Гарри Поттер и свиток воскрешения.

– Вы с ума сошли! Это же самоубийство! – Ой, Гермиона, перестань, – Гарри махнул рукой и повернулся к Рону, – а тебе тоже не кажется, что мы как-то засиделись?       Друзья втроем сидели в гостиной Гриффиндора и корпели над домашним заданием по Заклинаниям, попутно прорабатывая Манящие чары. Шел уже первый час ночи, но Рону и Гарри не хотелось идти спать. Точнее, особенно не хотелось Гарри, а он, в свою очередь, подбил на ночные приключения Рона, и теперь они вдвоем хотели втянуть в это и Гермиону. – Ну… – Рон замялся, – ну, с другой стороны, теперь мы знаем, где потайной ход, верно? – Вот именно! – продолжил Гарри, услышав поддержку. – Я тут разговаривал с Хагридом, он же любит всяких страшилищ, ну, вы знаете. И он сказал мне, что к каждому животному нужен подход. Я стал спрашивать его про разных зверюг, и он рассказал мне про огромных собак, что они засыпают, когда слышат мелодичную музыку. Мы можем этим воспользоваться. – А я почитала и узнала, что они слышат любой шорох и абсолютно преданны, – возразила Гермиона, – так что, если этот пёс решит, что мы мешаем ему выполнять свои обязанности, то порвет нас на кусочки. – Он на цепи, Гермиона. Мы только посмотрим и сразу уйдем. Неужели тебе не интересно? – Ну, если честно, то нет. – Ну, тогда мы просто вынуждены пойти вдвоем, – сказал Гарри, и Рон неохотно кивнул, подтверждая его слова. – Без меня вы даже не сможете открыть дверь и застрянете перед входом в какой-нибудь чулан, – усмехнулась Гермиона. – Я так и знал, что она сломается, – торжествующе подвел итог Рон, – тогда идем?       Они отнесли учебники по спальням и вышли в коридор, миновав портрет Полной Дамы, которая ужаснулась тому, что гриффиндорцы уходят на ночную прогулку. Они успешно дошли до картины с девочкой и васильками, не встретив на своем пути никого. «Почему вы все время приходите ночью?» – грустно спросила она, но, к счастью, никакого пароля не потребовала. – Гарри, ты будешь петь собачке, чтобы ее усыпить? – спросил Рон, и было непохоже, чтобы он шутил, – а то ведь музыкальных инструментов-то у нас нет, и чар музыки мы тоже не знаем. – Говори за себя, – улыбнулась Гермиона, поднимаясь вслед за мальчиками по винтовой каменной лестнице потайного хода. – Серьезно? – поразились друзья. – И что это за музыка? – Скрипка. Мне всегда нравилось, как она звучит, но играть я не умею. Когда я узнала, что родилась волшебницей, стала перебирать разную литературу по заклинаниям и нашла Музыкальные чары. Правда, действуют они недолго. – Тсс, – Гарри внезапно остановился на лестнице, прислушиваясь. Сверху доносился громкий лай, – похоже, нас кто-то опередил. – Может быть, это Малфой? Вдруг он решил проверить, откуда мы вышли в том коридоре, и потом пошел проверять портреты? – высказал догадку Рон.       «Осстолбеней!» – донесся громкий выкрик, но лай не прекращался. – Это точно не Малфой, – сказал Гарри, – но голос кажется таким знакомым. – Гарри, по-моему, это был Квирелл! – тихо проговорила Гермиона. – Слышали, как он протянул букву «С» в начале слова. Он же заикается и всегда так говорит. – А ведь Гермиона права, – согласился Рон. – Но что ему здесь нужно? – Он явно пытался напасть на собаку. – И это не первый раз, – вдруг вспомнил Гарри. Друзья удивленно посмотрели на него. – Когда я шел после матча Гриффиндор-Слизерин в замок, во дворе я столкнулся с Квиреллом. Он будто испугался меня и постарался прикрыть ногу. Теперь я уверен, она была забинтована! – Но зачем ему может быть это нужно, Гарри? – Гермиона явно не верила в слова друга, – он же преподаватель! Наверняка, у него есть причины так себя вести. – Забираться в потайной ход, который охраняет огромная трехголовая собака? Не уверен, что он имел на это разрешение. – В Хогвартсе он первый год, – добавил Рон, – кто знает, зачем он устроился сюда работать. – Мы можем рассказать кому-нибудь из преподавателей об этом. Может, Снейпу? Он все-таки твой крестный, Гарри. – Он крестный не мой, а Филлис. И, вообще, мне кажется, он меня недолюбливает. – Послушай, Гермиона, если мы скажем преподавателю, то все узнают, что мы были в коридоре, куда ходить запрещено, и нас исключат! – с Роном было трудно не согласиться.       Безоговорочно решив вернуться обратно в спальни, друзья начали спускаться вниз по лестнице. Отодвинув портрет, они вышли в коридор и пошли в сторону башни Гриффиндора, как вдруг снова, как и в прошлый раз, услышали шаги. Но в этот раз человек, видимо, шел спокойно, и поэтому его шагов не было слышно так же хорошо, как и бег Малфоя. Когда они услышали приближение незнакомца, их разделял всего какой-то один поворот. Риск быть схваченными был велик как никогда, но им повезло – рядом была незапертая дверь.       За дверью оказался пустой класс с несколькими партами, покрытыми пылью. Единственное, что выделялось в комнате – это большое красивое зеркало в бронзовой витой раме. Зеркало стояло на полу как раз напротив двери. – Запрись! – прошептала Гермиона, направив палочку на дверь. – У Малфоя спросила? – усмехнулся Рон, заметив, что это то же самое заклинание, которое использовал слизеринец во время их предыдущего ночного побега. – Вот еще. Много ума надо, чтобы в учебник посмотреть, – фыркнула Гермиона. – Эй, Гарри, что ты там делаешь? – спросил Рон шепотом, но достаточно громко, чтобы друг его услышал. – Что там?       Гарри смотрел в зеркало и не мог поверить. Он видел свое отражение, а еще – маму, счастливо улыбающуюся, и Филлис, которую кружил в воздухе темноволосый мужчина. Мужчина в очках и с такими же курчавыми непослушными волосами, как у самого Гарри. Мальчик прислонил руку к зеркалу и прошептал: «Папа».       Он узнал его сразу, как только подошел к зеркалу, отдалившись от друзей. Филлис визжала от радости, а мама смотрела на них, и ее зеленые глаза блестели от навернувшихся слез. Гарри никогда не видел маму такой счастливой. Она часто смеялась, веселилась вместе с детьми и друзьями, но это выражение умерло вместе с человеком, который был сейчас в зеркале и казался таким живым и близким.       Отец поставил дочь на землю и посмотрел прямо на Гарри. Он шагнул к нему ближе, улыбнулся и помахал, и вдруг видение исчезло, а в отражении возник Рон. – Что ты так смотришь? – непонимающе спросил он. – Я видел свою семью, Рон. Всех вместе, понимаешь? – Это странно, их ведь здесь нет. – Нет, ты не понимаешь. И папу тоже! Он держал Филлис на руках, потом он подошел ко мне, и все исчезло. Думаешь, оно показывает то, что могло бы быть, если бы всё сложилось иначе? – Гарри сглотнул комок в горле, появившийся из ниоткуда. – Не думаю, Гарри. – Гермиона подошла к нему и чуть тронула его за плечо, – посмотри сюда, – она указала наверх, где на раме тонкой росписью были выведены буквы. – Еиналеж? – прочитал Рон, – и что это значит? – Желание… – прошептал Гарри. – Оно показывает то, что мы хотим увидеть? Класс, – обрадовался Рон. – Можно мне тоже попробовать?       Гарри отошел в сторону, погруженный в свои мысли. Эта «встреча» с отцом, которого он раньше видел только на колдографиях, задела его очень сильно. Он вдруг задумался о том, чего никогда раньше не замечал. О матери, посвятившей всю себя любимым детям и работе. Он с сожалением вспомнил все те моменты, когда по той или иной причине ссорился с мамой, сердил ее или не выполнял того, что она просила. – Что ты видишь, Рон? – от мыслей его отвлек голос Гермионы. – Я пытался представить жаркое и рисовый пудинг, но тут всё намного круче! У меня на груди значок старосты, я капитан команды по квиддичу, и в руках у меня Кубок Школы, можете себе представить? – Видимо, зеркало показывает не любое наше желание, а только самое сильное, – Гермиона нетерпеливо подошла к зеркалу, после чего Рон, потерявший интерес к своему обычному внешнему виду, подвинулся, – теперь моя очередь. – Ну же, Гермиона, не молчи! – Рон жаждал услышать и то, чего больше всего хотела Гермиона. – Я… Меня напечатали в Ежедневном Пророке, я получила премию за самое важное открытие за последние десять лет! – сказала она, на секунду замявшись. – Ммм, неплохо, – сказал Гарри, слегка улыбнувшись. Он заметил, что, когда она повернулась, чтобы ответить, ее лицо осветил свет с улицы, и стало заметно, что Гермиона покраснела. – Пойдемте! Гарри, идем же, – Рон который раз окликнул друга, заставляя его оторваться от волшебного зеркала «Еиналеж». В конце концов, ему это удалось. Они вышли из комнаты, повернули за угол и нос к носу столкнулись с профессором МакГонагалл. От неожиданности она чуть было не выронила бумаги, которые несла в руках. – О, Мерлин, сказать, что я удивлена – ничего не сказать. Мистер Поттер, мисс Грейнджер, мистер Уизли! Сейчас глухая ночь, что вы делаете так далеко от своих спален? – спросила она, как только ей удалось отойти от шока и сформулировать предложение. – Мы, мы…эээ – Мы хотели пробраться на кухню и взять немного еды, – выпалил Рон, слышавший от братьев, что такая возможность существует. – Неужели вы не могли дождаться утра, чтобы поесть. Надо было обязательно выходить из комнат после отбоя и заставлять эльфов обеспечивать вас едой еще и ночью? Вы знаете, что покидать комнаты после десяти вечера строго запрещено! -30 очков Гриффиндору. С каждого! Кроме того, вы будете отбывать особое наказание. А сейчас, марш за мной, я прослежу, чтобы вы отправились в свои постели. И следующее такое происшествие будет грозить вам исключением.       Остаток пути друзья проделали в молчании, думая каждый о своем. Рон представлял, что будет завтра, когда однокурсники узнают, почему за ночь факультет потерял почти сто баллов, Гарри размышлял, как бы ему попасть в комнату с зеркалом еще раз, а Гермиона просто улыбалась своим мыслям.