* * *
Второй час шел сильный дождь, и дороги на авеню размыло. Проселочные тропы напоминали болотца, если, конечно, до них вообще можно было добраться. В том месте, где асфальт сменялся песком и гравием, потоки воды снесли дорожную разметку и затопили бордюры. Про такое еще говорят — ногу некуда поставить. Здесь давно не бывало столь сильных дождей. За городом дороги совсем поплыли. В перелеске, где деревья были редкими, мерцал огонек. Разводить костры для барбекю ближе, чем за двадцать миль от города, запретили уже лет пять как. В течение первых сорока минут выпало столько осадков, что земля вокруг обратилась жидкой грязью. Кора деревьев отсырела до основания, корни оголились и под тяжестью воды оползли. Несколько деревьев покрупнее накренились. Ветки для розжига неоткуда было бы взять. Никакая бумага бы не разгорелась под ливневым дождем. После нескольких крупных пожаров в этой местности запретили и стали отслеживать распускание огня. Пикники на природе запретили. За вырубку леса полагался огромный штраф. Буквально запретили трогать природу. Дышать воздухом — запретили. До пролеска добирались только в объезд. Пустая и тоненькая тропа была обнесена забором, который перешагнет любой. Забор ограждал весь периметр леса и заканчивался только ближе к городу. Тропу даже не думали асфальтировать, и всякий раз ее развозило от дождя. Совсем близко, в десятке футов от этого места начиналось озеро. Его не обносили оградой и не чистили должным образом. Озеро Толука славилось своей красотой, природа в этом месте была почти нетронута человеком. Огонек вспыхнул и погас. За секунду. Как мерцание. Глухой щелчок разлетелся по поляне, как несущественный хруст веток в костре. Звук этот поглотило без остатка монотонное шипение дождя. Тут же раздался возглас: — Боже мой! — Джаспер присвистнул и схватился за голову, будто пытаясь удержать на месте глаза. У него челюсть затряслась от переизбытка эмоций. Он отплевывался от воды, стекающей по лицу. Вымокший насквозь, он совсем не чувствовал холода. Ему было только двадцать девять, и он не заработал за свою жизнь ни гроша. Не хотелось терять свободу по обвинению в убийстве. Да черт возьми, ничего не хотелось терять из-за того стремного парня, который даже имени своего не назвал. И вообще больше пары слов и не произнес. Прозвучавший выстрел тут же утонул. Тело шлепнулось в грязь в неестественной позе. Как манекен или мешок дерьма. Как труп. Странный парень. — Эй, вот ч-черт! Черт… — Джаспер подцепил носком ботинка что-то из грязи, чуть не потерял равновесие и здравый рассудок. Это оказалось шляпой или чем-то вроде того. Он сам по пояс был забрызган в грязи. В дерьме по уши. — П-п-парень, ты чего т-того, что ли… — протянул Джаспер, запинаясь. — Т-того, что ли?.. — повторил он, так и не выговорив «подох». Тело лежало лицом вниз. Дождь становился злее, ветер гонял листву и нагибал молоденькие деревца. В голове играла музыка. Что-то неразборчивое и нереальное. Просто по памяти. Смейся, сукин сын. Ты уже мертв. Теперь ты в очереди. Путаясь в собственных ногах по обратной дороге к машине, Джаспер чуть не намочил штаны. У него было плохо с равновесием и с головой. Голос. Он все еще его слышал. Голос того странного парня, который шлепнулся в грязь. Который наложил на себя руки среди леса в присутствии одного свидетеля. Джаспер не хотел бы этого видеть. Джаспер не хотел бы и слышать тот голос, что говорил ему о… Радио в машине шипело и через раз пыталось вещать.* * *
Когда она вышла за порог, тучи только начинали сгущаться. Дом — небольшое одноэтажное здание с чердаком, на окраине города. Маленький дом на окраине незаметного маленького города. Главная дорога из двух полос отходила от центра и волнообразно — в стороны. В Южный Эшфилд или в Плезант Райвер. Дорога сторонилась этого места и шла мимо домов на окраине. А люди сторонились города и правильно делали. И шли бы куда подальше. Чтобы добраться до города на машине, потребовалось бы двадцать минут. Времени, чтобы идти пешком, ушло бы достаточно, зато рядом раскинулся лес, только сделай шаг. Здесь даже видели гуляющих в одиночестве маленьких детей. Здесь бродили одичавшие и оголодавшие собаки, которые вечно норовили обворовать фермеров и обглодать их толстеньких кроликов. Лисы или волки, скорее всего, обживали лесные дебри. Маленькие детишки. Маленькие толстенькие кролики. Дверь за спиной хлопнулась об косяк, но не закрылась и лишь раскачивалась на петлях, скрипя. Ключи выпали из руки и застряли в трещине между досок. Невидящим взглядом она посмотрела в пол. Затем вытащила из сумки кошелек и отыскала там самую крупную купюру. Окно на чердаке выходило точнехонько на дорогу. Непрозрачное стекло отражало кроны ближайших деревьев. Ветки почти дотягивались до окна, но всякий раз им что-то мешало. Они дрожали, как старческие пальцы, не попадающие ниткой в игольное ушко. Стекла стояли целые, только тоненькая трещинка ползла возле самой рамы. От поднявшегося ветра дверь так и болталась на петлях. Скрипела и раскачивалась. Так, будто ни у кого рядом не было рук, чтобы смазать старые механизмы. Будто не было масла для этого. Будто бы никого здесь не было. Спрятав деньги в карман плаща, она обернулась к двери, но так ее и не стала запирать. Ей хватило пары минут, чтобы наконец сойти с крыльца и двинуться вдоль дороги. Обе полосы — свободные и хорошо просматриваемые — тянулись вдаль на многие мили. Где-то в минутах ходьбы от того дома, с уныло темнеющими окнами, от главной дороги начинался отросток проселочной тропы. Ключи оставались брошенными, когда заморосил дождь. Через четверть часа они выбились из трещины и скользнули под крыльцо. К концу недели металл проржавел в некоторых местах. Другие же ключи — из бронзы — остались нетронутыми влагой и временем. Лежали под крыльцом, залегая от года к году все глубже под землю. Прячась от времени. Дом казался пустым и заброшенным, как ржавые ключи под ним. Пыль пары-тройки дней покрывала полы и прочие горизонтальные поверхности. Вокруг стояла тишина. — Мэм? — вдруг спросил взволнованный голос. Она вздрогнула, будто на секунду вышла из того мрачного оцепенения, которое охватило ее днем. Когда утром она почувствовала усталую сонливость, то долго боролась с этим чувством, стараясь заниматься привычными делами. Она сварила кофе, но так и не выпила его, сморенная сном. Он победил. Проснулась она поздним днем еще более уставшая, чем до этого. В голове стало пусто, перед глазами серо, а затекшие ноги куда-то пошли. Она делала вид, что знает об этом все. Кофе, подернутый блеклой пленкой, все также стоял на кухонном столе. А через дни в нем плавали загубленные мошки. Сейчас, глядя ровно перед собой, она следовала дороге. Человек, тревожащий ее сознание, был назойлив со своими вопросами. Волновал ее только другой человек. Затем глаза ее вновь заволокло пеленой смиренного неведения, и воздух так и застрял там, где был — в легких. До тех пор, пока его не начала сменять вода. Сырой и холодный вкус стоял в горле задолго до того момента. Она не чувствовала его, но только шла, не думая о дороге. С целью, хотя и уверенная, что без цели. — Мэм? Вам лучше отправиться домой, по новостям обещали сильный ливень. С этим могут быть проблемы. Она только разочарованно мотнула головой, не глядя на обращающегося человека. Ни на лицо и никуда. Туфли были полны воды, но в голове совсем пусто. — Вам помочь? — зачем-то еще обратился голос. Человека же просто не существовало. Он был где-то вне поля зрения. Дождь лил в лицо, одежда насквозь промокла, и дорога казалась нескончаемой. Кто-то вокруг или где-то еще спрашивал. Он говорил о дожде и опасности. Но в этом не могло быть ничего опасного. Она знала, в этом вопросе она была спокойна. Все равно что спала, и сон не казался кошмаром. Размытые дороги, не четкие ориентиры и туфли, полные грязи. Когда она добралась до места, зная, что все так, как и должно быть, то сказала: — Мне нужно на другую сторону озера. — Она указала рукой, как будто бы наугад. Парень что-то отвечал. Она говорила что-то тоже. И была не собой, разговаривала не от своего имени. И не думала, совершенно ни о чем не думала. Кто она? Кто? Достав из кармана деньги, она сунула их в руки тому парню. Дождь все не прекращался, зато поднимался ветер, и с холмов медленно сползал туман. Он просто не мог там держаться без крючьев. Вскоре начало казаться, что ливень перестал бить по земле, но вода до сих пор стояла в воздухе. Возможно, туман оказался слишком плотным, тяжелым и ощутимым, только сунь руку вперед, и вот он мнется под пальцами. Купюра была влажная и помятая. Руки у парня отчего-то дрожали. — Я заплачу еще, только после, — говорила она. Настороженно выхватив сто долларов из ее рук, парень отрывисто кивнул. Он согласился, подписался. Он тоже. Вода все стояла в воздухе и была туманом. Вода все держалась в легких и была водой. Холодной, сырой, озерной водой.* * *
Казалось, кожа облазит и лопается. Джаспер попытался зарыться в ил еще глубже, но вскоре понял, что это и есть дно. И даже с такой глубины он слышал крик. Откуда-то издалека. Вода на дне такая горячая, подумал Джаспер, чувствуя, как джем капает с лица. Горячий липкий джем или сироп. Подумав об этом еще разок, он застонал. Было неприятно окунуться в сироп, горячий и пахнущий паленой проводкой, но он чувствовал его не так уж остро. Не настолько, чтобы кричать. Что-то горячее стекало по его ногам. Крик тоже был вязким, а сам Джаспер становился желе, опрокинутым на пол. Он залезал в щели между досок и оставался там в сохранности. Опасность исходила от него самого и, может быть, от… Что-то связанное с религиозным культом. Может… Успев удивиться своим мыслям, Джаспер понял, что желе вскоре растает. Он растает. Такая горячая вода. И кто догадался полить сиропом желе? Или это был джем? Сверху доносился крик. Джаспер удивился, что все еще мог думать. Хотя мысли его таяли, растворялся крик, и что-то вокруг обращалось в туман или в дым. Ему со дна не было видно, и он кричал, кричал, кричал… И, в самом деле, кричал он, Джаспер? От этой мысли его надолго парализовало, он даже рта не размыкал. Ведь тот, другой, не мог кричать, будто и его сердце было когда-то вырезано. А оно вообще было? И он только улыбался механически, не смеясь и ничего не чувствуя. Джаспер не поднимался со дна, потому что боялся, что джем расплавит его до костей. Это длилось секунды, он успел их сосчитать, а потом время замерло, и ему больше не нужно было кричать. Он тоже больше не мог кричать. Да и чувствовать, да и… Он никогда больше не мог уснуть. Крик освобождал от какого-то малого веса боли, просто иголки становились пером. А кто-то — дымом. И, в самом деле, кричал Джаспер. Тот — другой — не мог кричать, ведь он был мертв. Пустота, облаченная в душу. У него кроме чужого мира ничего и не было, он — отовсюду изгнанный. — Д-дьявол. — Джаспер вынырнул со дна, и оно, наспех перевернувшись, ударило его по темени. Прибило его как мошку, которая повелась на джем.* * *
— Это п-п-плохой сон, очень… очень п-плохой сон. — Джаспер скрестил пальцы и чуть приподнял их в воздухе. На какое-то время он будто остался в кабинете в одиночестве, один на один с собой. Хотя, конечно, их было здесь трое. — И как бы я не с-старался, — продолжил Джаспер, глядя на свои ботинки и грязные следы от них на полу, — не могу вспомнить, с чего он на-начался. Шериф полиции отложил папку на край стола. Его помощник тоже оживился, подозрительно сузив глаза. Он наблюдал, как Джаспер вертит пальцем в воздухе, заикаясь и бормоча. Джаспер Гейн не казался тем человеком, которому можно было верить. И если бы полиция была более занята какими-то расследованиями, то слушать его никто бы и не стал. Гребаный торчок. Он сам не знал, как очутился в полицейском участке. Он ехал и ехал, пока дорога не кончилась. А потом… — И все-таки, что вы делали посреди леса? — вновь задал вопрос шериф. — Как вы там оказались? Джаспер не смотрел никому в глаза, лишь мелко трясся и вертел головой в разные стороны. Он не видел того, что должно было предстать взгляду. — Он с-сказал, что не хочет… с-сказал… — Его рот дрожал. Он вновь дернул рукой, чтобы помочь себе выговорить слово, но в итоге сумел только судорожно вздохнуть. Казалось, язык его отстегнулся. Возьми да выплюнь. — Ну? Чего? — поторопил шериф. Его помощник чуть заметно ерзал на стуле. Этого было почти не видно, только от каждого движения широкий кожаный ремень, опоясывающий его талию, скрипел. И этот звук занимал внимание Джаспера. Он вертел головой, подстраиваясь под скрип. Делал вид, что в его шее стоят резиновые позвонки, которые трутся друг об друга и… Скрип-скрип. — То есть, он был как не в-в себе… То-точно! — Джаспер хлопнул себя по коленям и продолжил увереннее: — Он был как не в себе. Взгляд такой с-с-странный, он будто смотрел сквозь… Ему непросто было даже вспоминать. Ведь все, что было, происходило как во сне. А сон спустя пару часов почти невозможно вспомнить. Джаспер заставлял себя думать и, чтобы отвлечь хоть немного голову, разминал шею и пальцы. Сжимал кулаки. — Такой с-странный вз-взгляд, — повторил он и на секунду замер, зажмурив глаза. — Еще. Се-сейчас. — Повертел пальцем у виска, унимая вдруг вспыхнувшую боль. Будто что-то прямо давило, и голова — вот-вот, подожди только секунду — лопнет, как куриное яйцо. — Он говорил о Боге. — Джаспер открыл глаза, но полицейские ничего не говорили и просто смотрели на него. И глаза — лопнут. И мир, как пустотелое яйцо, как скорлупа с трещинами. Лопнет. — Он не го-говорил, что в-в-видел его, — покачал головой Джаспер и продолжил, в волнении облизнув губы: — Он г-го-говорил, что с-стал им. Он сказал от силы десяток слов. Он говорил жестами и убивал голыми руками. — Стал Богом? — спросил помощник шерифа. Голос его прозвучал спокойно и уверенно. Джаспер энергично закивал: — Он с-стал Б-богом. — Он набрал в грудь побольше воздуха, но язык подвел его и запутался за одно предложение. Он говорил, чувствуя, как трясутся внутренности: — Он п-приставил па-пальцы к виску и, к-к-клянусь, выстрелил! — Клянешься, значит? — Д-да… — Джаспер тяжело кивнул. Голова его стала свинцовой. — Да, я сам это в-видел. Он сделал это на моих г-глазах. — Картинка на сетчатку впечаталась. Тот парень посреди леса, будто вновь сейчас стоял перед ним. Только теперь с револьвером, а не с пустыми руками, как тогда. Джаспер качнул головой, говоря: — Прямо на моих глазах, че-чертов придурок. — А затем попросил, ощущая жжение внизу горла: — Можно во-во-воды? — Барри, принеси ему воды. Помощник поднялся на ноги, нехотя шевелясь и скрипя не своей кожей. У столика в углу стоял графин с водой. Подавая стакан, полицейский настойчиво пытался перехватить взгляд Джаспера. — И всё это вы видели во сне? — спросил он, щурясь. А затем добавил, припечатав тяжестью слов и строгостью взгляда: — Мы не расследуем сны. Осушив полстакана, Джаспер проигнорировал вопрос и только выдохнул: — С-спасибо. — И когда перевел взгляд, полицейский сам отвернулся. Что-то злое промелькнуло в глазах. — И какие бесы вас занесли в этот лес? — пробормотал шериф, перелистывая папку другого дела. А потом достал еще одно, третье. — Б-бесы? — Джаспер поперхнулся водой и сунул стакан на край стола. — Не знаю, какой ч-черт его по-попу-путал… Он го-говорил, что потерял в-в-в лесу… — Что? (разум?) — Я не по-помню, — сказал Джаспер и, видя недоверие, повторил: — П-правда не помню. Он кого-то п-потерял в лесу или где-то в о-округе. Он обещал мне за-заплатить, если я его по-подвезу. — Сколько? — М-много, — выдохнул Джаспер. У него никогда не было много наличности. Он даже не предполагал, каково это держать в руках такие деньги. — Он пообещал че-чертову кучу баксов. Он дал мне сотню в-в-вперед. Шериф пролистал еще какие-то документы, а затем поднял глаза к потолку и резко глянул на пол. Когда он начал говорить, взгляд его сделался до того внимательным, будто он сканировал как рентген: — Вы знаете, что машина, на которой вы приехали, числится без вести пропавшей? — Ч-черт с-с ней. — Джаспер безразлично пожал плечами. — Он по-попросил его подвезти и дал мне к-ключи. — Он не мог сам ей управлять? — Я з-знаю не больше вашего, а то и м-м-меньше. Он по-попросил, пообещав кучу баксов. Я-я… — Вы согласились. — А-ага, — Джаспер покивал. От долгих разговоров начинала болеть голова. (лопнет-лопнет-лопнет) — Что было после того, как вы приехали? — Много в-в-всего. — Джаспер перевел дух. Пытаясь связывать слова между собой, он вечно путался и сбивался. Звуки поддавались ему еще тяжелей. — С-слушайте, я не м-могу быстро говорить, когда в-во-волнуюсь. — Писать-то умеешь? — спросил помощник шерифа, махнув перед ним чистым листом. — Могу, т-только… — Пиши, как сможешь, — приказал шериф, подкидывая ему запасную ручку. Сперва Джаспер чиркнул в верхнем углу листа, а затем неразборчиво начал выводить: «Он не человек». Закрасив написанное, он поднял голову и спросил: — Что вы спрашиваете? Шериф устало провел ладонью по лицу. Говорил он словно автоответчик: — Когда вы приехали на место, вы?.. «Мы только отъехали, а небеса будто разродились, такой дождина пошел. Я говорил, что возвращаюсь, говорил, что не поеду дальше. Дороги так размыло, мы могли в любую минуту соскользнуть в кювет или встрять еще в какую-нибудь скрытую рытвину. Вы понимаете?». Джаспер протянул бумагу к краю стола. Пока полицейские читали, он нервно потер макушку. Его ботинки почти высохли, по крайней мере, холод он чувствовать перестал, и дрожь угомонилась. — Дальше, парень, — сердито произнес шериф, возвращая помятый листок. «Он молчал всю дорогу, и я только гнал вперед. Мы добрались без происшествий, и я сказал, что мне нужны обещанные деньги. Я сказал, что теперь уж точно возвращаюсь в город». — Как же дождь и чужая машина? — после очередного прочтения спросил помощник шерифа. «Он был странным. Рядом с ним было сложно находиться. А он просто указал пальцем в этот перелесок. И не просто куда-то ткнул, а прямо в самую середину. Затем вышел из машины, а я за ним, за деньгами, что были в его карманах. Вода была чуть не до колена, а ему вроде как все равно. Он встал посреди поляны, дождь лил только сильнее. Я до трусов промок, чуть не потерял в этом болоте почти новенькие ботинки». — И? — Я го-говорил уже, — сказал Джаспер, видя, что бумагу ему возвращать не собираются. — Он просто по-поднес пальцы к в-виску и… и… — И выстрелил? — помог шериф, комкая бумагу в руке. — Он вы-выстрелил! — Джаспер сглотнул слюну. — К-клянусь, я с-слышал этот з-з-звук. И тело! Он рухнул как под-под-по... — от волнения слова так и не смогли вырваться из сжавшегося горла. — Он вы-выстрелил себе в-в-в висок. — Джаспер задрал голову к потолку, и рот сам собой чуть приоткрылся. Откуда-то изнутри рвался смех, и он давился им, икая. — Бог мой, вы-вы-выстрелил прямо пальцами. — Он поднес пальцы к виску, повертел ими, примеряясь, а после спрятал лицо в ладонях. И сквозь них уже прошептал: — Бог мой! Ч-черт. — Вы религиозный человек? — поинтересовался шериф, глядя в листок. — Я не хо-хожу в церковь по во-воскресеньям, если вы об этом. — И что вы сделали дальше? — Шериф протягивал ему чистый лист, но Джаспер его не взял, начав рассказывать: — До-добрался до ма-машины. На меня будто п-призрак во сне по-посмотрел. Не-не знаю, как я до-доехал, ч-чудо, что никуда не в-в-врезался. Вы с-слушайте т-только, я сразу к вам по-поехал, ч-ч-ч... чтобы... — Он поднял на них испуганный взгляд. — Вы за-записываете? Парень вы-выстрелил себе в в-висок! Как часто вы такое в-видите? — Ни разу, если говорить, что орудие убийства… кхм. Вот что значит, наложить на себя руки, — задумчиво проговорил шериф, и его помощник на последних словах кое-как подавил смешок. Он сдавил переносицу, будто ему очень надо чихнуть, но делать этого нельзя. — А-ага, — кивнул Джаспер. Ему захотелось подняться и размять ноги. Всякий страх и непонимание, которое ему пришлось испытать, увяло в этом душном кабинете. Люди, которые здесь работали, его не слушали. — Вам с-смешно, — сказал он с укоризной. Шериф его проигнорировал и задал свой: — Вы видели кровь? — Ч-чего? — Джаспер только озадаченно моргнул. — Кровь была, когда он в себя выстрелил? На этот раз подавить смешок не удалось и разыграть из него кашель тоже. — Там было с-столько г-грязи. — Джаспер содрогнулся. Когда он закрывал глаза, видел то место. В ушах звенел отголосок выстрела и тот же настоящий скрип. — Вода все с-смывает, по-понимаете? Я сам был по уши в г-грязи. — Он глянул на следы от ботинок и джинсы чуть не по колено испачканные. — И есть. Д-да, я все еще в этом де-дерьме. Шериф только губы поджал и продолжил, растеряв всякое расположение: — Была там кровь, просто скажи: была или нет? Да или нет, придурок? — Нет, в-вроде. Точнее, я не-не-не видел. — Джаспер пожал плечами. Мозг плавился от духоты и обилия вопросов. — Но я и не ра-разглядывал, я скорее хотел ноги оттуда у-унести. Шериф замолчал надолго, изучая папки, принесенные помощником. В некоторые секунды он озадаченно хмурился и все делал какие-то пометки на бумаге. Затем он спросил, резко поднимая голову: — Как звали того человека? — Я же го-говорю, он не н-назвался! — Джаспер закачал головой так резко, что на несколько секунд перед глазами у него все поплыло. Он даже не помнил, как тот выглядел. Он даже уверен не был, что тот — человек. — Он как-то причастен к религиозному к-культу. Я д-ду-думаю. — Джаспер кивнул сам себе, склоняясь подбородком к коленям. Будто пытаясь скрутиться в клубок в поисках безопасности. Кто-то из полицейских хмыкнул. Потом шериф спросил, не скрывая своего скептического тона: — И что, вы поехали в такую погоду в лес с человеком, даже имени которого не знали? — Чувак, — зло прошипел Джаспер, даже не запнувшись от воодушевления, — он обещал мне ч-чертову кучу баксов! Я не з-знал, что у него винтики за ро-ролики. — Он все крутил пальцами у виска, кожа у него покраснела. — Что он х-хочет ко-кокнуть сам себя. Если бы голова стучала, как деревянный полый внутри ящик, Джаспер хотя бы знал, чьи это мысли забрались в нее. — Этим займется… — начал было шериф, но Джаспер перебил, припоминая ранее сказанные слова: — Вы ведь не за-занимаетесь р-расследованием снов? — Он потряс головой и пробормотал: — Это п-просто п-п-плохой сон… очень п-плохой сон. — Поднял замерший взгляд, притянул кулак ко лбу и постучал по нему, как по дереву. — У меня очень п-плохие мысли, п-прямо тут. М-мои м-мысли…