Фордж

Директор школы чародейства и волшебства «Хогвартс» Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор удовлетворенно улыбнулся и исчез в зеленой вспышке, отправляясь камином в министерство. У него было очень хорошее настроение, еще бы, ведь входил в завершающую стадию план, на подготовку которого ушло столько времени и сил. Шагая по министерскому коридору, он пытался представить, как пройдет встреча у зеркала Еиналеж Тома, паразитирующего на Квиринусе Квиррелле и Гарри Поттера. Уцелеет ли на этот раз «мальчик, который выжил», или повезет возродиться Тому? В общем-то, директора устраивал любой вариант и был заготовлен соответствующий план на каждый возможный сценарий. Мальчишку было конечно жаль, но общее благо…. *** — Шевелись, Фордж! – кричал бегущий впереди брат. – Быстрее! Я никогда не бегал так быстро, но Дрэд, а он всегда был быстрее и подвижнее, легко оставил меня далеко позади. Развевающаяся мантия мелькнула впереди, и он скрылся за поворотом коридора, а мое дыхание уже с хрипом вылетало из груди. Я проклинал эту мордредову Карту и то, что не мог остановить брата или хотя бы немного придержать. Да, я был много сильнее Дрэда, как физически, так и магически, но сейчас молил Мерлина и всех богов позволить мне просто догнать его! Промчавшись мимо спящего цербера, я, не раздумывая, кинулся в открытый люк. Шарахнулись в стороны Дьявольские силки. Страх за брата придал сил, и я наддал так, что казалось, еще немного, и догоню его, наконец. Но вдруг впереди стали подниматься с доски, восстанавливающиеся на глазах, магические шахматные фигуры. — Нет! Нет! Это уже слишком! – во мне поднялась волна обжигающей ярости, и я кинулся прямо сквозь оба еще не до конца восстановившихся строя. Пришлось шустро уворачиваться от замелькавших вокруг мечей и, с разбегу упав на гладкую плиту, по инерции проскользнуть между каменных ног пешки, буквально чудом избежав чудовищного удара ребром щита. Не успевшая занять положенное место каменная королева лишь проводила меня разочарованным взглядом. На пути возникла огненная стена. Страх и ярость вели меня прямо сквозь огонь, и, преодолев его, я с ужасом понял – НЕ УСПЕЛ!!! Дрэд падал, грудью приняв Аваду Кедавру, предназначавшуюся Гермионе Грэйнджер. Она замерла на месте и, прижав руки к груди, в шоке смотрела на мертвого Дрэда. Рядом лежал опутанный веревками Гарри Поттер, а перед огромным зеркалом стоял профессор Квиринус Квиррелл, на затылке которого гадко ухмылялась мерзкая рожа. На мгновение я замер, глядя на тело брата, а затем перевел взгляд на его убийцу. Последнее, что запомнилось, – моя рука отбрасывает волшебную палочку, как нечто лишнее и ненужное, а затем поднимается открытой ладонью к убийце. Дальше лишь темнота. * * * Сколько я был без сознания, не знаю, просто в какой-то момент вдруг с ужасом обнаружил, что жив. Я прекрасно помнил, что произошло. Дрэд, как и всегда, словно у него шило в заднице, делал несколько дел сразу. Помешивая в котле исходящее паром зелье, он не давал мне читать, рассказывая очередную байку, при этом, умудрялся поглядывать в книгу и на расстеленную рядом Карту Мародеров. Что всегда меня удивляло — как он может, постоянно отвлекаясь, варить сложные зелья. Мне, как и прочим ученикам, для этого требовалась полная сосредоточенность. Вдруг редчайший и с огромным трудом доставшийся нам экземпляр «Таинство зелий» полетел на пол, а брат, смертельно побледнев, уставился на карту. Мгновенно вскочив, я присоединился к нему и увидел то, что его так испугало. В запретном крыле, в комнате с цербером, а мы знали о нем давно, находились профессор Квиррелл, Том Марволо Реддл и Гермиона Грэйнджер. К ним по коридору быстро приближались Гарри Поттер и наш младший брат Рон. Происходило что-то страшное. Мы знали о хранящемся в школе философском камне и подозревали профессора Квиррелла в попытках кражи, слишком уж часто он вертелся рядом с запретным коридором. Но, не показывая карты, мы не могли рассказать о непонятном Томе Марволо Реддле, значок которого всегда накладывался на Квиррелла. Мы постоянно наблюдали за ними, и вот, похоже, началось! И началось так, что в беде оказались наш младший братик Рон и его друзья: Гарри Поттер и Гермиона Грэйнджер. Я не успел ничего сказать, как мой несдержанный брат сорвался с места. Вместо того чтобы предупредить профессоров, он кинулся в запретный коридор, и мне ничего не оставалось, как только броситься следом. Я знал, что это ошибка, но догнать и остановить брата так и не смог. * * * Вокруг была только тьма, куда ни брось взгляд. Я висел в пустоте совершенно один и, что самое страшное, больше не чувствовал брата. Я слышал, что часто близнецы терпеть друг друга не могут, стараются стать непохожими, отдаляются. Мы же, с Фрэдом с момента рождения были близки, и жить не могли друг без друга. Если, по какой-то причине, нас (тогда еще совсем маленьких) разлучали, то у обоих немедленно начиналась истерика. А объяснялось все очень просто – мы чувствовали себя комфортно только находясь рядом. Более того, когда Фрэд, в результате неудачной шалости, попал в Больницу Святого Мунго один, я думал что умру, настолько было плохо. Сама наша суть противилась разлуке. Все-таки быть магическими близнецами не всегда хорошо, но и тогда мы чувствовали друг друга. Фрэда не было и это было гораздо страшнее мрачной бездны вокруг. Каждый из нас жутко боялся остаться один и вдруг этот кошмар стал реальностью! Хотелось догнать Фрэда, но я не чувствовал его, не знал и того, куда после смерти уходят души. Я смотрел вокруг и постепенно понимал, что не смогу найти брата. Перед этой бедой меркло даже то, что у меня больше не было тела, и я представлял собой бесформенный белесый сгусток, слабо светящийся в темноте. Притом, практически слепой сгусток, так как, сколько я ни оглядывался вокруг, не видел абсолютно ничего кроме себя и тьмы. Сколько я находился здесь, не знаю. Единственная мысль о том, как я умудрился попасть сюда, похожая на правду, была такой - брат, уходя, потянул меня за собой. Я не боялся окружающей бездны, напротив, предпочел бы уйти с ним или исчезнуть навсегда. Но это было мне не дано. — Зачем? – я закричал в темноту. – Зачем вы сделали это, боги? Забрали бы тогда обоих… Я сорвался, кричал и плакал, звал брата, проклинал богов и людей. Сколько длилась истерика, я не помню, но ничто не может продолжаться вечно, постепенно прошло и это. Я понял лишь, что остался один. Там, в равнодушной бездне, я отрекся от имени Джордж и стал Форджем. Я поклялся себе, что никогда не успокоюсь и найду способ отомстить. Кроме того, я вдруг осознал простую вещь, Свет — субстанция непостоянная, а тьма? Тьма вечна и бесконечна! Не заклинания делают магию темной, а используемая сила. Магия есть везде, разница лишь в источнике, а свет, как и связанная с ним магия, в масштабах Вселенной — практически ничто. Я смутно чувствовал вокруг безбрежный океан магии, где вечный покой Тьмы нарушали лишь тоненькие ручейки светлой силы. И я принял Тьму, а Она приняла меня. Теперь во мне, там, где раньше чувствовалось тепло магического источника, был холод бесконечной Тьмы. Моя бесформенная сущность почернела и стала больше и плотнее. Теперь я хорошо видел вокруг и узнал, наконец, где нахожусь. Вокруг раскинулся безбрежный космос, вдалеке горели источники силы света – звезды. Развернувшись, я увидел Землю — планета маленьким шариком летела вдали, я потянулся к ней, и, медленно увеличиваясь, она поплыла навстречу. Я довольно легко нашел Хогвартс, но тела там не оказалось. Стараясь не паниковать, я летал по школе и слушал разговоры. Люди, в сумраке коридоров, темную сущность не замечали, и только школьные привидения обеспокоено провожали меня глазами. Еще бы! Они, как нам объяснял отец, магические отпечатки в данной реальности душ умерших когда-то людей. Души изначально принадлежали свету, к нему и тянулись, привидения в этом от них не сильно отличались, основа-то та же. Они прекрасно видели меня, чувствовали чужеродность и от попыток приблизиться уклонялись. В конце концов, подслушав разговор учеников, я выяснил, что бессознательное тело перевезли в больницу Святого Мунго, куда и направился. Мне приходилось там бывать пару раз, устраняя последствия наших с братом увлечений. Я нашел свое тело лежащим в одноместной палате в окружении незнакомых мне магических артефактов. Как только я к нему приблизился, какая-то неудержимая сила потянула меня внутрь, затем навалилась страшная слабость и, мир померк. * * * Профессор МакГонагалл шла по длинному, пахнущему чистотой коридору Мунго. Две недели прошли с тех пор, как сюда доставили находящегося без сознания Джорджа Уизли. Минерва вспомнила, как к ней прибежал запыхавшийся Рон. Выслушав его она поспешила на помощь, но когда появилась в комнате с зеркалом, было уже слишком поздно. Залитые кровью, повсюду блестели осколки разбитого зеркала Еиналеж. Перед Гермионой, замершей в ступоре, лицом вниз лежал мертвый Фред Уизли, рядом плакал связанный Гарри Поттер. Джордж Уизли без сознания лежал у самого входа. Квиррелла не было, только залитые кровью стены да разбросанные повсюду куски плоти указывали на его судьбу. Ей осталось только оказывать помощь. Рон Уизли примчался следом, несмотря на ее приказ, но когда увидел то, что осталось от профессора и почувствовал запах бойни, то позеленел и, шатаясь, вышел вон. Только спустя полчаса, когда пострадавшие уже были в больничном крыле, прибежал директор Дамблдор и долго стенал о бедных детях. Впервые Минерве было противно его слушать. Гермиона, когда оправилась от шока, рассказала, как все произошло. После урока профессор Квиррелл попросил ее задержаться и, когда остальные ученики ушли, подчинил заклинанием «Империус» и повел в запретный коридор. Он усыпил цербера с помощью музыкальной шкатулки. Легко обезвредил Дьявольские силки, поймал ключ, использовав какое-то невербальное заклинание. Усмехнувшись, разбил заклинаниями шахматные фигуры и легко прошел сквозь огонь, сделав замысловатое движение волшебной палочкой. А затем потребовал от Гермионы достать философский камень из зеркала. Когда же ей это не удалось, разъярился и применил пыточное заклинание. Гермиона рассказала, как пришел Гарри Поттер и моментально был обездвижен заклинанием Инкарцэро, а она, поднявшись на дрожащие после Круциатуса ноги, уже не могла увернуться от зеленого луча Авады Кедавры. Смертельный луч перехватил, заслонив ее собой, Фред Уизли. Она плакала, вспоминая мертвого Фрэда, и с ужасом рассказывала, как появился обожженный огнем Джордж и применил что-то жуткое, разорвавшее Квиррелла в клочья. А вчера поздно вечером прилетела сова из Мунго, куда отправили бессознательного Джорджа. Он пришел в себя. * * * Я лежал и смотрел в белый потрескавшийся потолок. В маленькой одноместной палате стояла ничем не нарушаемая тишина. Мой взгляд медленно скользил по потолку, стенам, временами обращался в небо за окном, а в голове опять ворочались мысли. Я гнал их от себя, но они возвращались снова и снова с неотвратимостью рока. Колдомедики пока не разрешали вставать, не позволяли читать, не давали принимать зелье «Сна без сновидений». В итоге меня мучили кошмары наяву - раз за разом я вспоминал злополучный запретный коридор и смерть Фрэда. Вспоминал и думал, мог ли я что-либо изменить? Там, во Тьме, во мне умер светлый, веселый Джордж, а здесь, я окончательно расставался с детством и свойственными ему чувствами и иллюзиями. Во мне просыпалось чувство, которое я раньше не знал, название ему было – ненависть. Вчера приходили родители, мама плакала, отец старался меня подбодрить. Оказывается, прошло уже две недели, как я здесь, на дворе июль, двенадцатое число. Фрэда уже похоронили, жаль, что не смог присутствовать. Родители сидели долго, а я с трудом выносил их общество; одному было легче — можно было лежать и просто, не думая ни о чем, если это конечно удавалось, смотреть в потолок. Когда кто-то сидел рядом и соболезновал, а при многочисленной родне это происходило регулярно, мне хотелось сбежать или покончить с собой. Успокаивало и сдерживало только одно: теперь у меня была Цель, ведь родители объяснили мне, что торчало из затылка профессора Квиррелла. Дамблдор, исследовав магический фон и выслушав очевидцев, сказал, что это Волан-де-Морт пытался вернуться и для этого хотел раздобыть философский камень. Волан-де-Морт и Дамблдор! Один убил брата, а второй притащил в школу этот проклятый камень, проворонил Квиррелла.… Или так и было задумано? В общем, возненавидел я эту парочку со всей силой своей темной души. Я помнил решение - жить для того, чтобы отомстить за брата, а потом — кто знает, что будет потом. Проводившие обследование колдомедики, сказали родителям, что во мне не осталось магии и придется смириться с тем, что их сын теперь сквиб. Наивные! Они никогда не видели мага, всей душой принявшего Тьму. Даже Темные лорды в этом на меня не похожи, ведь они тоже создания света лишь с легкими вкраплениями тьмы. * * * Профессор МакГонагалл, осторожно открыв дверь, вошла в палату. Я, сложив руки на груди, лежал, глядя в потолок. В голове была звенящая пустота, думать не хотелось, а учиться мне не давали. МакГонагалл опустилась на краешек кровати и, протянув руку, погладила меня по коротким, остриженным волосам. — Как ты тут, Джордж? Я посмотрел ей в глаза. В них были боль и сострадание. — Я отрекся от имени Джордж, – ее рука в моих волосах замерла. – Теперь я останусь Форджем навсегда. Профессор МакГонагалл долго смотрела на меня, и в глазах ее стояли слезы. — Мне больно это говорить, но директор Дамблдор просил сказать, что ты не сможешь вернуться в Хогвартс, — она прервалась на мгновение и еле слышно продолжила: — ведь у тебя больше нет магии. Она отвернулась и теперь смотрела в окно. Я видел, что ей действительно было больно оттого, что произошло. Абсолютно не хотелось разговаривать, но я видел, что она сильно расстроена. — Профессор! – МакГонагалл обернулась, и я приподнял руку. – Люмос. Над ладонью повис маленький, но ослепительно яркий шарик. Да, я мог, как и раньше, работать со светом, уже попробовал, вот только пока даже слабенький люмос валил меня с ног. Сил совсем не было, но я не расстраивался, ведь они восстанавливаются, и чем дальше, тем быстрее. — Я смогу вернуться в Хогвартс, – глядя в ее ошеломленные глаза, произнес я. – Но сначала надо набраться сил и сходить на могилу Фрэда. * * * Домой, в Нору, я попал только в начале августа. Колдомедики Мунго мне всю душу вывернули, пытаясь понять, как это, сквиб — и колдует? А что я мог им сказать? Что сменил источник силы, и теперь я маг тьмы? Потом вовек из больницы не выйдешь, или еще куда-нибудь упекут для исследований. А так погадали, да и пришли к выводу, что энергию магического ядра что-то во мне экранирует, странно, конечно, но совсем не интересно. Наконец-то я дома, но здесь было грустно, ведь все напоминало о брате. Мне хотелось уединения, а вокруг были шум и обычная для нашего семейства суета. Как же меня раздражало их внимание и сочувствие! Пробыв дома неделю, я не выдержал и, предупредив родителей, камином ушел в Косой переулок. Мама уже привыкла, что я всех сторонюсь, и, не сумев меня отговорить, отступилась. Да мы с братом и раньше отличались самостоятельностью и частенько бродили без присмотра взрослых. А мне пора заняться делом. У нас с Дрэдом были некоторые сбережения: в отличие от братьев, мы копили деньги, отказывая себе во всем, потому что нам очень хотелось открыть магазин приколов. Увы, это навсегда осталось нашей с ним невоплощенной мечтой: Дрэда нет, а мне одному совсем не хотелось веселья. А потому я направился в Зонко, лавку диковинных волшебных штучек. Основной магазинчик Зонко находился в Косом переулке, а небольшой филиал — в Хогсмиде. Поговорив с владельцем, я сумел заинтересовать его нашими с братом разработками приколов, особенно недавно придуманными двусторонними конфетами. Кусаешь с одной стороны и покрываешься зудящей сыпью или из носа хлещет кровь. Кусаешь с другой — и все исчезает. Да, хозяин лавки воспринимал меня ребенком, но интересным ребенком. Наши идеи принесут ему прибыль, а он мне — деньги. Я просил за все пять процентов с продаж, но хозяин уперся и предложил только оплатить все разом. Поколебавшись, я согласился. Я зашел в магазин, торгующий сумками, сундуками и прочим, и приобрел зачарованный безразмерный портфель. Затем посетил мадам Малкин и купил несколько черных и довольно дорогих мантий с глубокими капюшонами. Приобрел я и довольно большое количество новой одежды. Раньше я любил яркие цвета, а теперь всегда буду носить траурный черный. Переоделся там же, в магазине, потому что очень хотелось преобразиться, а у родителей никогда не было денег на новые вещи, но я их не виню, они и так для нас делали все, что могли. Остальную одежду я убрал в портфель. Следующим посетил магазин Оливандера, ведь моя волшебная палочка больше не отзывалась. С трудом, но он подобрал мне новую палочку из железного дерева и мозга дракона, дикое, по его словам, сочетание. Палочка практически не предназначалась для тонкой работы, применимая скорее для аврора, а не ученика, но я не расстраивался. Палочка мне не слишком-то и нужна была, я помнил, что убил Квиррелла беспалочковой магией, и решил сделать упор именно на нее. А палочку я хотел использовать, лишь находясь у кого-нибудь на виду. Следующий по списку – магазин зелий в Лютном переулке. Благодаря высокому росту, а мы, Уизли, тянемся вверх довольно быстро, и дорогой одежде ко мне никто не рискнул придраться. В магазине я продал наваренные нами за полгода зелья. Мы с братом решили попробовать заработать на зельях, скажем так, не совсем легальных. Основные ингредиенты брали из Запретного Леса, туда, кстати, и профессор Снейп регулярно ходил. Опасно конечно, но если очень хочется? Общаться в магазине пришлось, не открывая лица и изменяя заклинанием голос. На взрослого мага я, конечно, не похож, но подростки тоже разные бывают, как и их семьи. Пригласили приходить чаще. Закупив необходимые, но недорогие ингредиенты, я отправился в находящийся рядом книжный магазин. Там нашлась интересная подборка книг по заклинаниям, ритуалам и работе с магическим ядром, дорого конечно, но эти книги я приобрел. А на обратном пути меня ждали! Парочка магов в грязной одежде поигрывала направленными в мою сторону волшебными палочками, даже не скрывая лиц. Одно из них запомнилось огромным носом. — Ты пойдешь с нами, сквиб, – презрительно процедил носатый. Я знал, что в Лютном регулярно пропадают люди, а потому: — Furentibus flammis! – вокруг направленной вперед руки медленно образовалось широкое огненное кольцо, в котором сгинул фиолетовый луч какого-то заклинания, и, повинуясь мне, огонь испепелил их обоих, даже вскрикнуть не успели. За спиной послышались быстро удаляющиеся шаги: кто бы там ни наблюдал за нами, он в панике убежал. И это было очень хорошо, я не отбился бы теперь и от напавшего ребенка. Пошатываясь, как пьяный, я едва смог уйти из Лютного, поражаясь, насколько все-таки еще магически слаб. А ведь и правда, важны не столько слова, сколько намерения. Вот возжелал сжечь, и как сработало. Раньше так хорошо это заклинание мне не удавалось! Применение его я считал полностью оправданным, сомневаюсь, что каким-нибудь Ступефаем бы отбился. И никаких угрызений совести — в этом, похоже, сказалась тьма. Посидев немного на лавочке, перед магазином мадам Малкин в Косом переулке, и слегка придя в себя, я направился домой. На любопытный вопрос Перси, откуда вещи, я честно ответил, что продал наши с Дрэдом наработки и зелья. На заинтересованные взгляды я сразу пояснил, что делиться чем-либо не намерен. Братья возмутились, но, получив совет где-нибудь подработать самим, отстали. * * * Утром, позавтракав, я посетил могилу Дрэда и, сидя там, провел весь день, вспоминая нашу беззаботную жизнь, а когда начало темнеть, вернулся домой. Мама ждала меня, ожидая чего угодно, но только не спокойствия. На могиле брата во мне что-то окончательно переменилось, чувства как-то застыли, освобождая холодный разум. Я, наконец, смирился с потерей и принял то, что случилось с братом, ведь уже ничего не изменить, а идти за ним пока рано, есть еще здесь незавершенное дело. Я выпросил у мамы несколько волосков брата и немножко его крови. В каждой чистокровной семье хранятся такие вещи на тот случай, если понадобится отыскать пропавшего ребенка или срочно провести какой-либо обряд. Теперь частица брата будет со мной всегда. На следующий день, запершись в нашем с Дрэдом сарае, я начал варить зелья: нужны были деньги, и много. Без денег не добудешь нужных книг, без книг не будет знаний. Я варил зелья и читал приобретенные книги, как одержимый — в тот момент я был одержим идеей. Я помнил мерзкую физиономию на затылке Квиррелла и знал, что это значит. Волан-де-Морт вернется, а я буду его ждать, ждать с нетерпением, ибо теперь моя цель — месть.