Смысл жизни...

Пиндюра отпускает меня домой, разбираться с девочками и отцом только после того, как все нюансы выяснены. Срок, снимок узи, состояние здоровья, дальнейшие мои планы на учебу, лейбл и возможности посвящения друзей в мое положение. Естественно в мои планы входят его корректировки. Такие, как уже оповещенные парни и кучка потраченных нервов Киоссе. Приходиться принять во внимание шокированное состояние названного брата и сделать пометку себе успокоить его. В остальном, меня клятвенно заверяют везде сопровождать, кроме лейбла. Возможность объясниться с продюссером лично, без вмешательства грозного рэпера, приходиться отстаивать кровью и потом, но раунд остается за мной. Девочек решено оповестить чуть позже, что бы на дрожжах от шампанского и радости они не устроили истерию при папе. Итак, открывая входную дверь родной квартиры, я на пару секунд замираю, пока не убеждаюсь, что в квартире все относительно спокойно и бульдозером меня никто не снесёт. Прячу сумку со всеми новоприобретенными документами на шкаф прихожей. Новый год еще не скоро, а значит папа туда не полезет ближайшие пару дней. — Привет, — все еще с осторожностью заглядываю на кухню. — Ой, привет, — захмелевшие девчонки стискивают меня в объятьях. Я даже боюсь, что они уже в курсе и не сдержат своего восторга, однако видя спокойно улыбающегося отца, успокаиваюсь. Все в порядке, Артём ведь сам сказал, что не заходил домой, боясь не сдержаться. — С Артёмом гуляла? — добирается до меня Фёдор Михайлович с приветственными объятьями. — Ага, да, мы виделись, — бормочу невпопад, стараюсь не врать. В который раз после начала отношений с Артёмом, стараюсь быть предельно честной? Удивительное изменение. Все проходит в слегка неординарном, но веселом тоне. Девочки часто глупо хихикают, что заставляет меня закатывать глаза, вот ведь алкашки тут развелись. Но отец спокойно на них реагирует, ему даже самому смешно, когда девочки краснеют и стараются заглушить амбре от шампанского сладким чаем. Расходятся все не скоро, отцу оказывается слишком интересно пообщаться с моими подругами. Я не препятствую, ему не часто нравились мои друзья. А тут кажется все встает на адекватные рельсы. Плюс, самой мне разговаривать не хочется, боюсь сболтнуть лишнего. Конечно, отец показал себя образцовым родителем и все же боязно вываливать на него весь груз ответственности. Следующим утром я спокойно собираюсь на лейбл, папа уже на работе, а потому заметить мой нервный тремор рук и довести до еще большей взвинченности нет. Вспоминаю про Лиану и понимаю, что возможно она мой шанс не довести дела в лейбле до скандала. И почему я отказалась от сопровождения Тёмы? Если бы он пошел со мной, я бы могла просто кивать и ничего не говорить, ведь ему бы перечить никто не стал, да и он отлично себя контролирует, когда дело не касается моих выкрутасов. Вдох выдох, такси, монотонная дорога с мелькающими зданиями на углу моего сознания. И вот, я наконец перед дверями кабинета продюсера. Не дрейфь, телепузик. — так вовремя приходит сообщение от Пиндюры. Сегодня они с ребятами где-то на интервью. Любопытное прозвище, кстати. Уже тогда планировал меня с пузом оставить? — не могу сдержаться, пока шумно дышу от волнения. Планировал через пару лет, но ты как обычно опередила мои планы) Не могу сдержаться от того, что бы не скривиться, а потом все-таки улыбка ползет на лицо. Вот же, связалась на свою голову. Кто бы знал чем все закончиться, может хоть подготовилась бы получше. Отхожу от дверей кабинета и решаю все-таки набрать Лиане, она нужна мне. Вроде бы чужая женщина, с которой меня связывает только работа и знакомство с отцом. Но с ней ведь спокойнее. Она понимающая и на отца у нее вроде долгосрочные планы. Может еще сестру успеют мне заделать. Фыркую от неуместности своих мыслей. — Лиана, здравствуйте, — говорю пока меня не охватывает оцепенение и я не дала заднюю. — Сашенька, здравствуй, что-то случилось? — явно куда-то торопясь говорит Меладзе. Наверное не лучшая была идея лезть в с разговором на лейбл, пока не поговорила с отцом? Она наверное ему все расскажет раньше меня… Стоп. — Я бы хотела поговорить на важную тему с вами и Константином Шотаевичем, — дыши, Саша, дыши, это не смертельно. — Ты в лейбле? Если удобно, то я буду через 15 минут у Кости. — Отлично. На этом и решаем, я остаюсь ждать ее в коридоре, одной боязно, но потом понимаю, что продюсер даже не в курсе, что я собираюсь с ним поговорить. На одном дыхании, которое запускает адреналин стучусь в дверь и быстро юркаю в кабинет. — Здравствуйте, — говорю. Меладзе откладывает от себя какие-то бумаги. Смотрит на меня из-под очков, слегка хмуриться. Кажется, догадывается, что со мной твориться. — Здравствуй, Тёма предупреждал, что ты зайдешь, что-то важное сказать хотела, — тут же переходит к делу. Предупреждал он, значит. Как еще сам не сказал, выкатив наружу чувство собственного достоинства? Представляю как лыбился и парни вслед за ним. — Ага, — соглашаюсь с ним, пытаясь включиться в разговор. Лианы все еще нет, а оттягивать не имеет смысла. — Я бы хотела разорвать контракт и уйти из лейбла, — говорю самую суть. — Чего? — открывается в этот момент дверь и в кабинет входит Лиана. — А что происходит? Ну-ка сядь и объясни нормально! — хватает меня за руку и тащит к дивану. Я ежусь, складываю руки на коленях и смотрю на маникюр. — Я бер-ремен-на, — хриплю, закусываю губу и чешу ногу. Не рискую поднимать взгляд, пока сохраняется тишина. Но когда тишина затягивается, приходиться поднять взгляд и проверить начальство на признаки жизни. Они смотрят на меня в легком шоковом состоянии, во все глаза. Так долго и испытывающее, что мне приходиться все-таки обратно опустить свой взгляд. Не к чему провоцировать вспышку гнева. Но тут руки Лианы сжимают мои, спасая от нервного тика и ковыряния бахромы джинсовых шорт. Смотрю на неё, она пытается мне улыбнуться. — Милая, можно ведь совмещать, скорректировать график, взять больше выходных, уменьшить нагрузку, — перечисляет, успокаивающе гладя мои ладони. — Мне же еще учиться надо, а я очень плохо справляюсь со своим новым состоянием. С Тёмой решили, что лучше не рисковать. Да и когда песни писать? Голова совсем не об этом думает, — бормочу, забирая к себе поближе руки. — Старый хитрый лис, — вдруг усмехается Меладзе, заставляя поднять на него удивленный взгляд. Лиана взрывается хохотом. — Сам не лучше, — говорит продюсеру в ответ младшая Меладзе. Тот лишь фыркает. — Придется выплатить неустойку и закончить все дела, что остались не законченными на этот момент, — говорит Константин Шотаевич, что-то пишет на листке и протягивает мне. С готовностью подскакиваю с дивана и беру предложенное мне. — Эта сумма. Подумай еще раз хорошенько, пока я в отличном настроении, готов закрыть глаза на этот разговор, — строго профессиональный тон, лишенный любых эмоций. — Хорошо, спасибо, — киваю и выскакиваю из кабинета. Все прошло не так плохо.

* * *

— Как прошла встреча с Меладзе? — заходя в квартиру, Артём скидывает кроссовки и снимает кофту. — А ты что не получил ни выговора, ни поздравлений что ли? — притворно ужасаюсь, целуя его в щеку. — Мне хватило пары смс от Лианы Шотаевны, что я старый хитрый лис, решил не заезжать в офис, — смешно морщится в ответ Пиндюра. Я смеюсь. Меня тут же ловят в объятья и целуют в губы. — Как ты? — Переживаю немного, но готова принять все, что нам могут преподнести, — жмусь в его торс сильнее. Моя опора, вера и надежда. Сделав такую ставку я не могу прогадать… — Я с тобой, — жмет мою ладонь. — И знай, что в Киеве тебя всегда ждут и поддержат, что я козел и старый хитрый лис, — подмигивает. Я снова улыбаюсь, Артём тоже, хотя стоит взглянуть ему в глаза и понимаю, что он тоже переживает, просто не дает своим нервам вырваться наружу. — А тетя Таня с дядей Витей уже в курсе? — вцепляюсь ему в ладонь. Он тут же чмокает в лоб. Понимаю, что видимо в моих глазах отражается вселенская паника. — Я пока ничего не говорил. Только Ксюше, которая оказывается была уже в курсе и сгрызла себе все ногти. Правда уже выдохнула и по словам Димона выкинула наконец-то пустырник и валерьянку, — он смешно морщится вновь. — Я не специально, — начинаю оправдываться. — И вообще она сама виновата, она первая заподозрила, — по обыкновению быстро ретируюсь и перехожу в наступление. — Я понял. — Артём усмехается. — Фёдор Михайлович когда придет? — переходит к более насущным проблемам. — Обещал пораньше. Пойдем пока чай попьем, ты голодный? Могу погреть… — тяну его на кухню, не смолкая не на секунду в перечислении блюд. На кухне быстро разогреваю ужин сразу в двойном размере, потом пока Тёма кушает, решаю нарезать салат. В общем-то, пытаюсь чем угодно занять руки и голову, что бы не думать о реакции отца. Он ведь спокойно принял Пиндюру и здесь тоже должен проявить адекватность по всем арифметическим подсчетам… Правда, человек не математика, просчету не поддается… Гоняю мысли по кругу, от них не сразу удается избавиться, даже когда Артём затягивает в разговор. Но непринужденная беседа заметно ослабляет напряжение и, когда раздается хлопок входной двери, я даже не сразу соображаю как привести себя в порядок, что бы с порога не нервировать отца. Бросаю свои попытки по приведению салата в приличный вид и спешу к двери. Правда на выходе из кухни Тёма успевает поймать меня за руку и остановить. — Вдох, выдох, все решим, — уверенно заявляет. Я рассеянно киваю и выполняю выданные им команды. Сердце вдруг разбушевавшееся оглушительными ударами это не успокаивает, но внимание полностью переключается на запуск дыхания, которое вдруг перестало работать на автоматике. Пиндюра ненавязчивыми движениями усаживает меня за стол, заставляет взять в руки кружку с недопитым им чаем и сделать пару глотков. Сосредотачиваю свое внимание на листьях заварки на дне кружки, впервые испытывая желание вскочить с места и сразу покаяться отцу во всех грехах. Вот уж папа удивиться внезапному приступу честности. Отец, в отличии от друзей, обрадуется хорошему влиянию Тёмы до истерического смеха, а нам не к чему сейчас лишние волнения… — Здравствуйте, Фёдор Михайлович, — только по голосу Артёма понимаю, что папа вошел на кухню. Мужчина сильнее сжимает мою ладонь, сплетенную с его и лежащую на столе. — Привет, пап, — отзываюсь. Поднимаю на него взгляд. Физически ощущаю, что не могу справиться с паникой и страхом. — Привет, молодежь, — папа выбирает стул прямо на против меня. Впивается взглядом, медленно берет все необходимые столовые приборы, накладывает себе горячее и салат. Узнаю этот взгляд, он уже заподозрил, чувствует себя неловко от того, что не знает чего ожидать, но пытается держать все в воображаемом контроле. Уж я то знаю, в этом мы с ним похожи. Хотя может это ему Лиана уже все рассказала? Я не отрываю от него взгляда и даже не моргаю. Отец, отвечая на какие-то Тёмины вопросы, тоже не отвлекается. О чём говорил с отцом Пиндюра я не смогу воспроизвести никогда в жизни, потому что просто не слышала, внутренне каясь отцу во всех косяках. — Сам скажешь или будем ждать пока она взорвется? — вдруг отрывая от меня взгляд, папа смотрит на Артёма, перебивая того на полуслове. Мужчины переглядываются и одновременно усмехаются. — Я беременна, — выпаливаю, не выдерживая. Пульс долбит в ушах так, что первые несколько секунд я даже раздумываю: уже оглохла окончательно или вскоре пройдет? Однако ко мне даже никто не оборачивается. Мужчины залипли взглядом друг на друге. Меня знобит, царапаю ногтями свои ладони. Останавливаю себя, что бы не влезть в их немой разговор, но тем не менее тело и отдаленный участок головного мозга, видимо, окончательно отбитый, всерьез собирается останавливать драку, которую так ярко нарисовало воображение. Молчу, стреляю взглядом то в папу, то в Артёма, пока картина перед глазами не меняется. Фёдор Михайлович ухмыляется, а у меня сердце забывает об ударах. Вслед за ним чуть улыбается Тёма, а у меня кровь кипит, грозясь выйти ракетным топливом из ушей. — Поздравляю, — с такой же ухмылочкой оборачивается ко мне отец. Я смотрю на него и первые несколько секунд не осознаю сказанного. Громко выдыхаю, следя за всеми его движениями. Берет ложку, начинает кушать. Пиндюра вновь сжимает мою ладонь, будто замечает, что я опять в прострации и нужно помочь поймать заземление. Концентрирую внимание на наших руках и наконец реальность укладывается в привычный порядок. — И всё? — возвращаю ошалевший взгляд на отца. Тот поднимает на меня удивленные глаза. — А где удар справа, удушающий и ОМОН? — таращусь на него, потом на Тёмку. И всех нас как по команде накрывает хохотом. Следующие несколько дней заняты переездом. Я не успеваю думать не о чем и не о ком, кроме все прибавляющихся коробках с вещами. В какой-то момент мне кажется, что картонные коробки, щедро сгружаемые ребятами и самим Пиндюрой сначала в прихожей, затем в комнате и даже кухне, достаются не иначе как из ящика Пандоры. На второй день коробок становиться меньше, на холодильнике появляется список покупок и пометка с размерами необходимого нам шкафа-купе. Третий день проходит в уборке. Четвертый в готовке еды, и это первый день когда на наш адрес не едет доставка. А пятый день я наконец догребаю коробки и, оставляя горячий ужин на плите, вырубаюсь, не дожидаясь с работы Артёма. Просыпаюсь резко, ощущая на своей талии тяжелые горячие руки Тёмы. Оборачиваюсь к нему, обнимаю в ответ, не открываю глаз, что бы убедиться в его состоянии бодрствования. Просто чувствую как его руки сжимаю чуть крепче. — Покушал? — бурчу куда то в плечо, позевая. — Да, спасибо, все было очень вкусно, — легкий чмок в шею. — Пожалуйста, — расплываюсь в довольной улыбке и жмусь крепче. — Сань, а ты спишь? — рэпер чуть отстраняется от меня. По интонациям улавливаю в нем какой-то эмоциональный подъем. С трудом мычу и разлепляю глаза, пытаясь сфокусироваться хоть на чем-то. — Слушаю, — наконец взгляд останавливается на блестящих в темноте глазах мужчины. — У меня завтра пол дня свободных, давай с твоей мамой встретимся? — внимательно смотрит на меня, а я неосознанно морщусь, стоит только вспомнить последнюю встречу. Однако, чем больше смотрю в полумраке на Пиндюру, понимаю: он пытается сделать все правильно. Так действительно будет правильно… Скандально, фатально печально, на тотально высоких нотах, но правильно… Вздыхаю, получается как-то зло, но единственное, что я испытываю это безысходность и ответственность. — Может хотя бы Гора пригласим с ней? — все еще питаю надежду, что обойдусь малой кровью. — Не прокатит, — Артём ухмыляется. Еще раз горестно вздыхаю, пытаясь донести до него с воздухом все наши шансы на феерический провал в разговоре с ней, и покорно киваю. Закрываю глаза, избегая продолжения каких либо разговоров. Тёма издает смешок и целует меня в нос, снова прижимает к себе. Так и засыпаем. А уже утром, я совершаю такой необходимый звонок, обо всем договариваюсь, слыша в ее голосе легкую радость. Хочется надеется, что с ее стороны это просто предвкушение встречи с дочерью, а не злорадство и желание продолжения прошлого разговора. Заходя в такой ненавистный мне, но любимый мамой ресторан, неосознанно крепче сжимаю руку Тёмы. Я ведь уже радовалась что этот мужчина достался мне? А что я полностью уверенна в том, что он мой? А что я просто уверена в нем, его верности? Да? Тогда почему так и хочется спрятать его от собственной мамы? Пора заканчивать с внутренним раздраем. Мы ведь здесь не за этим. Может быть, все наши встречи проходят со скандалом потому, что я изначально на него настроена? Что если попробовать вести себя как примерная дочь? Я уже пробовала? Точно? Может, еще разок? — Привет, мама, — тянусь к женщине с объятьями, ненадолго выпуская руку Тёмы из своей ладони. — Здравствуйте, Наталья Александровна, — Пиндюра приветственно кивает. Замечаю его напряжение, такое сильное, что почти трещит воздух. А может мои собственные волнения не дают мне мыслить здраво. Однако после радостной улыбки мамы становиться в сто крат беспокойнее. — Давайте присядем, — Наталья кивает на стол. Подходит официант принимает заказ. Начинаем разговор с нейтральной темы о моих младших брате и сестре. Мама с воодушевлением делиться всем, что сейчас происходит в их жизнях, и при этом ведет себя так, будто ничего не произошло и она нам безусловно рада. Её воодушевление такое слащавое, что я боюсь подгореть на своем огне беспокойства. Барабаню пальцами по столешнице. Немного кошу взглядом на Артёма. Спокоен, хладнокровно сдержан. Официант приносит заказ и еще какое-то время мне требуется, что бы покопаться в себе. С удивлением обнаружить, что ее воодушевление вызвало такой шок, что перекрыло волнение от новости с которой мы пришли. Его сменило опасение и настороженность. Я жду удара в спину или пули в лоб. — Ну, а у вас как дела? — неожиданно задает вопрос мама, прерывая свой рассказ. Нахожу под столом руку Тёмы, сжимаю и с чего-то иду в наступление, хотя планировала быть примерной кроткой дочерью на этой встрече. — Ой, мама, я залетела представляешь?! — сама удивляюсь наигранности в своем тоне, а уж как шокирован моим откровением Артём Викторович словами не передать. — Мы так рады! Тёма девчонку хочет, а я пацана. Скоро гендер-пати собираемся устраивать, тебе приглашение выслать? — и смотрю на нее самым наивным взглядом, что имелся у меня в запасе. Наблюдаю за тем, как улыбка слетает с ее лица, секундное замешательство и полное равнодушие к происходящему. Оно меня и остужает немного, я воровато оглядываюсь на Пиндюру, гадая не придется ли спасать от инфаркта сразу двух персонажей. Артём моргает, заторможенно пялиться на наши руки и свою «тёщу». Будь тут Свят, Киса или Ася, я бы могла сорвать джекпот в споре на умение шокировать своего молодого человека. — Только за этим позвала? — коротко уточняет мама. На Тёму внимания так и не обращает. — Не вставляй палки в колеса, хватит, — устало выдыхаю. — Больше нет сил с тобой бороться, но если будешь продолжать, общаться мы больше не будем, — произнося это, чувствую как в груди разверзается что-то объемное, закручивает воронкой и грозит мне, как минимум, отсутствием аппетита на ближайшие часы. Прячу взгляд на столешнице, не рискуя смотреть на то, что будет происходить. Слышу как отодвигается стул, стук маминых каблуков. Слегка оглядываюсь ей в след, надеясь, что была услышана, хотя бы с помощью таких манипуляторских слов. Натыкаюсь взглядом на Пиндюру, что все еще разглядывает меня, выделяю в его взгляде беспокойство и тут же откликаюсь легкой виноватой ухмылкой и сжиманием его ладони. Утыкаюсь ему в грудь, шумно дышу, надеясь, как вентилятором сдуть из груди сосущее ощущение. — Мда, — вздыхает, прижимает к себе. — Не так я себе представлял разговор с твоей мамой. — Прости, — тут же бурчу. — Не знаю, что на меня нашло, она просто такая… такая… — чувствую как всхлипываю и по щекам катиться пара слезинок. — Не выношу последнее время, — снова судорожно всхлипываю. Артём неожиданно весело ухмыляется. — Это нормально, привыкай, — его ладонь ложиться на мой живот. — Пока пузожитель будет расти, он часто будет манипулировать, — сжимает меня пару секунд крепче. — А ты откуда знаешь? — отрываюсь от его груди и с интересом заглядываю в глаза, шмыгаю. — Ксюшка три месяца прожила в жуткой биполярке, пока Женьку вынашивала, — улыбается, щелкает меня по носу.