Возрождение

Парень только буркнул что-то на прощание и выскользнул из кабинета. А Норберт остался смотреть в темное окно. Утром, невыспавшийся и оттого раздраженный Саймон, выскользнул из поместья, не собираясь возвращаться раньше, чем его покинет король. Он только взял на кухне хлеба, сыра, окорока, завернутые в холщевую тряпку и бутылку прошлогоднего сидра, и отправился в охотничий домик в горах. И почти достиг его, когда его настиг мысленный зов отца, требующий его возращения. Лорд Квенак не желал слушать протесты сына и приказал вернуться. Саймон впервые столкнулся с таким отношением отца и был сбит с толку, его отговорки и просьбы были проигнорированы. Ему ничего не оставалось как подчиниться. С недобрым чувством он вошел в родной дом. Значительная часть гостей еще спала, несмотря на то, что уже пробило полдень, и было довольно свободно, только слуги пришельцев суетились. Саймона же перехватил Килон и передал, что отец ждет его в кабинете. У парня екнуло сердце, когда он увидел отца. Все было привычно до малейшей детали: старинные книжные, доверху набитые шкафы темнели справа, пылинки танцевали в золотых лучах, падающих на зеленый, чуть потертый ковер, огромный стол, за которым было изучено немало книг, исписано немало бумаги и продумано сопоставимое число проказ. И также родной, привычный облик отца, только сейчас были особенно заметны сеточка морщин под глазами и плещущаяся в них усталость. - Отец, доброе утро, - Саймон отвесил неглубокий поклон. – Ты хотел видеть меня? - Да, сын, проходи и садись. Нам надо серьезно поговорить. Парень опустился в то же кресло, что и вчера, и его передернуло от воспоминаний. Лорд Квенак крутил в пальцах новомодную ручку со стальным пером и казалось рассматривание перламутровых переливов на ее поверхности – это все, что его интересует. Но Саймон не торопил его, потому что вместо привычного чувства покоя и защищенной спины на сердце легла тяжесть. И он страшился того, что мог услышать. - Утром ко мне пришел король и просил заключить с ним партнерский контракт. Между ним и тобой, - в желудке Саймона снова поселился ледяной комок. – Я спросил о причинах такого желания. Он сказал, что он влюбился в тебя с первого взгляда и хотел бы получить не только контракт, но и мое благословление. - Отец… Ты же не согласился… - Он говорил, что просил тебя о постоянном контракте, и ты ему отказал. Он выразил надежду, что после того, как ты поймешь, что его чувства искренни, ты согласишься позже заключить с ним постоянное партнерского соглашение. - Отец… - Саймон с трудом сглотнул. – Ты ведь отказал ему… Правда же… Скажи мне, прошу… - Я сказал, что если условия контракта не вызовут у меня нареканий, то завтра уже все будет подписано. - Отец! Как ты мог! Что случилось? Он угрожал тебе? Приказал своей властью?! Что?! Как ты мог? – Парень кричал почти в истерике. – Почему? ЗА ЧТО?!! - Успокойся! – тихим, но жестким голосом приказал лорд Квенак. – И слушай меня внимательно. В этом доме есть тайные ходы, о которых не может знать никто, кроме меня и один из них ведет к этому кабинету. Я видел и интерес короля к тебе, и то, как тебя вызвали к нему. Собственно, он сам попросил предоставить ему эту комнату для разговора с тобой. И я не мог его пропустить. То, что я услышал, потрясло меня. И это было причиной того, что я дал свое согласие. Саймон невидящими глазами смотрел на самого родного и близкого человека и не мог поверить, что тот, в ком он никогда не сомневался, о ком думал, что всегда может на него рассчитывать, продал его. Его мир рушился, в несколько секунд не стало того, что было между ними, огромное доверие, тепло, безграничная любовь и самое главное принятие отца всем существом. И это перестало существовать в один миг. Но если сделать еще одну попытку… Может быть… - Отец, если ты все слышал, как ты мог дать ему свое согласие? Чтобы еще раз все повторилось? Чтобы я снова погиб? Тем более для этого у меня будет масса вариантов? - Прекрати немедленно! – в плавающей перед взглядом Саймона пестрой тьме проступил силуэт лорда Квенака. – Если бы ты читал книги более внимательно, чем обычно, то вспомнил бы кое-что еще, кроме своих обид! - И что же? – даже в таком состоянии Саймон мог напустить немало яда. - Твоя сила огромна. Его – тоже. Хоть он и не маг. Но если судьба сводит вас каждый раз, значит вы – Пара Судьбы. И ваши взаимоотношения каждый раз оказывают сильнейшее воздействие на ситуацию в мире. Если вы будете порознь, то просто разорвете этот мир. У тебя достаточно сил, чтобы стать ему сильным соперником. А теперь у него такое положение, что это заденет не только тех, кто будет рядом. Вы своим раздором ввергните в пучину бед весь мир. А если будете вместе, то сможете сберечь мир и покой. Вы – Хранители не только своих судеб, но и других. - Бред какой-то, - прошептал Саймон. – Он никогда не пытался сохранить даже меня, а ты говоришь о том, что хранить кого-то еще. Он всегда предавал меня. - Я думаю, ему в этом кто-то с завидным постоянством помогал. Скажи-ка мне, ведь там, где вы соединялись и после того, когда между вами начинались раздоры, приводящие к твоей… твоему уходу, начинались войны и прочие беды? Саймон безразлично пожал плечами. Его колотило, как в ознобе. Войны? Ну, были, куда ж без них… Он так и сказал. - Саймон, в этот раз ты не должен позволить никому и ничему встать между вами. Тогда все будет хорошо, иначе здесь повторится все, как в том мире. То, что я подписываю этот контракт, даст вам возможность помириться. И просто начать любить друг друга. - О какой любви может идти речь, если никто не слушает меня? Никого не интересуют мои желания? Я не хочу быть с ним. Он снова просто уничтожит меня. Отец, как ты этого не понимаешь! – в отчаянии воскликнул Саймон. – Прошу, не подписывай контракт! - Саймон, ты не видишь какие силы пришли в движение от одной вашей встречи. Ты слишком занят, жалея себя и свои потери. - Ты же не знаешь, какие у меня были потери, - еле слышно прошептал Саймон. – Ты не видел, как убивали наших детей, а он смотрел на это. Ты не слышал, как он заявил, что с террористами, захватившими заложников, он переговоров не ведет и просматривал присланные ему видеозаписи, не сделав ничего, чтобы вытащить меня. Он же офицер, черт возьми, и выполняет приказы, даже если речь идет о любимых людях. - Саймон, ты должен помнить и о своем долге, когда успокоишься, посмотри, что происходит вокруг тебя. И помни, ты не должен отталкивать его, он любит тебя. - А ты любишь меня? – с горечью спросил тот. - Конечно, но если ты будешь не с ним, тебя от беды ничего не убережет. - Не подписывай контракт, - уже безнадежно просил Саймон. – Прошу, не надо. - Сын, настало время думать не только о себе. Договор будет максимально выгодным для тебя, я постараюсь предусмотреть все. И надеюсь, ты образумишься и подпишешь постоянный. Саймон, ничего не будет для вас в порядке, пока вы не примете друг друга, и думаю, твоя память весьма отличается от того, что помнит он. Кто-то заблаговременно позаботился об этом. - Может, кто-то и толкал его, но решения принимал он сам. Так что не надо. После некоторой паузы он продолжил: - Ты ведь все уже решил, так? И просто ставишь меня перед фактом. А мама знает? - Да, я с ней разговаривал. Она рада за тебя. - Понятно, - сказал Саймон, уже безучастно разглядывая сводимые холодом ладони. – Что ж, делай как знаешь. Только с этой минуты на меня можешь не рассчитывать. - Так будет лучше для всех, Саймон. - Для тебя, прежде всего. Ты от этого столько выиграешь. Еще бы, отец королевского любовника. Своего ты не упустишь. И стольких соперников сможешь заткнуть одним этим фактом. Голова впервые за сутки прояснилась, и ему стало все безразлично, навалилась только безмерная усталость. Все эмоции исчезли, и он принял решение, чтобы он мог спокойно уйти от короля по истечению контракта, нужно сохранить имя, чтобы потом хоть как-то можно было работать магом. Он встал и старческой шаркающей походкой пошел к двери. - Саймон, все образуется. Эти слова даже не коснулись его сознания, не говоря уже о том, чтобы вызвать ответ. Он вышел, и от яркого солнечного света, резко ударившего по глазам, его зашатало. Саймон мысленно позвал Кату, спрашивая друга, где он. Тот ответил, что на конюшне, в дальнем деннике. Кату был слабым магом, но Саймон смог его обучить телепатии, что весьма облегчило их общение. Парень почти бежал туда, желая увидеть хоть одно лицо, что не захочет его продать. Впрочем, в свете последних событий и в этом нельзя быть уверенным. Кату выглянул из пустого стойла, и Саймон метнулся к нему. Друг опустился на пол, и юный лорд вцепился в его рубашку, короткое рыдание вырвалось из его груди. Он оплакивал новые свои потери. Но после вчерашнего, надолго его не хватило, и он только судорожно всхлипывал, уткнувшись головой в грудь Кату. Он считал, что ему несказанно повезло с семьей и всегда думал, что бы не случилось, они поддержат его, особенно отец. И потому почти обезумел от подобного предательства, вспоминалось, как в прошлых жизнях, ему говорили, что любят, подразумевая этим, что могут его использовать, якобы во имя его блага, словно покупая этими словами право распоряжаться им. И теперь это было особенно больно, разом лишиться всего, остаться одному, лицом к лицу с недружелюбным миром. Его колотило от боли, в груди каждый вздох словно распускался колючими ветвями в дыхательных путях, только руки Кату, гладившие его по голове и спине успокаивали и держали над бездной, развернувшейся перед ним. Он полулежал, свернувшись в его объятиях, пока не отпустило, в голове не осталось даже отблеска мысли, только тихое гудение и тупая боль сдавила виски. Саймон апатично разглядывал струганные доски денника, не делая попытки оторваться от тепла Кату. Сейчас ему ничего не хотелось, только лежать и впитывать силу друга, которой тот щедро делиться. И хорошо, что тот молчал, а не произносил лицемерных речей. Через какое-то время он прикрыл глаза и начал погружаться в полудрему, ускользая в зыбкий мир забытья. Подальше от этого кошмара, в который превратилась его жизнь всего за несколько часов. И далеко не сразу до него дошло чей же голос так требовательно и раздраженно зовет его и почему так испуганно дрогнули руки Кату. Саймон с трудом поднял чугунные веки и посмотрел на разозленного короля, нависшего над ними. - Как это понимать? – потребовал объяснений Норберт. - Какая тебе разница? Пока не подписан контракт, ты не имеешь права что-либо требовать от меня, - Саймон и сам не заметил, как перешел на ты. Может это и не способствовало хорошим отношениям, но вроде кругом никого постороннего не было, а Кату будет молчать. - Что?! Что ты себе позволяешь? - Я не твоя собственность, - ответил он равнодушно. – Я не соглашался быть с тобой добровольно. Когда контракт будет подписан, тогда можно будет о чем-то говорить. А сейчас тебя не касается где я и с кем. - Ах, ты!.. – задохнулся король. – Если после я увижу тебя в такой ситуации, я тебе шею сверну! - Тогда все кончится еще быстрее, чем я ожидал, - заметил Саймон все так же безэмоционально. – А теперь уйди, не надо сверкать глазами и скрипеть зубами. До завтра я свободный человек и даже ты не имеешь права приказывать мне что делать. Норберт смотрел на него в бешенстве, желая разорвать мальчишек на куски. Все хорошее настроение после получения согласия лорда Квенака разом испарилось, когда он увидел Саймона в объятиях любовника. Пусть уже бывшего, но дела это не меняло. Хотелось, чтобы Саймон к нему приходил со своими бедами, а не к парню с веснушчатым носом, который замер перед ним, как кролик перед удавом, но драгоценную добычу из рук не выпустил. - Саймон, - хрипло позвал король, с трудом сдерживаясь, чтобы не прибить Кату. – Сегодня твой последний день без меня. Пользуйся, но завтра ночью я жду тебя в своей спальне. С этого дня начиная никто, кроме меня не смеет коснуться тебя. И ушел, развернувшись так резко, что полы тяжелого плаща захлопали как крылья. Не дожидаясь ответа, да его и не последовало. Саймон к бешенству короля остался абсолютно безучастным, пребывая в шоке. Оставшиеся два дня прошли как в тумане, он не помнил, где был, кому и что говорил, но, видимо, нередко что-то резкое и нелицеприятное, потому что его часто окружали ошеломленные лица. Сознание прояснилось только, когда Саймон увидел перед собой короля. - Я подписал соглашение с твоим отцом. Завтра мы уезжаем. Я распорядился, чтобы собрали тебе вещи на первое время. В столице все равно придется заказывать новый гардероб, но твои книги и записи будут доставлены ко мне во дворец. Там я прикажу оборудовать тебе лабораторию по твоему вкусу. И я жду тебя сегодня в своей постели. - Ты хоть знаешь как заниматься любовью с мужчиной? – спросил Саймон, вопрос был непраздным, так как про короля он слышал лишь то, что тот предпочитает женщин. Про его любовников никому ничего не было известно. Если он совсем неопытен, придется готовиться полностью самому. А позже объяснять что к чему. Но король только усмехнулся. - Знаю, пробовал как-то, но я решил, что с женщинами лучше. - Тогда чего же ты с ними не остался? Та рыжая красотка, которой ты дал отставку, весьма недурна. Чего же так? - Ты прекрасно знаешь, что для меня не имеет значения, какого ты пола. Был бы снова женщиной, было бы лучше, но и мужчиной ты мне нравишься и желанен не меньше, - Норберт не решался говорить о любви, потому за все время любые его подобные попытки встречались в штыки, если так можно сказать о сомнабулически существующем человеке с мутными глазами, которые только сейчас прояснились. Саймон кивнул спокойно. - Хорошо, я приду. И отправился к себе в комнату, по пути проигнорировав пытавшуюся заговорить с ним мать. Голова понемногу начинала работать, и он смог примерно прикинуть расклад. В слова отца он не поверил ни на грош. Его основной задачей становилось выжить при дворе и самое главное при Норберте. Дожить до двадцати лет и получить возможность уйти. Все остальное второстепенно. В своей комнате он обнаружил, что часть вещей отсутствует, но самое главное и необходимое было на месте. Слуги не решились открыть его заветный ящичек и хорошо. Очистившись спринцовкой из него, посмотрел на флакон с маслом. То, что он окажется снизу не вызывало у него ни малейших сомнений, пройдет немало времени, прежде чем Норберт ляжет на живот, и то вряд ли. Жаль, в отношениях с Кату одним из приятных моментов было то, что они менялись. Здесь такое разнообразие не светит. И сейчас решал, стоит ли все-таки растянуть и смазать себя самому. Или поверить, что Норберту хватит терпения и понимания. Решал равнодушно и отстраненно, словно некую абстрактную задачу. Плюнув, он подмылся, натянул халат, сунул в его карман флакон и пошел в покои Норберта, благо они были в хозяйской части особняка и не надо тащиться через весь дом, полный сгорающего от любопытства народа. Объявление о заключении соглашения, тем более не с самим Саймоном, а с его родителями произвело фурор, и в те редкие моменты, когда он выныривал из дурмана, в котором плавал его разум эти дни, он замечал жадные, липкие взгляды. Всем было интересно, что представляет собой парень, заставивший короля одним своим появлением изменить постельные предпочтения и подписать с ним договор. Дождавшись, когда Норберт отошлет слуг, помогавших ему после ванны, Саймон демонстративно поставил принесенный пузырек на тумбу рядом с огромной кроватью под бархатным темно-красным балдахином. Скинул халат и поежился под восхищенным и одновременно голодным взглядом короля. Тот просто пожирал парня глазами и двинулся к Саймону. У Норберта перехватило дыхание, когда из тяжелых складок показалось красивое, тонкое загорелое тело. Хотелось исцеловать его всего до пальцев на ногах, он задержался взглядом на узких ступнях, стройных ногах, литых бедрах и ягодицах. Деревенская жизнь с постоянной верховой ездой сделали свое дело. Подойдя к нему, притянул к себе и начал целовать нежные губы, еще гладкие подбородок и щеки, поглаживая одной рукой спину, а другой исследуя грудь и плечи. Но особого отклика не получил. Оторвался от припухших губ, Норберт внимательно посмотрел в холодные серые глаза. Тогда он подтолкнув Саймону к ложу, усадил его на край, а сам опустился на колени. Взяв аккуратную ступню в ладони, полюбовался ее точеными линиями, и принялся повторять ртом путь только что пройденный любящими глазами, зацеловывая каждый палец, изгиб, высокий подъем. И вызвав изумленный вздох. Добившись, наконец, живой реакции. Глаза Саймона уже не были такими спокойными как раньше, неожиданными ласками мужчине удалось пробить брешь в ледяной стене, отгородившей его любимого от него. И улыбнувшись довольно, принялся целовать его колени, проводя ладонями по бедрам, вверх-вниз, снова и снова, иногда, еле касаясь кожи, скользил подушечками пальцев над тазовыми косточками. Развел ноги и занялся внутренней стороной бедер, нарочно не трогая начавший вставать член. Когда Саймон заерзал, не сдерживаясь, подхватил под зад и, приподняв, уложив уже на покрывало повыше, сбросив халат, вытянулся на нем, гладя уже всем телом. Наслаждаясь атласной кожей, солью выступавшего пота и наконец-то начавшими отвечать руками Саймона, который быстро пройдясь ладонями по плечам и торсу, одну из них протиснул между их телами, чтобы приласкать член любовника, второй уделял внимание его ягодицам. Саймон, в общем-то, не сомневался, что, несмотря на отношение к Норберту, в постели им будет хорошо. Но когда пришел к королю, не испытывал ни малейшего желания, и неожиданная мягкость и внимательность последнего потрясли сильнее, чем агрессия последних дней. И снова, как тысячи раз до этого оживали и тело и душа, он извивался под мужчиной, подставляясь под ласки, от которых сердце готово было выпрыгнуть из груди. Понимая, что надолго его не хватит, отстранился и принялся переворачиваться на живот, но любовник не позволил. Удержал на спине, просто развел ноги еще шире и поднял выше. Саймон закусил губу, задохнувшись, когда в нем заходили смазанные пальцы. Хорошо-то как! Он изогнулся и вскрикнул, когда Норберт взял его одним движением. Терпение ему все-таки изменило, ритм был быстрый, уверенный, легкая боль была смыта растущим наслаждением, оглушающей волной накрывшим его. Он кричал, уже не сдерживаясь, отнюдь не от боли. Норберт задыхаясь, толкнулся еще несколько раз в крепко стиснувших его мышцах и кончил вслед за ним. Освободившись от тяжелого тела, прижавшего его к кровати, Саймон поискал глазами полотенце и, найдя, вытер обоих, морщась от жжения в заднице и вытекавшего семени. Посмотрел на лениво разлегшегося короля, сердито спросил: - Ты дашь мне нормально лечь или так и будешь лежать поверх покрывала? – вызвав сдавленный смешок. Норберту, охваченному приятной истомой, было неохота шевелиться, но еще меньше было желание, чтобы юный любовник покинул его. Как только он встал, королю стало не хватать горячего тела рядом. И мужчина с трудом привстал, позволяя Саймону сдернуть испорченное покрывало, и забраться под одеяло под ним, скользнул вслед за ним. Саймон начал погружаться в сон, едва его голова коснулась подушки, сил не было протестовать, когда крепкие руки властно притянули его к королю. Ему уже было все равно, тело требовало полноценного отдыха, которого не получало уже два дня. Пробуждение было приятным, парень сонно улыбался и таял от легких поцелуев, чуть не замурлыкав от нежнейших касаний губ за ухом и к лопаткам. Было тепло и спокойно, удовольствие и хорошее настроение разливалось по нему, словно патока. Как будто его нежил солнечный свет. Еще не проснувшись полностью, Саймон был счастлив, потому что рядом с ним был любимый и любящий человек… пока не вспомнил, кто лежит возле него. Осознание этого окатило ледяной водой. Первым порывом было вскочить и убраться из комнаты, пришлось напомнить себе, что это его партнер, который имеет на него все права. Руки, секунду назад такие желанные, стали казаться удушающими путами. Норберт сначала обрадовался такой откровенной реакции, но то, как вздрогнул и напрягся Саймон, яснее любых всяких слов сказало ему, что любовник все еще не принимает его. И дал себе обещание – сделать все, чтобы развеять его нелепые страхи и завоевать его доверие. Конечно, способ, которым он привязал к себе любимого, не отличался деликатностью и нежностью, но теперь Норберт намеривался исправиться. Теперь, зная, что Саймон от него никуда не денется. В ближайшее время так точно. - Вставай, милый, - хриплым со сна голосом шепнул король, мазнув губами по закаменевшей скуле. – Мы сегодня уезжаем. Едем сразу в столицу. У тебя есть пара часов, чтобы собрать все что осталось и понадобиться тебе. - Хорошо, встаю, - отозвался Саймон нарочито спокойно. Теперь у него начался обратный отсчет. Внимание и сосредоточенность, чтобы не допустить ошибок. Можно посчитать, сколько осталось до конца контракта, и вычеркивать каждый прожитый день. Да, и прочитать договор, о чем он и спросил Норберта. Тот, ничуть не удивившись, протянул ему один из свитков, лежащих на секретере, сказав, что вчера распорядился сделать для него копию. Натянув халат, Саймон внимательно изучил свой экземпляр. Ему еще не приходилось держать в руках подобные документы. Что ж, на первый взгляд, все в порядке, оговаривалось полностью его содержание до последнего гроша, то, что король не будет препятствовать дальнейшей его учебе и практике в магии, если понадобиться наймет учителей, в его распоряжении будут немалые средства, доступ во все имения короля, он обязан присутствовать во время многих празднеств и официальных торжеств, проводимых при дворе. Саймон ехидно ухмыльнулся, когда встретил строчки о том, что обязан быть верным королю, а так, что, не верит? Захотел перестраховаться? Впрочем, его право. О верности самого его величества не было ни слова. Отдельно было подчеркнуто, что за ними остается право заключить постоянное соглашение по истечению срока действия настоящего договора или раньше по их обоюдному решению. И снова ядовитая ухмылка наползла на лицо парня, прочитавшего пункт о том, что все подарки короля остаются с ним. Надо думать, законник лорда Дориха, чопорный и дотошный зануда, вытряс из короля все, что хотел. Или отец сам позаботился о таких формулировках? Кроме того, король не должен ему запрещать работать и не ограничивать его свободу в общении с другими людьми. Ужас, что-то было, что заставило Квенака добавить подобный пункт. Особо оговаривалось, что Норберт обязан обеспечить безопасность своего любовника. Контракт был действителен до 11 числа седьмого месяца года Сиреневого Быка, то есть до двадцатого дня рождения Саймона. Через три часа, сухо попрощавшись с родственниками, не позволив никому из них коснуться или поцеловать его, любовник короля ждал последнего в седле. Норберт задержался на пару минут возле лорда Квенака. - У вас есть полтора года, ваше величество, не упустите свой шанс. И будьте с ним помягче. Я сделал, что мог, теперь все в ваших руках. Я хочу видеть своего сына счастливым, а он вряд ли будет счастлив с деспотом. - Не слишком смело, милорд? – прищурился Норберт. - Возможно, ваше величество, но я и так переступил через него и потерял его доверие. Просто ваша пара – уникальна, от вашего союза многое зависит. И я не думаю, что он врал. Помните об этом. Берегите его. - Обязательно. Он – самое дорогое, что у меня есть. И его безопасность заботит меня не меньше, чем безопасность всей страны. Прощайте, лорд Квенак. - Если что-то будет нужно, обращайтесь. И счастливого пути. Король коротко кивнул и присоединился к своей свите, с удовольствием любуясь Саймоном, который ехал рядом с ним с непроницаемым лицом. Дорога до столицы заняла два дня, на исходе которых новый фаворит увидел стены королевского дворца. Там все было недавно переделано по последней моде, и вместо крепостных стен его окружала изящная, ажурная решетка, увенчанная листовидными украшениями выступающих прутьев, острых как пики. Сам дворец в обрамлении тщательно распланированных парков, прогулочных аллей и фонтанных и скульптурных групп казался произведением искусства, не менее ценным, чем те сокровища, что он хранил. Белоснежный, воздушный, кажущийся парящим, с высокими узкими окнами, многочисленными входами, с нежно-голубой крышей, он словно сошел с полотен мастеров, рисующих картины к чудесным сказкам. Но только жизнь в нем была далеко не сказочной, под журчание фонтанных струй, мелодичный смех дам, стук копыт лучших скакунов, звон парадного, другое здесь не дозволялось, оружия вершились дела, которые кому-то могли стоить имени, состояния или жизни. В очаровательных беседках непринужденно и завуалировано обсуждались вопросы устранения соперников или избавления от нежелательного плода, в светлых и просторных кабинетах решалось, оставить ли человека в живых, как лучше собрать налоги, сколько войск отправить на подавления волнений в недавно присоединенных провинциях или усилить морские патрули на акватории новых, недавно ванийских, портов и берегов. Кому достанется тот или иной пост или денежная дотация, сообщения разведчиков о соседях, отслеживался контроль над деятельностью купцов и многое другое. И в этом великолепии появился новый хозяин, точнее тот, кто мог бы стать им, если бы дал себе хоть малейший труд для этого. Саймон несколько дней провел почти безвылазно в отведенных ему поражающих своей роскошью покоях, разобрал привезенные вещи, безразлично вытерпел набег портних и башмачников, но вытолкал взашей какого-то странного типа, приставленного к нему, чтобы объяснить дворцовые порядки и провалялся на огромной кровати, разглядывая светлые тканевые складки на потолке. Он безучастно лежал, ему, дотоле любопытному и жадного до всего нового, не хотелось ровным счетом ничего. Если бы его не тормошили, чтобы покормить, помыться, а вечерами уйти к королю, он бы не двинулся с места. Оживал только под ласками Норберта, который заставлял его кричать от страсти, теряя голову, Саймон словно разбивался прозрачной радугой. Каждое утро начиналось с какого-нибудь красивого, диковинного цветка из оранжереи на подушке, о которых он прежде только читал. На четвертый день король вытащил его из кровати и отправил одеваться в его комнаты, благо уже прибыла первая партия готовой одежды. И пригласил его на конную прогулку, протесты он преспокойно отклонил, сказав, что Саймону необходимо развеяться, его хандра не должна продолжаться. И парень снова оказался под прицелом сотен глаз. Но поездка, вместе со стихийно организованными скачками в предместьях действительно хорошо подействовала на него. Молодое здоровое тело не могло долго тосковать, и его природа взяла свое. Саймон начал приходить в себя. К королю он относился по-прежнему отстраненно, может, только это и позволяло ему быть спокойным и вежливым на людях. Даже самые пылкие проявления чувств его теперь не волновали, когда король шептал ему что-то совсем безумное, занимаясь с ним любовью, устраивая завтраки в постели или романтические свидания. Правда, последние, если были в парке, то под охраной десятков гвардейцев, по чему Саймон не преминул пройтись. Норберт только пожал плечами.