Всегда

Маргарет ещё раз уверила Дафну, что в особом уходе не нуждается, а только в прохладе и тишине. Чуть-чуть перегрелась вчера в горах. Дафна может резвиться на пляже с чистой совестью. Столбы тенистой веранды были оплетены розами. Под крышей здесь лепилось гнездо. Взрослые ласточки сновали туда-сюда, а в гнезде пищала, копошилась новая жизнь, тёплая и беспомощная. На столике лежало несколько сухих цветков и крохотное птичье пёрышко. Маргарет наклонилась и дунула — пёрышко, кружась, упало на дощатый пол. Повторное знакомство с Эмили Кливен разбередило рану, которая уже начала затягиваться. Как, однако, скоро. Маргарет осуждала себя и пыталась понять, чем вообще заполнено её сердце, так легко сумевшее забыть. "Ну а как иначе? — возражала она сама себе. — Нельзя же годами просыпаться и засыпать с мыслью о тех, кто мёртв или каким-то иным образом потерян для тебя". И падало каменное: "Можно. Это и называется верностью". Или не это? Из воспоминаний о родителях она медленно училась черпать силы, не задыхаться от отчаяния и чувства вины за то, что нельзя изменить. Воспоминания о Коуле были с привкусом горечи. Между ними оборвалась волшебная невидимая нить. Натянулась до режущей силы — и оборвалась, и хуже всего было то, что Маргарет прежде не подозревала о её существовании. Пестовать фантомную боль она не собиралась. С того дня, когда она видела Коула в последний раз, прошло несколько месяцев, весна сменила зиму и уступила дорогу золотой колеснице лета. Маргарет перестала поглядывать на окна с надеждой. — Ты знаешь, где Коул? Маргарет вздрогнула от неожиданного звука. Ни приветствия, ни вежливой попытки войти в поле зрения — Эмили спрашивала со страстным нетерпением, неуютно заглядывая в лицо. — Ты знаешь, где сейчас мой брат? Что с ним? — Он превратился в филина и скрылся. Тебе ли не знать? — голос едва заметно дрогнул, выдавая волнение. — Разумеется, это мне известно, — она провела пальцем по столу, разворачиваясь, чтобы уйти, и даже сделала шаг. Но вдруг стремительно вернулась: — Почему ты? Почему он не пришёл ко мне? У Маргарет чуть не вырвались слова, которые могли оказаться роковыми. Коул видел в Пожирателях смерти воплощённое зло, заразу — его сестра так и не поняла? Он не хотел умирать, но был готов пойти и на это, лишь бы не кланяться в ноги диктатору, лишь бы не убивать самому. Маргарет представила, как раздосадованная Эмили передаёт услышанную крамолу куда положено, затем следует вызов, почти одновременно с письмом являются сотрудники аврората — сопроводить её в нижние этажи Министерства, или где там у них дела делаются... Обхватив пальцами шишечку на спинке стула, Эмили ждала. В её глазах плескалась обида. — Это неудивительно, — нарушила молчание Маргарет. — Отец и мать погибли от рук мракоборцев, — продолжила Эмили, — от их, видите ли, правосудия! Мы скитались и голодали. У нас отняли всё — семейный очаг, право быть собой... Тебе этого не понять. Как будто злой ветер пустыни всколыхнул опалённую траву. — Мои родители тоже убиты, — прозвучало сухо и хрипловато. — Угадай, кто их убил. Эмили заправила за ухо выбившуюся прядь. Маргарет разгладила складки на подоле платья и жестом предложила собеседнице присесть. — Ты знаешь? — спросила Эмили, не двигаясь с места. — Амикус Кэрроу. Он не делает из этого секрета. Наверное, кто-то ещё. — Против маглов? — вырвалось у Эмили. — Смеёшься. — Они развлекались, — пальцы Маргарет на секунду напряглись, комкая ткань. — Ты собираешься мстить? Маргарет потёрла переносицу. Эмили всё же выдвинула стул и села напротив. — Это война, — сообщила Маргарет уже без суховея в голосе. — На войне умирают. Дело не в том, кто кого убил, дело в том, на чьей стороне твоя совесть. — Ты о моём брате говоришь, — оборвала её Эмили. — Я знаю его, а ты можешь только выдумывать. Он не был ни на чьей стороне, а считал, что мы должны держаться подальше. Прятаться. И я была хорошо спрятана — пока за Розали не пришли... — она язвительно сузила глаза, — угадай кто. — Если стороны начнут меряться количеством смертей, не нам с тобой быть арбитрами. Коул выбрал совесть, путь искренней веры. А ты — ты выбрала вендетту? Или это твои осознанные убеждения? Он прятался от людей, а ты? — Маргарет понимала, что заговаривается, но всё же позволила себе закончить: — Не от Бога ли ты прячешься? Эмили поставила локти на стол и накрутила прядку на палец. Беллатриса бы велела ей выпрямиться и оставить в покое волосы. Беллатриса достала бы палочку и проучила обидчицу. Но Беллатрисы здесь не было. Ласточки успели несколько раз слетать к гнезду и обратно, когда Эмили, наконец, заговорила. — Я скучаю по брату, — сказала она. — Подло с твоей стороны умничать. Не знаю, что он в тебе нашёл, но вы были друзьями, ведь были же! Тебе всё равно? Маргарет была пристыжена. Она разозлилась от того, что в словах Эмили ей послышалось презрение: "прятаться, держаться подальше..." Профессор Снейп тоже так говорил, и был полон презрения. Почему никто не может понять, что Коул не был трусом? Единственный ребёнок в семье, Маргарет не до конца понимала, какие узы связывают брата и сестру. Крепкая дружба? Но друзья могут разойтись во взглядах и стать врагами. Эмили не похожа на врага. Она действительно тревожится. И помочь ей нечем. Рассказать о том, что Коул приходил в Паучий тупик? Вот только Эмили слишком одержима идеей его вернуть и вряд ли станет держать рот на замке. А Пожирателям смерти знать, что Коул жив, что профессор отпустил его живым, вовсе незачем. Эмили и сама носит метку. — Я не знаю, где он может быть, — ответила Маргарет неловко и печально. — Прости. - - - — Я отвлеку тебя Северус, прости, — Нарцисса поправила загнувшийся наверх край кружевной "дорожки", украсившей каминную полку в библиотеке. — Сестра пожаловалась, что просила тебя об одолжении и получила отказ. Ты не согласился учить Эмили Кливен, а, между тем, Беллатриса в ней души не чает. Что же так? — Если бы все, кто отвлекает меня от дел, были так любезны и хороши собой... — ответил Снейп, и ровная интонация странным образом не сочеталась с вычурным комплиментом. — Я не беру учеников, у меня целая школа в распоряжении. А я должен быть в распоряжении школы, так что... — Мне кажется или ты лукавишь? — Нарцисса воспользовалась небольшой паузой, чтобы перебить его. — Ты всерьёз взялся за О'Шейн, верно? У Эмили есть способности, протекция, фамилия. Что есть у Маргарет? Вот только приказ Лорда не притягивай сюда. Я могу отличить Северуса, которому не всё равно, от Северуса, который выслуживается. — Ты опасная женщина, — кивнул Снейп. Нарцисса выжидательно склонила голову набок. — Вряд ли тебя Белла подослала, — вздохнул он. — Что тогда? — Любопытно, — призналась Нарцисса. — Любопытно, чем она тебя взяла. Какой-то особый дар? — Да, — подтвердил Северус. — Совершенно уникальный дар, которым не каждый может похвалиться. Он задумчиво посмотрел в сторону окна. Нарцисса невольно посмотрела туда же. — Я могу выносить её присутствие, когда работаю. У окна, поджав под себя ноги и обложившись книжками, сидела Маргарет. Нарцисса негромко рассмеялась. — Штудируете Амулетологию, Маргарет? — спросила она, чуть повысив голос. Маргарет быстро выбралась из кресла и приблизилась. — Да, леди Малфой. Благодарю за разрешение воспользоваться библиотекой. — Признаюсь, я не ждала, что оно пригодится так скоро. Пусть учитель хвалит вас за рвение, — Нарцисса погрозила пальцем, — а я побраню. Цвет лица и дружеское общение не менее важны для барышни. Маргарет потупилась и прикрыла левой рукой пальцы правой, слегка испачканные чернилами. — Драко затеял конную прогулку в горах на закате, — продолжила Нарцисса. — Вы должны присоединиться к нам, Маргарет, не робейте, лошадки смирные. А здешние виды — отрада для глаз. — Амулетология? Маргарет кивнула. — Леди Малфой увидела мои фенечки и назвала их "неосознанными амулетами". Мне интересно. — Возьми справочник Редфорда и Гонта и монографию Рейчел Огден, — посоветовал он. — А есть примеры? Можно взглянуть? Маргарет сняла с руки браслет. Снейп посмотрел его на свет, перебирая подвески, сжал в ладони и вернул без комментариев. Другой рукой он подвинул к себе толстую тетрадь. — Когда мы уедем? — спросила Маргарет. Снейп покачал головой, вычёркивая строку в тетради. — Не мешай мне работать, будь так добра, — сказал он.