Немного другой

Вождям была дана неделя на размышление, но это не факт, что так и будет. Решение они могут принять, когда захотят, и для этого не обязательно, чтобы проходила неделя. Нужно было срочно придумать план побега, но все мысли, словно нарочно, вылетели у меня из головы. Я где-то на полу нашел мелок и стал им что-то чертить на стене. Эти рисунки были схемами всевозможных планов, что у меня представлялись. Можно сказать, у меня это выходило само собой, линии были четкими, расчеты правильными, но каждый план имел возможность сорваться из-за некоторых неполадок. Нас могли засечь викинги, и это было самой важной проблемой. Я все чертил и чертил. Мелок весь в конец искрошился, а я все рисовал, пока в моих пальцах не остались рассыпчатые белые крошки. Я ещё раз осмотрел это. Вся каменная стена сверху донизу была изрисована, но план я так и не выбрал. Я упал на пол, нет, не в обморок, просто, упал на холодный каменный пол. — Ого… — Беззубик зашел в пещерку, где я «творил». Я ему не ответил, лишь тяжело вздохнул. — Когда ты успел? — Я обдумывал план побега, пока ты спал, но, как видишь, ни один из них не годен. А ты где пропадал? — Так, тут, это, у вас, как бы, была встреча с Астрид, а, ты ведь знаешь, что меня от этого всего… — он скривил лицо и улыбнулся. — Понятно. — Это потому, что ты никогда не любил, — тихо подкралась Ласка, грациозно помахивая своим белым хвостом. — Что ты говоришь? — смутился Беззубик. — Что? Хотя, да, я никогда не любил… Он почесал затылок и, видя мое непонимание, продолжил. — Понимаешь, Ночных Фурий на земле осталось очень мало, если, конечно, я не последний. Знаешь, они, конечно, могут очень хорошо прятаться, но мне слабо верится. Хотя и из других видов мне не попадалась та, кто пленила бы мое сердце. — А что это? — Змеевик провела по рисункам ладонью и слегка стерла мел. — Это планы побега, — коротко заявил я, ещё раз проведя взглядом каждый. — Но они же все неудачные, в каждом подписаны изъяны, — она оглядела их со стороны и тихо пробормотала, я еле смог услышать: — Вот, если бы их соединить воедино… Больше она ничего не сказала, как всегда, просто молча ушла и оставила меня в раздумьях. Но у меня никак не получалось собрать все в одно. Это было не так-то и просто. Частей слишком много. Это невозможно. Просто невозможно. Как хорошо, что от взрыва головы меня спас шум в соседней пещерке. Мы с Беззубком резко вскочили с пола и побежали на шум. С Шепотом Смерти что-то было не так. Он был словно вне себе. Его руки превратились в небольшие лапы с острыми когтями. Он бился о стены, о пол, о потолок. Когтями царапал камни, громко рычал. Его хвост, усеянный шипами, метался в разные стороны. Недалеко от него стояла Громгильда. — Калисто, прошу, успокойся, — тот не отвечал, все царапал камни на полу, бился о них головой, будто пытался раздвинуть. Мы вбежали с Беззубиком в пещеру, и в нас полетело несколько шипов. Беззубик оттолкнул меня и сам сумел увернуться. Я почувствовал резкую боль в правой руке: один из шипов все-таки попал. Я осторожно выдернул его, так, чтобы никто не увидел. Боль стала ещё сильнее, мне показалось, что у меня закружилась голова. Из раны по коже потекла ровная струя крови и оставила красный след на рукаве рубашки. Я попытался скрыть это от остальных и спрятал руку под жилетку. — Постой, Громгильда, позволь мне, — Беззубик подошел к Калисто. Тот не обращал внимания и продолжал биться об пол. Беззубик выпалил залпом в потолок, что смогло отвлечь Шепота. Пока тот отвлекся, Беззубик успел перевернуть его лицом к каменному полу и свернуть руку за спину. Подробностей я не увидел, в глазах стало все расплываться и кружиться. — Иккинг, с тобой все хорошо? — Беззубик отпустил Шепота и подошел ко мне. Все вокруг меня стало беспорядочными разноцветными пятнами и неясными очертаниями. Пока все не обратилось в темноту, и я не потерял сознание…