Деловые люди

      Собирая вещи, я часто зависала на каких-то мелочах. С ними не были связаны яркие воспоминания, но мне их будет очень не хватать. Этих утренних линеек, злых голосов преподавательниц, напыщенных девочек.       Это было частью некой системы, замкнутый круг, который вот-вот разорвется и начнется совсем иная линия. Что со мной будет дальше? Разве все изменится к лучшему? Я сомневаюсь. Мой брат - чудовище, и я не устану это повторять.       Однако время неумолимо бежало вперед. Я испугалась, поняв, что уже два часа и меня уже ждут. Остальные вещи я не стала складывать и просто покидала поверх всего нажитого за эти годы. На пороге меня ждали девочки, которые оставались в пансионе на каникулы.       Они смотрели снисходительно, без зависти, с благоговением. Эти девочки мне улыбались. Они сказали, что рады за меня; думали, что моя семья восстановилась, надеялись в следующем учебном году подружиться со мной. Я как-то даже забыла сказать, что больше не вернусь в это место.        - Мы всегда будем подругами, Роберта, - улыбнулась выпускница пансиона, которая в этом году тоже уезжает, но по иным причинам. – Мы сделали это друг для друга. – Она достала из кармана браслет из бисера и отдала мне. – У нас с тобой они парные.       Я надела подарок сразу. Мы с моей новой подругой вышли из академии вместе, держась за руки и разговаривая. Она казалась мне старшей сестрой, которой у меня не было. Я даже забыла, что меня ждет машина, слепо шла с подругой по тротуару к автобусной остановке, пока мужчина, лет тридцати-сорока, не окликнул меня.       Я остановилась, оглянулась на него. Он забрал мою сумку, положил в багажник и открыл дверь. Я посмотрела на подругу, затем на сидение машины. Там сидел Рафаэль. Я быстро попрощалась с подругой.        - Прощай, Оттавиана.       Она одним шагом преодолела расстояние между нами и положила в мою ладонь маленький листочек с адресом ее нового дома, общежития колледжа, куда она поступила.        - Просто Отта, Роберта. – Она улыбалась.       Я не могла попросить называть меня «Робби», так делал только Рафаэль, а он сидел в машине и все слышал. По спине пробежался холодок, и я просто упала в машину. Мужчина, встретивший меня, прикрыл дверь.        - Это тебе. – Рафаэль кинул мне на колени букет цветов. – С окончанием года.       Когда он это говорил, то даже не смотрел на меня, любовался сменяющимися картинками за окном. А я осматривала его: черный костюм, строгий, без узоров; темные рубашка и галстук. Его вид соответствовал меркам отца, - костюм, - но он, похоже, бунтовал, - рубашка всегда должна быть белой.        - Куда мы едем? – спросила я, разглядывая цветы, белые лилии. Мой брат знает, что значит этот цветок, и я знаю, но в его словах, которые произносит этот подарок, звучит болезненная насмешка. Он издевался подтекстами, которые могли замечать только мы. Это божественно - быть с тобой! Сколько желчи можно вложить в обычные цветы, слезы наворачиваются, ведь значение его подарка далеко не такое светлое. Невинность? Любовь? Нет… Смерть, потери. Он словно обрекал меня на все это.        - Мы едем «домой».       Расспрашивать о деталях было бы бесполезно. Даже после разлуки в несколько лет я была уверена, что Рафаэль изменился ровно настолько, насколько изменился его темный костюм. Поэтому я молилась, чтобы эта дорога никогда не кончилась.       Ему уже было двадцать. Он стал таким высоким! Или это я просто низкая. Он не такой, как в детстве. Он изменился, получил свободу от одного заточения, попав в другое. И я не прекращала сравнивать его с отцом, который так сильно повлиял на Рафаэля, с моим отцом.       Во всяком случае, разглядывая Рафаэля, я забыла про все, а мы уже приехали. Это был отель, пять звезд, если не больше. А Рафаэля там встречали, как короля. Все здоровались, распинались, что-то щебетали, хотя были старше него.       Но перед ним все сгибались, только увидев издалека. Никто не говорил о том, кто его отец или что-то про его родственников. Рафаэль знал, как себя подать, какой он и как это использовать, что надо делать и почему люди должны его бояться.       Он никому не угрожал, поэтому люди в страхе содрогались только от его дыхания, не зная его в гневе. И поэтому никто его ни о чем не спрашивал, просто нас проводили в номер. Королевский номер.       Этот огромный номер Рафаэль занимал один, сам! В этом номере с ним поселилась я. Что-то вроде зверька.       Но он не собирался долго оставаться в Аосте и на следующий день увез меня в Милан. Там мы сразу поехали по магазинам. Его оскорбляла моя форма, не только серым цветом, но и отсутствием какой-либо привлекательности.       Кто-то говорил, что в Милане задается мода. Она задается не для меня. Мы обыскали весь Милан, в любой одежде я чувствовала себя некомфортно, но Рафаэль выбирал сам: то, в чем бы я его и себя не позорила.       Уже следующим вечером мы сидели в поезде из Милана во Флоренцию. В наш дом.       В доме было темно, когда мы приехали. Я включила свет. По полу пробежалась испуганная мышь, взволновав пыль. Сломанная мебель, разбитое окно, граффити на стенах, разорванные обои. Сразу было видно, что тут никто не живет.        - Мы тут раньше жили, не помнишь? – мой брат пошел по коридору и занес две мои сумки в комнату. – После пожара его построили заново, здесь многие жили, а потом район перестал быть таким элитным, и дома начали опустошаться. Дон Гараци купил его тебе. Это компенсация за все.       Я прошлась по дому, не осталось ничего знакомого, даже планировка дома была не такой. Раньше у нас было много комнат, больших и светлых. А это! Это двухэтажный сарайчик. Тут три комнаты, туалет, ванна и кухня. Нет, мне больше и не надо, но где мой дом?       Неужели годы так сильно на все влияют? Мой дом. Мой отец. Моя мать. Мой брат. И я…       Я застыла перед Рафаэлем. Что мне надо было сказать? Я хотела кричать, возмущаться, драться и кусаться, но смогла только ударить кулаком по хрупкой стене. Слезы сами наворачивались на глаза, меня давно так не распирало.       Рафаэль только улыбнулся фирменной улыбкой всех ночных кошмаров, прислонился к пыльной стене и сказал:        - Хочешь, мы вернем ему бывалую красоту?       Это была одна из его идиотских шуток, но он говорил так уверенно, что я не могла не поверить. Я надеялась, что если мы будем играть в семью, к нему вернется покой. Но он только еще больше хотел избавиться от прошлого, хотел уничтожить его.       Я была воплощением его прошлого, поэтому мои муки превращались в его удовольствие. Он так и не вернул дому прежний вид, но отстроил его, чтобы там можно было жить. Мы жили там вместе, к нам часто кто-то приезжал: разные люди, лица и имена, которых не сильно выделялись. Некоторые были из семьи, некоторые из университета.       Обычно Рафаэль говорил своим одноклассникам, что наши родители путешествуют и редко бывают дома. Только три человека знали о его настоящей семье. Двое приходили часто.       Микель Гроссо, обладатель ярких зеленых глаз и огненно-рыжих волос. Он учился на юриста, был уважаем, виден. Всем он нравился необычной внешностью, - он был наполовину немцем. Европеец вестфальского типа внешности. Сначала он показался очень скрытным и застенчивым, меня бесила его привычка постоянно поправлять очки на переносице, но потом мне открылись и другие черты его характера. Он оказался очень дружелюбным, несколько упрямым и очень обидчивым.       Леонард Зигель, блондин с серыми глазами. Чистокровный немец, мой самый любимый немец. Раз я начала про расовую теорию Гюнтера, то могу отметить, что он был представителем нордического типа. Да, он был рассудителен, расчетлив и предусмотрителен, до поры до времени, но он никак не мог охарактеризоваться как «жестокий»       Именно поэтому меня к нему влекло. К его доброте, к улыбке. К тому, как он пальцами зачесывает волосы назад. Он был первым человеком, рядом с которым я хотела чувствовать себя слабой. Рядом с ним мне нравились платья, туфельки, цветы, конфеты и мягкие игрушки. Когда я была с ним, то забывала про оружие.       Он был не такой, как все! Он водил меня по разным местам, куда я раньше никогда не ходила. Это был парк, кино, ресторан. Он открывал передо мной двери, пододвигал стул, нежно проводил рукой по моей щеке. Он относился ко мне трепетно и нежно, целовал лоб, щеки, ладони, но никогда не настаивал на крайней близости.       И все было бы хорошо, если бы не Рафаэль…       Очень скоро, почти сразу, он узнал о наших с Леонардом отношениях, но молчал. До тех пор, пока однажды его не переклинило. Он просто сел в кресло в гостиной и поджидал меня. Леонард тогда отвез меня впервые в кино. Это была комедия, черно-белая.       Леонард довел меня до двери и поцеловал мой нос. Я долго не хотела его отпускать, но вскоре ему пришлось уйти. Он сел в свою машину и уехал. Я вошла в дом, включила свет и испугалась, заметив брата в темной гостиной, видной из коридора.        - Ты долго, - спокойно протянул он, крутя бокал вина в стакане.        - Я была с Леонардом. – Не хотелось ему врать.        - Что между вами? – Я видела блеск его глаз в этой тьме, слышала треск стекла в его руке.        - Ничего.       Он резко встал и подошел ко мне. С руки у него капала кровь, смешанная с вином. Он положил руку на мою шею и сдавил. Рафаэль смотрел мне прямо в глаза, напоминая, что в этом мире мы можем доверять только друг другу, и я не имею права предавать его.       Также это значило, что он считает мои отношения с Леонардом аморальными, не только потому, что он немец и старше меня на шесть лет, но и потому что Леонард друг Рафаэля, а его друзья не могут быть хорошими.       Однако же самым плохим я считала Рафаэля и не могла спокойно к нему относиться, после того, как совсем недавно услышала его разговор с Леонардом:        - Слушай, я знаю, что Робби тебе нравится, но ей только исполнилось пятнадцать. Она еще даже не разбирает, почему ты так к ней добр. Она любую ласку примет за любовь... Лео, ты только помни, что все, что у тебя есть, принадлежит мне, и я всегда могу это забрать. Надеюсь, ты меня понимаешь. Просто не хочу терять еще одного друга.       Я не знала, что чувствовать, ведь Леонард больше не был таким, как раньше, отгородился от меня. И я мучилась вопросом: «Почему мой брат так легко смог на него повлиять?». Я хотела с кем-нибудь поговорить, но не с кем.       Я так и не завела друзей в школе, Рафаэлю я теперь бы не сказала ничего даже под страхом смерти, тогда я и нашла адрес Отты...