Шаги по стеклу

Дин довольно вздохнул и тщательно вытер нож об остатки разодранной рубашки сидящего на стуле человека. Собственно, уже, можно сказать, бывшего человека. Или как там правильно называть трупы? Хм, вероятно, как раз так и правильно: труп — он и есть труп. Кучка костей, мяса и кожи, еще минуту назад бывшая человеком, живым, дышащим, думающим… предающим. Дину нравился этот момент: чувство хорошо выполненной работы плюс ощущение почти безграничной власти — понимание, что именно он стал тем, кто определил, которая минута станет последней в жизни вот этого конкретного человека. Но вообще работенка сегодня попалась паршивая. Или все дело в объекте? Слишком уж крепким оказался мужик. Отрицал все до последнего. Даже когда Винчестер прибег к одному из своих любимых приемов, начав тонкими, аккуратными полосками снимать кожу со спины. Это обычно ломало даже самых стойких, которые свято веровали в то, что смогут скрыть свои предательские делишки. Их наивная вера в собственную стойкость никогда не переживала встречи с ним, Дином Винчестером, за свой коронный прием, смахивающий на свежевание добычи, да еще за сверхъестественное чутье, позволяющее найти любого беглеца, где бы тому ни вздумалось прятаться, прозванным Охотником. Собственно, так его поименовал Кроули, которому вроде бы и неоткуда было узнать о пристрастиях подчиненного, но который все равно всегда все знал. Дин окинул взглядом комнату, бывшую недавно довольно уютной спальней. Да, сейчас помещение больше напоминало разделочную на бойне. Причем сам Винчестер всегда был предельно аккуратен, но вот клиенты, как правило, дергались, то пытаясь вырваться, то просто рефлекторно, от невыносимой боли, в итоге расцвечивая стены, а иногда и потолок кровавыми брызгами. Ничего, скоро прибудет уборщик, для которого, судя по предыдущим делам, не составит особого труда уничтожить все эти росписи. Это напомнило, что самому Винчестеру пора бы уже сматывать удочки. И так он сегодня задержался. Не то чтобы ему было запрещено пересекаться с чистильщиками — скорее, это было негласное правило, которому Дин неукоснительно следовал. Так меньше поводов беспокоиться о собственной безопасности. Дин мельком глянул на часы, понимая, что успевает уже только впритык к назначенному Кроули времени, и, подхватив вместительную дорожную сумку с рабочим инвентарем, решительно направился к двери. Сам виноват: нечего было самоуверенно распинаться перед боссом, что сможет расколоть кого угодно максимум за три часа. Вот тот и дал ему эти самые три часа. И ни минутой больше. А клиент попался такой, что буквально полчаса назад Дин уж было решил, что тот вполне может стать его первой неудачей за вот уже… да бог его знает сколько времени работы. Семь лет? Десять? Двенадцать? Считать ли время ученичества у отца, а потом, значительно позже, у Аластара? Винчестер уже закрывал дверь спальни, когда услышал шорох в комнате позади. Выхватив пистолет и влетая обратно, он увидел мальчика лет десяти-одиннадцати, кубарем выкатившегося из стенного шкафа и кинувшегося прямиком к мертвецу, привязанному к стулу. Мальчишка — судя по всему, сын клиента, которому не хватило терпения досидеть в своем убежище всего пару минут — поднял на Дина полные слез и ужаса глаза на заплаканном, опухшем лице с искусанными в кровь губами, спиной прижимаясь к ногам мертвого уже отца, замерев под направленным на него дулом Беретты. Винчестер застыл тоже, словно пойманный в ловушку этим испуганным взглядом. Ему еще никогда не приходилось убивать детей, да и вообще кого-либо, кого можно было бы причислить к ни в чем не повинным людям, чем знаменитый Охотник гордился не меньше, чем своим пресловутым чутьем. Кроули знал об этом и задания давал соответствующие, предпочитая мириться с маленькой причудой одного из лучших своих людей. Но сейчас его собственное правило сыграло с ним злую шутку, ставя перед выбором, которого на самом деле не существовало. Мальчишка слышал слишком много и видел его лицо. Отпустить его невозможно. Но и нажать на курок невозможно тоже. Дин стоял, не опуская пистолет, но со все большей ясностью понимая, что выстрелить не сможет. А значит… значит, вся налаженная жизнь псу под хвост. А возможно, и вообще жизнь как таковая. Мальчишка отмер первым и, жалобно всхлипнув, кинулся к окну. Винчестер не препятствовал, словно на экране телевизора наблюдая за тем, как ребенок рывком распахивает створки и буквально вываливается наружу, руша тем самым его жизнь. Дин подскочил к окну, чувствуя где-то в глубине души мерзкую надежду, что свидетель, которого он сейчас упускал, сам сломает себе шею. Однако с высоты первого этажа приземлился мелкий вполне успешно, сразу же рванув к близкой дороге. Наблюдая за этим отчаянным забегом и то поднимая, то снова опуская пистолет в тщетной борьбе между одним из и так немногочисленных принципов и здравым смыслом, Винчестер даже не понял, что в комнате появилось еще одно действующее лицо. Мужчину лет тридцати пяти в старомодном бежевом плаще он заметил, только когда незнакомец, бесцеремонно отпихнув его самого, прицелился в бегущего ребенка. Впрочем, выстрелить новоприбывший не успел, поскольку именно в этот момент мальчишка, в своем паническом бегстве и не подумавший посмотреть по сторонам, вылетел на дорогу прямо под колеса мчавшейся на бешеной скорости дорогой спортивной машины. Удар получился такой силы, что легкое тело ребенка птицей взмыло вверх и приземлилось на уже пустую дорогу позади даже не сбавившего скорости автомобиля. Выжить после такого удара не было никакого шанса. Дин мгновенно перевел взгляд, а с ним и дуло пистолета на незнакомца, едва слышно облегченно выдыхая. Да, мерзко радоваться смерти ребенка, но это оказалось действительно удачным для него стечением обстоятельств, позволившим выйти с минимальными потерями из, казалось бы, безвыходного положения. Осталось разобраться с гостем, кем бы он ни оказался. То есть оказаться-то он должен был, по логике вещей, ожидаемым уборщиком, но лучше перепроверить. Охотник и так сегодня облажался по полной, сначала не заметив мальчишку в шкафу — и совсем слабо оправдывало его то, что по полученной информации сын жертвы должен был жить со своей матерью где-то у черта на куличках — затем, не сумев убрать потенциального свидетеля, ну и напоследок, для комплекта, не заметив прихода постороннего, что, вообще-то, проявление из ряда вон выходящей расхлябанности, да еще и позволив тому увидеть подтверждение собственной некомпетентности. Впору предположить, что его хваленое чутье нагло решило взять выходной. — Кто ты? — спросил Винчестер напряженно. Незнакомец, не обращая никакого внимания на направленный на него пистолет, закрыл окно и задернул шторы, только после этого повернувшись к Дину, никак не реагируя на направленное на него оружие и совершенно спокойно спрятав свое. Худощавый, стройный, на пару сантиметров ниже самого Винчестера. Черная растрепанная шевелюра наводила на мысль, что собирался он в спешке, не успев толком расчесаться. О том же говорил и перекрученный, кое-как завязанный синий галстук. Под плащом виднелся строгий черный костюм. Обветренные пухлые губы свидетельствовали либо о частом пребывании на улице, либо о привычке нервно их кусать, либо о том и другом вместе. В общем и целом складывался образ какого-нибудь служащего в конторке средней руки, типичного представителя офисного планктона, которых восемь из десятка жителей средних и крупных городов. Из целостности общей картины выбивались только глаза, посмотрев в которые, Дин, никогда прежде не отличавшийся особой чувствительностью, вдруг явственно ощутил холодок, прошедший по позвоночнику. Глаза были, казалось бы, совершенно обычные, разве что редко встречающегося глубокого синего цвета. Единственное, что рубило на корню всякую возможность эстетического восхищения такой редкостью, — это их ледяная стылость. Винчестеру на мгновение показалось, что он подошел к бездне, из которой веет могильным холодом и которая, вопреки всякой логике, магнитом притягивает к себе: чуть дольше взгляд, один неосознанный шаг — и никто никогда не сможет вытянуть тебя из этой леденящей пропасти. — Налюбовался? — безразлично поинтересовался гость неожиданно низким голосом. — Я Ангел, чистильщик. Уберу твои художества. Ты должен был знать о времени моего прихода. Так что хватит проветривать пушку. Все равно использовать ее нужно было раньше, когда у тебя свидетель сбегал. Проговорив все это ровным тоном, не отражающим даже насмешки, которая содержалась в сути слов, незнакомец, или Ангел, как он сам себя поименовал, спокойно отвернулся, осматривая фронт работы в комнате. — А ты так уверен, что я именно тот, кто должен здесь быть? — удивился Винчестер, радуясь тому, что чистильщик отвернулся, освободив его от своего пронизывающего взгляда. — Я знаю тебя. — Не припоминаю, чтобы нас знакомили. — Я и не говорил, что МЫ знакомы. Я сказал, что Я знаю тебя. Должен же я знать, как выглядит голова, которую желательно не продырявить при случайной встрече на объекте зачистки. Такой, как сегодня. И кстати, твое время тут давно вышло. Ты мешаешь мне выполнять мою работу. В правомерности последней претензии Дин усомнился, поскольку Ангел говорил, не отрываясь от дела, состоящего на данный момент в раскатывании плотной клеенки и извлечении из одного из двух вместительных чемоданов, оставленных им возле двери, перчаток и нескольких бутыльков разного цвета, но без наклеек, а также какого-то небольшого приборчика неизвестного Винчестеру назначения. — Странное у тебя имя. Ангел из тебя, прям скажем… Кто где видел ангела с пистолетом? Мужчина посмотрел на него, как на идиота, что было заметно даже по его невыразительным глазам. Идиотом себя Дин и почувствовал — кто же будет говорить ему настоящее имя? — Ты рассчитывал услышать мое настоящее имя? — решил уточнить полноту его глупости, не иначе, Ангел. — Дело не в том, имя это или прозвище, а в том, что оно тебе не подходит, — попробовал выкрутиться Винчестер. — Ангелы — это такие мелкие, пухлые детки с нимбами, машущие крылышками над подопечными. Уж не знаю, какой толк в их полетах, но при этом они точно не пытаются никого убить и не занимаются утилизацией трупов. В ответ на свою тираду он получил только быстрый нечитаемый взгляд. Правда, еще через минуту Ангел снизошел до более внятного: — Прочти Библию. Ангелы не защитники, а прежде всего воины. И прекращай мне мешать. Вообще-то, чистильщик был прав: Дин свою работу уже выполнил, и делать ему здесь было нечего, вот только… — Ты собираешься сообщать кому-то о мальчишке? — переступив через свою гордость, все же рискнул спросить он у чистильщика, занятого разрезанием скотча, которым была прикручена жертва. — Правильно ли я понимаю, что ты просишь меня никому не говорить о том, что ты — мягкотелый идиот, от которого чуть не сбежал свидетель? — не отвлекаясь от своего занятия, все таким же ровным тоном поинтересовался тот. Винчестер вспыхнул от стыда и злости. Мелькнуло желание пристрелить наглого типа, и будь что будет. Однако, что бы там ни говорил синеглазый, идиотом Дин не был. Иначе бы не дожил до своих тридцати лет, занимаясь тем, чем занимался. — Я тебя ни о чем не просил, — буркнул он, подавив вспышку раздражения. — Просто поинтересовался. Ангел бросил возиться со скотчем, распрямляясь и вновь устремляя на Дина взгляд своих мертвых, без единой эмоции глаз. С полминуты он без какого-либо интереса рассматривал Винчестера, по-прежнему стоявшего возле окна с пистолетом в опущенной руке. Дин нервно облизал губы, чувствуя себя маленьким мальчиком, отвлекающим взрослого от важного дела. Вот как можно создавать такое ощущение в закаленном общением с самыми отпетыми отбросами общества мужчине одним только взглядом, к тому же абсолютно ничего не выражающим?! — Если ты продолжишь мне надоедать и сейчас же не уберешься, точно сообщу, — выдал наконец чистильщик, возвращаясь к прерванной работе. — Ладно, считай, меня здесь уже нет. Пока. Эм… удачной работы, — выдавил Винчестер, плохо представляя, можно ли такое вообще желать тому, кто занимается уборкой мест преступления. Но Ангел вроде бы казался увлеченным именно своей работой, насколько вообще может выглядеть увлеченным человек с такими пустыми глазами и полным отсутствием мимики, а внезапная тяга к повышенной вежливости, к которой Дин был не особо склонен даже в школьные годы, однозначно являлась следствием непонятного и пугающего влияния на него этого неприятного типа. Выйдя через заднюю дверь, Винчестер на минуту остановился и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул прохладный ночной воздух, успокаиваясь. Все же идея не пересекаться с чистильщиками была отличной: полчаса, от силы, общения с этим странным человеком выбили его из колеи. Кто знает, может, они все такие. Издержки профессии, и все такое. Хотя что-то, возможно, вернувшееся с незапланированных каникул чутье, подсказывало, что встреченный сегодня Ангел — уникален. Уникально мерзкий типчик. Оставалось только надеяться, что в последующие годы они больше никогда не столкнутся, как не сталкивались и много лет до этого. Дин привычно огляделся перед тем, как выйти из тени дома на освещенное подобие тротуара, хотя замечать его тут было и некому: дом жертвы стоял последним по улице, на отшибе, соседний дом пустовал, а напротив, через дорогу, вообще тянулся пустырь с редкими кустами. Такое удачное расположение жилья даже позволило сегодня Охотнику вдоволь поиграть с жертвой, не особо усердствуя в заклеивании рта, как приходилось делать обычно. Дина на самом деле ужасно раздражала постоянная необходимость возиться со скотчем, только время от времени позволяя клиенту высказаться, ловя момент, когда тот, наконец, созреет под влиянием совести в лице Винчестера поделиться нужной информацией. Сегодня кляп почти не был нужен. И в этом отношении дело оказалось удачным — Дин любил работать, не только видя, но и слыша результат своих усилий, что позволяло точнее определять степень созревания клиента. Идя вдоль дороги, он бросил взгляд на лежащее посередине тело мальчика. Дорога не пользовалась особой популярностью, а значит, быть ему здесь еще долго. Ребенку удивительно не повезло, что именно в тот момент, когда он убегал, кому-то приспичило тут проехать. Зато повезло Винчестеру. Мелькнул стыд за такую мысль и сожаление о гибели невинного мальчишки, но он привычно отодвинул их куда-то вглубь сознания. Мир жесток: кто-то умирает, кто-то выживает, и Дин просто предпочитал быть в числе последних. На повороте, не удержавшись, он снова оглянулся на уже едва различимое в свете редких фонарей маленькое тело, вольно раскинувшееся на дороге и терпеливо ожидающее, пока кто-нибудь соизволит его заметить. Да, мертвые терпеливы — им уже некуда спешить. В отличие от живых, все время пытающихся от чего-нибудь сбежать: от проблем, от прошлого, от судьбы, от себя. Безнадежная затея. Это Дин знал точно, убедился на примере своего отца и брата и не собирался повторять их ошибки. Разумнее жить так, как можешь, так, как умеешь. Забрать сейчас машину, оставленную возле популярного ночного клуба, мелькнув на всякий случай и в нем самом, потом приехать в свою холостяцкую берлогу и пить до отключки. Пока не исчезнет из мыслей сегодняшний день, пока не сотрется из памяти образ нелепо погибшего мальчишки, которому он даже не может вызвать бригаду парамедиков, чтобы не привлекать раньше времени внимание к пустому дому, в котором работает чистильщик. Пить, пока не исчезнут все мысли вообще… Привычный алгоритм его привычной жизни.