Акция

Из-за машины слышались звуки ударов, крики, ругань. В голове сразу уже нарисовалась самая жуткая картина — Максимилиана, беззащитного и обездвиженного, добивают, чтобы он не мог свидетельствовать против водителя. С яростным криком: «Прекратите немедленно!» поворачиваю за капот и застываю в недоумении. Макс в боевой стойке — руки перед собой, упор на левую ногу — с силой, крепким поставленным ударом правой лупил в дверь со стороны водителя. Он был похож на спецназовца. Только очень маленького и не в меру шумного, так как на каждый удар орал в открытое окно испуганному водителю: — Разуй!! Глаза!! Придурок!! Идиот!! Достань!! Голову!! Из ж… Я схватил его, прижимая локти к туловищу, и потащил прочь с проезжей части. — Макс! Макс! Как ты? Ничего не задел? — Пусти! Я до него еще не добрался! Я на него заяву напишу!! Я ему эти права так глубоко засуну — ни один проктолог не найдет! Он хоть и мелкий, но брыкался как взбесившийся бультерьер. Даже пару раз случайно шарахнул мне пяткой по голени. Отдышались мы только около скамейки. Микроавтобус моментально сдуло ветром в сторону горизонта. Зато по мою душу прибежал парикмахер, держа в одной руке новую куртку, а в другой — сумку. — Фух! Я думал все. Конец, — с силой выдохнул Макс и обессилено опустился на лавочку, уткнувшись головой в сцепленные руки. — Вся жизнь перед глазами пронеслась. — Ты в порядке? — я уже расплатился с мастером и натягивал на себя одежду. — Пока нет, — пробурчал Эрман. — Я еще так молод. Я не путешествовал, Дэна на ноги не поставил, внуков не нянчил. Мне еще столько нужно сделать… Похоже, он уже лукавил, пускал пыль в глаза, но судя по побледневшим щекам и растерянному взгляду в нормальное состояние до конца не пришел. — А жениться? Не хочешь еще раз фамилию сменить? — поддержал я его дурашливое настроение. — Вот уж без этого обойдусь легко, — он откинулся на спинку и перевел дыхание. — Ты номер этого придурка запомнил? — Нет. Тебя спасал. — И я не запомнил. Мы прыснули от смеха. Нервное напряжение отступило, сердце начало работать в привычном режиме. Макс с интересом, словно первый раз увидел, разглядывал меня. — У тебя в родственниках Брюсов Влез-Виллис нет? — Нет, — почему-то я смутился и провел рукой по новоприобретенной «прическе». — Странно, — протянул Эрман. — Очень уж похож. Как-то неожиданно и естественно мы перешли на «ты». Я присел рядом и потрепал его по коленке, пытаясь подбодрить. — Испугался? — И не говори. Лет пять он у меня точно забрал, подлюга. — Ноги держат? Пройдемся? Мы побрели вдоль проспекта ближе к набережной. Макс уже отдышался, поглядывал на меня, пряча улыбку. Я рассказывал какую-то ерунду, энергично жестикулируя, стараясь, вовлечь его в диалог и продлить еще немного эту неожиданную встречу. — Я не знал, что вы с Дэном родственники. — Мы решили не афишировать наши родственные связи посторонним, — он резко нахмурился, обдумывая что-то свое. — Ты им интересуешься? Я даже притормозил, соображая, как сказать о моем казенном, а не червовом интересе? Но пока собирался с мыслями, Максимилиан прошел мимо, резко бросая через плечо: — Опоздал. У него уже есть кое-кто. — Как говорят: не мебель — подвинется? — я все еще старался сохранить непринужденную атмосферу, но Эрман моего настроения не разделял. — Он считает, что встретил Истинного. Так что твои шансы минимальны. — А ты так не считаешь? — мне стало интересно, как отец отнесся к тому, что его отпрыск встретил свою пару. — Я не видел его ни разу. Мне сложно судить. На набережную выходили фасады других санаторий, здравниц и еще каких-то пансионатов. Эрман остановился напротив одного из них и сказал дрогнувшим голосом: — Я начинал работать точно в таком же, только южнее отсюда: такая же архитектура, такой же распорядок, такое же лечение. — А почему ушел? Он не ответил сразу. — Потому что пришлось резко менять место жительства, — поднял какие-то камушки и начал лениво бросать их в море, отвернувшись от меня. — Помнишь анекдот? «— Это вы ждете принца на белом коне? — Да, я. — Ну вот, я здесь. — Коня я вижу, а принц где?» Я усмехнулся, но Максу видимо было не до смеха. — Это только по молодости думаешь, что принц на белом коне где-то поблизости. Стоит только за угол завернуть и вот он — ждет тебя. А уж работая в таких местах, вероятность встретить его возрастает в несколько раз. Со временем понимаешь, что принцы предпочитают отдыхать в других местах: более престижных, более теплых и экзотических. А сюда, в лучшем случае, приезжают их «кони». Наверное, мне надо было бы обидеться за такое сравнение, но Эрман слишком подавлен и занят своими размышлениями. Он явно озвучивал мысли, которые давно и долго носил в себе. — Дэн пошел по моим стопам. Я тоже начинал с инструктора для ленивых. Там и познакомился с альфой, который приехал поправить здоровье в наш санаторий. А молодому восемнадцатилетнему омеге, который только от родительского дома отпочковался, внимания много не надо. Чуточку поулыбаться, несколько незначительных подарочков, прогулки под луной. И все. Можно брать голыми руками. Вот и у меня все пошло по тому же сценарию. Один в один. Он уехал, а я через несколько недель узнал, что безопасно, как он утверждал, у нас не получилось. Я беременный, учеба в полном разгаре, родные в шоке, я в слезах. Но, к чести моего альфы, он оставил адрес, не скрылся без следа. Пришлось ехать, ставить перед фактом и тут же сразу знакомиться с новыми родственниками. После продолжительных дебатов, криков и оскорблений мы все-таки поженились. Я переехал к мужу, в квартиру с его родителями и младшим братом, который любил подсматривать за мной в ванной. У Макса закончились камушки в руках. Он наклонился, подбирая другие, и опять начал закидывать их в кромешную тьму за парапетом. Но движения стали более резкими, жесткими, сильными. — Странно вспоминать тот период жизни, словно все это не с нами было. Нескончаемые терки с родными мужа, вечная нехватка денег, учеба, поиск дополнительного заработка. Курсы, больничные, садики, школы. Постоянные напоминания в пылу ссоры, как я попал в их семью... Потом, когда устроился на нормальную работу по специальности, стало легче. Появилась возможность что-то откладывать, путешествовать, а после покупки той картины, у меня словно глаза открылись. Захотелось воздуха, свободы, независимости. Знаешь, как говорят: если вам не нравится ваше местонахождение, смените его. Вы же не дерево. Вот я взял самое дорогое, что у меня есть, своего сына, и уехал оттуда. — А почему твой муж не поехал? Эрман медленно повернулся и, не смотря мне в лицо, тихо-тихо проговорил: — Если бы он противостоял всему миру, я стоял рядом и подавал патроны. Но юмор ситуации в том, что ему не нужен ни мир, ни новые горизонты, ни новые знания. А только любимый прогнутый диван. Мне стало нестерпимо грустно и тоскливо. Сколько всего хорошего и плохого произошло с ним? Сколько невысказанных мыслей и проглоченных слез? И почему рядом не было достойной опоры и крепкого плеча, на которое можно всегда рассчитывать в сложных ситуациях? Но с другой стороны, кем бы он стал, если бы вырос в других, тепличных условиях? Вряд ли бы у него хватило смелости все бросить, уехать и начать жизнь заново. И где вероятность, что мы бы встретились? Стоп. Откуда такие мысли? Какое мне дело до этого омеги, пусть даже и возможного будущего родственника Ала? Что-то стало заносить меня в размышлениях. Даже странно становится. — Поэтому, не позволю своему ребенку наступать на те же грабли, что и я, — даже в таком тусклом свете, его глаза сверкнули нехорошим блеском. — Ты все неправильно понял. Я не интересуюсь «молоденькими и неопытными», — пришлось переводить разговор в более позитивное русло. — Точно? — Можешь меня покусать, если выяснишь что это не так. — Если окажется, что врешь — я устрою тебе пышные похороны, — Макс хмыкнул и прошел мимо, поворачивая обратно. — А ты, на те же грабли, теперь не наступаешь? — Не-е, я теперь умный. Сам выбираю и решаю, до какой стадии доводить отношения, — омега смотрел под ноги, но чувствовалось, что он усмехается моим словам. Умный он! Глядите-ка! — Послушай. Может, ты просто не хочешь признать, что сын вырос и стал самостоятельным? И ты просто боишься отпускать его от себя? Вдруг он действительно своего Истинного встретил? — не смог не подковырнуть я Эрмана. — Я так считаю. Макс уже начал подниматься по лестнице выходящей на проспект, но резко развернулся, спустился на пару ступенек, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Бежевый пластырь на носу стал более заметен, и я не мог отвести от него взгляда, когда тот скользнул рядом с моей щекой. Омега пододвинулся ближе и вкрадчиво порекомендовал, сощурившись: — Пересчитай. Это слово Макс выдохнул мне в ухо и ласковая дрожь прошибла от затылка до копчика, будоража и возбуждая давно забытые инстинкты. Меня бросило в жар, в диафрагме словно черепаха перевернулась, в паху потяжелело, а озноб с наслаждением побежал по позвоночнику вниз, распространяясь по телу. Даже зубы зачесались. Захотелось сжать их на чем-нибудь теплом, мягком и желательно со вкусом Макса. Пришлось судорожно сглатывать слюну, а то еще мгновение и она потечет по подбородку. Что это было? Я, как во сне, побрел следом за ним, отставая на несколько шагов. Мы шли вдоль шоссе, по которому изредка проносились машины. Из-за мокрого покрытия звук слышен резче, но я все свое внимание сконцентрировал на тихих шагах идущего впереди. Эрман двигался, аккуратно обходя лужи, немного ссутулившись и опустив глаза на асфальт. «Наверное, жалеет, что рассказал мне такие личные вещи, — рассуждал про себя. — Все-таки я для него никто и звать меня никак. Макс ведь еще не знает, что нашим семьям, возможно, придется породниться». Влажный тяжелый воздух обволакивал как покрывало. Морось проскальзывала под новую трикотажную куртку, утяжеляя ее, но я не чувствовал холода. Наоборот, было приятно брести за Эрманом, сохраняя одинаковый ритм шагов, ощущать свежесть и прохладу вечернего приморского городишки. Я больше всего жалел, что не могу услышать запах омеги. Хотелось почувствовать его. Втянуть аромат глубоко в легкие и задержать дыхание, чтобы частичка его духа, его естества осталась во мне всего на несколько мгновений дольше. Чтобы успеть пропитаться им, задержать его призрак в себе. — Все, я дома. Спасибо за компанию, — тихо проговорил Максимилиан, робко поднимая на меня глаза. Черт! Я и забыл, что дорога когда-нибудь закончится. Рука непроизвольно прикоснулась к его волосам. Я тронул завиток на виске и легонько потянул. — Они у тебя еще более волнистыми стали, — скорее сам себе пробормотал я. — Это от влажности, — так же тихо ответил Макс. В следующий момент он в испуге отпрянул от меня. Это был не тот страх, который он пережил на дороге, который заставляет его мобилизоваться и ощетиниться против надвигающейся опасности. В глазах была паника, ужас и какая-то тоска. — Завтра не опаздывайте на процедуры, — на одном дыхании смущенно выпалил Эрман и, не оглядываясь, направился к ближайшей высотке, шлепая по лужам. Беседа так резко оборвалась, что я даже не успел ничего сказать на прощание. Осталось захлопнуть рот и проглотить слова, которые только начали теплиться в груди. Это обескураживает. И, что уж говорить, оставляет чувство недосказанности, неудовлетворенности, досады. И он опять перешел на «вы». Словно дает понять, что у нас могут быть только «деловые» отношения и ничего более. Я и не ожидал от него приглашения на «палку чая». Да и его к себе в номер не звал, чтобы продемонстрировать «коллекцию лютневой музыки шестнадцатого века». Но мы же взрослые люди, в конце-то концов. Чего так шарахаться-то? Не съем я его. Не сделаю больно. Не заставлю чувствовать себя неловко. Не обижу, черт возьми! Ну, конечно же! Я ведь для него только «грабли»! Без вариантов! Я так разозлился, что прикупив по дороге бутылку коньяка, сразу же направился к Шимкусу. Иван был рад моему желанию скрасить его серые будни. Мы дружно напились, закусывая подарочными разнокалиберными конфетами. Много и громко жаловались на несостоявшуюся личную жизнь. Обсудили омег, которые совершенно не интересуются такими славными альфами, как мы. И счастливо разошлись далеко за полночь. Но пока шел до номера, опять почувствовал себя растерянным и разочарованным. Рухнул на кровать, не раздеваясь, и провалился с тяжелый, тревожный сон, в котором мне снились пластыри.