Причины и следствия

Джону снилась обожжённая земля. Краем сознания он помнил, что это всего лишь сон, но дымом и гарью пахло так отчётливо, что он испугался, что отравится, задохнётся, не приходя в себя, и останется здесь навсегда, никогда не прорвётся обратно к самому вредному соседу по квартире за всю его жизнь. Вообще-то, за всю жизнь у Джона был только один сосед по квартире, но сменись их хоть три десятка, Шерлок всё равно остался бы самым невыносимым. Джон ухватился за мысль о Шерлоке, но она не помогла вырваться из кошмара; она ничуточки не окрыляла, а только наоборот тянула вниз, сковывала, мешала спасаться. Думать о Шерлоке даже в рамках искажённого сном восприятия было больно. Вокруг ничего не происходило — мёртвая пустыня с мёртвой тишиной внутри, и предчувствие надвигающегося ужаса заставило Джона побежать в выбранную наугад сторону, утопая тяжёлыми армейскими сапогами в обволакивающем песке. Правая нога — чёртова правая нога! — вдруг подломилась, и Джон бухнулся на колено, немедленно проваливаясь на несколько дюймов в тягучую и зыбкую массу под собой. Лихорадочно пытаясь освободиться, он повторял себе, что это никакой не Афганистан, в настоящем Афганистане не бывает зыбучих песков, но, охваченный жутким страхом, он уже забывал о мире, в который можно вернуться, о доме на Бейкер-стрит и о Шерлоке. Освобождая его от мучительной участи быть утопленным, с неба упали светящиеся снаряды, разорвавшие его на части, на крохотные клочки. Когда Джон открыл глаза, он обнаружил себя сидящим в кресле, знакомом до каждой складочки кресле в комнате Шерлока Холмса. Он умудрился задремать над газетой — невероятно скучной на этот раз: ни одного сообщения о свежем убийстве, ни одной заметки о военных действиях — ничего, что могло бы спровоцировать кошмар. Ватсон неуютно пошевелил затёкшей шеей. Тонкий свитер на спине промок от пота; хотелось поскорее избавиться от этой неприятной влажности, но что-то удерживало Джона в кресле. Проявив неслыханную честность перед самим собой, он признался, что это страх того, что старая боль вернётся в реальность, что ноги его не удержат, что пол, испещрённый вмятинами и следами от химических реактивов, затянет его в себя. Ватсон несколько раз крепко зажмурился, окончательно изгоняя сон, и, чтобы закрепить результат, решил-таки подняться и плеснуть себе в лицо холодной водой. − Джон, ты как раз проснулся. Будь добр, сходи в магазин. Миссис Хадсон жаловалась, что у неё заканчивается стиральный порошок. А мне как раз нужна лимонная кислота. Буду воссоздавать тайное послание, якобы посланное перед смертью последней жертвой. Нет, это уже ни в какие рамки не лезло. Джон устроился поудобнее и решил, что в ближайшее время ни за что не покинет насиженного места. Чтобы показать это как можно отчётливее, он даже ногу на ногу закинул. Заметив его манёвр, Шерлок едва заметно поморщился. Пусть морщится, сколько захочет, мрачно решил Джон. Ведь всё это время Холмс был здесь — неужели он не заметил, что Джону снится какая-то дрянь? Такие кошмары не протекают незаметно; Ватсон наверняка выдал себя случайным движением или стоном. Вон, даже кружку с чаем опрокинул. Джону стало обидно за то, что даже там, во сне, он умудрился вспомнить о Шерлоке, попытался возвратиться, думая о нём, в то время как настоящий Шерлок не соизволил и пальцем пошевелить, чтобы помочь другу избавиться от пугающих видений. Избирательную невнимательность Шерлока можно было принять за тактичность… если бы Джон не знал, что тактичностью здесь и не пахло. Шерлок ничего не спросил и не сделал, потому что плевать хотел. Не драматизируй, Джон. От пережитого мысли всё ещё путались, и он заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы ответить как можно ровнее: − Не пойду. Не сейчас, − и зачем-то добавил: − У меня нога болит. Шерлок наконец отложил какие-то пробирки, которые до сих пор вертел в руках, и внимательно посмотрел на Джона. Ватсону даже показалось, что он разглядел в чужом взгляде что-то, отдалённо похожее на участие, сочувственный интерес. − С твоей ногой всё в порядке, Джон. Конечно, Холмсу ничего не стоило это понять. Будучи врачом, Джон, наверное, сумел бы обмануть проницательный взгляд детектива; на мгновение он даже пожалел, что не успел сымитировать, но тут же понял, насколько всё это было бы нелепо и глупо. В самом деле, хватит дурацких игр и жалоб. Ватсон заставил себя встать, рассовать по карманам ключи и кошелёк и уйти, не прощаясь. − Спасибо, Джон, − настиг его голос Шерлока у самого порога. Ещё полгода назад Джон растаял бы от счастья, услышав подобную благодарность. Ещё полгода назад он мечтал о том, чтобы Шерлок говорил «спасибо» и «пожалуйста», показывая тем самым, что ему не всё равно, что он ценит исполнительность Джона и его потакания своим причудам. Но сейчас эти слова странным образом обесценились; стремившийся к эффективности и комфорту Шерлок заучил их, поняв, что так проще. Проще просить Джона о чём-то, не натыкаясь на возмущения о наглости и бестактности. Поздравляю, Джон, ты сам давно уже не знаешь, чего хочешь. Это действительно было так. Осознание безрадостной жизненной картины открылось перед Ватсоном в полной мере примерно между взвешиванием помидоров и отыскиванием свежего пакета с кефиром. Джон приехал в Лондон и принялся за поиски подходящей квартиры, чтобы отдохнуть, чтобы переждать последствия ранения в спокойном и тихом месте, где его никто бы не побеспокоил, где он мог бы затеряться ненадолго — или надолго — в толпе огромного города. Знакомство с Шерлоком не дало ему шансов осуществить задуманное, и до сих пор Джон ни разу не пожалел о том, что его жизнь в Лондоне сложилась именно так. Конечно, он огрызался время от времени, особенно поначалу, когда Шерлок особенно сильно доставал его своими безумными идеями. Но ведь Холмс никогда не обращал особенного внимания на брюзжание доктора? Почему же сейчас он прекратил с ним считаться? Когда между ними возникло отчуждение? Он говорил, что ему куда интереснее расследовать дела рука об руку с верным блоггером, но вот уже почти две недели все осторожные вопросы Джона разбивались о показательную глухоту детектива. И ладно бы Шерлоку по какой-то причине необходимо было конспирироваться! Но все улики Холмс не слишком-то усердно прятал — при желании Джон мог бы сам познакомиться с ходом дела. Но кому нужно расследование без комментариев Шерлока, без его язвительных ремарок и озвученных вслух догадок? Без погонь и поджидающих за углом опасностей? Может быть, Джону стоило немного надавить. Расспросить, отвергая отказы. Но такой уж он был человек: если кто-то так настойчиво отказывался его принять, он не находил в себе сил настаивать. Кто-то подтолкнул его в спину, и размышления отступили перед необходимостью расплачиваться за покупки, чтобы вернуться по дороге домой. Джон ведь не мог ненароком обидеть Шерлока? Но нет, дело было вовсе не в этом. Как бы Ватсон не костерил соседа за неаккуратность и невнимательность, он дорожил им больше всего на свете. А как бы он ни вздыхал и ни закатывал глаза в ответ на очередное предложение Холмса поучаствовать в опасном задании, это было не более чем показательное ворчание человека, слишком боящегося привыкнуть к счастливой жизни. Смирись, Джон. Всё дело в том, что ты больше не интересен великому детективу. Он и так позволял тебе крутиться рядом почти до подозрительного долго. Джону нужен был Шерлок, жизнь Шерлока, слова Шерлока. Ох!.. Земля ушла из-под ног так быстро, что Джон не успел сгруппироваться и больно ударился скулой и плечом об асфальт, пока вокруг разлетались вырвавшиеся из порванного пакета фрукты и овощи, как в инсталляции, посвящённой современному искусству. Поначалу он даже не понял толком, что именно произошло — то ли обо что-то неудачно споткнулся, то ли на кого-то налетел. Всё стало ясно, когда он попытался встать: правая нога волочилась по земле бесполезным грузом, подгибалась от слабости при малейшей попытке привести её в рабочее состояние, совсем как во сне или недавнем прошлом, только ещё хуже. В поле зрения Джона всплыло несколько сочувственного вида лиц, наперебой предлагавших помощь. Стиснув зубы, он отрицательно покачал головой и осторожно выпрямился, балансируя на второй ноге. Мышцы замерли под кожей раскалёнными каменными буграми. От острой боли хотелось свернуться в клубок и хныкать, а никак не тащиться по ставшим вдруг невероятно длинными улицам, хромая и подпрыгивая, и Джон вызвал такси. Такси на пару кварталов — такого он не позволял себе и в худшие времена. С другой стороны, в худшие времена у него под рукой всегда была трость. При одной мысли о том, что он снова будет всюду таскаться с тростью, Ватсона затошнило. Шерлока дома не обнаружилось, как в телефоне не обнаружилось сообщения от него. Наверное, даже миссис Хадсон лучше Джона знала, куда направился детектив, который, похоже, напрочь забыл о срочной необходимости в лимонной кислоте. Впрочем, Джон всё равно её не донёс. Холмс возвратился поздно вечером, и за время его отсутствия Джон успел несколько раз решиться и плюнуть на вертящийся в голове вопрос о том, что за таинственные записки собрался расшифровывать Шерлок и что вообще творится сейчас в его профессиональной жизни. Заметив, как Джон неловко ковылял по комнате, тот всё-таки удосужился спросить: − Джон? У тебя всё-таки заболела нога? Это что… сила самовнушения? Уже во второй раз за день Джону показалось, что сквозь улыбку средней степени ехидности он разглядел в лице Шерлока неподдельное участие. Но почему-то второй раз безо всякой причины неумело соврал: − Вывихнул колено. Конечно, Шерлок понял, что это ложь. А Джон понял, что Шерлок понял. А Шерлок понял, что Джон понял, что Шерлок понял и так далее до бесконечности. Однако всеобщее понимание никак не спасло этот тоскливый день.