Эффект бабочки

Я вперила свой взгляд в Монтенегро, который продолжал мне улыбаться, смотря прямиком в глаза. За то время, пока мы были вместе, я достаточно хорошо его узнала, чтобы почувствовать, что это лишь малое затишье перед очередным ураганом, и я была права. — КАКОГО ХУЯ? — проорал он мне прямо в лицо, от чего я зажмурилась. — ЕБАЛ Я ВСЁ ЭТО ПЯТЬ РАЗ, БЛЯТЬ! КАКОГО ХУЯ, Я НЕ МОГУ ПОНЯТЬ? ГДЕ ТВОИ МОЗГИ, А? МОЖЕТ, ТЫ ИХ СВОИМ КЛИЕНТАМ-БУРЖУЙЧИКАМ ПРОДАЛА? А МОЖЕТ, ЕЩЁ ЧТО ПРОДАЛА? Я всё еще не могла открыть глаза. — Блять! — он, наконец, отстранился от меня и начал расхаживать по помещению. — Сначала я приезжаю, значит, так сказать, извиняться! И что, блять, я получаю? Какого-то узкоглазого хера, который как некстати меня отметеливает! А когда я прихожу в себя, меня, блять, силком с ребятами высылают обратно! Я, БЛЯТЬ, ПОХОЖ НА ТОГО, КТО МОЖЕТ ЭТО ВОТ ТАК ПРИНЯТЬ? ЕБАЛ. Я. ВСЮ. ЭТУ. ХУЙНЮ! — Ваас… — я попыталась заговорить с ним, но он не дал мне сказать и слова. — ЗАТКНИСЬ, БЛЯТЬ! Ты можешь представить как я, блять, зол? Не-не-не, слушай, слушай внимательно! Я сидел на Базе и думал: «Какого хуя, Ваас? КАКОГО ЁБАННОГО ХУЯ? КАКАЯ-ТО БАБА ДИКТУЕТ ТЕБЕ УСЛОВИЯ? ДА ПОШЛО ОНО ВСЁ НАХУЙ!» Думал, ебись оно всё конём, упиздовала — так вперёд! Но что делаешь ты? ЧТО? — он резко повернулся ко мне и моментально, преодолев расстояние, снова оказался критично близко к моему лицу. — Ты, блять, звонишь мне и просишь о помощи! И снова отойдя от меня, он начал жестикулировать так, что к нему нельзя было подойти и на метр ближе. — НО ЭТО, БЛЯТЬ, НЕ ВСЁ! ЧТО ДЕЛАЮ Я? Я, КАК ПОСЛЕДНИЙ ДОЛБОЁБ, НЕСУСЬ ТЕБЯ СПАСАТЬ! БЛЯТЬ! — он запустил руки в свой ирокез. Я уже не пыталась заговорить с ним, я просто наблюдала и слушала. И с каждым его словом я понимала, что этот человек испытывает не только злость — он переживал. Он серьёзно переживал, что для меня было довольно неожиданно. Снова посмотрев на меня и опустив руки, он сказал: — Я вытащу тебя отсюда, или я, блять, не я! Но после, моя mariposa, я запру тебя в своём ангаре, и ты останешься там до конца жизни! БЛЯТЬ, БУДЕШЬ МОЕЙ РАБЫНЕЙ, ЕСЛИ ПО-ДРУГОМУ ТЫ НИХУЯ НЕ ПОНИМАЕШЬ! Я не сдержала улыбку. Боже, это типичный Ваас. Тот самый, которого я так люблю. Теперь в этом нет сомнений, и я не могу понять, почему они вообще были. — Ну и хули ты лыбу давишь? Я что, сказал что-то настолько забавное? — он снова был так близко, что наши носы почти соприкасались. Подавив в себе желание сказать какую-нибудь неуместную колкость, я просто сделала то, что должна была сделать ещё тогда, когда приехала на остров. Подавшись немного вперёд, я поцеловала его. Не так, как он обычно, а нежно, вложив в этот поцелуй всю благодарность, которую я испытывала. Я не знала, как он отреагирует. Оттолкнёт ли? Снова польёт трёхэтажным матом? Но я ошиблась по всем пунктам. Он схватил меня за затылок, притянув ещё ближе и углубив мой такой целомудренный поцелуй, превратил его в свой обычный и страстный. Минуты тишины и наслаждения. Как мне не хватало этого. После того, как мы, наконец-то, оторвались друг от друга, Ваас сказал: — Не думай, что я забыл про свои слова по поводу твоего заключения у себя на острове! — М, уже просто на острове, а не в ангаре? Возможно, я смогу ещё поторговаться, — я хищно улыбнулась, от чего у Монтенегро дёрнулся глаз. — Боже, давайте уже перейдём к делам насущным, мой брат скоро будет здесь, надо ещё раз пройтись по плану! — перебил нас Синода. Ваас отошёл от меня и приблизился к японцу. — Эй! А меня развязать не нужно? — возмутилась я. — Так, спокойнее! Сиди тут и не рыпайся, за тобой вот это рыло присмотрит! — пират указал на огромного японца, напоминающего сумоиста. — Но… — НИКАКИХ, БЛЯТЬ, НО! Я СКАЗАЛ — СИДИ ТУТ! — с этими словами он и японец вышли, оставив меня наедине с огромным сумоистом. Мне оставалось лишь тихо возмущаться и вздыхать. Я ещё раз оглядела помещение: оно было похоже на давно заброшенную комнату, значит, мы, скорее всего, в каком-то заброшенном здании. Если мы в заброшенном здании, то, скорее всего, оно в каком-то малолюдном районе. Если оно в малолюдном районе, то разборки назревают не хилые. Прошло, как мне кажется, около часа, а я всё сижу в юкате, привязанная к стулу. Руки затекли, задница тоже, даже ёрзанье на месте уже не помогает хоть как-то разогнать кровь. — Эм, мистер, я не знаю вашего имени, но не могли бы вы меня развязать? — я с надеждой обратилась к сумоисту, который всё это время как истукан стоял и не двигался. Он так и продолжал буравить вход взглядом, даже не обратив на меня внимания. — Эй! Алё! Увидь меня! Ку-ку, мой мальчик! ДА ЁБТВОЮЖМАТЬ! Как там… Эм… ВАКАРАНАЙ, БЛЯТЬ! — надо взять на заметку подучить японский. Но несмотря на то, что я уже хотела выплеснуть на него все слова на этом языке, он всё-таки посмотрел на меня. — Ну наконец-то! Развяжи меня, пожалуйста, иначе я загнусь тут раньше, чем твой босс вернётся! У меня руки сейчас отвалятся, прошу! — начала я несчастным голосом. Мужчина не двинулся с места. Я сощурилась на него и поджала губы. — Ты хоть говоришь по-английски? А? Parles-vous français? Sprechen Sie deutsch? Может, по-русски? Боже, да за что мне это? — Я говорить на русский… Плёхо… Мои глаза округлились, но я быстро решила поддержать разговор, пока мой молчаливый друг снова не замолчал. - Ну отлично, а на английском, значит, не говоришь? — я спрашивала его на чистом русском. — Прабабушка был русский! Английский не знать. — Тогда развяжи меня, пожалуйста, а то мои руки скоро совсем умрут. Понимаешь? — Не могу… запрещено… — после он что-то ещё пробубнил на своём языке. — Послушай, ну куда я здесь сбегу? Я даже пытаться не стану. Просто я больше не могу сидеть в одном положении, мне нужно хотя бы походить! Я не выйду за пределы этого помещения! Большой японец смерил меня подозрительным взглядом, но всё-таки поддался на мои уговоры. Он подошёл и перерезал верёвки, что сдерживали меня и расстегнул наручники. Боже, будто я самый опасный преступник в мире! Зачем было так меня заковывать? Жаль, кандалов не было, а то меня и в них нарядили бы! И вот, наконец-то, я почувствовала свободу и встала. Только вот по телу, а, в основном, по моим конечностям начало разливаться очень неприятное и покалывающее чувство. Теперь каждое соприкосновение с чем-либо отдавалось странным и колющим ощущением. Но только я начала привыкать и приходить в себя, как где-то поблизости прогремел взрыв. Штукатурка на стенах и потолке начала осыпаться, стёкла выбило взрывной волной. Сумоист тут же подмял меня под себя и прижал к полу. Всё моё тело противилось такой близости. Я слышала автоматные очереди: кажется, здание пытались взять штурмом. Стоп. А какие силы у Вааса и этого Синоды? Паника внутри меня волнами начинала расти. Я должна удостовериться, что с Монтенегро всё в порядке. Он, конечно, не идиот, на пули не полезет, но всё-таки. Сердце сжалось от плохого предчувствия. Нет-нет-нет, вспомни, что он сказал! Сидеть здесь и не рыпаться… Но когда я слушала его? Если бы я его слушала, то его бы вообще уже давно не было, так что нужно делать так, как я сама считаю нужным. Преодолев чувство, что это не самая лучшая моя идея, я начала выползать из-под японца, который всё так же прижимал меня к полу. Но не успела я хоть как-то пробраться к такой желанной свободе, как снова прогремел взрыв. На этот раз он полностью разнёс окно в ту самую комнату, где находилась я. Меня и японца откинуло к дальней стене, и я сильно ударилась головой. Перед глазами поползли разноцветные узоры. Кажется, я заработала сотрясение. Вот чего мне не хватало — так только этого. Выстрелы становились всё чётче, а это значит, что наша сторона сдаёт позиции и потихоньку отступает всё глубже в здание. Всё это очень не радовало меня. Я повернула голову в сторону моего большого «друга», тот уже поднимался на ноги, но не успел он этого сделать, как ему в живот всадили пулю. Я резко обернулась на то место, которое было окном, и увидела одного из людей Цукасы. Его можно было узнать по костюму со странной золотой пуговицей на воротнике. Все его люди носили такие. Я не могла проронить ни слова, пока, как в замедленной съёмке, мой большой телохранитель падал на колени, а человек Цукасы с довольной ухмылкой приближался ко мне, направив на меня пистолет. — Вам придётся пойти… Не успел он договорить, как японец-сумоист схватил его в охапку, и вот он уже впечатывает мужчину в костюме в стену, а тот успевает снова выстрелить в него, после чего из последних сил большой японец вышвыривает его в окно и сам падает на пол. Я лишь закрыла рот руками, потому что больше я ничего не могла. Мой большой новый друг неподвижно лежал на полу, по которому начинала расплываться лужа крови. Взяв себя в руки, я на шатких ногах пошла к нему и с огромным усилием перевернула на спину. Японец был ещё жив. — Бегите… Госпожа… Бегите… Наверх… Бегите… — Тсс, тихо, прекрати, ты что, тут помирать собрался? А как же долг и честь! Ведь это у вас в крови, вы же чёртовы самураи! — не знаю почему, но мне жутко было его жаль, я хотела помочь этому мужчине, ведь он дважды уже успел спасти меня. Японец лишь выдавил улыбку и закашлялся кровью. — Бегите, госпожа… — почти шёпотом сказал он, и все его тело внезапно обмякло. Я сидела в луже крови и смотрела на пустой взгляд японца, который только что был жив, и он отдал жизнь, чтобы спасти меня? Боже, зачем? Зачем? Но тут в мою голову пришло ещё одно осознание: прямо сейчас ещё один и очень дорогой моему сердцу мужчина сражается внизу за меня… Если ещё сражается. Я проглотила комок, который встал в моём горле, и поднялась на ноги. — Прости меня, мой большой друг… Это всё моя вина… Моя вина, что ты погиб… Я не могу этого исправить, нет предела моей глупости, но я постараюсь не допустить, чтобы это повторилось… — взяв пистолет, который уже был не нужен японцу, я стремглав рванула к выходу. Голова всё ещё давала знать о недавнем ударе, но я старалась не обращать на это внимания. Надеюсь, ещё не слишком поздно? Примечание: закончив, наконец, «Чёрные лилии», я активно взялась за продолжение этой истории! Надеюсь моё вдохновение быстро не сдуется! НЕ СДУВАЙСЯ! (^д^')