертвовать ради жизни другого, он бы ни секунды бы ни медлил. Он всерьез и долго размышлял об этом в детстве. Он хотел быть ближе, когда ближе быть уже некуда было. Он готов был растворить свое Я в его Я. Он это и делал каждый день. Том культивировал внешние признаки непохожести только потому, что боялся, что если билловское Я поглотит его, Билл просто перестанет его любить и уважать. Этого бы Том не вынес. А в том, что билловское Эго даже и не подавится таким огромным куском, Том ни разу не сомневался. Нет, Билл не был плохим человеком, Том был уверен, что он не сделал бы этого осознанно, но, очевидно, что в этом всем, в их братстве были силы, которыми невозможно было управлять, и этого Том боялся. Тому приходилось бороться не с Биллом, а с самим собой. По сравнению с этими вещами, физическое удовольствие сексуального характера от близости брата казалось Тому вещью довольно обыкновенной, мизерной, примитивной и легкоуправляемой. Собственно, теперь все страхи Тома встали перед ним по-настоящему и более чем реально, вынуждая понять, что сложившаяся ситуация вынуждает его принять решение и оторвать Билла от себя как любовника, потому что если он простит Билла сейчас, он потеряет его навсегда. Во имя них. Сохранив себя, он сохранит брата. А важнее этого не могло быть ничего. Том думал, что этот отрыв будет происходить для него более болезненно. Но, видимо, от шока, боли он не чувствовал. Каждый день, с того самого момента когда они по-настоящему переспали друг с другом как любовники, точнее…со второго раза, если честно, как они это сделали, и они уже точно поняли, что фарш невозможно провернуть назад, он боялся. Он боялся, как это будет невыносимо больно, когда это закончится, потому что когда это переросло в постельные отношения, легкий огонек желания который он мог игнорировать один, детонировал от секса с Биллом взрывом пятнадцати тонн пластида. И он не знал на самом деле, как он будет жить без огня. Теплого, когда Билл спит рядом, сидит рядом, касаясь плечом, бедром, коленом, или просто взглядом. Горячего, когда мгновенные объятия, кусающий поцелуй, игра, драка. Тому было стыдно себе признаться порой, но ему нравилось ругаться с Биллом. Весь этот разрывающий внутренности взрыв адреналина быстро переходил в заставляющее задыхаться возбуждение, когда они мирились, обнимались, и…он больше не мог Билла выпустить из рук, так ему его хотелось. Этот огонь очищал его. Сжигал собой, как казалось все ненужное, все беспокойства, всю грязь, все шлаки, что были внутри, что оставляла от себя обычная жизнь с ее гнусностями и подлостями. Он заставлял Тома чувствовать себя рожденным заново. Обжигал. Обжигал прикосновением голой кожи к голой коже, неутолимой жаждой поцелуев, засосов и тупой животной ебли. То абсолютное доверие, которое они испытывали друг к другу, снимало с их секса все возможные ограничения приличия и морали. Мораль у их секса была одна, сделать все как хочет он – это сделать все чего хочется тебе. Странная фантазия природы устроила их так, что у них практически не могло быть разного настроения. Если одному было хреново, второй не находил себе места. Если их перло, то таращило так, что Йост уходил и запирался от них, в офисе, в туалете, где угодно, и говорил, что еще минут пять их близнецовского искрометного юмора и он организует фонд помощи анонимным продюсерам, подвергшихся насилию со стороны своих артистов. Если одному в голову приходила мысль о сексе, второй начинал как-то задумчиво поглядывать, облизываться, нервно дергать коленками и строить планы о том, как это будет в этот раз. Это бы выглядело, наверное, очень грубо со стороны, но Том знал, что он мог без лишних сантиментов затащить Билла в ванную и вжать носом в стену, или запрыгнуть на диван, стащить штаны и засадить по самые помидоры, или заставить у него быстро отсосать, если вставал так, что невозможно было терпеть. Это шокировало, но в этом для Тома было больше любви, тепла, понимания и доверия от Билла, чем в самом нежном, упоительном и сладком поцелуе. Потому что Билл подчинялся ему сразу, доверяя себя, и даже не пытаясь сопротивляться или думать о себе. Но Том и не мог бы сделать ему больно или неприятно. Что бы Билл потом не говорил, чтобы себя оправдать, в этот момент ему нравилось абсолютно подчиняться Тому. Нет, не подчиняться… скорее, принадлежать. Ему нравилось принадлежать. Нравилось, что Том обращается с ним как со своей собственностью. Вещью, которая нужна для его сексуального удовлетворения. Его заводила эта игра. Это и сносило крышу Биллу ничуть не меньше чем Тому от той власти, которую он чувствовал в этот момент. Билл никогда не трахал его так. Впрочем, это не говорило о том, что ему меньше хотелось показать Тому кто здесь главный. Он делал это реже, но Тому требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Билл был с ним заботлив и нежен, конечно, но Том был не дурак, чтобы не понять, что ему откровенно нравится его ломать, психологически, подчинять себе, своей воле. Если Тома вштыривала сильнее всего его мягкость и податливость, то Билл ловил свой кайф от процесса абсолютного подчинения Тома своей воле. Он словно специально выискивал то, что Тому было бы сложнее всего сделать толи исходя из комплексов и убеждений, то ли из каких-то иных соображений. Том мог бы сказать, что его Эго испытывало определенной силы боль и дискомфорт, волей трахающего его Билла. Впрочем, кончая, он испытывал сильнейший кайф, пусть и смешанный с мучительными уколами стыда, а может быть именно всвязи с ними он и был таким сильным. Пусть даже внутреннее Я орало Тому, какого черта он дает ЕМУ над собой так издеваться, сходящее с ума от активного и открытого проявления чувств к нему Билла тело просило Эго заткнуться и убить себя об стену. Он думал, сойдет с ума от одной угрозы этого всего лишиться. А вот сейчас он лежал, равнодушно глядя в окно, и думал об этом обо всем как-то со стороны как-будто, и ему было все равно. Это было так необычно, так ново. Он словно избавился от какой-то болезни, разъедавшей его мозг. Избавился от наркотической зависимости по мановению волшебной палочки. Том и не заметил, как погрузился в сон. *** Разумеется, их встреча рано или поздно должна была произойти. Сложно было бы этого избежать, проживая в одной квартире, пользуясь одной ванной и кухней. Том, помывшись и переодевшись, повязав бандану на голову и разложив дреды по плечам новой светлой толстовки, задумчиво грыз вчерашнюю булку с большим неровно отрезанным куском сыра, и, громко отхлебывая из большой чашки с кофе, пялился в телевизор. Краем глаза он заметил, как его сосед по квартире, этот блядский черный лебедь вплыл в кухню, остановившись у кофеварки, потрясенно глядя на нее так, будто бы он в первый раз в жизни видел это изобретение цивилизации. Том не сварил кофе на него. Том продолжал молчать и упорно пялиться в телевизор, делая погромче, не в силах сдержать глумливое внутреннее хи-хи, наблюдая искоса за манипуляциями брата в попытке сделать себе кофе. Спустя десять минут путания, роняния, задумчивого чесания в голове, Том не выдержал и процедил сквозь зубы: - Воду налей, - сожжет ведь кофеварку, придурок. Билл воспринял это как желание заговорить. Улыбнувшись, он посмотрел на Тома: - Доброе утро, Томи. - Приветствую, - мгновенно похолодел Том. Подонок выглядел отлично. Умопомрачительно, обалденно, великолепно выглядел. Черные волосы мягкими волнами спускались на плечи, кожа светилась изнутри, подчеркивая колдовскую поволоку глаз. Билл улыбался ему, от всей души, улыбался так, что Тому захотелось упасть перед ним на пол навзничь, лапами вверх, как Скотти, которому чешут пузо, и радостно повизгивать под прикосновениями тонких мягких сильных и прекрасных рук. Самых дорогих рук на свете. Хозяин обратил на меня внимание! Хозяин готов отдать мне пять минут общения с собой! Это взбесило Тома так, как ничего не могло бы взбесить. Он отшвырнул бутерброд, с досадой схватил дистанционное управление, демонстративно делая телевизор еще погромче. Черт бы его подрал, он не думал, что это будет ТАК сложно. Он думал, он все пережил вчера, все решил вчера. Как бы не так. - Том, что случилось? – осторожно спросил Билл. Том нашел в себе силы отрицательно помотать головой. - Ничего. - Ничего? - Ни-че-го. - Ничего?! - Я сказал, НИЧЕГО!- крикнул Том и ударил кулаком по столу. Билл наклонил голову вбок. - Том,…а…что собственно с тобой происходит? - Со МНОЙ?! - С тобой. - На себя посмотри, - нашелся как хамить Том. Как он и рассчитывал, Билл обиделся: - Окей, - коротко сказал он, и замкнулся в себе. Это было лучше. Так он по-крайней мере не приставал к нему с разговорами. А первый опыт общения с Биллом сегодня показал Тому, что к чему к чему но к разговору-то он как раз и не готов. Билл взял чашку в руки и пристроился на стул, напротив Тома, согнув ноги, как гигантское насекомое, зацепив ступни за поперечную планку между ножками стула, коленки при этом оказались значительно выше стола, и вцепился обеими руками в кофе, держа его между коленками. Он пристально разглядывал Тома. Том подвинул корзинку с хлебом к Биллу. Внутреннее чувство вины за то, что он нарочно нахамил ему, побудило его проявить некоторую заботу: - Ешь, - сказал он. - Спасибо, - сказал Билл и не двинулся с места. Том мог бы поклясться, что немного он знал людей у которых одно и то же слово могло быть и просьбой и благодарностью и откровенным вызовом. В данном случае это был вызов. Том посмотрел Биллу прямо в глаза. Глаза были косые, узкие и злые. Том обреченно понял, что он точно не сможет поговорить с Биллом о том, что его тревожило на самом деле. Его язык словно сковало в тяжелые свинцовые оковы. Он внезапно испугался. Испугался всего. Правды. Если то, что он думает, может оказаться правдой. Испугался Билла, если это окажется неправдой. Испугался, что он сам не вынесет этого всего, испугался, что честь ему не позволит не сделать выбора, а так, делая вид, что не знаешь, может быть было бы лучше закрыть глаза? Может ну его нафиг всю эту его философскую мутотень? Том подумал и тут же возненавидел себя за эту мысль. Билл медленно отпил кофе, не сводя с него непрозрачных глаз. - Тяжелая… у меня… получилась…ночка, - Том лениво потянулся, восхищаясь собственной гениальностью, в смысле того, как ему удалось сохранить собственное лицо перед собой в такой тяжелой ситуации. У Билла только дернулась жилка на шее. Лицо осталось каменным. - У меня тоже, - тон тоже был наилюбезнейшим. Хрустальным, таким, что мухи бы с разбегу в полете отбивали бы лоб и падали замертво. Вот сука, а, вот если бить, то наотмашь, вдруг собеседник еще жив? У Тома потемнело в глазах. Он сжал зубы, считая от одного до десяти и наоборот, чтобы хотя бы немого успокоить скачущее в горле сердце. - Какие у тебя планы на сегодня? – внезапно задумавшись о своем, озабоченно спросил Билл. В случае, если последнее слово оставалось за ним, он очень быстро забывал собеседнику все обиды. У Тома противно заныло в животе. - Раньше ты спрашивал, что МЫ сегодня будем делать, Билл, - как-то горько прозвучало, блин, противно, ему не удалось спрятать своих чувств. Однако его обида сбила спесь с Билла скорее чем любой наезд, он смущенно убрал прядь волос за ухо: - Томик, - начал он, и тон его был извиняющимся. Какая новость! – Мне нужно сегодня встретиться с Йостом. - Чо, не наеблись вчера? – сквозь зубы спросил Том. Правда, и чего ему теперь уже скрывать эмоции? Он еще и чувствует себя виноватым…с чего бы это? Главное не смотреть в эти глаза раненного олененка напротив, потому что это может спровоцировать его на проявление насилия. А именно на то чтобы съездить ему по физиономии. Этого позволять было себе нельзя, Том знал. Том хорошо знал, чем заканчивается его любой физический контакт с Биллом. Он даже как-то заранее нехорошо возбудился от этой мысли. Он хотел верить, что эмоционально возбудился. - У нас будет встреча, он сказал, - тихо, то ли обиженно, то ли извиняясь, сказал Билл, решив после долго раздумья и оценки эмоционального состояния брата не провоцировать конфликт дальше, и пропустил резкость Тома мимо ушей, - с Бенджамином. - С Бенджамином, - Том повторил за Биллом имя по слогам как завороженный. Глаза его засияли странным светом, ненормальным каким-то. – С БЕН-ДЖА-МИ-НОМ? - С Бенджамином, - терпеливо повторил Билл. - А зачем? – внезапно спросил Том. - Как это, зачем? – удивление Билла не знало пределов. - О чем Бенджамину с тобой говорить? - резко спросил Том. У Билла отвалилась челюсть в буквальнейшем смысле этого слова. - Я…, - начал он, и в самом деле не в состоянии подобрать слова, - Я не знаю, Том. Это была идея Йоста… - Экий он у нас затейник! – хмыкнул Том, складывая руки на груди. - Том, ты себя хорошо чувствуешь вообще? - спросил Билл, закусывая губу. - Спасибо, что побеспокоился, братик! – хмыкнул Том, - просто великолепно! Удивительно! Фантастично! Феерично! - Я просто охуеваю от счастья, братик - в тон ему, вежливо сказал Билл, - ты чего курил, придурок? И через сколько часов отпускает эта чудо-трава? - Я не курил. Сам ты придурок! - Блядь, Том, похмеляйся, чтоли?! Ты вообще ненормальный сегодня! - Как ты смеешь со мной так разговаривать? – Том вскочил со стула, заставив Билла покраснеть от гнева. - Что? – спросил он Тома, - Чего? – настало время Билла пытаться схватить в легкие немного воздуха. Что в конце-концов тут происходит? - Это я тебя должен спросить чего! - Том в ярости заходил кругами по кухне, трясущимися руками хватая ключи от машины, бумажник, с холодильника, подбирая по дороге сигареты и обыскивая кухонные ящики в поисках зажигалки, - Я вообще не понимаю, как человек… такой человек как ты…на твоем, блядь, месте…может так себя вести?! Делаешь вид, что не понимаешь, о чем я говорю? За лоха меня держишь? Ты думаешь, я не знаю? Думаешь, не знаю, да? - Чего я думаю, ты не знаешь? – осторожно спросил Билл. - Блядь, я все знаю про этот чертов аэропорт! – крикнул Том, борясь со слезами в голосе. Билл выронил чашку с кофе прямо на плитки пола с грохотом, от которого подкинуло их обоих. С точки зрения Тома Билл не мог отреагировать более красноречиво. - Бля-а-а, - вскрикнули они как-то одновременно, но несколько по разным по нюансам причинам. Том рванул с кухни, Билл сразу за ним. - Том! ТОМ! Стой, Том! - Отцепись! Том отбросил руку Билла с себя. - Слушай, Том, послушай меня, остановись, послушай… - Не хочу, - Том снова оттолкнул его от себя, - Не поверишь, дорогой мой, не хочу. Больше не хочу. - Том, так нельзя, - А засунь себе в жопу свое нельзя! – Голос Тома сорвался на крик. Они остановились у самой входной двери. - Том, - Билл так жалостливо, осторожно поглаживая руку Тома, как в детстве, Том не смог, физически не смог ее скинуть с себя, и это было плохо, он чувствовал, что может зареветь, - Томи, ну, пожалуйста, послушай меня, Том… - Слу-шаю, - прошептал сквозь зубы Том. - Том, я не знаю, что тебе рассказали… - Не твое дело. Он снова вынужденно проглотил грубость Тома. - Я не знаю кто тебе рассказал… - Мне важно только одно, Билл. Мне важно, то, что это был не ТЫ! – Том нашел в себе силы оттолкнуть его. - Том, я в этом не виноват,… - Да-а!? – удивленно с придыханием спросил Том. - Том, я просто не мог ничего сделать… - Бля, я сейчас заплачу от жалости к тебе, Билл. - Том! - Что, Том?! Что Том?! А кто, по-твоему виноват?! ТОМ?! - Нет… - А кто?! Бенджамин?! Давай пойдем, дадим пизды ему! - П-при чем здесь Бенджамин? - И правда, причем здесь Бенджамин? – Том истерически расхохотался. - Йост… - Йост?! СНОВА ЙОСТ?! – Это и правда получалось уже просто смешно, - Снова виноват Йост, ха! Я начинаю понимать твою жизненную философию, брат, в той части, которая касается Йоста… Ха…так вот зачем он тебе сдался?! Он во всем виноват!!! - Том, ты не хочешь меня слушать! - Да, Билл, - сразу согласился Том, серьезно глядя на него, - ты прав. Я не хочу тебя слушать. Билл убито опустил голову. Тому на секунду стало его жалко. Надо же, а Билл принимает это все гораздо ближе к сердцу, чем он думал. - Я пойду, - сказал Том, - вернусь. Позже. Поговорим. Может быть. Я не знаю. Я подумаю. Пока. - Пока, - тихо сказал Билл, глядя как медленно за Томом закрывается дверь. Он стоял в коридоре, долго, не в силах сдвинуться с места. Не в силах сделать шаг, не в силах поднять руку. Глыба льда снова рассыпалась по его телу, больно проникая в сердце. Предчувствие было очень нехорошим. Даже еще хуже чем то что уже произошло. Билл одеревенел. Неизвестно сколько он простоял в коридоре, уставившись невидящими глазами на дверь, но привел его в себя пронзительный телефонный звонок. Он поплелся в комнату и нехотя снял трубку. - Але, - неприветливо сказал он. - Билл? Я могу заехать за тобой через час, ты будешь готов? – озабоченно спросил его продюсер. - Йост, я тебя ненавижу! - очень от души сообщил вдруг ему Билл и грохнул трубку о базу. Продюсеру Токио Отель не впадлу было перезвонить. Этим он и отличался от обычных людей. - Билл, я не понял, это было «Да» или это было «Нет»? - Я не поеду…. - Билл, у меня сейчас нет времени. Если ты не сможешь собраться через час, я пришлю за тобой машину, через полтора, или два. Мне это неудобно, потому что у меня есть другие дела на ближайшее время, и искать машину тебе мне тоже некогда, но это неважно, мне важно, чтобы ты присутствовал, и черт возьми, я хочу понять, когда… - Я ээ… не…могу…я… - Билл! – молчание долгое, с полминуты. - Дэвид? - Я спросил тебя, ты будешь готов через час? Отвечай! - Да, сэр! - рявкнул на него Билл внезапно, - Так точно, сэр! Как прикажете, сэр! Я буду готов, как всегда для вас, сэр! Простите, что не отдал честь мгновенно, сэр! Виноват! Исправлюсь! Вы еще только подумаете, что приказать, а я уже сделаю сэр! Он кинул трубку на диван. Ровно через час приехал Йост. Он стоял в дверях, лениво поигрывая брелком с ключами от машины. Глаза у него были злые. От лицезрения совершенно убитого Билла с горькими слезами блестящими в уголках глаз. - Чо истерим? – в лоб спросил он, насмешливо, - Поругались с Томом? Билла словно вожжой ударили под ребра, он аж выпрямился весь, глаза засверкали яростью, он открыл рот, чтобы ответить, но Йост не дал ему такой возможности: - Так-то лучше, - сказал он одобрительно, и повернулся, чтобы идти, - Сделай нормальное лицо. И не вздумай больше появляться со мной на людях, с такой несчастной физиономией. Хоффман меня уже задолбал глумиться, мол, вижу не зря весь Интернет пишет, что ты над ним издеваешься, бьешь и принуждаешь к вступлению в противоестественные половые отношения! Билл, шедший вслед за Йостом молча поднял руки и поднес их к его шее. В явном желании придушить. - Я все вижу! – предупредил Йост, резко останавливаясь перед лифтом. Билл пожал плечами и равнодушно сунул руки в карманы. Надо признаться, жесткость Йоста его взбодрила. Как и картины Хоффмана изощренно глумящегося над Йостом на тему насилия над едва совершеннолетними подчиненными, вставшие перед глазами. Билл как вживую представил себе физиономию старой седой лисы, почуявшей нежное мясо куренка. Куренком в данном случае выступал, разумеется Йост. Билл сладострастно ухмыльнулся. В лифте его вид был если не радостным, то хотя бы мечтательным. Он надеялся что Хоффман тоже приедет на встречу, это компенсирует ему морально присутствие Бенджамина. Как и все ребята он его уже ненавидел. Йост говорил ему, он нормальный парень, что с вами со всеми такое творится-то? В машине у Билла зазвонил мобильный. - Да? – с замиранием сердца спросил он. Звонил, разумеется Том. - Отпусти меня, - ни с того ни с сего сказал он. Билл, разумеется, понял о чем он, однако решил в этом не признаваться. - Что? – переспросил он. Так у него было больше времени подумать и осознать что, собственно говоря происходит, - куда? - Ты понял, - тихо сказал Том, - Билл, я не могу это сделать один. Отпусти меня. От неприятного ощущения у Билла подвело живот и парализовало мозг. - Я не… - Я знаю, что ты хочешь сказать, Билл, но я…мы зашли в тупик, ты понимаешь? - Чтоб я сдох, если я вообще понимаю, что происходит, - мрачно сказал Билл, зло косясь на Йоста за рулем, который, в свою очередь делал вид что не замечает испепеляющего взгляда юноши. - Не начинай, - оборвал его Том, - и вообще, это уже неважно. Я много думал, Билл. О тебе, о себе, о нас. Мы зашли в тупик. - Да, ну? - В тупик. В пике. Как самолет, который падает против своей воли. Мы вошли в пике. - Не мы, а ты, - поправил его Билл. - С твоей помощью, - ядовито добавил Том, - хорошо, я. Сейчас я припаркуюсь на обочине, мне неудобно разговаривать за рулем. - Пар-куй-ся, - сквозь зубы, по слогам сказал Билл, и отключился. Он закусил зубами крышку телефона, невидящим взглядом глядя в окно. - Все в порядке? – спросил Йост. Билл медленно вытащил телефон из стального захвата зубов, и, не поворачиваясь, кинул: - Да. Телефон снова зазвонил. - Ты прав, - без лишних привет и как дела сказал Том, - Дело во мне. Билл открыл рот, чтобы схватить побольше воздуха, тяжестью сдавило сердце. Дэвид неодобрительно зыркнул на него. Снова Том? - Дело в том, что я не существую без тебя. - Я тоже, Том. - Нет, это другое. Для тебя это просто фигура речи, Билл. Для меня это приговор. Билл теперь уже четко знал, что он скажет дальше. Просто каждое слово выжигало его изнутри, выжигалось каленым железом на его сердце. - У меня нет жизни без тебя. Я ничто. Я нуль без палочки. Я бы мог обвинять тебя, что ты вытираешь об меня ноги, но ты не виноват, ты просто относишься ко мне так, как я этого заслуживаю. - Бред, - тихо себе под нос проговорил Билл, - Том, поезжай, пожалуйста домой. Ему не хотелось говорить лишнего при Йосте, но он умолял высшие силы донести до Тома его чувства такими, какими они были. Том, я люблю тебя, я волнуюсь, я боюсь. Однако, высшие силы оказались не в настроении, или он плохо просил, но они этого не сделали. - Не указывай мне, что мне делать, я сам разберусь! – повысил на него голос Том. Случай оказывался тяжелее и тяжелее с каждой секундой. - Хорошо, разбирайся сам, раз ты такой умный - вспылил Билл в ответ, - А я тебе вообще тогда зачем? Он начинал всерьез злиться на Тома за это все. Мало того, что он отказывался его слушать, играл на самом святом, что у них было, на том, на чем Билл бы и играть бы не решился, он еще и строил из себя гордую, неприступную жертву. Личной жизни ему, видите ли не хватает, и поэтому он не может быть больше с ним. Да вали ты нахер со своей личной жизнью! - Справедливый вопрос, - Том грустно ухмыльнулся в трубку, - Зачем ты мне вообще? На этом риторическом вопросе Том положил трубку. Билл иногда был благодарен собственным мозгам, что порой, избирательно, некоторые вещи до них доходили очень медленно. С задержкой на несколько минут. Но только не в этот раз. Когда он перезвонил Тому, чтобы переспросить, Том заявил ему сквозь зубы. - Ты что, не понял? - Э-э-э, - начал Билл. - Не приставай ко мне. Слышишь? Не смей больше приставать ко мне! Уйди! Ты мне никто. Просто родственник. СЛЫШИШЬ?! ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! - Слы. Шу. – прошептал Билл. Телефон словно в замедленной съемке медленно выпал у него из рук, упав сначала на грудь, потом на бедро, с бедра на сиденье. Том сознательно сделал это. Его осенило как это сделать в тот самый гребаный промежуток между их телефонными разговорами, пока телефон Билла соединялся с его. Он нарочно обидел Билла, ударив словами наотмашь. Он знал, что эти слова Билл не переступит никогда, как зверь колючую проволоку под током. Просто не сделает этого никогда в принципе, потому что не сможет. Потому и сказал. Сказал, и ему полегчало, как будто на секунду, но легкость эта была обманчивой, Том почувствовал как через секунду грудь сдавило так, что он не мог дышать. Он сложил руки на руле, положил на них голову, глядя в никуда, и даже не замечая как из глаз капают и льются по рукам, по рулю, на колени, тяжелые горькие слезы. Он это сделал, и дороги назад не было.