Всегда

Море мерно дышало и пахло арбузом. Маргарет стояла по грудь в волнах, закрыв глаза и чувствуя, как солёная взвесь оседает на лице. Она не решалась зайти глубже и тем более оттолкнуться ногами от дна. Остальные ребята ныряли со скал, то и дело ветер доносил их смех. Маргарет оглянулась туда, где расположились старшие, и увидела, как Нарцисса встала с шезлонга и направилась к воде. Леди Малфой плавала, как русалка, как гибкая нерпа. Она любила заплывать туда, где пролегала граница между изумрудным и свинцово-синим, переворачиваться на спину и лежать на волнах, вдалеке от всех, растворяясь в бездне моря и принимая её в себя. Нарцисса проявляла к Маргарет большое внимание, и могла бы понравиться девочке в ответ, но привычка к недоверию слишком укоренилась. Нарцисса не напирала. Вероятно, как раз благодаря её деликатной заботе младшие запросто приняли Маргарет в свой круг. — Ни к чему стесняться, — заметила Дафна Гринграсс, обнимая новую подругу за талию. Они шли по самой кромке прибоя, ноги приятно вязли в мокром песке. Маргарет задумчиво наблюдала, как волна быстро слизывает следы идущих впереди Драко и Астории. Подумать только, Драко теперь жених... И что-то нехорошее, душное показалось ей в этой мысли. — Мы теперь равны, — продолжала Дафна, — ты же чистокровная. Маргарет наклонилась и подобрала плоский камушек. Мысленно она спрашивала Дафну, не кажется ли той, что цена, заплаченная за это признание, слишком высока. В ответ мысленная Дафна только наморщила нос. Маргарет примерилась и запустила "блинчик", но неудачно. — Ты ошибаешься, — она отряхнула с пальцев прилипшие песчинки, — равенства между нами нет. Я, например, почти не умею плавать. — Не может быть! — удивилась настоящая Дафна. — Это совсем легко. Грегори, догони нас! — она повернулась к отставшему Гойлу. Гойл не расслышал, что к нему обращаются, он, присев на корточки, разглядывал выброшенную на берег крупную медузу. Это было действительно красивое создание: колтун фиолетовых щупальцев и причудливое тело, напоминающее волну цвета медного купороса, с прозрачным гребнем, по кромке которого, словно закатные блики, разбегались красные жилки. Дафна и Маргарет подошли ближе. — Видели такое? — спросил Грегори. — Морское чудо. Дафна, хочешь поглядеть? — "Португальский кораблик", — сказала Маргарет, слегка придержав Дафну за плечо и следя, чтобы не наступить на щупальца. — Она ядовитая. Грег, протянувший было руки к своей находке, отдёрнул их и встал. — Почему кораблик? — спросила Дафна. — Форма кому-то показалась похожей на парус, — Маргарет пожала плечами. — Вообще-то здесь они не водятся, их приносит Гольфстримом из Атлантики. Physalia physalis. На вид большая медуза, а на самом деле сложная экосистема, хищный плавучий остров... — Тебя не приглашали лекцию читать, — раздражённо оборвал её Гойл. Ему казалось, что она нарочно выставляет его дураком перед Дафной. Старшая Гринграсс, сочетавшая аристократизм с живостью нрава, будила в нём приятные фантазии, а коль скоро младшая помолвлена с его лучшим другом... Гойл поднял глаза: Драко и Астория были уже далеко, два зыбких силуэта в пронизанном закатными лучами морском тумане. Дафна укоризненно покачала головой. — Маргарет, а какие у них волшебные свойства? — поинтересовалась она, стараясь загладить бестактность. — Их яд можно использовать для зелий? — Интересная мысль, — прищурилась Маргарет. — Хотя вообще-то это самая обычная физалия, волшебства в ней ноль. — Ну и чёрт с ней тогда! — Грег, размахнувшись, пнул сложную экосистему. От резкой боли он потерял равновесие и рухнул на песок. Липкая, нестерпимо жгучая слизь покрыла босые участки кожи. Грег скинул сандалию и начал лить на ногу чистую воду из фляги, но ожог разгорелся только сильней. Дафна с подозрением смотрела то на Грега, то на физалию. Она не верила, что немагическая тварь может причинить значительный вред. Молча, повесив руки вдоль тела, Маргарет наблюдала, как пострадавшая ступня Гойла опухает на глазах. Ни у кого из троих не было при себе палочки. Маргарет умела накладывать обезболивающие чары и так, но сейчас с удовольствием проговорила про себя параграф С "Указа, предусматривающего разумное ограничение волшебства несовершеннолетних". В этот момент её взгляд пересёкся с несчастным взглядом Гойла, парень дёрнул руку к поясу, пальцы вместо оружия схватили воздух. — Надо позвать на помощь? — неуверенно спросила Дафна. Гойл запротестовал, что может сам добраться до дома. — Не можешь, — резко осадила его Маргарет. — Тебя сейчас начнёт знобить и тошнить, нога постепенно будет отниматься... Мы тебя не дотащим. Пусть она приведёт кого-нибудь. — Я сдавала на аппарацию, — быстро заверила Дафна. Она поняла, что дело серьёзное. Короткий хлопок, с которым она исчезла, для Гойла прозвучал, как выстрел. Он отчего-то хорошо помнил, как тогда в подземелье вновь и вновь поднимал палочку, посылая вспышки*. И момент, когда Маргарет, наконец, закричала. Маргарет, кажется, вспоминала то же самое. От его теперешнего испуга ей сделалось и противно, и совестно. — Не смотри ты так, — сказала она сердито. — Не умрёшь. - - - Местная пресса только и говорила, что о нашествии Physalia physalis. На пляже были установлены таблички, запрещающие купание. Несколько раз приезжали съёмочные группы, операторы бродили в поисках выброшенных на берег физалий, а корреспонденты старались расположиться так, чтобы ветер не набрасывал волосы на лицо и не задувал в микрофон. После них всегда оставались одноразовые стаканчики из-под кофе — целые, мятые, аккуратно сложенные в несколько раз, гонимые ветром вдоль берега или твёрдо стоящие на месте, заполненные песком и окурками. По телевизору без физалий не обходился ни один выпуск новостей. Появлялись сообщения о пострадавших, врачи в кадре сухо описывали симптомы, а комментарии океанологов снова и снова открывали обывателям глаза на то, что зловещие атлантические гости, внешне схожие с медузами, относятся к совершенно другому виду. Маргарет отвернулась от экрана и взяла, наконец, мороженое из холодильника с рекламой Колы. Дверца прекратила пищать. За столиком в углу крякнул, отставляя стакан, опрятно одетый старичок, которого Маргарет до сих пор не замечала. "Надо же, как всполошились, — сказал он, тыча пальцем в сторону экрана. — На моей памяти эти красавицы заплывали к нам трижды. Три раза, и в первый раз я был юнцом, рыбачил с папашей, но больше по сторонам смотрел или в воду. Увидел одну такую и сдуру схватил обеими руками. Натерпелся страху. Да, натерпелся. Не мог в себя прийти много часов, а когда стало ясно, что поправлюсь, ещё и от папаши досталось". Разговорчивый дедушка оказался владельцем этой лавки, ушедшим на покой, передав торговлю внучке с мужем. Жена его писала морские пейзажи, а дочь занимала пост в мэрии Лондона, поэтому одна из картин жены висела в приёмной мэра. Сын же был местным пастором. Щедро поведав о себе и своей родне, дед перешёл к расспросам: откуда девушки приехали, к кому, надолго ли, где учатся, куда ходят по вечерам... Дафна растерялась, Маргарет говорила за двоих, хотя можно было заметить, что ей это не по душе. Она рассказывала про родительский дом в Гастингсе, про розовые кусты в саду, про латинскую грамматику, которую так трудно усвоить, про раскопки в пустыне, про путешествия через океан, про загорелых улыбчивых бородатых археологов, про рыжего щенка, усыновлённого экспедицией... Родители — археологи. Оба. А сама она учится на врача и в данный момент увлечена фитотерапией. А здесь они с подругой на каникулах. И, кстати, где здесь устраивают танцы? К счастью, по телевизору началась трансляция футбольного матча, и внимание старика переключилось туда. — И что это нам не сиделось в поместье? — Дафна нервно рассмеялась. — А ты умеешь сочинять небылицы! — Я ничего не сочинила, — пожала плечами Маргарет. — В смысле? — вырвалось у Дафны прежде, чем она успела подумать, а стоит ли спрашивать. — Мама и папа всегда брали меня с собой, пока я не пошла в школу. Это был вызов, который Дафне не хотелось принимать. Некоторое время шли молча. Потом Маргарет вдруг сказала: — Вот только роз у нас не было. Она подумала о том, что в саду профессора розы, наверное, дали побеги. И стало совсем не понятно, для чего она здесь и для чего проживает один за другим эти чужие бездеятельные дни. Утро начиналось с умывания розовой водой. Маргарет находила рядом с кроватью круглый столик, а на нём кувшин, миску и губку. Затем она шла в смежную комнату, переодевалась в утреннее платье и спускалась в сад. После получасовой прогулки, она снова переодевалась и шла завтракать. Завтрак накрывали на веранде с видом на море. Если день выдавался прохладный, Нарцисса защищала веранду какими-то чарами, чтобы ветер не ощущался. После завтрака наставал черёд пляжных забав. После происшествия с Гойлом тяга к купанию у молодёжи поутихла, но ненадолго. Люциус заклял от опасной живности маленькую бухту, спрятанную в отвесных скалах и недосягаемую с суши, и вскоре походы на пляж возобновились. Ланч брали с собой и подкреплялись на свежем воздухе. Домой возвращались изрядно утомлённые, снова переодевались, обедали в просторной комнате с окнами на все четыре стороны света, и до вечера каждый выбирал занятие себе по душе. Таких занятий здесь было множество — книги, настольные игры, площадка для квиддича, теннисный корт, музыкальная комната, обширный сад, от задней калитки которого начиналась тропинка, уводящая в пустоши, всё выше и выше. Хотя сегодня они с Дафной решили быть оригинальными и совершить вылазку к маглам, на распорядок дня это не влияло. После ужина, который подавали в комнате с высоким расписным потолком, гости обыкновенно собирались в комнате с роялем. Драко садился за рояль, а сёстры Гринграсс пели. Особенно удавалась им "Belle nuit" Оффенбаха. В этот раз Маргарет так бойко аплодировала, что привлекла внимание, и её саму попросили спеть. Она не стала ломаться и только заметила: — Поверьте, это будет опыт, который никто из вас не захочет повторить. Она вышла к роялю, пролистала ноты в поисках знакомых пьес и выбрала "Баркаролу" Шуберта. Исполняла она не то чтобы плохо, но не искусно, фальшивя на верхних нотах. К тому же вместо изображения сценических эмоций она обводила собрание взглядом. Барышни Гринграсс в невесомых кружевных платьях занимали софу, выгодно расположенную к свету, так что их личики выглядели ещё свежей. Эдита Бёрк держалась, напротив, в тени. Она расположилась с вязанием в дальнем углу, куда за весь вечер никто взглянул, и позволила себе убрать вуаль. Её лицо с узором из багрово-чёрных пятен в самом деле производило впечатление пугающее и отталкивающее. Маргарет быстро отвела глаза, и сейчас же устыдилась. Ей пришла мысль, что Эдита не столько переживает из-за своего уродства, сколько щадит окружающих, и потому даже на пляже носит густую неудобную вуаль. Гойл размазался в кресле так, что это выглядело почти неприлично, а пострадавшую ногу выставил вперёд на пуфике, как музейную корону на подушке. Он уже не отказывался от резвых игр с друзьями, но в кругу старших всё ещё держался за привилегии больного. Нарцисса Малфой пристально глядела на Асторию, и её бледный профиль напоминал брошь-камею. Люциус Малфой стоял у окна и, приоткрыв штору, смотрел наружу. Ирвин Крэбб стоял за креслом жены, положив руки ей на плечи. Аманда Гойл и Доротея Бёрк играли в го, партия была, похоже, интересной и длилась уже второй вечер. Профессора Снейпа здесь не было. Ужин он тоже пропустил, сославшись на вдохновение и передав извинения через домового эльфа. Дверь, ведущая в библиотеку, была приоткрыта. Свет горел.