Всегда

Маргарет замечала порой, что профессор Снейп её прощупывает. Слишком пристальный взгляд. Лёгкая головная боль. Может быть, это была часть обучения. А, может быть, вот так же некоторые взрослые копаются в ящиках детей, когда те засыпают — чтобы уберечь их от них самих. Впрочем, навряд ли второе — он ведь знал, что может просто спросить. И вот теперь он просто спрашивал. А она не знала, что сказать. С минуту Маргарет смотрела на своё отражение в полированном боку новенького котла. Потом повернулась и посмотрела ему в глаза. Снейп не сразу понял, что это и есть ответ. Она добровольно открыла своё сознание, как бы говоря: судите сами, профессор, я не знаю ответа, но где-то там он есть — ищите, если так нужно. — Нет, — Снейп покачал головой. — Благодарю за доверие, но я задал вопрос. Маргарет подула на чёлку. В принципе, она виновата сама. Следовало взять себя в руки, если она не напрашивалась на обсуждение. Не следовало резать пальцы и портить ингредиент. — Я поссорилась с другом, — выдавила она. Снейп перевернул песочные часы. — Помиритесь, — сказал он. Маргарет кивнула, не переставая крутить ложкой в котле. Песок в часах пересыпался, и она сняла котелок с огня. Снейп перевернул другие часы, поменьше. Варево остывало стремительно, превращаясь в желе. Когда оно остынет до правильной температуры, нужно добавить пять капель настойки болиголова. Дверь в лабораторию тяжело ухнула, отворяясь. Оба вздрогнули: когда директор бывал здесь, его никто не беспокоил. Маргарет, боясь упустить единственно верный момент, поспешно вернула своё внимание зелью. Снейп, вытер руки и повернулся к двери, встречая мадам Помфри. — Северус, — начала она без церемоний. Когда-то маленький Северус был частым гостем в Больничном крыле, и даже спустя столько лет и событий мадам Помфри не изменила своей привычке называть его, теперь уже директора, по имени. — Минерва наказывала пока не ставить вас в известность. Но я так не могу, вы всё-таки должны знать... — она посмотрела на Маргарет, которая с невозмутимым видом отсчитывала капли. — Это не для ушей учеников. — Пусть она останется, — сказал Снейп, опуская закатанные для работы рукава рубашки. — Северус, пусть она уйдёт, — с нажимом возразила мадам Помфри. Снейп пожал плечами. — Маргарет, поставь на лёд и выйди. Массивная дверь отрезала её от всех звуков внутри лаборатории. Каменный коридор здесь был, пожалуй, самым тихим местом во всём замке, в этой тишине человеку могло показаться, что он оглох. Чтобы скрасить неприятный эффект, Маргарет начала напевать. Спустя несколько минут из лаборатории быстрым сосредоточенным шагом вышел Снейп. Проходя мимо Маргарет, он опустил ей в руку связку ключей. Это было указание прибраться и уходить. Она проводила взглядом мадам Помфри, семенящую вслед за директором, и поскорее вернулась внутрь, где тишина не была такой густой и гнетущей. - - - Алекто Кэрроу уже пол-урока постукивала каблуком по ножке стула. Гриффиндорец Рэдфорд не явился в класс. В Больничном крыле сказали "переутомление", и Алекто сняла с Гриффиндора десять баллов за то, что староста не предупредил её, и десять за то, что, по её мнению, переутомления не существует. Впрочем, если бы в карточке Рэдфорда было написано, что его покусала собака, она сказала бы, что собак не существует, потому что у Алекто Кэрроу было своё объяснение внезапного недомогания мальчика, и оно ей не нравилось, и её каблук, отбивающий частый ритм по ножке стула был тому свидетельством. В личные дела своего брата она никогда не совала нос, но теперь того и гляди о них станет известно всей школе... На часовой башне колокол пробил к окончанию урока. — Блишвик, останьтесь, — бросила Алекто. Юный слайзеринец поднял глаза на учительский стол и сел. Ученики торопливо покидали класс, некоторые бросали на товарища сочувственные взгляды. Алекто Кэрроу кусала нижнюю губу. — Минус пять очков Хаффлпаффу, за нерасторопность, — сказала она, когда медлительная Саломея Сакнденберг закрыла за собой дверь. — Подойдите, Блишвик. Прежде, чем заговорить снова, она некоторое время сверлила мальчика тяжёлым взглядом. Он стоял прямо, заложив руки за спину, глазами изучая круглые носы своих ботинок. Поза была принуждённая, скованная, как у всех учеников, которые стояли перед ней. Ничего необычного в этой позе Алекто не показалось. — Мой брат... — начала она, но, спохватившись, исправилась: — Профессор Тёмных Искусств бывал к вам несправедлив в последнее время? — Профессор Кэрроу всегда справедлив, — пробубнил Фауст Блишвик. — Несколько дней назад он оставил вас после урока, — продолжала Алекто, стараясь придать своему тону доверительный окрас. — Помните, я застала вас в его кабинете? Он назначил вам отработку? — Да, — всё ещё держа руки за спиной, Блишвик большим пальцем зацепил полу пиджака и одёрнул его. Ему было явно неуютно отвечать на эти вопросы. — И что он делал? — спросила Алекто, привставая. — Я хотела сказать, что вы делали? В качестве отработки? Блишвик невольно отступил на пол-шага назад. — Я жду ответа, — Алекто бросила беглый взгляд на дверь. — Просто смотрел, — в голосе Блишвика прорвалась неприязнь. — На что смотрел? — пальцы Алекто напряглись. — На меня, — Блишвик снова отодвинулся. — Я стоял, а профессор Кэрроу сидел и смотрел. А потом пришли вы, профессор, и я ушёл. — И всё? — Алекто сделала судорожное движение, заправляя за ухо несуществующую прядь. — А другие отработки были? — Нет, — словно для убедительности Блишвик помотал головой. Алекто откинулась на спинку стула, её каблук вновь застучал. — По-вашему к Эйруину Рэдфорду профессор Кэрроу тоже был всегда справедлив? — спросила она, спустя минуту. Блишвик пожал плечами. Он не знался с гриффиндорцами, но от его внимания не ускользнуло, что Эйруин Рэдфорд часто вызывал неудовольствие у профессора Тёмных Искусств. Когда это началось? Наверное, в конце прошлого года. Да, наверное, тогда. Но почему теперь он, Блишвик, должен по этому поводу объясняться? — Посмотрите на меня, — голос прозвучал словно с большого расстояния. Он поднял глаза: палочка Алекто Кэрроу целила прямо ему в переносицу. — Сегодня вечером вы пойдёте в Больничное крыло проведать своего приятеля Эйруина Рэдфорда. Там вы скажете мадам Помфри, что видели, как накануне его болезни после ужина он входил в кабинет завхоза Филча. Потом вы скажете, что после отработок у завхоза ваш приятель часто бывал неразговорчив и чем-то напуган. Если вас начнут расспрашивать, скажете ещё... Голос Алекто становился всё тише и навязчивей. Он как будто звучал внутри головы Блишвика. Как будто это был не голос, а воздух, и мальчик вдыхал его; не слова, а смысл, и он впитывал его. — ...Вот список книг, которые помогут вам доработать эссе для олимпиады, — закончила профессор Алекто. — Это ваше индивидуальное задание на каникулы. Блишвик взял пергамент, на который она указывала, и левой рукой протёр глаза. — Я... Я могу... — Да, вы можете идти. И поторопитесь, если не хотите остаться запертым в классе. Профессор поднялась со своего места. Блишвик подхватил сумку и пулей вылетел за дверь. Отчего-то его колени подкашивались.