Красная нить

У Эльзы в голове бездна, смешанная с приторными карамельными запахами и колючей, почти ноющей болью. Подобно току в венах проходится восторг, оставляя после себя пыльцу, которая, кажется, успевает каким-то образом ретироваться и начать испаряться, покрывая кожу искусственным блеском. Блондинка светится вся изнутри, и это не неон поселился внутри нее, а шумные выдохи рядом, прерывающиеся каждый раз, когда та наступает на мелкий щебень. Сопит недовольно, вся рваная и напряженная, разодранная касаниями Анны на кусочки, сожженная в пепел и выжатая во влагу. Вымученный взгляд, такой необыкновенно дерзкий и призывный, его сверкание всепоглощающее и приятное, поэтому их зрительный контакт предупреждающий и долгий, как думается. Эльза выдерживает расстояние, просто потому что постоянно касаться плечами неловко, а лицо, хоть и получившее нескончаемый поток поцелуев со стороны Анны, постоянно близко, эта близость опасная. У нее в голове запечатлен образ, уже знакомая манера целоваться влажно и громко, осталась тревога и чувство самосохранения, именно это держит на коротком поводке и постоянно дергает назад, чтобы не оступиться. Королева боязливо касается запястья и держит ладонь в своей с новой силой, чуть надавливая на костяшки, когда Анна в очередной раз норовит уткнуться носом в брусчатку по своей неосторожности. Безмятежно шагая и не забывая вставлять слова между раздающимся городским шумом, они достигают широких величавых дверей, обрамленных металлическими дугами. Эльза поспешно отпускает ладонь Анны из хватки, стоит неподалеку стоящему статному мужчине заинтересованно посмотреть на них. И хотя лица их скрыты под капюшонами, плащи окутывают собой хрупкие женские тела и одежду, с королевским гербом, все равно остается чувство страха быть узнанными здесь. Королева предлагала ведь отправиться в замок и там провести так называемое первое свидание, чтобы не оглядываться постоянно по сторонам. Но разве Анна идет простыми путями? Разве Анна согласилась бы уединиться в каком-то тихом и незаметном местечке? Эльза должна была заранее предугадать выбор своей сестры. Анна хочет ярких и острых ощущений, Эльза же хотела умиротворения и покоя. Как жаль, что королеве приходится во всем уступать принцессе, хотя и в этом было что-то очаровательное. Блондинка еще раз с опаской оглядывается внутри помещения этого ресторанчика и, не найдя ничего злостного, доверительно перекидывает руку через худенькие плечи Анны, по-доброму улыбаясь и стягивая в свои объятия. Они останавливаются у резного столика в самом затемненном участке ресторана, тут же под дружный смех усаживаются и хватаются за кожаные обложки. Эльза осматривает все тщательно, не обращая внимания, что фокус расплывчатый, читается между строк, и названия блюд не дают намек на то, что содержится в них на самом деле. Еще с минуту помучившись и послав в далекое путешествие абсолютно все разделы местного меню, она откидывает вещицу на стол, скрещивая руки на груди и вопросительно глядя на увлекшуюся изучением Анну. Принцессе легче сосредотачиваться на ерунде, и ее личность способна без задержек делать тот или иной выбор. Эльза сбрасывает долю ответственности, позволяя решать за нее, но только в этот день. — Нет, серьезно, выбери и мне что-нибудь, я просто заплачу потом, и все, — она выглядит уставшей после прогулки по лесу, но держится статно, чтобы без волнения обошлось и криков, мол, я же говорила, что нужно было идти в другое место. Эльза ненавидит признавать поражение и качать головой в знак согласия, потому что уступать как-то жестоко по отношению к ее раздутому эго. Анна тонет в пучине голубых глаз и холодных ладоней, касающихся запредельно интимно и так по родному, что хочется скулить. Внутри все стягивает и режет сухой веревкой, но это даже приятно. Приятно чувствовать на языке вкус мяты и понимать, что останется, не уйдет и будет долгое время. Кидаться постыдными великими речами, словами и такими обыденными «всегда» — глупо, потому что «всегда» бывает лишь в сказках, не показывающих настоящую правду отношений. Будет больно, потому что тяжело; немного странно и таким обыденным кажется вся эта еле ощутимая суета, робкие улыбки и смущенные взгляды. Ноги ноют после десяти минут ходьбы, и быстро идущая Эльза постоянно останавливается, потому что Анна дергает ее за руку, напоминая «ты сама захотела отвести лошадей обратно, так что терпи» и медленно идет рядом. Ветер треплет волосы королевы, спрятанные под капюшоном, и Анна даже так чувствует слабый запах ее шампуня, растягивает сухие губы в еле видной улыбке, скрывает счастливые глаза за рыжей челкой и идет дальше. Немного глупо, наверное: скрывать, смущаться и недоговаривать иного. Что-то забывать, придумывать, а потом просто наслаждаться тем, что имеешь. Анна готова растворяться в поцелуях, тонуть в объятиях и отдавать себя, потому что «хочу» уже не просто слово. Это до дрожи в ногах и боли в губах от постоянных мокрых поцелуев и охрипшего голоса из-за явных пошлых стонов. Кто-то скажет, что неправильно, а Анне плевать, ведь Эльза важнее. Важнее всяких непонятных осуждающих взглядов, позорных слов. Не упустит и не отпустит. Эльза словно наркотик, распространяющийся по венам за пару секунд и поражающий мозг примерно за такое же время. От королевы не избавиться, не убрать и не прикрыть пустыми фразами «пройдет», потому что это болезнь. И Анна не боится сказать, что больна. На последней стадии, наверное. Принцесса не замечает прихода в ресторан и лишь начинает понимать это тогда, когда вкусный запах врывается в нос и слегка щиплет. Блондинка проводит к столику, сминает в руках постоянно меню и не может выбрать, а Анна чувствует себя тут уютно и сразу бросает глаз на несколько блюд, хотя сама не особо разбирается во всей этой чепухе. — Ладно, но если тебе не понравится, потом даже не думай дуться на меня, — Анна мягко улыбается, протягивает руку и щелкает по носу, сразу замечая, как угрюмое лицо Эльзы становится более нежным и губы вытягиваются в такой наверняка предательской улыбке. Анна сдувает с глаз челку, не перестает широко улыбаться и подзывает официанта, сразу заказывая несколько больших блюд с чем-то, что немного знает и, конечно, мясо. Конспирация, кажется, играет на руку, потому что возгласов насчет их важных персон не последовало. Молоденький юноша все записывает и скрывается, прося подождать, а сама принцесса светится как новогодняя елка и скрывать этого даже не хочет. — Никак не могу перестать смотреть на твою шею, она с засосом выглядит гораздо красивее, — Анна смеется совсем негромко, выдерживает довольно грозный взгляд Эльзы и хочет сказать столько всего, что в голове не удерживается. Оно размазывается, расплывается и остается чем-то неясным, но таким же важным, как и встретить рассвет после долгой ночи в своей одинокой комнате, наполненной запахом зеленых яблок. Мысленно согласившись с внутренним монстром, Эльза отбрасывает на километры боязнь перед феерическими вкусами Анны, надеясь, что в ее желудок не попадет раздирающая внутренности масса. Она с деланным спокойствием стучит кончиками пальцев по деревянному покрытию, наблюдая за бегающими бирюзовыми глазами напротив, которые словно ищут что-то среди миллионных шрифтов. Над головами виснет шлейф пряностей, и пока частички разума не решили прибегнуть к насилию над черепом королевы, доверившей выбор своей сестре, она спешно меняет позицию. Вытянув пояс нижних конечностей под столом, Эльза довольно мычит, когда сапог касается чужой штанины, а Анна, тут же оторвавшись, недовольно хмурится. Блондинка чувствует разливающееся в груди чувство удовлетворения, она знает, что небольшое покраснение на голени не встает в сравнение с ярким пятном на шее, похожим больше на фиалковое безумие. Ей придется жесточайшим образом соврать, если все-таки желание избавиться от метки окажется сильнее, чем желание изредка светить оставшимся синеватым ярлыком. Но тут в разговор вступят королевские ограничения, и вряд ли ей будет удобно объясняться перед некоторыми особами, что это у нее, странное такое, на шее появилось. Все-таки официальных отношений королева не имеет, и сплетни поползут куда быстрее, чем хотелось бы. — Если у кого-то появятся вопросы, скажешь, что метлой игралась и сделала это, — Эльза приставляет палец к жилке и чуть качает головой, ее брови приподнимаются от удивления, стоит только оттянуть ворот кофты и оголить розоватые узоры. Анна кривит рот в хитрющей улыбке, и отчего-то неудобно становится Эльзе держать собственные пальцы на причине недовольства.  — А я тебе решила отомстить и поцарапала кожу, — отзывается королева, не думая над более правдоподобным ответом, кажется, принять на себя вид умственно отсталой легче, чем сознаться, что это они сами решили разукрасить себя с помощью укусов. Она с минуту ерзает на стуле, усаживаясь поудобнее в ожидании очередного раската. Лениво проведя пальцами по столу, она хмыкает, кидая недвусмысленный взгляд на несколько тучек, мирно существующих в пределах хмурого, серого неба за окном. Капли словно отзываются на ее холодные прикосновения и тут же бьют с другой стороны по поверхности окна, далее скользя вниз и скрываясь за рамкой. Глухой звук на секунду привлекает внимание, и Эльза знает, что за этим последует — немая истерика человека, который страшится стихии. Не глядя, она тянет руку через стол, пока не утыкается в теплые пальцы. Тут же хватает и держит в своей ладони, и каким-то образом ярко ощущается дрожь, почти до озноба. Испуганно оборачивается и натыкается на напряженную, почти встревоженную Анну. — Не смотри в окно, Анна, — знание того, что слова не являются в этом случае максимальным способом помочь, не останавливает королеву перед традиционным методом утешения. Плечи принцессы периодически дрыгаются рефлекторно, рыжеволосая шумно сглатывает, с трагедией в глазах моля о чем-то. Эльза поднимается, ретируясь на ту сторону, где сидит возлюбленная, доводящая себя до расстройства выдуманными страхами. Ловко усевшись на свободный стул, блондинка, радуясь отсутствию клиентов в помещении и вообще отсутствию кого-либо, загребает Анну к себе, руками обхватывая плечи и даря целомудренный поцелуй в область макушки. — Вообще-то, это всего лишь гром. Еще заплачь, глупая моя, — наперекор строгому тону мажет губами по щеке, как-то слишком трогательно. Официант останавливается у столика, коротко кланяясь и неловко теребя край форменного фрака. Он, чуть улыбнувшись, смотрит выжидающе, несколько раз притворно кашляя, видимо, также не замечая в двух сидящих королеву и принцессу Эренделла. Или Эльза и Анна настолько прекрасные актрисы, или это необъяснимая магия скрытности. Блондинка откровенно не хочет вновь обсуждать заказ, поэтому чуть отклоняется, открывая обзор на Анну, которая и пыталась со всем разобраться. Анна фыркает как-то по-детски и слишком мило, закусывает нижнюю губу и смотрит на Эльзу немного странно, с такой неподдельной нежностью, которую мир не видывал в своем холодном куполе из серых людей и их постоянных проблем. У Анны одна проблема и она постоянная. Проблема прожигает дырку в ней взглядом, постоянно — или теперь кажется, что постоянно — мажет по щеке холодными губами, проходит пальцами по коже и жить не дает. Хотя все это выдумки с поддельной ненавистью к происходящему и королеве напротив. Только все внутреннее спокойствие мигом прерывается раскатами грома и падающими каплями на толстое окно, в котором виднеются изображения двух молодых девушек, сидящих немного далеко друг от друга. У принцессы сердце в пятки уходит от еще одного удара, и она рефлекторно вжимает голову в плечи, стараясь не вести себя, как самая настоящая пятилетняя девочка со страхом к грозе и грому, от которого мурашки по коже. Эльза дотрагивается до теплых и дрожащих пальцев своей рукой, но даже этого недостаточно для того, чтобы убрать немую панику, образовавшуюся где-то в грудине. Она давит, не дает дышать и у принцессы перед глазами немного муторно, губы сразу сжимаются в тонкую линию, и вообще она бледнеет. Напоминает труп, только живой и явно чувствующий все происходящее на себе слишком хорошо. А блондинка садится рядом, зажимает и загребает, целует в висок и Анна немного успокаивается, хотя подрагивающая губа говорит совершенно о другом. — Не смешно, вот возьму и заплачу, — Анна упирается носом куда-то ей в шею, тяжело дышит и пальцами сминает край соболиного плаща, потому что страшно до дрожи в ногах и увеличивающихся зрачков. Раздающийся рядом кашель заставляет отпрянуть от Эльзы, и сразу же спрятать рыжие локоны волос под капюшоном. Анна смотрит на стоящего рядом парня, не понимает и, кажется, действительно путается в словах и мыслях, которые в голове скапливаются, словно ненужный хлам. Смотрит потерянно, старается контролировать себя, но выходит слишком заикающееся «да?», от которого стыдно и щеки сразу краснеют. Юноша лишь улыбается, уточняет заказ и действительно понимает, когда принцесса просто как болванчик кивает на каждое ее слово. От Эльзы Анна слышит только тихий смешок и толкает в бок, обиженно отстраняясь и смотря ей в глаза с неким укором. Анне хочется быть немного грозной в такие моменты, но получается лишь дрожать, как осиновый кол и теребить пальцами подолы рубашки. — Чувствую себя дурой, честно, — принцесса говорит тихо, хрипит и пытается не поднимать взгляд на окно, не слышать грома и действительно не дрожать, хотя выходит плохо. Эльза не отпускает, и слава богу, Анна лишь прижимается ближе, дышит в шею и пытается собрать себя по кусочкам, словно разбитая ваза. Гром не прекращается, а стыд и страх смешиваются в один гадкий коктейль, образуя в душе рыжеволосой целую ядовитую яму, которая распыляется медленно и оседает на легких. Щеки горят, и вообще температура тела резко подскакивает вверх, оставляя неприятный осадок в горле и отравляющий разум со скоростью света.  — Храбростью я не блещу, да? — горько усмехается, отстраняется, убирает дрожащие руки и мутным взглядом смотрит на обеспокоенную Эльзу, потому что Анна бывает по-настоящему сумасшедшей и странной, этого не скрыть. Не спрятать, не убрать и не задвинуть в ненужный ящик, потому что боится и нервничает из-за какого-то глупого грома. Впитав в организм вырезки из книг по философии, Эльза перестает мыслить односторонне и как-то умудряется раскрывать новые грани, выводить целые смысловые пирамиды и искоренять обыденное из жизненных факторов. Переоценивает по шкале уровень вероятности, с которым молния способна яркой вспышкой пробиться сквозь толщину стекла и коснуться хоть на несколько секунд тел, хорошо проводящих ток. Но поняв, что это не пересекается с нынешней реальностью, лишь с горечью вздыхает, серьезно не осознавая весь масштаб катастрофы, развернувшейся в забитой голове Анны. И если у той взрываются ядра от накрывающего и беспочвенного ужаса, то у Эльзы нервы становятся раскаленными, и раздражение просыпается, рыскает зверем и хочет выскользнуть из цепких объятий здравомыслия. Сидящей рядом принцессе только осязаемой оболочки не хватает, чтобы ее страх был совершенно неприкрытым смущением и нервозностью. Королева бестактно кидает руку на чужое колено и сжимает пальцами упругие мышцы, слегка задевая кончиками швы на бриджах. — Зато ты красивая, — после недолгого молчания вдруг заявляет блондинка, поджав губы и задумчиво перебирая салфетки свободной рукой, не занятой исследованием чужого колена. Она щурит глаза, с опаской наблюдая за полуоткрытым в вопросе ртом и бегающим взглядом Анны, разыскивавшим в омутах голубых глаз намек на шутливый тон. А Эльза выглядит, в самом деле, серьезно, беззлобно — ей бы еще из-под оправы очков взглянуть и перенять деловой стиль в интонацию. Она съезжает со стула вниз, удивляясь неприятному щелчку в позвоночнике, но не решается освободить возлюбленную от очага тепла на ноге. Вонзив резцы в краешек и без того вишневых губ, Эльза рассматривает фаланги собственных пальцев, на которых сейчас располагаются пальцы Анны, тонкие, совсем какие-то другие и более трогательные. — Я влюбилась не из-за твоей красивой мордашки, поэтому не думай, что я ставлю внешность в приоритеты, Анна. Если ситуация требует полного подчинения и того, чтобы бесстыдные сестры прекратили стрелять друг в друга красноречивые взгляды, то сами девушки, вдоволь отдохнувшие от непрерывного внимания, требуют постоянного телесного контакта и долгих, тягучих бесед, наполненных нужными словами и долгожданными признаниями. Эльза, вообще-то, давно не ощущала такой неги от чьего-то присутствия рядом с собой, и это присутствие теперь уже даже на коже, когда Анна, переставшая концентрироваться на осадках и стихии, мирно кладет голову в изгиб шеи и прерывисто дышит. Анна смотрит неотрывно, забывает и плюет на окружающий ее мир, пытается восполнить внутри все то, что так давно пылилось и тонет в потоке нежности. Она приятная, разливается по телу чем-то теплым и осязает на коже совершенно легко. А Эльза полностью заполоняет собою все: от мыслей до безумного сердца, что так и норовит вырваться наружу и сломать всю грудную клетку. Принцесса прикрывает на пару секунд глаза, действительно не слышит ничего, кроме чужого дыхания рядом и это успокаивает. Не нужны пустые слова, наполненные бесполезной поддержкой, лишь умеренное дыхание и на удивление теплые руки, что не отпускают даже спустя время. А потом мысли становятся громкими, идут одним сплошным потоком и Анна путается в выражениях, старается найти нужное и кидает лишь обрывки первых букв, так и не сумев найти правильное. Прикрывает бирюзовые глаза рыжей челкой и успокаивается от одного лишь тембра голоса, который обволакивает стенки горла, задерживается на языке и совсем немного — в легких. Голос плавно течет, заставляет оборвать все ненужные до этого волнения и забыть о страхе, что до этого так сильно пытался завладеть ее организмом. Голос Эльзы такой мягкий, с легкой хрипотцой и совершенно не объят каким-то смущением, которое должно просачиваться сквозь время и совершенно обдуманные слова. Он растворяется среди теплого воздуха, тает и заставляет чувствовать себя лучше. — А ты мне снишься, — младшая девушка не собирается скрывать правды, оголяет полностью все свои скопившиеся мысли и, наконец, находит, что сказать, когда голубые глаза смотрят с нескрываемым удивлением. — Сначала все было обрывками, а потом стало сложно. Сложно просыпаться после действительно откровенных снов, — Анна улыбается, на секунду замирает и кладет голову в изгиб шеи, начиная прерывисто дышать. Чувства принцессы не поддаются логике, не поддаются простым словам и таким явным «люблю», потому что сильнее. Сильнее всяких рассказов и незамысловатых историй на одной из страниц книг, оно не лечится ничем и просачивается сквозь кожу полезным ядом. Анна не представляет себя без Эльзы и уже не готова отпустить ее руку даже спустя многие мгновения, потому что сердце принцессы — Эльза. И она не боится быть откровенной, сказать лишнего, ненужного или давящего совсем невесомо. Так надо, даже если недосказанность слишком сильно оседает на сердце и загребает собою многое. Анна поднимает взгляд на блондинку, с нескрываемой нежностью целует в шею, улыбается легко, пальцами проводит по тыльной стороне ладони, и чувства перекрывают все, даже разум. — Я даже и не знала, как мне вести себя, когда осознала все свои чувства к тебе, — Анна выдыхает, проводит кончиками по мягкой коже на запястье и хочет продолжить, — но сейчас я не могу это контролировать, — стирает грани, позволяет сказать себе большее, чем хотела и ей действительно кажется, что еда уже давно отошла на задний план. Официанта пока нет, что непременно радует, и принцесса вдыхает аромат Эльзы. Вспоминает, как долго пришлось бегать за Эльзой, загонять ее в самый угол и ставить перед самым фактом, когда от правды невозможно больше сбежать и закрыться в одной из комнат. Анна не замечает, что дождь стал капать реже и буквально размякает в чужих объятиях, не заботясь о последствиях и тому, что сейчас кто-то может подойти. Эльза искренне не понимает, когда все сорвалось и свернуло, нырнуло в параллельные миры, когда она сдалась и признала свое поражение, разрушив много годовую преграду. Когда вдруг альтернатива стала как-то неожиданно в опасной близости, а чувство стыда и моральные нормы, попрощавшись, вовсе исчезли. И если такова ноша неприступной перед общественным мнением королевы, то стоит ли ей принять на грудь скорый удар, чтобы выкарабкаться из этой непонятной среды? Блондинке хочется ретироваться в противоположном направлении, пылью распространиться, точно по радиусу, чтобы после нее только сверкающая пыльца и осталась, потому что стыдно загребать в будоражащий поток своей фантазии невинную и милую Анну, которая хоть и отличается своим нестандартным мышлением, но и лишнего не позволяет. Недавние попытки продырявить на шее принцессы бордовые дырки своими губами вполне возможно скинуть на новые, обыкновенные в своем роде желания и недостаток физической близости. И Эльза не осуждает себя за перспективу стать чьей-то собственностью, просто, все это впервые и жутко страшно, непонятно — определенно, чуждо. С высеченным под ребром титулом она решает смириться с участью, полностью отдать всю свою сердечно-сосудистую систему в надежные — наверняка еще и цепкие — руки Анны, потому что кому можно доверить еще настолько ценное и даже капельку интимное? Вместе с желудочкам, сосудами и прочим она отдает и еще кое-что важное и запретное — право быть первым любимым человеком. — Маленькая извращенка, — Эльза цедит сквозь зубы, с отвращением находя в себе повышенную самооценку и полное удовлетворение от услышанного. Прекрасно быть главным героем эротических фантазий, учитывая, что опыта у нее в делах этих не особо много, точнее, нет вообще. Рвет на смех, потому что молодая женщина уже, а невинна до сих пор как подросток. — Что я там вообще могла делать? — и весь интерес заключается в этих самых мечтаниях, Эльза щурится хитро, приковывает к Анне взгляд, полный подозрения, потому что знать хочется и плевать на всякие там манеры. Для Анны немного странно, когда предмет ее закрытых и явно извращенных фантазий сидит рядом, улыбается и сверкает взглядом. Это непривычно, кажется неправильным и таким настоящим. Настоящим до дрожи, до оцепенения и мимолетного проскакивающего счастья, врывающегося в ее организм чем-то вроде урагана. Цепляется, пытается удержаться, но не получается и правда тонет в человеке. Потеряться в том, кого любишь, всегда легко, особенно если любовь имеет несколько оттенков и забралась куда глубже, чем в сердце и под кожу. Действительно кажется больным то, когда ты уже просто пропах этим человеком, состоишь из его привычек и замечаешь даже самую маленькую деталь, сразу волнуясь о том, что не так. У Анны все именно так и никак иначе: волнуется по пустякам, постоянно хочет оберегать Эльзу и оставаться рядом, даже если звучит все это как противный бред. Если вспоминать каждый эротический сон принцессы, то можно даже потеряться сквозь время и не успеть остановить на важном моменте, но сны всегда были действительно наполнены ее желаниями, и от этого становилось страшно. Страшно оттого, насколько далеко она готова зайти в своем собственничестве и желании овладеть полностью, отдаться и принадлежать кому-то с такой же силой. Желания пугают посильнее всякого грома, и Анна прикусывает губу, ощущая на кончиках пальцев покалывания и еще немного — жар. — Ты, правда, хочешь знать, что было в моих снах? — Анна смеется тихо, улыбается широко и как обычно своей оптимистичной улыбкой, не забывая так по-детски смотреть на Эльзу и удивляться тому, насколько она необычная. Такая идеальная и запредельно красивая. — Знаешь, — рыжеволосая начинает задумчиво, продолжает кусать губы, а потом слегка отстраняется и утыкается лбом в лоб блондинки, дыша горячо и совершенно неровно, — я не знаю, сколько это будет, про вечность говорить не стану, но я буду любить тебя столько, сколько смогу, и любить по-особенному, неповторимо, слишком сильно, — целует кратко, словно подтверждая свои слова и улыбается снова так широко, насколько может, и следит за тем, как маленькие капли быстро убегают по стеклу, оставляя еле видный след. А потом приходит официант, рушит устоявшуюся тишину и расставляет блюда на столе, после чего удаляется обратно, оставляя их наедине. Влезать в чужую бездну заоблачных фантазий и несовершенных действий немного выходит за грани возможностей, но от этого интерес подогревается с еще большей силой и начинает неоднозначно кипеть. И от этого почти что болезненного пристрастия, дурманящего и взрывающего во внутренностях вулканы, Эльза вымаливает откровенности, вглядываясь в глаза Анны напротив с несвойственной ей жалостью. Взъерошить чьи-то мысли, вытянуть из них провокационную правду и найти что-то определенно смущающее — кажется, это греховно и немного неправильно. Королева, сгорающая от необъяснимых эмоций и по-детски непосредственных желаний, не обусловленных запретами, тянет по ниточке из принцессы, выбивая суть словесными толчками и короткими смешками. Словно наматывает на клубок до этого беспардонно раскинувшийся текстиль, а сейчас и радуется, когда складывается все воедино, и показывают обратную сторону человека. Изнанку Анны видеть приходилось лишь однажды, и этот опыт глубоко затрагивает, невольно проявляется на лице в виде напряженных мышц и сомкнутых в непонимании губ. Анна послушная, разборчивая и, как думает сама Эльза, все-таки невыносимо несерьезная. — У тебя просто подростковые гормоны бушуют, — Эльза довольно скалится, в язвительной усмешке приподнимая уголки губ, из-за чего трепет обнуляется и позволяет надменности ворваться в организм, задев нотки в непоколебимом, глубоком голосе. Хищность мечется в самоуверенных и блестящих голубых глазах, отчего жутко и по-настоящему непонятно. — Отсюда и фантазии такие, — заключает вдруг, задумчиво осматривая керамические чашки на столе. Официант беспокойно шаркает обувью по полу, на что Эльза невольно отвлекается, делая минутный перерыв в их неоднозначном переглядывании. Парень расставляет заказанные блюда, что-то тихо говорит, а потом поспешно удаляется, оставляя сестер в полном единении. — Это слишком… — стакан с глухим стуком возвращается на прежнее место, потому что Эльза давится водой, ощущая жжение в горле и неприятные симптомы где-то дальше и глубже — под сердцем. Даже не интересует эта несуществующая связь между выпитым и сердечно-сосудистой системой, просто Анна говорит невыносимые слова. Подобные признания не перестанут смущать блондинку никогда, любое проявление чувств со стороны Анны отдается в Эльзе разрядами электричества вдоль всего позвоночника. И хотя это казалось чем-то неповторимым, королева все равно деловито смущается, героически стараясь взять под контроль свои сошедшие с ума чувства.  — То есть, боже, Анна, это невероятно приятно слышать. Я.. я тоже очень люблю тебя, ну, ты все знаешь, — блондинка нервно улыбается, хотя ни капли не смешно, а очень даже неловко. Старшая девушка кивает спешно и примыкает к виску, пряча лицо в рыжих волосах. У Анны внутри все вскипает, образовывается в жалкую смесь из самых горючих чувств и тает под напором топазных глаз, растворяющих подобно чему-то горячему. Ее слова остаются на языке немного сладковатой пеленой, и принцесса немного давится из-за появившегося внезапно смущения. Смущение подобно яркому, прекрасному пятну начинает образовываться прямо в сердце и заканчивает пунцовым цветом на щеках, потому что она не привыкла слышать о таком. И Анна — о господи — смущается до опущенных к полу глаз и напряженным плечам. Но Анна смущается скорее не слов Эльзы, а воспоминаний, всплывающих в голове красивыми картинками, и заканчивающихся не слишком нормальными словами и стонами, которые заставляют появляться желания так быстро. Скрывать, что не хочет и что сны не про секс с Эльзой — глупо, но сны настолько пошлые, настолько реальные, что Анна не в силах сдержать самодовольной ухмылки от осознания острой правды — королева будет смущаться. Смущаться от каждого слова, которое скажет принцесса, и Анна знает, что Эльза не меньше хочет, просто скрывает. Не детские желания возникают в голове постоянно, застревают там подобно яду и не дают спокойно жить, закрываясь надолго и с таким напором давя на самое главное. — Ты была сверху, помню, а я была в откровенном платье, и ты в такой спешке сдирала с меня чулки, что мне стало смешно, — рыжеволосая знает, что до невозможности откровенно, но эта откровенность ужасно манит и заставляет чувствовать себя победителем в чем-то.  — А еще ты тогда сказала, что будешь аккуратной и что боли не причинишь, потому что первый раз, — это все говорит шепотом, задевает кончиком языка край уха, следит за выражением лица Эльзы и тихо смеется, потому что ее лицо прекрасное. Даже когда она изо всех сил старается не выдавать настоящих эмоций и сохраняет спокойствие, то Анна знает, что внутри — неспокойно. И сны снова возвращаются в ее память отрывками такими красочными, стоны заполняют голову подобно сладкому меду и прикосновения, будто бы остаются на плечах и руках, хотя все было не в реальности. Анна проходится тонкими пальцами по щеке королевы, оставляет поцелуй совсем невесомый, еле чувствующийся на холодной коже и даже про еду забывает, которая своим вкусным запахом манит к себе. — Я девственница, кстати, тебе не стоит в этом сомневаться, — с совершенно безразличным видом Анна пожимает плечами, не спускает бирюзовых глаз с блондинки и действительно старается сдерживать порывы столь широких и довольных улыбок. И все-таки спустя время губы рыжеволосой трогает самодовольная ухмылка непонятно от чего. Ластится к Эльзе, пальцами вырисовывает на ладони странные узоры, голову кладет на плечо и прикрывает глаза, умеренно дыша. Даже есть уже не хочется, а просто лежать вот так: рядом с королевой, слышать удары ее сердца и ощущать, что теперь это не просто вымысел, а знать, что это чистая и такая приятная реальность. Реальность, в которой есть Эльза и ее прохладные ладошки, дополняющие такие горячие ладони Анны в эту дождливую погоду. Эльза не посвящает вечера творениям зарубежных авторов, не хватает времени на искусство во всех его проявлениях. Она, утомленная продолжительной пыткой своих обязанностей, жмется к стенке после двенадцати ночи и тихонько лежит, привычно забив одеяло к самым ногам. И все, что происходит в ее голове, трудно разбить на группы и отнести к определенным жанрам. Вся эта перегрузка из-за работы абсолютно не мешает каждому слову Анны являться в голове Эльзы отчетливой картинкой: тонкие чулки, почти прозрачные, пошло закрепленные у загорелого бедра, а далее продолженные витиеватыми узорами; поднятое платье, неприлично короткое и откровенно дразнящее, чтобы отсутствие нижнего белья было заметным и желанным; напряженные руки Эльзы с ветвящимися синеватыми венами прямо под чужими коленями, надавливают и принуждают согнуться, потому что так наверняка удобнее. — Когда мы были младше, тебе тоже снились такие сны? — королева спрашивает, не интересуется, а прямо в лоб задает, наперед давая понять, что односложный ответ к рассмотрению не примет. И ко всему прочему склоняет голову, серьезно размещает руки на груди и немного укоризненно смотрит, мол, почему мне такое в голову не приходило в свои восемнадцать? Эльза тянет за руку, пока не касается бедром острой коленки и не ловит одобрительный взгляд.  — Я тебя спрашиваю, отвечай, м, — блондинка морщится, нетерпеливо кусает губу, раздирая слой за слоем, и медленно отпускает последние граммы терпения, завалявшиеся когда-то. Эльза тянет руку к одной из тарелок, поспешно пододвигая слишком близко к себе и чуть не ныряя лицом в набор специй. — А я, кстати, не девственница, — цедит королева, повторяя интонацию, даже немного усиливает между ними разрыв. Физиологические потребности нельзя сгрести и уничтожить. Некоторые из них как огненный фонтан — местами абсурдный и сладкий вне контроля. А его, на самом деле, нет.  — Ты же знаешь, как иногда сильны потребности организма, да и каждый мечтает овладеть телом королевской персоны, поэтому, возможно, — Эльза наблюдала внимательно, считала, сколько раз Анна выдыхает за минуту, сколько моргает и трет в бессознательном состоянии кончик носа. — Ты хочешь услышать от меня то же самое, верно? — лениво зажимает между пальцами столовые приборы, тут же окуная их в месиво из овощей и чего-то мясного, вкусно пахнущего восточными присыпками. Когда в глубине рта пропадает очередной кусочек, а Анна отсиживается, теребя пальцами рубашку, Эльза зажимает кожу той в области шеи, пока рыжеволосая не раскрывает рот в недовольном стоне — еда успешно отправляется в чужой рот. Анна перестает следить взглядом за любопытной королевой, и обращает внимание на то, как серый плавно перемешивается с белым и образует нечто совершенно тоскливое и по своему состоянию угнетающее. Будто цепляется пальцами и царапает нежную кожу в районе ребер и немного задевает что-то внутри. Немного тянет, остается в глазах белой полоской и задерживается надолго чем-то вроде дыма. Очерчивается под глазами в виде синяков и Анна кусает губы в надежде немного отойти от разглядывания тусклого некрасивого неба, собравшего в себя всю грусть, пропахшего похотью мира. И даже Анна проявление самой настоящей похоти: так по-детски закатывает глаза, смотрит невинно, а внутри демоны начинают скрестись об органы и заставлять мысли уходить в совершенно другую сторону. Ту сторону, где все немного легче, так невинно и совсем не требует размышлений, после чего реальность обрушивается на рыжеволосую голову холодным потоком. — Хочешь назвать меня зацикленной на сексе? — фыркает, толкает Эльзу локтем в бок, недовольно что-то мычит нечленораздельное, а после начинает вспоминать. Вспоминает то, какой раньше была блондинка и как постоянно стеснялась чего-то, как вела себя примерно и почти что до великолепия правильно, а потом в их жизни произошло столько перемен — хороших и не очень — и невинная Эльза превратилась в самое настоящее порно. Порно, которое маячит перед глазами, словно с одним лишь смыслом «смотреть и не трогать», потому что нельзя и делай, что хочешь. Эльза говорит то, что задевает страшно, оставляет след на сердце и глаза темнеют от охватившей внезапно ярости. Анна не знает верить или нет, потому что шутки королевы иногда жестокие немного, а не верить — не может. Поэтому Анна верит, представляет, как Эльзу зажимал какой-то мужик с титулом, а потом действительно занимался с ней сексом и целовал, словно влюблен. А принцесса, свято верующая, что в губы — только влюбленные, звереет на глазах у блондинки, впихнувшей в рот кусок какой-то еды. Молчит, пристально следит за каждым движением старшей сестры и прикрывает на пару секунд глаза, а в голове снова взрывается что-то похуже вулкана, оставляет после себя запах пепла и слишком сильно овладевшей ярости. — Нет, Эльза, я не хочу слышать от тебя тоже самое, если это будет ложью, — принцесса мотает головой, а потом не выдерживает, приподнимается со стула и выходит на оживленную улицу, пытаясь унять пыл от накрывшей глупой ревности и такой же глупой злости, скрываясь за углом ресторана, где нет лишних глаз и ушей, где темно и никто не найдет. Анна старается дышать размеренно, успокаивается и прислоняется спиной к каменной стене сия заведения. Немного холодный ветер обдувает куда лучше, чем думалось сначала и все начинает постепенно уходить.  — Черт, — Анне стыдно за свое поведение, за то, что это действительно глупо и до ужаса противно, когда Эльза потом еще смеяться будет. И она стоит, успокаивается, думает о том, что даже смирилась, и скорее испытала разочарование, что не с ней был тот самый первый раз блондинки. Все легко и трудно одновременно. Эльзу, однозначно, взрывает до пульсации в воздухе. Она давится возмущением, но обрывает всхлип от подступившего негодования прямо в глотке. Перед глазами бегущая дорожка, подталкивающая ее весьма весомыми аргументами, подняться с места и, устранив злость еще в зародыше, выпотрошить из Анны оправдания. В блондинке около пяти процентов эмоциональности, и эту пятерку занимают сугубо отрицательные качества, проявляющиеся независимо от общего ощущения. Столовые приборы чуть покрываются изморозью под натиском сжимающих их пальцев, а вены весьма красочно перекатываются чуть ниже запястья, отлично сочетаясь с синюшными, покусанными от напряжения губами. Меланхолично окинув взглядом пустующие стены, она решительно толкает дверь, оценивая в уме свою слабость. Откровенничать с собственным разумом в принципе выходит за рамки адекватного поведения, но Эльзе с продолжительным скрипом приходится признать свое поражение перед чужой чувствительностью. Эльза заворачивает за угол, где стояла младшая девушка, и с ощутимой силой прижимает ее к стене, совершенно не волнуясь о том, что их могут узнать — хотя бы потому, что сюда вряд ли кто-то завернет. — Ты что творишь? — ответ очевиден, поэтому рот Анны даже не открывается в попытке сразу же ответить или же нахамить. У той необыкновенная способность вытаскивать нужную информацию через радужку, и эта система действует подобно гипнозу. Эльза вынуждена спустить ладони на предплечья, разжимая кулаки, некогда находившиеся в опасном расстоянии от головы. — У меня никого не было, Анна, никого, ты первая, — отвлекает от осмысления только что поспешно высказанной мысли, когда пальцы хватают принцессу за руку и тянут вперед, немного жестко, но со скрытой нежностью — королева шипит и разворачивается лишь для быстрого поцелуя в лоб. Блондинка чуть ли не вжимается в Анну, руками шаря по рубашке и касаясь носом выделенных скул. Она смеется, утыкается в плечо, а Анна, выдерживая обидчивый — напущенный — взгляд, громко сопит. И пика достигают обе, когда Эльза холодным языком делает мазок на шее. Одна выражает удивление таким серьезным писком, а вторая, щурясь от радости, повторяет действие, касаясь шеи. Королева стыд забывает где-то позади, поэтому довольно нагло притягивает Анну за подбородок, после чего с нескрываемым блаженством глубоко целует. — Анна, — тягуче отрываясь, — мне нравится наше свидание, — Эльза будто себя пытается убедить в том, что не из-за рук на своих бедрах и вовсе не потому, что все так терпко и сладко. Анна не может остановить поток извращенных картинок и чужих прикосновений, ударяющих так больно и действительно метко. Пытается унять дрожь в пальцах и выдыхает спокойнее, стараясь не срываться на того, кто не виноват. Только все попытки уходят в пустоту, и рыжеволосая утопает в ярости, не имея возможности даже сопротивляться. И хочется ударить саму себя в лицо, потому что ревность до ужаса глупа и необоснованна, наверное, но она даже не умеет контролировать свои чувства. Эти чувства завладевают всем слишком сильно и распространяются по телу либо болью, либо чем-то приятным и выбрать среднее «или» не удается даже спустя года. Ведь Эльза не просто девушка, не просто человек и не просто банальное «люблю». Для Анны больше, глубже, больнее в сто раз и от этого идут все проблемы, потому что тут нет детских чувств и таких робких «хочу», это «хочу» давно стало словно инстинктом, который движет. Оно стало настоящим чувством безо всякой лжи, да и принцесса врать не умеет, потому уверена, что блондинка все знает. Эльза смотрит сейчас так немного со злобой, понимает все до единого и говорит то, от чего у Анны глаза округляются от удивления и дыхание тут же спирает. Внутри жжет невозможно, но эти слова отпечатываются в голове, остаются там, а королева остается рядом и прижимает ближе к себе. Анна ощущает, как теплый воздух приятно ударяет ей в легкие небольшим потоком, а потом не может не тянуться к самой Эльзе. Звучит до одури странно, невозможно и так банально, но принцесса всегда тянется к блондинке независимо от всего. И обижаться на Эльзу не может, потому что та сразу подходит и говорит такое милое «глупая моя», что у самой Анны улыбка до ушей и вид вообще счастливый. — Я украла твой первый поцелуй? — и она удивляется, потому что Эльза целуется правда хорошо, так тягуче и сладко, что у рыжеволосой мурашки каждый раз. И мысль, что настолько развязно и пошло она целовалась только с Анной, вызывает у той победную улыбку на пол лица и довольный вид. Анна теплыми пальцами проходится по шее светловолосой, языком проникает даже как-то глубже в рот самой королевы и не хочет останавливаться, потому что ниже живота стягивается тянущий узел. Обрывает контакт в самый последний момент, так довольно улыбаясь и утаскивая Эльзу за собой обратно в ресторан. Где-то там остывает их еда, хотя о ней уже давно все забыли. — А мне нравится целовать тебя, — младшая девушка не смущается даже, лишь тихо смеется, утыкается лбом ей в ключицы и немного тяжело дышит, обдавая горячим дыханием привычно холодное тело.  — Наверное, со своими глупыми фразами про чувства я тебя уже достала, да? — поднимает голову, кусает губы и смотрит в сверкающие, голубые глаза напротив, которые блестят, кажется, от счастья или, может, Анне просто привиделось. И пальцы без контроля принцессы проходятся по шее, останавливаются на открытом фиолетовом пятне, идут дальше, немного вниз и останавливаются, а Анна снова целует в шею совсем невесомо и не думает о том, что кто-то увидит. Ей плевать, просто хочется. Совершенно плевать, что выбьются из общей скрытой конструкции рыжие или блондинистые волосы. Анна не думает о конспирации сейчас, не заботится об их продолжительном статусе инкогнито. Ей просто хочется чувствовать Эльзу прямо здесь, прямо сейчас, а остальные ограничения испаряются мгновенно. Анна зубами слегка оттягивает кожу, потом зализывает, потому что любит так делать, после чего спокойно садится, откидывает голову немного назад и думает о том, что это свидание правда самое лучшее, что когда-либо было у нее, а лучшее, потому что первое. Фоновое безумие лезет вперед, перекрывая звонкое урчание сбоку своими такими ужасными совершенно переливами. Приходится бросить в топку необходимость разобрать слова, атмосфера не располагает к тщательному осмыслению, а спазмы в желудке усердно подталкивают Эльзу на своеобразную дегустацию. Постепенно овощные дольки пропадают в ротовой полости, щеки смешно наливаются остатками, что придает ситуации комичности. И королева не ханжа, просто обыкновенная нужда в чем-то питательном и витаминизированном как-то посильнее желания выслушать будет. Блондинка часто кивает на утверждения, молчит на вопросах и ошибается иногда, в ответ получая громкий щелчок и красное пятнышко на предплечье — однако, щипаться так непосредственно умеет лишь обделенная манерами Анна. Не то, что это действительно так, но доля негатива все-таки переливается в миску старшей девушки, наполняя до остатка громкими ругательствами — на высоких нотах особенно слышно — и укусами за подбородок. — Я, конечно, безусловно, люблю твои губы, Анна, но кушай тоже, — для убедительности подхватывает столовым прибором кусок чего-то ароматного и пряного, показательно мычит от удовольствия, когда вся пища уже тщательно перемалывается, рассыпается на волокна и далее, размягчаясь, спускается по глотке. Красноречивая провокация пропадает, хоть и чувствуется, что довольно убедительное слово сразу же на каком-то подсознательном уровне приказывает человеку остановить выдуманный бойкот и разобраться со всем съедобным за столом в ту же минуту. Анна делает нарочито медленно, подперев щеку ладонью и рассматривая абстракцию на тарелке. Температура кипения у Эльзы минимальная, руки сами подрываются запихнуть все в чужой рот, но приходится сдерживаться, когда взгляд падает на тонкие фаланги, на которых, абсолютно точно, когда-нибудь будет гладкое кольцо. Молчание повисает неожиданно быстро, под дружный хруст — медленный Эльзы и энергичный Анны — они поглядывают вокруг временами, обращают внимание на все, но предательски молчат, закусывая обиду всем подряд. Либо у Эльзы взгляд слишком сердитый и не принимающий отказов, либо Анна чересчур чувствительная и принимает пищу только под воздействием поцелуев и холодных рук на плечах. Любой вариант отрицается. — Анна, кушай, не смотри на меня так, — тянет королева, стоит рыжеволосой сжать губы и опустить уголки рта ниже. Эльзу распирает от всей этой миловидности и приятной игривости.  — У тебя невероятно притягательные щечки, — блондинка автоматически тянет свободную руку к загорелой скуле и зажимает пальцами кожу, пробуя на эластичность  — чуть-чуть пухлые, идеальные. А Анна точно терпит, чтобы не взорваться прямо сейчас, ведь тогда уйти отсюда все такими же незамеченными вряд ли получится. В голове розовый туман из сплошных прикосновений и чего-то, что различить довольно трудно, но оно просачивается в кровь и оставляет во рту приятный привкус сахарной ваты. Анна пытается различить одно и другое, но путается между третьим таким явным, что не может соображать спокойно и постоянно прислушивается, будто боится что-то не то услышать. Внутри еще есть страх, что это ненастоящее и очень хрупкое, которое от одного неверного движения разобьется, поэтому принцесса осторожничает еще, хотя наговорила уже довольно много. Но это малая часть ее внутренних войн, постоянных размышлений и эгоистичных желаний, от которых сводит мышцы где-то в районе челюсти и нет возможности вырваться из плена прекрасных фантазий. Только фантазии одна за другой превращаются в целостную картинку прекрасного, с ярким оттенком платины из-за волос Эльзы и вишневого аромата от ее губ, который проникает явно глубже, чем в рот или остается на языке. Есть не хочется вообще, а то, что Эльза пихает ей в рот — честно сказать, довольно вкусное — сама Анна покорно и медленно проглатывает, облизывая губы, и даже не просит добавки, хотя прекрасно знает, что блондинка запихнет еще в полуоткрытый рот. Это кажется действительно милым и таким забавным, потому что без слов во взгляде старшей девушки читается «покушай, пожалуйста» и больше ничего не надо, чтобы перестать сопротивляться и открыть еще раз рот, хотя желудок даже не просит. Если Анна действительно открыто скажет о желаниях, таких недоступных и действительно довольно пошлых, то Эльза может испугаться, а повторять горький опыт всех прошлых попыток явно не хочется. Анна уже набегалась за королевой, и эта игра в кошки-мышки больше не должна повторяться. Если Эльза спешить не хочет — Анна действовать будет не так открыто, идя фактически напролом. Лучшее нападение — это защита, и принцесса уже частично представляет свой будущий план. — Я есть не хочу, — рыжеволосая бросает немного обиженно, с толикой упрека и такого наигранного недовольства, а потом подпирает рукой голову и стучит пальцами по столу нервно так, как никогда не делала. — Домой хочу, Эльза, — выглядит как натуральный ребенок и играет со слабостями светловолосой. Знает же, что королева сопротивляться не станет и поэтому ухмыляется хитро так, уверенно и от этого дерзко немного. А вернуться обратно в замок, правда, хочется, просто лечь под одеяло и ни о чем не думать, а еще хочется сказать королеве, чтобы она не уходила в свою работу с головой вновь, но это кажется лишним, наверное, хотя желание строго и очень сильно укореняется в голове под рамочкой «нужное» и остается назло. Анна мнет край рубашки, по-детски закатывает глаза и губы делает трубочкой, строя такие невинные выражения лица, от чего Эльза покорно сдается и принцесса хлопает в ладоши, словно маленькое дитя, сразу подпрыгивая с места. — Не устояла-таки, ага, — Анна трется носом о щеку Эльзы и обнимает ее немного крепко, не без нежности, когда обе оказываются в маленьком и темном переулке, где можно снять капюшоны и не боятся быть замеченными. Принцесса целует ее в губы коротко, облизывается и, беря за руку, тянет королеву по затихающим улицам города, что-то начиная болтать про «надеюсь, грозы не будет» и «кажется, я начинаю замерзать».