Иные: "Победитель" по жизни

      В дар от Райзака я получил печать неприкосновенности. Ха! Для меня, темного короля, чья кровь непригодна для питания вампиров, она была, скорее, как почетная медаль, нежели что-то необходимое. Ну, я так, по крайней мере, думал, пока не сбежал в один из городов, чтобы покутить, расслабиться, привести свои мысли в порядок. И только после неудачного общения с компанией подвыпившей стражи, когда едва не загремел в каталажку, понял, что печать – великое дело. Считай, Райзак меня оформил, как своего личного лекаря без всяких обязательств с моей стороны.       А если быть более точным, то свои обязательства я выполнил с лихвой. Даже более чем. И теперь приводил свой внутренний мир в порядок. То выгуливал себя по тихим закоулкам замка. То скрывался в лесу, чтобы побыть в одиночестве. То, как и в тот неудачный раз, лазил по ближайшему к замку вампиров, городе... Но нигде не нашел покоя и уверенности в том, что все сделал правильно. Поэтому, осознав, что мне нужно просто прийти в себя – закрылся в выделенных мне апартаментах, впуская к себе только служанку, приносящую закуски и литрами крепкое вино.       Да, я именно напивался, стараясь привести свои мысли в порядок. А как мне еще надо было поддерживать те сумасшедшие качели, что у меня в голове раскачивались?       – Можно? – Вигельд, так и не получив разрешения, все равно проскользнул в мою спальню. Я его почувствовал, но даже не повернул голову, так и оставшись лежать на кровати, прослеживая мелкую паутинку трещин на потолке. – Герман... Может, ты мне расскажешь, что с тобой творится? – виновато прозвучал его голос. – Я просто не пойму... Все, что ты сделал – ты сделал во благо, все остались живы и здоровы, мать отлично себя чувствует... А ты...       – Сядь, – попросил я, устало прикрывая глаза. – И выслушай.       Виг, кивнув, опустился в кресло, приготовившись слушать.       – Сейчас, точнее все эти дни, с момента удачной операции, я пытаюсь остаться тем, кто я есть. Не сорваться. Не испепелить свою душу и не проклясть свое умение. С одной стороны на моих мысленных весах лежит пудовый камень. С другой стороны – такой же пуд пуха. И стрелка бешено мечется, перевешивая то в одну, то в другую сторону, заставляя меня метаться.       – Но что не так?.. – не понял Виг. – У тебя устойчивое эмоциональное поле, нет никаких сбоев, даже ночами ты спишь совершенно спокойно. В чем же дело?       – А вот в чем, – осторожно, чтобы не прибить вампира силой своих эмоций, я снял свой ментальный щит, позволив утонуть в каскаде моей боли и торжества, которые, словно две стихии сплелись друг с другом, пытаясь побороть одна другую. – понимаешь, да?       – Чудовищно, – помрачнел вампир. – То чудовищно, что ты держишь все это в себе, не давая никому тебе помочь.       – А теперь объясню, в чем дело. Человек такая тварь, что ставит себе черту, через которую если переступает – перестает быть полноценным. Темные, переступив эту черту, сами себя проклинают. Выродки же, черные, балующиеся силой смерти, впадают в восторг от содеянного, все глубже и глубже погружаясь в пучину своих страстей. Я же... на данный момент нахожусь на очень неустойчивой грани, из которой не хочу выходить. Ни выродком становиться, ни проклинать себя за то, что совершил. Моей гранью, Виг, были эксперименты над живыми особями. И мне пришлось себя сломать, чтобы сделать все то, что я сделал. Ты не поймешь, насколько эта грань, на которой я все еще остаюсь человеком, тонка. Ведь, захочу я продолжить эксперименты, то найдутся десятки, а то и сотни добровольцев, которые даже не поймут, что такого плохого совершают. И я сорвусь, понимая, что все делаю правильно. Начну любопытствовать, работать с живыми телами, пока не сожгу свою душу в этой вседозволенности и не ударюсь в модификацию, создавая из живых и мертвых нечто новое, потрясающее, великолепное, приспособленное к жизни в разы лучше, чем все живые в этом мире. Ты представляешь, что я со своей силой и своим умением смогу сотворить? Это не костяные драконы, не умертвия. Это будут живые существа, скрепленные магией по моему собственному разумению. Захочу – четырехрукие, захочу – двухголовые, захочу – помесь вампира с человеком или даже с животными...       – И ты на такое будешь способен? – содрогнулся вампир.       – Не сразу. Постепенно, но смогу приспособиться. Потому что мне дадут карт-бланш на проведение экспериментов. И остановиться я уже не смогу. Ведь никто не будет умирать под моим ножом. Все будут живы. Только они уже не будут теми, кем являются сейчас.       – Ну, а другой исход?       – Другой – еще хуже. Загоню себя в собственные щиты, утону в депрессии, закроюсь от всего мира так, что сам подавлю в себе свою магию, а потом наложу запрет, чтобы даже мысли не было еще хоть раз сотворить подобное. То есть, стану обычным, может быть, чуть более сильным, проклятым самим собою, темным. И, чтобы избежать этих двух крайностей, я и ищу нечто среднее. И искать должен только сам. Без чьей-либо помощи. Потому что вы, существа этого мира, сами не понимаете, к чему можете подтолкнуть меня.       – После того, что ты сказал – понимаю, – Вигельд был оглушен. – А, казалось бы, ничего такого не сделал...       – Сделал. Нарушил приказ, который не смел нарушать. Клятву, которую вы даете своему сюзерену, а мы, в своем мире, даем сами себе. И пусть она звучит для вас непонятно: «не навреди». Так ведь, и не навредил же. Наоборот, помог даже... Но как только я смирюсь с мыслью, что оказал помощь таким диким образом, то тут же сниму с себя подобный блок и буду делать такие вещи, о которых самому пока тошно думать. Но ведь, тоже не во вред! Сильнее под моим ланцетом становиться будут. Умнее. Живучее... Просто, если бы можно было обойтись без предварительного эксперимента – такой бы проблемы не было. Все бы остались радостные и довольные, а я, на следующий день после проведенной операции, отправился бы к Иралу...       Я слегка преувеличивал, но иногда, когда мой тяжелый минус в виде булыжника, перевешивал, начинал задаваться вопросом, а не достаточно ли я упал, чтобы перестать обращать внимание на все эти правила? Ведь с моей силой, с моим умением, пока не задену кого-то из королей леса – на мои действия будут смотреть сквозь пальцы. Ха! Экспериментатор еще один завелся! Так, мелочь! Много таких и без него, так что, охотиться за ним что ли?.. И, понимая, что перешел свою собственную грань – задумчиво смотрел на понравившуюся девчонку, подумывая, не нагнуть ли ее в переулке, а потом прирезать по-тихому, чтобы никому не рассказала? Не выкрасть ли полный кошель у этого индивидуума, потому что у самого мало осталось. Ну и хрен с ним, что вся казна Райзака в моем распоряжении. А мне просто по приколу! А может вообще, пойти и прибить Рофага, который, пока единственный, знает мою тайну насчет энергии мира, чтобы только я один получал всю магию, не делясь ею ни с кем?.. А может, вообще, забрать у Эрсэля власть, как он мне и предлагал, и из темных сделать непобедимых воинов, чтобы завоевать все земли и жить в покое и мире, чтобы ни одна сволочь не пришла с сатисфакцией, которой боялись за мой отказ вылечить одного из правителей?..       И вот это все, все свои самые потайные мысли, все самое дерьмо, с которым жил эти дни – вывалил в эмоциях на Вигельда. А что? Какая теперь, к чертям, разница, если даже Райзак выдал мне право на убийство?       – Я даже не думал, что ты такое чудовище, – содрогнулся вампир. – Всегда казался мне кем-то светлым, неспособным на подобное...       – Так, Виг, человека ломает переход за собственные запреты, – вздохнул я. – Не простого человека, не обычного, а такого, изначально темного, как я. Но пока я держусь на этой грани – подобного не произойдет. А если... Виг, придется меня убить. Потому что я таких дел натворю, что весь ваш мир содрогнется. И поверь, этим ты выплатишь не один долг жизни, а расплатишься за все, за что успел хоть когда-нибудь задолжать.       – Поверь, я это прекрасно понимаю, – вампир мрачнел с каждой минутой все больше. – А если очистить твой разум от подобных воспоминаний?       – Чем я сейчас и занимаюсь, – неловко пожал плечами я. – Очищаю свое сознание, глубоко внутрь себя загоняя память о том, что нарушил запрет, нарушать который не имел никакого морального права. Я даже Иралу перекрыл возможность ощущать меня, понимая, что сорвусь и выдам ему все, что и тебе. Как думаешь, мой маг потом сможет смотреть на меня без отвращения? Даже ты уже не можешь, потому что будешь видеть во мне чудовище, а не человека.       – Я-то смогу, – отмахнулся Виг. – Для меня не составит труда очистить свою память от того, что услышал. Но с этих пор я буду настороже. Мало ли когда сорвешься...       – Вот так-то, дружище, – я криво усмехнулся. – Зато будешь знать, кому поклялся в верности.       – Я пойду, ты не против? – Вигельд попытался сохранить на лице дружелюбие, но я уже понял, что между нами произошел раскол. Притом такой, который не скрепить, не склеить, не зашить... Виг увидел тварь вместо человека и теперь, даже улыбаясь, будет видеть только тварь.       Виг ушел, а я окунулся в воспоминания...       – Не подведи, – шепнул Райзак, ухватив меня за руку, прежде чем я напоил его вены своим ядом. – Вытащи ее. Вытащи даже ценой моей жизни. Даже в посмертии благодарен тебе буду.       – Вечером этого дня вы будете на ногах, – беспечно отмахнулся я. – А следующим днем мы будем пировать все вместе, – и вонзил свои игольчатые зубы в его шею, вливая оставшуюся половину парализующего яда.       Настойки, что убирают боль и даруют долгий сон, они вдвоем выпили перед этим.       А теперь Гера, твой бенефис. Выходи на сцену тварь и действуй так, как еще никогда не действовал. Делай то, что еще никогда не делал, твори с такой точностью, с какой никогда не творил!..       С Райзаком было легко. Здоровый, полный, цельный. А вот Гриала... Каждый сосуд был готов лопнуть от малейшего прикосновения. Все, что я видел – напоминало хрупкие нити паутины, которые в состоянии порвать даже ветер. Благо, я отдохнул достаточно, чтобы восстановить магический резерв, и не просто сшивал, а еще и залечивал. И, к концу операции, когда я уже зашил Райзака и склонился к распотрошенной абдоминальной полости Гриалы, то едва сдержал вздох облегчения, понимая, что даже такая малость оживила ее тело, начав его реанимировать. И теперь под моими руками билась и жила своей жизнью, восстанавливаясь, плоть, а не часть умертвия, которым едва не стала мать Вига.       – Господи, если ты действительно существуешь, помоги мне вылечить эту женщину. Помоги ей больше не испытывать боли и жить, как прежде, пока ее не отравил кто-то из светлых паскудников, – шептал я в тряпичную маску, смаргивая слезы облегчения с глаз, зашивая ее животик. – Помоги ей улыбаться, как раньше, растить своих сыновей, радоваться солнышку или луне, наслаждаться едой и кровью... Пусть я тварь, что на других испробовал то, что могло убить их, но ведь я помогаю... Так пусть эти руки, что творили зло, снова принесут добро...       Выложившись полностью не только магически но и эмоционально, закончив свое дело, я просто упал на стул, теперь уже не просто смаргивая, а смахивая слезы, что текли по моему лицу. Да, я тварь, да, я сволочь, да, я начал с того, что подверг опасности тех, кого не имел права трогать, но ведь все завершилось, все удалось? Не правда ли?.. Так может, настанет тот день, когда я сам прощу себя за все и смогу жить дальше?       Все еще стирая со скул злые слезы ненависти к самому себе, я вышел в коридор, увидев толпу народа: сыновей и дочерей этой пары, что в едином тревожном порыве смотрели на меня. И Вига, который, едва я вышел, бросился вперед, обняв и спрятав мою голову у себя на груди.       – Удалось... – прошептал я. – Очень надеюсь, что удалось. Но когда зашивал живот Гриалы, там уже не было смерти, там уже билась жизнь...       И понял, что если сейчас выпущу свою собственную боль, если взвою диким зверем, если позволю увидеть, что сотворил с собой сам, то это будет похоже на приступ жалости и самоедства, который Виг не поймет, как бы ни старался. Потому и закрылся. Поставил плотный щит, который укрывал не только от чужого проникновения, но даже от себя самого.       – Ты опустошен, – попытался улыбнуться вампир, провожая меня в мои апартаменты. – Тебе бы поспать, отдохнуть, расслабиться. А завтра мы устроим пир. Ведь завтра же, так?       – Да, конечно, – невнятно пробормотал я, находясь в легком ступоре из-за действия щита. – Завтра все уже будет хорошо. И как только я уверюсь в том, что все прошло удачно, то мы сразу отправимся назад. Согласен?       – Еще бы! – улыбнулся Виг, помогая мне раздеться и, едва я коснулся головой подушки, погружая меня в легкий и ненавязчивый сон... * * *       – А теперь, я бы хотел выпить за того, кто вернул мне мать моих детей! – поднялся из-за стола Райзак, поцеловав руку сиятельной Гриалы, что пунцовела румянцем и мило улыбалась своему мужу, утопая в его любви.       Я даже подумать не мог, что между четой вампиров будет такая искристая, свежая, полная эмоций связь. И каждый их взгляд друг на друга, каждая улыбка, каждое прикосновение, смиряло меня с тем, что я делал, и с тем, как ломал себя, чтобы сотворить это чудо.       На второй день, когда я смотрел на них, еще спящих, мне уже было легче. Райзак восстанавливал утерянные органы с рекордной скоростью, а Гриала возвращалась к жизни, буквально на глазах из эфемерной, тусклой, припорошенной пылью боли статуэтки превращаясь в живую женщину. А когда я их разбудил, когда увидел живое серебро ее глаз, понял, что совершил невозможное. И пусть у меня будут последователи, потом, но сейчас я был первым. И мне удалось сохранить жизнь каждому из этой четверки, кто попал под мой ланцет.       – Я бы хотела поблагодарить того, кто вернул меня моему мужу, – медовым ручейком зажурчали слова, заставив мое сердце щемить от понимания, что еще два дня назад этот трупик не мог ни говорить, ни ходить. А сейчас...       – Любимая, мне кажется, этот темный король леса заслужил получить наше полное расположение, – улыбнулся Райзак, увидев кивок белокурой головки, протянув мне раскрытую ладонь: – Герман из рода королей леса, прими мое расположение и приятие. Отныне ни один вампир не тронет тебя. Ни один человек, знакомый с данной печатью – не поднимет на тебя руки, а все маги и дознаватели всех стран будут знать, что ты находишься под особой защитой, и что за тебя будет мстить вся раса вампиров.       – Принимаю, – рявкнул я, когда Виг подтолкнул меня локтем в бок со всей своей вампирской дури, заставив не только вскочить, но и согнуться в низком поклоне (от удара), ухватив Райзака за руку, чтобы не упасть. И тут же ощутил, как мою спину обожгло болью где-то в районе лопаток, ставя клеймо принадлежности вампирскому клану. К тому же – на особых условиях.       – Вот и отлично, – подмигнул сыну Райзак, усаживаясь назад.- Да, кстати, это не вся наша благодарность. Казна моего замка в полном твоем распоряжении. Мои вампиры, если ты призовешь их, все как один станут на твою сторону. А все маги, которые пользуются нашим расположением, всегда отзовутся на твой призыв. Я сказал.       – Благодарю, – уже нормально поклонился я, опустошив кубок вина. – А теперь, позвольте, я вас покину. Не хочу своим хмурым видом нарушать ваш праздник.       И, несмотря на недовольство Райзака, вышел из-за стола, оставив всех остальных приближенных данному клану пировать без меня.       – Господин? – встретили меня мои вампиры у дверей, взяв под стражу, словно до своих покоев я и сам дойти не мог. – Позвольте сопроводить вас.       – Позволяю и даже больше, – откликнулся я, рассматривая свое нежданное приобретение. – Кстати ребята, я до сих пор не знаю о вас ничего. Поэтому меня провожает кто-то один, а вот другой быстрой мышкой дует на кухню, чтобы стащить кувшин вина. Будем, в конце концов, знакомиться!       Я еще даже не успел договорить, как один из них уже скрылся в коридорах. Ну, вот и отлично. Значит то, что я теперь являюсь их хозяином, не сильно-то вампиров и расстроило. И только когда мы оказались в комнате все втроем, и мои подопечные, ощущая себя неловко, заняли места в креслах, а я разлил вино по трем кубкам - вот тогда только и начал.       – Итак?.. – я смотрел на вампиров. Один из них оказался высоковат для среднего роста этого мира, а второй – широковат. В плечах широковат. – Начнем с ваших имен? Ты? – я указал на высокого и жилистого.       – Мурвэн, господин, – попытался вскочить с кресла и поклониться тот.       – Сидеть! Я правила поведения потом объясню. А ты? – указал на объемного.       – Сарфак, господин.       – Вот и отлично, ребята. А теперь представлюсь я. Меня зовут Герман. И я – темный король леса. Но ко мне обращаться не через ваше величество и не обзываться господином, а по имени. Герман, или в особо спокойной обстановке – Гера. Можно – Герыч, но это уже дружеское обращение и мы к нему пока еще не приблизились. Далее... Не знаю, какое место вы займете в моей жизни, но с того дня, как я вас выпросил у Райзака – вы мои. Не в том смысле, что должны в рот заглядывать и исполнять пожелания как приказы, а в том, что я за вас отвечаю. И если кто-то из вас совершит проступок, то наказывать не вас, а меня будут. Поэтому – питаться, если это не аврал, будете только с моего позволения. Убивать кого бы то ни было – тоже с моего. К моим друзьям быть лояльными, даже если те меня бьют. Да-да, я за себя сам постоять могу, а вот если, например, Виг или же мой маг позволят себе дать мне затрещину, даже незаслуженную – не вмешиваться. Это, как бы, личные разборки. Крики там, ор, претензии ко мне – это тоже лично моя проблема. Кто бы ни возникал. Поверьте, таких как вы я десяток уложу, а потом еще десяток попрошу. Поэтому если я не даю вам приказа вмешиваться – не обращаете внимания. Если же заметите угрозу, направленную на меня и не успеваете предупредить – обезвреживаете и доставляете живым. Я ясно выражаюсь?       – Да, Герман, – хором ответили вампиры.       – Отличненько, – я улыбнулся. – Теперь дальше. Насчет питания – вы не будете обделены. Скорее наоборот, будете есть от пуза. Ощущаете голод – подходите, получаете порцию крови. Это сначала так, а потом уже сами поймете, что к чему. Главное – без насилия и подчинения. Думаю, ни один из темных магов, где мы будем жить, в случае чего, не откажет вам. К тому же, насколько я знаю, если не держать на голодной диете, то вам достаточно и пары капель в день. А еду... Ну, обычную, человеческую – просто приходите и берете на кухне, или же трапезничаете с нами. Это в любом количестве. Вопросы есть?       – По поводу сказанного – нет. Условия привилегированных вампиров, – ответил Мурвэн и я для себя отметил, что в этой паре он главный. – Но хотелось бы узнать кое-что лично для себя, если будет позволено.       – Конечно, спрашивайте, – я пожал плечами.       – Видите ли...       – На ты, Мур. Только на ты. Итак?       – Видишь ли, Герман, мы с Сарфаком – пара, – спокойно произнес Мурвэн. – И если от нас ждут, что мы с кем-то будем делить ложе, то хотелось бы об этом знать заранее.       – Ребята, – слегка шокировано развел я руками. – Ваши постельные отношения, да и ваши личные – только ваше дело. Ни подкладывать не буду, ни сам звать... Создавайте свою полную семейную ячейку так, как вам того хочется. Вот только, позвольте вопрос... А здесь подобное... практиковалось?       – Воля господина – закон, – ровно произнес вампир. – Я потому и сорвался, став клятвопреступником. Сара заставили стать игрушкой одного мага, который относился к своим рабам не очень мягко.       – Ясно... – я нахмурился. – А ты, Сар?       – Выпил человека досуха, испытывая невыносимую жажду, – склонил голову вампир. – Такого у нас не позволяется.       – Ну, у меня такого тоже нельзя делать, но, как и обещал, голодными вы не будете. Да, кстати, чуть не забыл упомянуть. Ваше поведение должно быть в переделах нормы, но все же остается свободным. Вы – не рабы, вы мои подчиненные. А точнее – нанятые работники, которые, при желании и потребности, а так же не устраивающих вас условиях работы на меня – в любой момент имеющие право попросить отпустить вас. И я возьму с вас единственную клятву – не убивать просто так, из желания. Тех кто нападет – да, можно. Но провоцировать – запрещено. Короче, не будете тварями, а обычными жителями своего мира - и претензий к вам не будет. Вести себя в моем обществе или обществе моих друзей можете свободно. Захотел сесть – садись, захотел высказаться – высказывайся. Но не борзеть. С остальными – как отношения сложатся. Потому что я представлю вас... как бы это точнее сказать... младшими друзьями, что ли... То есть, если мой супруг сможет отдавать приказы от моего имени кому бы то ни было, даже вам, то вы имеете право только просить. Но думаю, что никто и ни в чем вам не откажет.       Задумавшись, я отпил глоток вина.       – Значит, наше положение что–то вроде младшей стражи? – вмешался Сар. – Имеем право на личную жизнь, как свободные, но в случае, если приказ исходит от тебя и тех, кого ты поставишь над нами – исполнение беспрекословно?        – Выполненное с участием мозгов, а не дословно, – я усмехнулся. – А то мой маг скажет: иди и прибей его, меня например, так что, ты пойдешь и умрешь в попытках меня достать? То есть, вам придется учить идиомы, риторические приказы и тому подобное.       – Это значит, что мы имеем полное право на собственное восприятие любого совета, приказа или действия? Вплоть до того, что ответить ударом на удар, если кто-то из тех, кого ты поставишь над нами, поднимет на нас руку?       – Провинитесь передо мной или Иралом – палкой гонять вас по всему тренажерному полигону буду! – погрозил кулаком я. - А так, если кто-то осмелится поднять на вас руку – естественно, вы можете отвечать. Еще раз повторяю. То, что вы принадлежите мне – это не рабство. Я вас купил и я же вас могу отпустить в мир. Кстати, насчет оплаты... – я нахмурился. – Не знаю сколько предложить. Посоветуете?       – Помимо еды, одежды, оружия и комнаты для отдыха? – невероятно удивился Мур. – Герман, ты понимаешь, что этот контракт дает больше нам, чем тебе?       – Понимаю, – я помрачнел. – Ребята, по большому счету, я откупаюсь от того, что сотворил с вами. От того, что подверг вас собственному вмешательству, опасному для жизни.       – Гера... прости что так, – Мурвэн расплылся в блаженной улыбке. – Ты сделал то, что не мог сделать никто. Теперь моя часть в Саре, а его часть во мне. И мы стали ощущать друг друга еще полнее и ближе. Все, на что мы надеялись, соглашаясь на этот эксперимент, так это на болезненную, но недолгую жизнь, которая окончится смертью. А ты, мало того, что винишь себя за сотворенное чудо, так еще и предлагаешь откупиться за то, что преподнес нам такой невероятный дар?..       – Дар для вас и очень сильная боль для меня, – скривился я. – Поэтому, прошу, больше об этом не упоминать без дела. Считайте, что я поступил как светлый, мучительно прервавший чью-то жизнь.       – На грани тьмы? – посерьезнел Мур.       – За гранью, – я пустил по ладони язычки темного пламени. – Я боюсь стать тварью, что выжжет себе этим действием душу.       – Тварью?..       – Выродком, сволочью, – я пожал плечами. – Черным магом смерти. Я почти на грани, чтобы перевоплотиться. И не потому, что сделал добро для вас, а потому что этим добром сделал зло для себя. Вы не поймете, – отмахнулся я от расспросов. – Я – клятвопреступник. Я нарушил клятву, что давал сам себе, своей душе, своему сердцу. И то, что вам помогло то, что я сделал – не умаляет гнета на моей душе.       – Не ошибусь, если скажу, что ты коришь себя как человек, который обещал второму подарить долгую жизнь, но, не сумев его спасти, убил, чтобы не мучился?       – Почти, только еще хуже. Я же говорю, не поймете, – я вздохнул. – Мир другой, понимание ценностей иное. Если бы мой маг, которому я обещал любовь и защиту, попал бы в руки врагам, я бы не задумываясь, убил его. А потом отомстил бы так, что весь Кормиум содрогнулся. Но то, что я совершил с вами ... Это схоже с тем, как лекарь, принимающий роды у женщины, увидев недостатки плода, пошел бы и утопил ребенка, сказав матери, что тот родился мертвым, вместо того, чтобы использовать свою силу и излечить.       – Это... жестоко.       – Вот так и ощущает сейчас себя моя душа, – горько улыбнулся я. – Все! Идите. И до моего отъезда занимайтесь чем хотите, от моего имени отдав приказ на выделение вам жилища и пищи. Извините, не могу больше находиться в обществе. Надо справиться с собственной проблемой, чтобы не стать проклятым или тварью.       – Мы всегда будем поблизости, если что, – встав, поклонился Мур, оставив меня наедине с зарождающейся депрессией.