Магазинчик комиксов

На улице с самого утра стояла прекрасная солнечная погода, деревья шелестели своими желтеющими кронами на легком октябрьском ветерке, по тихим улицам Бельвиля временами, сопровождаемые веселыми воплями, проносились дети на велосипедах, задорно щелкая блестящими металлическими звонками. Ничто больше не смело нарушить тишину этого отличного дня, разве что несуразный грохот, доносившийся из подвала небольшого светлого дома с темно-серой крышей. Причиной грохота был я. Точнее неуемное желание моего отца привить мне любовь к барабанам. Понимаете, в моей семье барабаны стали чем-то вроде семейной традиции или одной из тех вещей, что передавались из поколения в поколение, от отца к сыну. Мой дед, например, играл просто невероятно. Отец тоже был хорош. А вот я… можно сказать, что я был самой настоящей белой вороной в своей семье. Поскольку барабаны мне не давались никак. Совершенно. Хотя, знаете, я к этому уже привык. Я даже внешне от отца с дедом отличался. В отличие от них я был полноват, низковат, к тому же вечно умудрялся вляпываться в какие-нибудь не особо приятные истории. — Итак, Фрэнки, давай еще разок. И раз, и два, и… — я с размаху ударил палочками по малому барабану, наполняя подвал ужасным грохотом. Отец нервно поморщился, останавливая меня. — Так, ладно, Фрэнк, сосредоточься. Сейчас ты еще раз попробуешь, как я тебя учил, хорошо? — я вздохнул: — Нет, пап, я не могу. Давай… — я заметил, как его выражение лица изменилось, — давай не сегодня, хорошо? — отец медленно моргнул. Ну, это знаете, когда ваши родители хотят, чтобы ты себя почувствовал еще хуже, чем чувствуешь себя сейчас. Они медленно закрывают глаза, тихо, еле слышно вздыхая, и немного опускают свой корпус, когда открывают их. Вот, сейчас было именно так. Отец забрал из моих рук барабанные палочки: — Фрэнк, я не знаю, что я делаю не так. Я в твои годы отлично играл, а ты… — Ничтожество? — Чт… Нет, Фрэнки, ты… — он встрепенулся и замер, видимо, не зная, что сказать. Затем снова вздохнул, — видимо, ты просто еще не готов. Возможно, рано или поздно в нашей семье все же появится очередной барабанщик. — Па-а-ап, а ты не думал, что у меня просто нет к этому таланта? — отец потрепал мои темные волосы: — Ну, Фрэнки, это необязательно должен быть ты. Надеюсь, я еще буду жив, когда твои малыши смогут держать в руках палочки, — я закатил глаза. Терпеть не могу такие темы. Это всегда так неловко, что хочется просто взять и убежать подальше. — Боже, пап, мне всего пятнадцать! Какие внуки! — но он лишь усмехнулся, отходя от установки, тем самым намекая на то, что я могу быть свободен: — Рано или поздно, поздно или рано, — заговорческим тоном произнес отец и направился прочь, оставляя меня одного наедине с барабанами. Я взглянул на ненавистную мне установку и с силой топнул ногой по кардану, заставляя самый большой барабан разразиться низким грохотом. Что мне сделали эти барабаны? Да ничего особенного, но ненавидел я их всей душой. Я быстро поднялся из подвала, заглянул на кухню, перехватывая на ходу пару бутербродов, чтобы пожевать по дороге, и вышел на улицу. Остывающее осеннее солнце на мгновение ослепило меня, но это никогда не было для меня проблемой. Я улыбнулся, подставляя свое немного загорелое лицо теплым лучам, и перекрыл окружающий меня мир парой чудесных черных наушников, купленных мной на деньги, сэкономленные на школьных обедах в прошлом году. Я поправил лямку рюкзака, слегка давившую мне на плечо, и двинулся вниз по улице, направляясь в единственное место, где я мог позволить себе забыть обо всех своих заботах — магазин комиксов. Магазин комиксов располагался примерно в десяти минутах ходьбы от моего дома, что мне определенно нравилось. Продавец, Адам, всегда позволяет мне засиживаться там едва ли не до самого закрытия, листая комиксы или смотря с ним фильмы по старому телевизору за его стойкой. Адам мне нравится. О, нет, не подумайте, он нравится мне как человек. Просто Адам всегда был добр и честен ко мне, я бы даже мог назвать его другом, если бы не наша разница в возрасте. Глупо, но что поделаешь. Не думаю, что двадцатишестилетний парень стал бы запросто общаться с кем-то пятнадцатилетним. У него по-любому есть своя компания, свой мир, свои друзья. Поэтому мне остается лишь довольствоваться нашим непринужденным общением в магазине. Хотя, если подумать, наверное, он и живет в нем, поскольку мы ни разу за два года не пересеклись в городе. Серьезно. Итак, я приблизился к большой металлической двери с застекленным окошком посередине, за которым виднелась табличка в виде летящего Бэтмена с надписью: «Открыто». Моя рука привычно толкнула створку внутрь, задевая небольшой колокольчик, который весело зазвенел, приветствуя меня. — Эй, Адам, как ты сегод-д-ня? — окончание фразы я промямлил, понимая, что из-за стойки на меня недоумевающе смотрит вовсе не Адам. Это был парень, совсем еще молодой, возможно, моего возраста, в серой затертой футболке и расстегнутой клетчатой рубашке поверх. Парень был пухлым, похожим на хомяка своими огромными щеками и зелеными глазами, кажущимися на фоне щек совершенно крошечными. Он уселся поудобнее за стойкой, затем молча смерил меня изучающим взглядом: — А… а где Адам? — растерянно произнес я, несмело проходя внутрь, тут же попадая в объятия сладковатого запаха, стоявшего тут все то время, что я помню этот магазин. Парень за стойкой вздохнул: — Адам уволился, ему нужно было уехать. Теперь я за него. Внутри меня будто что-то рухнуло. Что? Как? Как он мог так поступить и оставить меня одного?! Хотя, чего я ожидал. Как я уже говорил: у него своя жизнь, и я в нее не вписываюсь. Ну и черт с ним! Главное, что магазинчик не закрыли, и на том спасибо. — Ну… ладно… — апатично ответил я, проходя все глубже и глубже в стеллажи, полные комиксов. Я бездумно листал страницы разных изданий, совершенно не вяжущихся между собой. Сначала я медленно просматривал Человека Паука, затем перешел к серии с «Wonderwoman», потом я уже сидел на полу с одним из последних выпусков Флэша в руках. Спустя несколько минут я заметил, как ко мне приближается тот пухлый парень, что встретил меня на входе. Он выглядел раздраженно, но, все же, держал свои чувства при себе: — Эй, пацан, ты тут уже почти два часа сидишь. Ты вообще собираешься покупать что-то? Если нет, то прошу на выход. Это тебе не библиотека. — Но Адам разрешал мне… — Так, мелкий, — он ловко выхватил комикс из моих рук и поставил его на полку, — выметайся, — с этими словами пухлый схватил меня за рукав толстовки, заставляя встать, — давай, на выход. — Но ведь раньше… — он протолкал меня уже через половину магазина, после чего резко остановился: — Значит так, мелкий, я тебе не Адам. Адама тут уже нет. Значит, теперь правила тут устанавливаю я, понял? Почему он так зол на меня?! Что за день-то сегодня такой?! Сначала папа со своими разговорами о внуках, потом Адам, а теперь я даже почитать спокойно не могу?! Внутри меня закипало недовольство. Казалось, будь я вулканом, — жителей близлежащих городов бы уже эвакуировали. Вот так. Одним резким движением я вырвался из хватки пухлого, злобно сверля его взглядом: — Ну, тогда я не доволен обслуживанием вашего магазина. Позвольте мне книгу жалоб, — парень вздрогнул, стоило мне упомянуть ту маленькую книженцию, где мы с Адамом, в основном, рисовали всякий бред. Ну, в нее же никто и так не заглядывает, что такого? Только вот этот парень ничего не знал. И слава богу. Парень обернулся на мгновение, затем заговорчески произнес: — Слушай, мелкий… — Меня зовут Фрэнк. — Окей, Фрэнк, слушай, никому тут не нужны неприятности, так? — я кивнул, скрещивая руки на груди в ожидании его предложения, — давай, я... — вдруг он оживился от пришедшего ему в голову решения. — Давай я разрешу тебе сидеть тут с комиксами, а ты забудешь про это недоразумение, идет? Верьте или нет, но такой власти я еще никогда в жизни не ощущал. Эх, прекрасное чувство. Пожалуй, стоит пойти во банк. Я слегка прищурился: — Адам еще разрешал мне смотреть с ним фильмы. — Я не смотрю тут фильмы, у меня есть дела поважнее, — этот парень уже не особо обращал на меня внимания. Махнув на меня рукой, он замолчал и уселся за стойку, скрываясь за ней почти полностью, оставляя на виду лишь макушку своей темноволосой головы. Я еще около минуты стоял посреди магазина, глядя на то, как временами темная макушка двигается из стороны в сторону, после чего, все-таки, вернулся к своему прежнему занятию. Только вот читать мне сегодня как-то не хотелось. Точнее сказать, не читалось. Надо было срочно придумать, чем еще можно себя занять, — глупо же будет, договорившись о моем нахождении здесь, сразу же уйти. Я выглянул из-за металлических стеллажей, глядя на стойку, где сидел тот пухлый парень. Сейчас мне были видны только его руки и часть лица. И, судя по всему, ему что-то явно не нравилось, поскольку он хмурился, и его рука что-то зачеркивала или стирала, я не знаю, мне было не особо это понятно из моего укрытия. Я продолжал наблюдать за этими манипуляциями, вздрагивая почти каждый раз, когда он на секунду отвлекался от своего дела, пока мое любопытство, наконец, не взяло надо мной верх. Тихонько, на цыпочках подойдя к стойке, я осторожно перевесился через нее, стараясь разглядеть то, чем занимался тот пухлый парень. Он поднял голову, одарив меня недовольным взглядом, его руки тут же легли поверх его занятий: — Ты загородил мне свет, — процедил он сквозь зубы, чеканя каждое слово. — А что ты делаешь? — спросил я, решив пропустить его слова мимо ушей, и, моментально обежав стойку, уселся на стул возле этого парня. — Какая разница?! Ты мне мешаешь, в любом случае! — его голос звучал крайне возмущенно, я бы даже сказал почти на грани истерики. Парень отвернулся от меня с недовольным видом, надеясь, что я сейчас обижусь и уйду, но я продолжал сидеть, даже не шевелясь. О да, именно так я любил мучить людей. Они думают, что добились своего, а я просто-напросто сижу и наблюдаю за всеми их действиями. Это невыносимо, уж поверьте. — Так, мелкий, свали отсюда, — наконец, не выдержав, он повернулся ко мне, нервно поджимая губы. Боже, как же он мне надоел. — Я не мелкий! Мне пятнадцать! Можно подумать, что ты шибко большой! — и вот тут, должно быть, я сделал ему комплимент, поскольку парень реально был крупнее меня. — Мне семнадцать, вообще-то! — возмутился он. — В любом случае я старше тебя! — Ну и что! — я возмутился в ответ, ведь уступать было нельзя. — Два года разницы погоды не делают! — по выражению лица этого парня я понял, что завел его в тупик. Его глаза растерянно метались из стороны в сторону, словно пытаясь найти выход из ситуации. И тут я заметил, что он убрал руки от листов, над которыми, как я понял, он и сидел до моего прихода. Ловко схватив их, я бросился в центр магазина. Пухлый вскочил со стула, вытаращив свои зеленые глаза: — Эй! Положи это немедленно! — он практически кричал, тыча в мою сторону указательным пальцем. — Да, сейчас, я только посмотрю, что это… — я начал было переворачивать в руках листы, чтобы получше рассмотреть то, что было там нарисовано, только пухлый в ту же секунду кинулся ко мне. Хочешь побегать? Ну давай. — Это не смешно! Не смотри! Я не разрешал тебе их брать! — я сорвался с места, бросаясь в сторону стеллажей с комиксами, а парень побежал за мной. Не знаю почему, но это все меня так развеселило, что я даже начал тихо хихикать, прячась за очередной стойкой, полной новеньких журналов. Наконец, устав от бега кругами, что произошло достаточно быстро из-за моего плотного телосложения, я забежал в небольшое помещение с коробками, полными глянцем, которое считалось складом, и закрыл дверь прямо перед носом пухлого. Мои пальцы ловко дернули щеколду в сторону, а губы растянулись в победной улыбке. Я наконец-то смог правильно перевернуть листы. Подставив листы под свет, проникающий через решетку двери, я смог понять, что держу в руках незаконченную страницу какого-то комикса и, черт возьми, она была потрясающа! Видимо, парень действительно очень сильно любил это дело. Я внимательно, чуть ли не тыкаясь носом в листок, разглядывал тонкие черные линии, складывающиеся в лица людей и небоскребы на заднем плане. Снизу, в уголке кадра были красиво и аккуратно выведены две заглавные буквы: «G.W.» — Эй, что ты там творишь! Если ты их помял, то я тебе голову оторву! — Мне кажется, я бы мог еще долго так стоять, если бы меня не отвлекли его вопли вместе с громким стуком в дверь моего укрытия. Ну, делать нечего, сидеть вечно я здесь не смогу. Так я открыл дверь и протянул листы, глядя на пухлого парня с некой долей уважения. Судя по всему, этот мой взгляд выбил его из колеи, потому что выражение его лица сразу же сменилось с недовольного и обеспокоенного на откровенно ничего непонимающее. — Ты… т-ты очень круто рисуешь, — несмело проговорил я, боясь сойти с места. — Спасибо, — он отчего-то смутился, вмиг покрываясь румянцем, забирая листы из моих рук. Мгновение он продолжал смотреть на меня, словно пытался понять шутил ли я, после чего быстро опустил глаза, немного возмущенно, но не без иронии, шипя на меня. — Ты помял край! Как ты мог! — я не смог сдержать смех, тут же вспоминая о тех буквах: — Слушай, а что за буквы? Это название? — пухлый улыбнулся, разглаживая свое детище: — Не-е-е, это мое имя. Джерард Уэй, — он вздрогнул с видом, будто забыл чего. — Да, кстати, да, Джерард, — он протянул мне руку, даже не удосужив меня своим взглядом, продолжая проверять рисунок на вмятины. — Фрэнк. Фрэнк Айеро, — ответил я, пожимая его руку.