Лебединая верность

Глава 11. И вот я пришла…. Пришла туда, куда собиралась приехать с самого своего детства, порой в мечтах строя такие сказочные путешествия, которые должны были меня доставить до этой двери. Адрес у меня будто вырезался в памяти, что никогда и ни за что его не сотрёшь. Адрес, который всегда писался на открытках и письмах, которые были такими редкими, но главное, что были. Я нажала на звонок…. Мои пальцы на руках слегка подрагивали, будто периодически било током. Адрес, который скрывал от меня того человека, который мне был сейчас больше всего необходим…. Я нажала ещё раз на звонок…. Становилось тяжело дышать…. К моему облегчению открылась дверь, и на пороге появилась незнакомая женщина, но черты лица были узнаваемые. — Мама, — тихо прошептала я. Я знала свою маму только по фотографиям, с них на меня всегда смотрела самая красивая женщина в мире — с большими черными, как смоль, глазами, которые очень редко смотрели именно в объектив. Но я всегда представляла себе, что она это делает, потому что пытается найти дорогу, по которой она сможет вернуться к нам. Прямой нос, который не привлекал к себе внимания. Полные губы, которые никогда не видели губной помады, по крайней мере, ни на одной из фотографий они не были накрашены. Тёмные длинные волосы, которые доставали до пояса, постоянно были заплетены в косу. Так же на всех фотографиях были видны пышные формы, но для меня они всё время были чуть ли не эталоном красоты, потому что принадлежали моей маме. Сейчас на меня смотрел совершенно другой человек, в котором можно было предположить только мою маму. Но я понимала, что прошло больше десяти лет, когда она ушла от нас и вряд ли она могла сейчас понять, что перед ней стоит одна из её дочерей. Некогда длинные волосы были отстрижены настолько коротко, что слегка прикрывали уши, и были обесцвечены, и это делалось ни один раз, потому что выглядели, как иссохшая солома. Правда последнее окрашивание было скорее всего несколько месяцев назад, потому что несколько сантиметров темных волос проглядывались у корней. Под глазами проглядывались темные круги, которые будто с вызовом сообщали, что эта женщина очень давно полноценно не отдыхала. Скулы были сильно выражены, потому что лицо было очень сильно худощавым, в принципе так же как и остальное тело, ключицы выпирали настолько сильно, что казалось вот-вот порвут кожу. Возможно, когда-то белая майка сейчас была вся в разводах и пятнах от еды. Джинсы будто не по фигуре висели ужасным мешком на бедрах, были все потёртые и засаленные. Взгляд будто был устремлён на меня, но в то же самое время казалось, что смотрел мимо меня. — Мама, — ещё раз проговорила я, думая, что в первый раз не была услышана. — Кто ты такая? Такой вопрос неприятно кольнул в сердце, потому что мне всегда казалось, что с первого взгляда мама поймёт, кто перед ней стоит. Подскажет материнское сердце. — Вы — Мэнси Свон, — решила я зайти немного издалека. А вдруг я ошиблась, и в моей памяти сохранился совершенно не тот адрес, по которому жила моя мама и с которого она писала нам письма. — Если вы пришли, чтобы стрясти деньги за долги, то денег как не было, так и нет, — злобно проговорила она и хотела закрыть дверь перед моим носом, но я будто скороговоркой проговорила: — Я — Элибеллз Свон! После произнесённого моего имени женщина резко остановилась в закрытии двери. Я увидела, что взгляд стал более заинтересованным в мой адрес, она стала разглядывать меня, будто решая, что со мной делать дальше. Такая заминка давалась мне очень тяжело, казалось, что каждая пройденная секунда с моим напряженным внутренним состоянием приравнивалась к одному году. — Проходи, — безэмоциональным голосом произнесла моя мама и открыла дверь шире, чтобы я могла проскочить в её квартиру. Мне всегда казалось, что наша встреча состоится в нашем доме в резервации. Когда я буду сидеть в своей комнате, читая какую-нибудь книгу, которая захватит меня настолько сильно, что я не с первого раза услышу стук в дверь. Но когда дверь всё же откроется, то на пороге будет стоять мама с чемоданом, взгляд её будет настолько нежным, что не нужны будут слова, чтобы простить её уход, который был так давно, что раны успели затянуться. Главное, что она вернулась. Вернулась к нам. Но сейчас всё было с точностью да наоборот. Это я стояла на пороге её дома. Но вот только, если в моём воображении она всех узнавала и называла по именам, то сейчас я была не узнана. Какая-то часть меня думала, что мама попросит у меня документы, которые подтвердили бы мои слова. — А ты пошла в отца, — первой нарушила молчание мама. Я не смогла не улыбнуться. Значит документы она точно не попросит. Стоя на пороге, я стала осматривать квартиру. «Порядок» здесь был просто словом, которое могли употребить, чтобы посмеяться. Помещение напоминало студию, потому что стен или перегородок, которые разделили бы комнату и кухню не имелось. В спальной части стоял разобранный диван, на котором лежало скомканное одеяло, будто я маму подняла только с постели. Напротив дивана стоял на тумбочке небольшой телевизор, который в данный момент был выключен. Рядом с телевизором, вдоль стены тянулся шкаф, на открытых дверях которого висела одежда. Никакого зрительного разделения между кухней и спальней не было, если бы между ними стоял хоть какой-то стол или ваза, но я видела, как стоял диван, я рядом с ним стоял обеденный стол, возле которого стояла моя мама и смотрела на меня. — Садись. А я стояла и держала в руках свою сумку с вещами, не зная куда её можно пристроить и нужно ли снимать с себя обувь. Казалось бы, что мою маму совершенно не беспокоила моя заминка, она повернулась ко мне спиной и стала искать что-то в одном из шкафов. Моё сердце учащенно забилось — вот этот самый момент, который мне хотелось бы познать. Когда твоя собственная мама заваривает тебе чай или готовит еду. Но моя мечта разрушилась на мелкие осколки, когда она повернулась в мою сторону и у неё в руке была пачка сигарет и пепельница. — И чего стоишь в дверях, — грубо поинтересовалась у меня мама, — я вроде бы тебе сказала садиться, — и она кивком головы показала мне на свободный стул, стоящий напротив того, который решила занять моя родительница. Ну как занять? Она просто поставила на него ногу и локтем упёрлась об колено, чтобы было легче прикурить сигарету. Никогда бы не подумала, что моя родная мама курит. — А куда мне поставить сумку, — робко спросила я. — Кидай возле прохода. Я почувствовала, что моё сердце пропустило несколько ударов, а пальцы на руках стали подрагивать. Головная боль, а с ней лёгкое головокружение, стали мне близкими друзьями. Убегая из родной резервации, мне казалось, что мама с радостью приютит меня к себе, но подобный приём сбил меня совершенно с ног. Мне не хотелось ставить сумку на пол и идти к столу, мне просто-напросто хотелось провалиться под землю на этом самом месте. Но под землю я конечно же не провалилась и поставила сумку на пол, после чего медленно и неторопливо пошла к маме навстречу слегка прихрамывая. Мне так хотелось, чтобы она заметила мою хромоту и поинтересовалась о моём здоровье. После чего предложила бы мне лёд, завёрнутое в полотенце, для того, чтобы приложить к месту ушиба. Да мне просто хотелось почувствовать хоть капельку материнской любви, которой я не видела столько лет и постоянно о ней мечтала. Хотелось рассказать о том, что Кассандра со мной сделала и что я из-за неё и сбежала из резервации. Что папа так себе никого и не нашёл и где-то в глубине души мне казалось, что он всё ещё ждет маму. Мне не совсем была понятна связь между матерью и дочерью, ведь с самого моего детства я была лишена материнской любви и заботы. Наблюдая только со стороны на такие взаимоотношения, мне непременно хотелось воплотить их в жизнь. Со скрипом отодвинув стул, я сняла с себя рюкзак и повесила его на спинку, после чего присела на него и прижала к бедрам ладони, которые слегка стали потными от неприятного дыма от сигареты, который выпускала мама и от того, что не знала, как начать разговор. — И как ты меня нашла, — прервала мама тишину, которая нависла над нами, как облако от сигаретного дыма. От удивления я слегка наклонила голову на бок, можно было предположить различные вопросы или просто упрёки, но чтобы поинтересоваться о том, что и так очевидно…. — Я просто наизусть запомнила адрес, который был указан на письмах, открытках, подар…ках, — последнее слово вышло неумело, потому что я подавилась воздухом от взгляда мамы. Он был таким удивленным и непонимающим, что я не знала, как можно на него реагировать. — Ещё раз спрашиваю, как ты меня нашла, — мне показалось, что мой блеющий ответ для неё не был ответом. — Письма, которые ты нам присылала, — повторила я то же самое, что и до этого, но более уверенно, — там был обратный адрес. Этот адрес. Мама старалась так и не смотреть в мою сторону. Каждая последующая затяжка была длиннее предыдущей, я решила промолчать, потому что было видно, что в уме мама пытается сложить какую-то картинку воедино. Мне бы тоже хотелось, чтобы в моей голове та же самая картинка сложилась воедино. Потому что я ничего не понимала. Не понимала, почему мама до сих пор не обняла меня. Не понимала, почему она настолько сильно холодна ко мне. Можно было понять, что прошло много лет, когда она уходила от нас, то я была ещё маленьким карапузом, а сейчас подростком. От этого возможно она не знала, как можно сказать, что она была неправа и что раскаивалась всё это время. В письмах не хотела писать даже намёка, чтобы мы приехали или что она сама хочет вернуться, потому что чувство вины никуда не делось. Не понимала, почему мама до сих пор не посмотрела на меня таким взглядом, чтобы слёзы навернулись на глазах от радости. — И много писем вы от меня получали, — со смешком в голосе произнесла мама, отчего я полностью растерялась. — Раз в год обычное письмо, — я закрыла глаза, чтобы вспомнить точно, насколько часто мы получали весточку, — по открытке мне и Кассандре на день рождения, а порой вместо открытки получали подарки…. — И что же в письмах вам… писала… — теперь мама смотрела на меня, но ни единой крупицы любви не было видно в её взгляде. По моему позвоночнику прошёлся разряд электричества, будто я сижу не на обычном стуле, а в тюрьме на электрическом. Один уголок рта у мамы был приподнят, будто она услышала что-то смешное или сказала, но не решалась улыбнуться полной улыбкой. Мне показалось, что мама просто-напросто проверяет меня. Если она не попросила документы в самом начале моего появления, которые удостоверили бы мою личность, то решила прибегнуть к небольшой хитрости с письмами. Теперь я сама не могла не улыбнуться, при этом опустив глаза, смотрела на пол. И хоть усталость стала брать надо мною верх, я попыталась вспомнить чуть ли не каждую строчку из писем, которые мы получали. — Чаще всего в письмах ты ни на чём не заостряла внимания, в основном описывала природу, которая тебя окружала…. — И вы думали, что я путешествую? Я кивнула в знак согласия. К моему огромному сожалению в этот момент я не посмотрела на свою маму, думаю, что тогда много вопросов отпало и всё встало на свои места. — Да, — вслух произнесла я ответ на свой утвердительный кивок головой. — Из писем мы понимали, что ты просто-напросто не нашла себя… своё место…. Самым моим любимым подарком от тебя стало одеяло, которое ты мне прислала давным-давно, то есть когда мне исполнилось десять лет. Не знаю зачем я решила рассказать о подарке, который для меня был самым ценным. Возможно где-то в глубине души я хотела показать маме, как сильно я её люблю и как мне её не хватало всё это время. Так же не знаю почему я не рассказала про самое первое письмо, которое мы от неё получили, где мама написала, что резервация сидит у неё в печёнке, ей просто-напросто хочется спокойно насладиться жизнью, а с нами она этого не может позволить. Папа долго скрывал от нас это письмо, возможно, мы бы его не увидели, если б не случайность, когда Кассандра перебирала его вещи, чтобы постирать или залатать небольшие дырки. Поэтому официально для нас считалось самое первое письмо, где мама описала, как она и папа полюбили друг друга, как он её пленил, но ей нужно себя реализовать. Мама встала со стула, не смотря в мою сторону, пошла к окну. Что она пыталась высмотреть в темноте, я не знала, но она открыла форточку, после чего повернулась ко мне лицом и вновь закурила следующую сигарету. Смотря на неё в данную минуту мне почему-то становилось не по себе. Будто где-то глубоко моё подсознание пыталось до меня достучаться, показать настолько видимую причину отстранённости моей мамы, но я не могла ухватиться за эту мысль, потому что чувствовала себя настолько разбитой и подавленной, что произойди сейчас землетрясение вряд ли бы смогла встать и найти убежище. — Интересно…. Мама произнесла слово не очень громко, но будто специально, чтобы я его услышала. А я так и не могла понять, до чего она додумалась и к какому решению пришла. Неужели она думает, что я её обманываю? Жаль, что я не взяла с собой хоть одно письмо, которое она нам писала, тогда доказательство было бы налицо и в данную минуту она не мучила бы меня своими недосказанностями. — Интересно…. Вновь повторила она, будто проверяя мои нервы. Они и так были натянуты, как струны. Струны моей души. Души, над которой за сегодняшний день изрядно поиздевались. Подсознательно я понимала, что ещё один удар не вынесу, что сломаюсь и никогда не буду прежней. Как же мне сейчас хотелось заговорить с мамой совершенно о другом. Но она была в каких-то своих мыслях, а мне оставалось молчать и ждать продолжения. Только и оставалось смотреть на истлевающую сигарету, которая была зажата между её большим и указательным пальцами. Как напрягалась её вена на шее при каждой сделанной затяжке. — Получается, что я бывала в разных местах, как ты утверждаешь — путешествуя по разным городам, но адрес отправки был как всегда одним и тем же? Мой затуманенный разум не совсем понимал, что мама пытается мне сказать такими обходными намёками. — Да, — горько согласилась я с ней, надеясь, что с утвердительным ответом она быстрее станет ласковей ко мне и предложил мне попить или покушать. — Замечательно, — язвительным голосом произнесла мама. — Ты хоть понимаешь суть своих же слов? Последний вопрос был произнесён очень холодным и надменным голосом, что я часто заморгала, а на глазах навернулись непрошеные слёзы. — Видимо не очень умной и догадливой девочкой ты получилась, — с сожалением произнесла мама. Она сделала последнюю затяжку, после чего бычок выкинула в открытую форточку. Когда она это сделала, то неторопливо приблизилась ко мне и наклонилась, чтобы посмотреть в мои глаза. Я чувствовала в её дыхании неприятный запах табака от выкуренной сигареты. Мне хотелось у неё спросить, зачем она так со мной разговаривает и что такого плохого я ей сделала, но язык не поворачивался. Я устала, и мне безумно хотелось спать, но перед этим так хотелось прижаться к маме, что была согласна даже вдыхать этот табачный запах. — Давай проанализируем всё то, что ты мне только что сказала, — не унималась мама, — я написала письмо с обратным адресом, этим адресом, — она выпрямилась и теперь нависала надо мною, что становилось немного не по себе. — И все письма были с этим обратным адресом? — Да, — жалобно выдала я. — Давным-давно, — мама отошла на несколько шагов от меня и теперь мне оставалось только сидеть и смотреть на неё снизу вверх, внимая каждое её слово, хотя не совсем до сих пор понимала, зачем все эти непонятные для меня разговоры, но пришлось слушать дальше, потому что она продолжила, — когда я жила в резервации. — Мама бросила на меня беглый взгляд, будто и не для меня он предназначался или я просто-напросто была каким-то пустым местом, а она сейчас разговаривает не со мной, а с телевизором. — Я всю свою сознательную жизнь хотела вырваться из резервации, но мои родители мне этого не позволяли, пытаясь привить какую-то честь, долг и обязательства. Ведь если ты рождена в резервации, то там и должна сгнить, — последние слова сочились ненавистью и ядом. — Познакомившись с твоим отцом, я была на маленькую часть счастлива, предполагая, что с ним-то я уж точно уеду в другой город. Но нет, — воскликнула она, поднимая руки вверх от злости и негодования, — твой отец оказался настолько жалким и убогим, что не смог отстоять свою точку зрения, чтобы перебраться в другой город со мной. Он, видите ли, решил пожертвовать всем и остался в резервации! Когда ты живешь с близкими тебе людьми, то тебе кажется, что правда лежит на поверхности, и ты всё знаешь и понимаешь. Столько долгих лет я взахлёб слушала одну и ту же историю любви от папы, что мне казалось, сейчас рассказываемая мамой история лишена истины и придумывается на ходу, чтобы сбить меня с толку. Но я не могла перебить её, возразить, что это не правда и просто-напросто она решила придумать для себя ту историю, которая устроила бы её, чтобы бросить своего мужа и маленьких дочерей. Но мама продолжала и каждое слово, будто маленький осколок, пытался вонзиться в моё сердце, которое и так на сегодняшний день страдало. — Когда родилась Кассандра, то я поняла, что это полный крах моей мечте. Мне никогда, слышишь, никогда не выбраться из Ла Пуш! И я придумала другой исход, — мама улыбнулась измученной улыбкой, — если я не уеду из резервации, то уж лучше смерть. От последнего слова мурашки побежали по моей коже. Бред. Полный бред. Такое ощущение, что мама специально сейчас мне говорила все эти слова, чтобы я оставила её в покое, ушла и никогда больше не возвращалась. Но по всей вероятности она меня недооценивала. Во-первых, мне просто-напросто некуда было идти. Во-вторых, мне хотелось растопить тот лёд в сердце мамы, который образовался за такое долгое время вдали от нас. Вдали от семьи. Мама подошла к окну, минута тишина показалась мне настоящим адским огнём, я уже хотела сказать всё то, что у меня было на сердце, переубедить её, что всё это неправда и доказать ей свою искреннюю любовь и преданность. — Родители, муж и теперь ещё маленький ребенок, — прервала мама тишину и мои мысли, которые хотели воплотиться в реальность. Она взяла ещё одну сигарету, — если с молодым мужем я не смогла выбраться, то дочь стала настоящей обузой, которая огромными гвоздями прибила меня к резервации навсегда. У нас был старый джип, который передвигался назло судьбе, потому что казалось, что от каждой кочки может развалиться на запчасти. На этом я и решила сыграть, перерезала провода, которые отвечали за торможение. Но кто же мог подумать, что меня опередят?! Я ждала родителей, чтобы оставить с ними Кассандру и под предлогом, что нужно доехать до магазина, хотела разогнаться и рухнуть со скалы. Но они как всегда поступили по своему, не заходя домой, сели в машину и сами поехали по своим делам. Таким образом они воплотили мою мечту. Мою. Мечту. Никто их не просил садиться в этот долбанный джип! Только что в данную минуту мама так спокойно призналась мне в том, что косвенно причастна к смерти своих родителей, но на её лице я не видела раскаяния, а только гнев от того, что они заняли её место на небесах, ведь по её словам это она собиралась туда отправиться. Я не знала, как мне поступить в данной ситуации, потому что не каждый день получается ситуация, в которой встречаешься с родной матерью, которую не видишь более десяти лет и когда хочешь только материнской ласки получается, что становишься свидетелем того, что эта самая мама убивает своих родителей. Я была полностью обезоружена данной новостью, я не знала как поступить. Слёз не осталось и почему-то где-то глубоко во мне вопил тоненький голосок, который просил, даже умолял, о том, чтобы я не произносила и слова, иначе будет только хуже. Мама пристально смотрела на меня, делая очередную затяжку, а мне оставалось только молча смотреть на неё в ответ. Наш немой диалог продолжался до тех пор, пока третья по счёту сигарета не была выкурена и не выброшена вновь с открытое окно. После этого мама не спеша подошла ко мне и, приблизив свои губы к моему уху, тихо спросила: — А теперь задай себе ещё раз вопрос, кто писал вам все эти письма? Шоковое состояние от прожитого сегодняшнего дня не давало мне крикнуть, что всё это неправда и мама специально так говорит, чтобы я ушла. Моё тело всё дрожало, но я нашла в себе последние силы, которые позволили моим рукам обхватить мамины плечи и прижаться к ней. Очевидно, что мама не ожидала такого, возможно, она думала, что такими словами оттолкнёт меня от себя, но данным объятием мне хотелось показать, что я с ней и не брошу. Даже если она и хотела сбежать из резервации, то я поступила так же как и она, просто взяла и сбежала. И если по случайности, когда она хотела покончить жизнь самоубийством, за неё погибли родители, мои бабушка и дедушка, то здесь просто стечение обстоятельств. Она же не думала, что родные сядут в машину вместо неё. Вот он этот момент, когда можно прижаться к маме, поплакать вместе, я открыла рот, чтобы рассказать о своих злоключениях, как почувствовала, что мама от меня отстраняется. Причем не ласково по-матерински, чтобы посмотреть в моё лицо, чтобы вновь заключить в свои объятия, а с жестоким остервенением, будто к ней прижался кактус или какой-то бомж. — Мама, я…. Я не успела договорить то, что мне хотелось, как открылась входная дверь и вошедший по всей видимости задел мою сумку, которую я оставила возле порога стал ругаться отборным матом. В испуге я повернулась и увидела мужчину, лицо которого не выражало ничего хорошего, по крайней мере для моей сумки. — Мэнси, что за херня стоит на моём пути, — возмутился мужчина. Если бы ситуация для меня не была бы такой пугающей, то можно было сравнить его претензию к моей маме с чем-то детским и наивным. Но вот сам представитель не выглядел по-детски наивным. Он был пугающе здоровым и неопрятным. Его рост доходил практически до двух метров, потому что закрывал весь дверной проход своими огромными плечами. Одет был незнакомец в черную кожаную куртку и тёмно-синие джинсы. Чёрные волосы доходили до плеч, которые свисали некрасивыми сосульками, по всей видимости, данный человек голову моет не очень часто, недельную щетину я видела даже со своего места. — Логан, заткни свою пасть, — в том ему ответила мама. Моё сердце дрожало где-то в районе моих пяток, и если мама не испугалась данного шкафоподобного субъекта, то я была на грани паники и истерики, потому что предчувствовала, что именно для меня ничем хорошим это не закончится. — А это кто такая, — вопросительно уставился на меня мужчина, которого мама назвала Логаном. Если бы я умела прятать голову, да и просто исчезать на месте, то непременно этим воспользовалась, но мне оставалось только сказать ему правду, которая застряла у меня будто ком в горле. Я боялась его. Испугалась всей этой внезапной ситуации, произошедшей со мной. Почему-то вспомнился случай в Порт-Анджелесе, когда ко мне и Полу пристали пьяные незнакомцы, но если тогда Лэйхот мог за меня заступиться, то сейчас я была совершенно одна. — Не твоего ума дело, — сказала мама, после чего добавила, — она мне пыталась втюхать гербалайф. Вот так вот разрушилась моя мечта воссоединения с мамой. Она постеснялась меня представить этому человеку, как свою дочь. Но от этой обиды у меня не было слёз, потому что я была настолько сильно напугана, что возможно была согласна на любые доводы, лишь бы этот человек не смотрел на меня настолько откровенно неприязненно. — Задрали таскаться сюда, — Логан переступая мою сумку, слегка пнул её своей пяткой, что она отскочила и ударилась о входную дверь. Он надвигался в мою сторону, отчего мне хотелось только одного — закричать, кричать с призывами к помощи. Я посмотрела на свою маму, но она с отрешённым взглядом любовалась кухонным столом, давая мне понять, что больше помогать мне не намерена. — Вам здесь мёдом намазано, — грозно поинтересовался мужчина. Единственное, что я могла сделать, это отрицательно покачать головой. — Какая-то ты молчаливая, — недоверчиво произнёс Логан, — обычно вы болтаете без умолку, чтобы высосать наши денюжки. Он приблизился ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки. — Чего молчишь, — не унимался мужчина, — нравится вытягивать у других денюжки? Сколько за сегодня заработала, обкрадывая своим фуфлом невинных людей? — Логан, — услышала я мамин голос, — она уже уходит. Я ничего не стала у неё покупать, потому что ты знаешь, что у нас нет денег. — У нас нет, вот зато у неё точно найдётся, — улыбнулся мне Логан, показав свои желтые зубы. — А ты мне пока достань пиво из холодильника, — по всей видимости данные слова предназначались моей маме, — а я пока с этой крошкой поболтаю. Так скольких людей ты сегодня на бабки раскрутила? — Я… я…. — Что ты блеешь, как овца, — Логан начинал заводиться, я это понимала, но не знала, как можно так встать со стула и бежать настолько быстро, чтобы он меня не догнал. Он положил свою ладонь на моё плечо, плотно пригвоздив таким образом к стулу, а другой рукой полез в мой рюкзак. — Что вы делаете, — взмолилась я, пытаясь встать, но он с силой посадил меня обратно на стул. — Пытаюсь сделать так, чтобы правда восторжествовала. Сколько можно обкрадывать людей, втюхивая своё говно и при этом получать огромные бабки. А мы травимся вашей хренью, оставаясь совершенно без денег. Если до этого я не могла заплакать, то теперь слёзы потекли по моим щекам. — Логан, держи своё пиво, — мама подошла к нам, но этот самый Логан уже вытащил из моего кармана все деньги, которые у меня были, оставив меня без каких-либо средств к существованию. Но если мама подошла, то она сейчас отнимет у него эти деньги, объяснит, кто я такая, что она просто решила неудачно пошутить. Мы все сядем за стол и будет смеяться всю ночь над тем, что так получилось. Как жаль, что это только плод моих фантазий. Вышло всё с точностью, да наоборот. Мама впихнула Логану его пиво, оставив его с моими деньгами, сама же схватила меня за мой локоть, резко поднимая со стула, одновременно отдавая мой рюкзак, потащила меня к двери. — И больше никогда здесь не появляйся! Это были последние слова, после чего она открыла дверь, выпихнула меня за неё и толкнула мою сумку на лестничную площадку, закрыв входную дверь. Она даже не посмотрела на меня в последний раз. Пелена из слёз не давала мне видеть чётко, но то, что собственная мама не смогла защитить меня от своего мужчины, не захотела иметь ничего общего с собственной дочерью, открыла в моём сердце такую кровоточащую рану, которая никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет затянуться. Первым моим желанием было вновь постучаться в дверь, чтобы договорить и попытаться вернуть деньги, которые у меня отобрали. Но понимала, что бесполезно возвращать их, единственное, что я смогу получить от этих двух людей — это быстрый отход в мир иной или множественные травмы. Приложив невероятные усилия, я взяла свою сумку и стала спускать вниз по лестнице. Подвёрнутая нога не казалась мне сейчас первостепенной болью. Когда я вышла на улицу, то поняла, что не знаю, куда мне пойти. Я осталась совершенно одна. В этом мире я никому не нужна, люди, которым я доверяла, меня предали, а собственной матери просто-напросто оказалась не нужна. Над незнакомым городом сгустились сумерки, возможно только это и спасло меня от заинтересованных взглядов, потому что не каждый день можно увидеть девушку, которая стояла на одном месте, плакала и не могла решиться куда можно пойти. Я сделала один неуверенный шаг, затем другой и вот я уже плетусь в сторону неизвестности. Неизвестность и так грозила мне в самом начале, как только я оказалась дома в Ла Пуш, но кто же мог подумать, что мой план воссоединения матери с дочерью провалится на этапе знакомства? Если бы я знала, что окажусь маме ненужной, поехала ли я сюда? Потеряв счёт времени, я брела по незнакомым улицам, переходила дороги и перекрестки, которые видела впервые. Возможно, при других обстоятельствах город бы мне понравился, но сейчас он был для меня, как пейзаж, на который смотришь через окно транспортного средства. Не знаю как, но я оказалась на мосту. Остановившись по середине, поняла, что он совершенно безлюдный. Посмотрев вниз, увидела, что под ним протекает река. Я разжала пальцы на руке, которая держала сумку, отчего она упала на асфальт с небольшим грохотом. Схватившись за перекладину руками, я закричала. Мой крик был настолько сильным и несчастным, что где-то вдалеке взлетели птицы, которые сидели на дереве. Возможно я потревожила их ночной сон, но только крик позволил мне самой же доказать, что я ещё жива и что всё происходящее совершенно не сон. Не во сне я увидела, что мой Пол изменил мне с сестрой Кассандрой. Не во сне я убежала из резервации, поджав свой «хвост». Не во сне я преодолела такое большое расстояние, чтобы оказаться в чужом городе. Не во сне я приехала к маме. Не во сне оказалось, что не нужна ей. И не только я, а и Кассандра и папа. К сожалению, только сейчас я поняла всё то, к чему она подводила разговор. Она не написала ни одного письма нам. Зачем? Для чего? Для чего писать письма, если убегаешь от семьи и из ненавистной резервации. Мама только что призналась, что желая сбежать из резервации, по чистой случайности убила своих родителей. Так же я поняла, что все письма были написаны папой, возможно, он и проследил за ней, чтобы знать, где она живёт. Вероятнее всего и самое первое письмо, которое он прятал от нас, писал он сам в надежде на то, что когда-нибудь мы его найдём. Вот только он не учёл тот момент, что я или Кассандра можем взять и поехать к родной маме, потому что живя вдали от неё и читая настолько редкие письма невольно представляешь, что можешь вот так вот взять и поехать к ней. Но кто бы мог подумать, что может постичь такой удар судьбы? Папочка, который любил нас настолько сильно, что придумал весь этот замысел, чтобы мы не разлюбили и не разочаровались в своей собственной матери. Вот только я взяла и подвела его. Я могла точно сказать, что возможно и поехала бы домой, чтобы выплакаться в папину жилетку, чтобы он знал, он теперь не один такой, который будет хранить мамин секрет, состоящий в простом нежелании нас любить. Вот только денег у меня не осталось, чтобы доехать до дома. Мне повезло, что Логан проверил только мой рюкзак и не полез в мою куртку, в которой осталось двадцать долларов, но этого было катастрофически мало, чтобы вернуться. Моё сердце ныло от боли, которая преследовала меня по пятам, как злой рок. — Почему я не пошла к Ким, — вслух задала я самой себе вопрос. Только сейчас мне показалось это правильным решением. Если бы я пошла к ней, пересидела бурю, поплакались бы в жилетки друг друга, и на душе стало бы легче. Но я в тот момент совершенно не подумала о своей подруге. Какая же я тогда подруга?! Сердце неприятно кольнуло, причиняя очередную порцию боли. Пора бы мне уже привыкнуть к этому, но что-то будто держало меня на плаву. Вероятнее всего, мне просто-напросто надо понять, что я никчёмная дочь, девушка для своего парня и близкая подруга. Не хотелось больше терпеть боль, поэтому я перелезла через ограждение, чтобы прыгнуть в тёмную воду, течение которой меня будет уносить вдаль. Нет больше душевным переживаниям, нет больше неразделенной любви, нет больше сестринского соперничества, нет больше забот и нет больше планов на туманное будущее, которому просто-напросто больше не суждено сбыться….