Всегда

Пейзаж сменился, словно сменилась декорация. Зеленоватые лунные озёра плыли над замком, оттеняя величественные зубцы и отражаясь в широко распахнутых глазах Тиберия Филча. Он сам не заметил, как перестал плакать. Ему на нос упала снежинка, потом вторая, и вот крупными хлопьями повалил снег, воздух сделался льдистым и перламутровым. Тиберий вдыхал с жадностью, задрав подбородок и обнажив горло, время от времени слизывая колкие капельки с губ. Всё его существо стремилось расторгнуть узы, спаивающие воедино миллиарды атомов его тела, чтобы они летели вслед за снежинками в равнодушном и прекрасном танце. Он потерял своё имя, он был ничем, и он был всем. А потом он резко стал собой — подростком, продрогшим до костей. Как сквозь вату, он вспомнил о Маргарет. Многогранное чувство вины, утраты, злости, бессилия и гадливости, которое заставило его рыдать, растворилось, как растворяется во рту глоток тернового вина, оставив сладкое послевкусие. За эту сладость Тиберию сделалось стыдно, и он из добросовестности попытался снова заплакать, но слёзы больше не шли. Зато пришла досада на неё, которая, верно, уже крепко уснула в своей зелёной спальне. Тогда он попытался вновь слиться с окружающей красотой, но и эта приятная иллюзия покинула его. Нехотя, Тиберий поднялся, ноги затекли и покалывали, а ступней он почти не чувствовал. Снег перестал так же резко, как начался. В лунном свете гребень крыши был чётко очерчен, как линия на карте, вдоль которой ребёнок двигает игрушечный поезд, и несколько раз мальчику представлялось, что он и есть игрушка, что замок и земли вокруг плоские, и весь земной шар плоский, и нет нужды цепляться за крышу так крепко... Тиберий ухватился за подоконник и мешком ввалился в окно башни. Наверное, у него жар. Может быть, он заболеет, и это будет выглядеть так, как будто он прячется или давит на жалость. Он встряхнулся и, затворив окно, начал спускаться по винтовой лестнице, прикидывая, завершил ли старый Филч обход. Он уже почти добрался без приключений, когда до него донёсся сдавленный плач. Похоже было, что плачет ребёнок. Часть души Тиберия тянула его дальше, в тёплую постель — какой-то портрет расчувствовался, что ему за дело? Но Тиберий был рыцарь и гриффиндорец, а такие не проходят мимо плачущих детских голосов в ночи. Мальчика, который забился в пустующую нишу Ганимеда, Тиберий узнал с трудом, хотя тот и носил красное с золотом. Эйруин Рэдфорд по кличке Ру, с третьего. Парень как-то умудрялся быть незаметным, что редко удавалось студентам Гриффиндора. Тиберий слышал, будто кто-то из далёких предков-Рэдфордов укрощал драконов и летал на одном из них. Он всегда сомневался, что это правда, после памятного Турнира Четырёх даже вовсе не верил, что такое возможно. Теперь же, глядя на зарёванного потомка легендарного драконьего всадника, любой подтвердил бы, что вся история выдумана. - Эй, - позвал Тиберий, неловко касаясь плеча мальчика, - ты что, заблудился? Вместо ответа Ру помотал головой и вывернулся из-под его руки. - Я отведу тебя в душ, а потом в спальню, - сказал Тиберий. - С чего ты взял, что мне нужно в душ? - ощерился мальчик. Тиберий растерялся. - Уходи, оставь меня в покое, - Ру подтянул колени к подбородку и уткнулся в них носом. - Если тебя здесь обнаружат, - заметил Тиберий, - например, если завхоз решит пройти этим маршрутом, тебе влетит ни за что. Тебе это надо? - Отвяжись! - Ру неожиданно вскинулся и толкнул Тиберия в грудь обеими руками, да с такой силой, что тот пошатнулся и сел. — Ну тебя к чёрту! — возмутился он. — Можешь хоть всю ночь тут просидеть, мне-то что! Я хотел помочь. — Ты уже помог, — со странной интонацией заметил Эйруин. Именно Эйруин, малыш Ру не мог говорить таким голосом. — Вы все мне очень помогли. Добравшись до спальни и натянув одеяло на нос, Тиберий понял, что не может выкинуть из головы этого дуралея Рэдфорда. Конечно, он сам виноват, раз отказался от помощи товарища. Но что-то внушало беспокойство. Тиберий ещё немного поворочался, стараясь отогнать тревогу, и стал постепенно погружаться в дремотную муть. А потом ответ нашёлся: запах. От тринадцатилетнего Эйруина пахло табаком и крепким алкоголем. Тиберий вскочил, оделся наспех. Ру не было там, где он его оставил. Тиберий заметался по коридору, в голове у него шумело, он толком не понимал причины, но страх перед чем-то скверным, немыслимым облепил его. Помедлив секунду, он бросился к лестнице, ведущей на этаж ниже, к спальне декана. МакГонагалл открыла недовольная, в спальном чепце с тройным кружевом и длинном шерстяном халате, из-под которого торчала оборка ночной рубашки, а ещё ниже — шитые шёлком домашние туфли. Но Тиберий едва ли заметил эти подробности. — Рэдфорд, — выпалил он прежде, чем профессор успела спросить, для какой надобности к ней ночью врывается студент. — С ним что-то плохое, профессор, пожалуйста... Она вернулась в комнату только на минуту, чтобы накинуть мантию. Примеряя свой мальчишечий шаг к шагу пожилой дамы, Тиберий рассказал, как застал малыша Ру плачущим, как они повздорили и как Ру потом исчез. После четверти часа безуспешных поисков профессор прислонилась к стене. — Ступай за мистером Филчем, — сказала она чуть охрипшим голосом. Тиберий кинулся выполнять и налетел на Пивза. Полтергейст кубарем выкатился прямо из стены. — Пивз! — прикрикнула профессор. Полтергейст скроил обиженную физиономию. — Тётушка Минерва, — сказал он тоном старого камердинера, чьи обязанности перепоручили молодому расторопному пареньку только что из деревни, — я считал своим долгом принести вам вести о юном Рэдфорде. Однако, если вы предпочитаете другого помощника, а Пивз по-вашему только мешает, Пивз удалится! — Стой, — окликнула профессор. — Стой. Что с Рэдфордом? Где он? Пивз завис, демонстрируя колебание. — Прости, что толкнул тебя, — подлизался Тиберий. — Пожалуйста, помоги найти Эйруина. — Я как раз катался на маятнике часов, когда он поднимался туда, — суховато пояснил полтергейст. — Если бы я хотел похвастать знанием психологии людей, то предположил бы, что он задумал упасть оттуда и присоединиться к призракам замка. Он взмыл под потолок, застыл на пару секунд, театрально заламывая руки, и спикировал вниз. Словно загипнотизированный, Тиберий глядел, как по каменным плитам расползается бесформенное пятно. МакГонагалл вытянулась в струну. — Если ты, шутник бесстыжий... — начала она. Пятно собралось обратно в Пивза. Он деловито стряхивал воображаемую пыль с полосатых штанов. Тиберий лихорадочно соображал, как быстрее добраться до часовой башни, и ничего не мог придумать. Она была ужасно далеко, эта башня, ужасно далеко. — Пивз, — решительно позвала МакГонагалл, — проведи меня своим путём. Полтергейст моментально посерьёзнел, поправил бабочку и подал ей руку. МакГонагалл оперлась на руку призрака. На мгновение показалось, что в стене открылся проход, но тотчас кладка вернулась на место, нетронутой осталась даже паутина с ползущим вверх пауком. Исчезли только Пивз и МакГонагалл. С ума сойти! Тиберий медленно провёл рукой по волосам. И поспешил маршрутом, который успел рассчитать. - - - Героем дня стал Пивз, завладевший спальным чепцом МакГонагалл. Смеяться открыто студентам не хватало дерзости, но втихомолку они забавлялись, воображая "старушку" в ночном облачении. К вечеру по школе гуляло не меньше десятка карикатур, среди которых имелась даже парочка действительно талантливых, и было особенно обидно, когда именно одну из них изъяла и безжалостно превратила в пепел профессор Септима Вектор. Вообще Тиберий, как и все гриффиндорцы, знал толк в солёной студенческой шутке, но события прошлой ночи настроили его на серьёзный лад. Сославшись на растяжение в голени, он поспешил в Больничное крыло сразу после занятий. Пока мадам Помфри щупала его ногу, он то и дело стрелял глазами на дверь палаты, в которую положили Рэдфорда. Парню выделили отдельную палату. Значит ли это, что дело совсем плохо? — У меня нет растяжения, — неуклюже признался Тиберий под строгим вопросительным взглядом Помфри. — Как он? — Для него будет лучше всего, если сюда не начнут табунами ходить гриффиндорцы, — был уклончивый ответ. — И это только вопрос вашей деликатности, Тиберий. Большая бутыль с дозатором подплыла к ней по воздуху. — Никто не узнает, — заверил Тиберий. — Не от меня. Вообще-то я и сам не понял, что с ним такое. Это опасно? — Это... — мадам замешкалась, отсчитывая капли из большой бутыли в маленький пузырёк, — не смертельно. Вашему другу нужен покой и уход, он поправится. — Она встряхнула пузырёк, и жидкость в нём сделалась мутно-белёсой. — Выпейте и ложитесь сразу после отбоя, вам необходимо восстановить режим. Тиберий взял снотворное и, промямлив "спасибо", поплёлся прочь. Он и в самом деле лёг рано, но не стал пить снадобье Помфри. Вместо этого он мысленно прокручивал в голове то, что видел и слышал вчера в Больничном крыле. Редфорд стучал зубами и время от времени что-то говорил бессвязно и горестно, как будто фрагменты внутреннего монолога прорывались наружу. Тиберию было противно на него смотреть, но он всё не уходил, мялся в дверях, хотя МакГонагалл уже отослала его спать. Сама профессор выглядела плохо, ей явно требовалась помощь не меньше, чем мальчику: волосы на висках взмокли, белки глаз отливали синевой, а профиль словно иссох. Прогулки с призраками, очевидно, не даются легко. Рэдфорд заметался и опрокинул склянку с лекарством Помфри. — Он прогнал меня, — разобрал Тиберий. — Раньше он разрешал мне остаться, а сегодня велел уходить. МакГонагалл взяла мальчика за плечи и развернула к себе лицом. — Кто? — спросила она. Эйруин вздрогнул, на мгновение его блуждающий взгляд стал острым. — Я не скажу, — он помотал головой. — Мои дела вас не касаются. МакГонагалл с Помфри переглянулись, и вдруг целительница заметила Тиберия. — Вы ещё здесь, Филч? — спросила она сердито. — Довольно глазеть, уходите! Уходите! — повторила она и вытолкала его вон. Тиберий услышал звук дверной задвижки. — Ты спишь? — Тиберий повернулся к соседней кровати. Но там крепко сопели. Лёжа в темноте и натягивая одеяло до ушей, Тиберий признался себе, что боится.