Drugs but NoHomo

Хесан дышит шумно и спит на спине. В квартире Икдже жарко и никого нет, а Донхек не может уснуть. В окно на первом этаже смотрит рыжий глаз фонаря и Донхек смотрит как Хесан жмурится и закрывает глаза тонкой рукой, которой пару часов назад сжимал плечо Донхека до синяков. Тот наверное даже рад, что во тьме задернутых штор не видел провалившегося живота и тазовых костей, натянувших кожу над кромкой сваливающихся трусов. Хесан выглядит пугающе, неприглядно, но почти по-женски хрупко и красиво. Наверное, поэтому Донхек не может уснуть и просто смотрит на чернильные тени, причудливо разлитые по чужой болезненно бледной коже. Смотрит и сравнивает друга с хриплым грубоватым голосом и сигаретой в зубах и шумно вздыхающую рядом хрустальную статуэтку. — Блять, закрой окно, дует же. Хесан переворачивается на спину (Донхек почти слышит звонкий перестук костей, пока глаза считают выпирающие ребра на чужой спине), хрипит что-то еще и отрубается дальше. Он выпил слишком много, а спит слишком мало, и Донхек отдает другу свое одеяло, пока уходит курить. Где-то вверх по улице пьяно шумят Икдже и Мину, но Донхек хочет уснуть до того, как двое ввалятся в квартиру, присвистнут гаденько и отрубятся на разложенной постели Икдже. Поэтому он придвигает свой матрас к матрасу Хесана и очень осторожно обнимает за воистину осиную талию. Донхек засыпает с мыслью о том, что кто-то из них однажды переломит хрупкий позвоночник пополам. Он только надеется не быть этим «кто-то».