О бедная, бедная Гермиона

Джеймс устало потёр переносицу и на мгновение прикрыл глаза, словно пытаясь избежать невыносимого гвалта и хаоса, царящего на платформе. Как же так, черт возьми, получилось?! Что в прошлом году его единственный сын уже закончил Хогвартс, а в этом году он сам едет туда? Это был риторический вопрос и в этой ситуации Джеймс оказался неспроста, его падению предшествовало много лет саморазрушения и миллион ошибок. Вот вроде бы и закономерный финал, где максимум на что ты можешь рассчитывать — на место сраного преподавателя полетов в своей бывшей школе. Но все равно было до омерзения обидно. Ещё он дико устал. А ведь когда-то он покидал эту платформу, окрылённый мыслями о лучшем мире и судьбе, а теперь он хватается за эту работу как за последний шанс. Во рту стало кисло и немедленно захотелось сплюнуть ту горечь, которая накопилась во рту и на душе. Из невеселых дум его вывел весьма ощутимый удар в левое бедро, куда со всего размаха не въехала чья-то явно перегруженная поклажей тележка. Джеймс обернулся и попытался вымучено улыбнуться мелкому волшебнику, который оказался вовсе не мелким, а великовозрастным детиной с длинными чёрными волосами до плеч. Паршивец даже не выглядел виноватым, а лишь нагло воззрел на Джеймса, совершенно точно, не собираясь извиняться. А даже, напротив, всем своим видом показывая, что тот ему мешает и встал на его пути. Мелкий засранец. Слизеринец, очевидно. Джеймс про себя витиевато выругался и недовольно взглянул на наглеца, но сдержался. Вовсе не на руку было ругаться с учениками, ещё даже не приступив к обязанностям. Тем более, что наглый слизеринец вполне мог оказаться сыночком какой-нибудь министерской шишки. А эта работа была ох как нужна. — Поттер? Рядом с мелким гаденышем материализовался тот, кого Джеймс Поттер желал увидеть меньшего всего. Северус мать его Снейп. Сопливиус или мистер засраные панталоны. Называйте, как хотите, но факт оставался фактом. Все такой же неприятный тип. А это значит был сынок Снейпа. Джеймс стиснул зубы и вежливо, насколько позволяла ситуация, кивнул. — Снейп. Бровь Снейпа выразительно выгнулась, он, по всей видимости, не чувствовал неловкости и вовсе не собирался уходить вместе со своим отпрыском. — Хотя, простите великодушно, теперь уже профессор Поттер, — изрёк Снейп и, посмотрев на своего сына, продолжил — это твой новый преподаватель квиддича. Был когда-то лучшим в школе и подавал большие надежды. От последней фразы, особенно тона, которым она была сказана, у Джеймса зачесались кулаки. Держаться. Снейп, видя это, неприятно оскаблился, а мальчишка с интересом взглянул на Джеймса, внимательно изучая своего нового учителя. — Добрый день, — протянул отпрыск Снейпа. — Добрый. Джеймс медленно выдохнул, стараясь не выдать какую-нибудь колкость. Сейчас он был не в том положении, чтобы грубить лучшему другу попечителя совета Хогвартса. Из цепких лап Люциуса Малфоя его даже великодушный Дамблдор не вытащит, это уж точно. Думая, что формальные любезности соблюдены, Джеймс развернулся и направился к Хогвартс-экспрессу, стараясь идти достаточно ровно, чтобы это не походило на бегство. — Как же так вышло, профессор Поттер? — едкая реплика Снейпа все-таки достигла его ушей, хоть и Джеймс уже почти зашёл в вагон. Подавив в себе постыдное желание развернуться и по-маггловски врезать этому ублюдку, Джеймс скрылся в вагоне, оставив эту неприятную парочку позади. Он прекрасно знал, что стоит за этим вопросом. Как же так вышло, что один из героев войны, член Ордена Феникса, подающий надежды аврор едет учить детей квиддичу? Мда. Вот тебе и карьерный взлёт. Эти же вопросы задавал ему Люциус Малфой, когда утверждал его кандидатуру. Это было необязательной процедурой трудоустройства. Но представление, где Джеймс Поттер унижается ради места учителя полетов, нельзя было пропустить. И Люциус Малфой выжал максимум из этой ситуации. Каждый его вопрос сквозил такой издевкой, умело замаскированной под вежливое участие и сочувствие. Люциус кривил губы в усмешке, в которой сквозило презрение и довольство той унизительной ситуацией, в которой оказался бывший гриффиндорский король. «Ах, вы больше не аврор?», «Ах, как ваше ранение?» и самое хлёсткое «Ах, от вас ушла жена, мистер Поттер, как же так?». Вспомнив про Лили, Джеймсу нестерпимо захотелось выпить, чего-нибудь покрепче. Но он был в завязке, да и вряд ли в Хогвартс-экспрессе найдётся хоть что-то алкогольное. Так что остаётся ему сидеть в пустом вагоне и вспоминать своё падение на дно. Лили. Она была словно символом его неудавшейся жизни. Даже странно, что Снейп про неё не вспомнил, в попытке уколоть его. Лили ушла от него два года назад. Не то чтобы он сильно расстроился, скорее был уязвлён. Как это так, его бросили. Вся эта чушь про вечную любовь разбилась о скалы банальной бытовухи. Легко было любить неприступную однокурсницу, грезя о ней, легко было любить её на пороге войны, словно бросая вызов всем, кто считал их союз чистокровного и магглорожденной порочным, легко было любить её и видеть в глазах Снейпа гнев, но все это легко разбилось стоило им начать жить вместе. Оказывается все эти посиделки с друзьями вовсе не радовали Лили, как его перестало радовать её растянувшееся после родов тело и её истерики, иметь ребёнка оказалось не так весело, как он себе представлял, да и вообще семейная жизнь оказалась сплошным обманом, а не тем, что он себе нафантазировал, надрачивая на священный образ Лили Эванс в мальчишеской спальне Гриффиндора. Черт возьми, кто вообще женится на своей первой любви?! Все эти «жили долго и счастливо, и умерли в один день» возможны только если реально умереть и как можно раньше. Желательно до всех этих пелёнок. — Мистер Поттер, позволите? — девчачий голос выдернул его из невеселых дум. Джеймс и не заметил как дверь купе отворилась и на пороге возникла Гермиона Грейнджер. — Гермиона, конечно, проходи. Но что ты тут делаешь? Неужели тебя оставили на второй год? — Джеймс радушно улыбнулся и указал Гермионе на соседний диванчик. — Спасибо, мистер Поттер, с этого года я ассистентка профессора Слизнорта, — Гермиона застенчиво улыбнулась и присела на диван, то и дело поправляя свою юбку. Он, конечно, удивился, что лучшая ученица Хогвартса забыла здесь в качестве ассистентки, но виду не подал. В конце концов, у неё была своя жизнь. — Ну что же, тогда вы можете звать меня Джеймсом, — он широко улыбнулся девушке, — раз мы теперь коллеги. Гермиона зарделась. Не самая дурная компания за сегодняшний день. Так что ей он, пожалуй, действительно был рад. Хоть ненадолго развлечет его перед первым рабочим днём. — Хорошо, ми...Джеймс, я так рада, что вы присоединились к преподавателям Хогвартса, — выпалила она, желая скрыть смущение, разбавленное каким-то странным блеском в глазах. — И я рад, что вы составите мне компанию. Этому месту явно не хватает хорошеньких преподавательниц, — окидывая её взором, подмигнул Джеймс Гермиона ещё больше покраснела и нервно вцепилась в книжку, желая скрыть своё смятение. Джеймс довольно улыбнулся. Нечасто молоденькие девушки в последнее время так краснели от его банальных комплиментов. Гермиона была скорее знакомой, чем близкой подругой его сына. Милая русоволосая девчушка часто бывала у них летом в гостях вместе с другими однокурсниками Гарри. Тогда уже все в их семье было катастрофично плохо, но они с Лили, как говорится, держали лицо перед многочисленными друзьями и знакомыми. Но брак трещал по швам. При мысли о Гарри Джеймс смягчился. Нет, чтобы он не думал раньше, сына он действительно любил. Однако не мог избавиться от назойливых как мухи мыслей, как его жизнь изменилась бы, если бы он повременил с женитьбой и детьми. Как он завидовал Сириусу. Нет, они продолжали быть хорошими приятелями, но такой мародерской дружбы уже не было. Вот казалось бы крепкая дружба Мародеров в школе развалилась спустя несколько лет после окончания войны. С Хвостом сразу было все понятно, тот слился ещё до начала войны и не пошёл с ними в школу авроров, выбрав путь обычного клерка в министерстве. Люпин после окончания войны, занялся ещё большим самобичеванием и пропал с радаров, а Сириус... Это было самое больное для Джеймса. Какая тут дружба, когда один трахает все, что движется, а второй — сидит с пеленками. Все их походы в кабаки заканчивались одним — истеричным патронусом Лили. А потом случилась травма во время одной из операций и уже стало совсем не до Сириуса и кабаков. Джеймс устало вздохнул и случайно поймал внимательный взгляд карих глаз на себе. Гермиона быстро спряталась за книжкой, но её пылающие щеки он отлично разглядел. Джеймс окинул её внимательным взглядом. Девчонка выросла. Не сказать, что она сильно изменилась, но явно повзрослела с их последней встречи: лицо лишилось детскости, а фигурка приобрела более женственные черты. Когда он видел её в последний раз? Кажется, это было два года назад. Однако в то время он слабо соображал: тогда и случилась травма, тогда ушла Лили и тогда он запил, пропивая остатки своего состояния. — Как твои родители, Гермиона? — вежливо поинтересовался Джеймс. — Они хорошо, мистер Поттер, — Гермиона открыто пялилась на него. Возможно, она даже не поняла сути вопроса. — Джеймс, мы же договорились, — промурлыкал он. Ему нравилось дразнить девчонку. Она так мило реагировала. Гермиона потупила взор и несмело улыбнулась. — Простите, ой, прости, Джеймс. — Как вообще твои дела, Гермиона? — продолжил вежливую беседу Джеймс. — Все хорошо, — девчонка явно была польщена повышенным вниманием к себе. А ему нравилось смущать милую ведьмочку больше, чем вспоминать своё падение в бездну. — А как на личном фронте? — невинно поинтересовался Джеймс, внимательно наблюдая за выражением её лица. Гермиона густо — хотя куда казалось больше — покраснела. Нет, все же её реакция забавляла его. А после встречи со Снейпом и его отпрыском так вообще. Почувствовать свою власть, пусть даже над миленькой маленькой девушкой было приятно. Тем более, он всегда видел, что она неравнодушна к нему. Но одно дело, когда твои байки с открытым ртом слушает сопливая однокурсница твоего сына, а другое дело, когда по тебе течёт молодая ведьма. Неужели он все ещё нравился ей? — Я ни с кем не встречаюсь, — Гермиона набралась смелости и взглянула прямо на него, — а ты, Джеймс? — И я ни с кем, — его повесила откуда-то взявшаяся дерзость девчонки. Гермиона закусила губу и, словно обдумывая что-то, выпалила: — А планируешь? Его брови поползли наверх. Вот это поворот. Джеймс лишь хотел подтрунить над бывшей однокурсницей сына, а девчонка внезапно решила проявить себя. Гермиона все ещё смущалась, но уже с вызовом смотрела на него, ожидая ответа. — Есть предложения? — Джеймс криво ухмыльнулся, ожидая, как девчонка будет выкручиваться из этой ситуации, куда сама себя загнала. Гермиона на миг закусила губу и, будто что-то окончательно решив для себя, дерзко спросила: — А если есть? Она, что? Облизнулась? В иной ситуации Джеймс бы посмеялся над таким прямолинейным предложением себя. Если бы у него не охрипло горло, а в штанах все не напряглось. Джеймс отклашлялся и в упор посмотрел на наглую девицу. И когда он успел охрипнуть? Или этот недофлирт его так раззадорил? Интересно. На что ради детской влюблённости была готова малышка Грейнджер? Мерлин, два года воздержания и он думает, как бы трахнуть бывшую однокурсницу сына, которую он знает совсем соплячкой. И тут некстати вспомнились все байки Сириуса, как он мог завалить любую барышню от 18 до 55 за 5 минут. Сколько они уже с ней болтают? Взгляд скользнул по её наглухо застегнутой рубашке и простой чёрной юбке. — Если есть, то я всегда готов выслушать. Но любое предложение надо подкреплять делом, — ровным тоном произнёс Джеймс, приподнимая бровь. Ну что, малышка? Ход за тобой. Столь явное и похабное предложение должно было сильнее смутить Гермиону. И все должно было закончиться тем, что она уткнется в книгу, а он, вежливо извинившись, выйдет из купе и пойдёт дрочить в туалет. Но девчонка, не медля плюхнулась перед ним на колени, и потянулась к ширинке. Ситуация стремительно набирала обороты. — Гермиона... — Джеймс опешил, не в силах выдавить из себя ни слова, ловя её влажный, но такой решительный взгляд. Оттолкни её. Вопил разум, когда она взялась за ремень. Скажи ей, чтобы ушла. Когда Гермиона, начала расстегивать его ширинку. Подумай о последствиях. Но все это улетучилось, стоило ей прикоснуться к его напряженному члену. Джеймс сквозь зубы вдохнул воздух и зашипел, когда первые сантиметры плоти оказались в жарком рту Гермионы. Девчонка, несмотря на кажущуюся неопытность, была крайне опытна. По всей видимости, он недооценил её или у неё был грамотный учитель, ибо то, с какой жадностью её рот вобрал его член, не сравниться с минетом даже от самых опытных потаскух Лютого. А уж он во времена своей безответной любви к Эванс часто пользовался их услугами на пару с Сириусом. Девчонка сосала его член так, будто бы от этого зависела её годовая оценка по зельям. Джеймс помнил, что она любила учиться и всегда была крайне старательна. Сейчас она тоже крайне старательно заглатывала его плоть. Крайне старательно облизывала его яйца, заставляя пальцы на его ногах поджиматься от удовольствия и резко втягивать воздух. Крайне старательно насаживалась своим горлом на его торчащий член, демонстрируя чудеса глубокой глотки в исполнении лучшей ученицы Хогвартса. Крайне старательно дрочила своими маленькими пальчиками ствол, пока язык кружил вокруг головки, задевая уздечку, и слизывая смазку. Поймав её абсолютно расфокусированный взгляд, Джеймс не мог не отдать себе отчета в том, что есть особая магия в том, чтобы смотреть на женщину с членом во рту. И Гермиона была прекрасна. Растрепанные волосы, шальной взгляд и эта покорная поза. Он наконец-таки, за долгое время чувствовал себя всемогущим. Джеймс протянул руки к её пышной шевелюре и резко насадил её на свой член. Вот так, ещё глубже. Лили никогда не любила брать глубоко, но Гермионе, судя по расслабившемуся горлу, было не привыкать. Даже не поперхнулась. Чудеса. Джеймс долбил её сильно, резко и глубоко. Член скользил по тесному горлу девчонки и Джеймс почувствовал, как вот-вот кончит. Сделав последний толчок, он обильно излился. Гермиона покорно глотала, пока Джеймс накачивал её рот спермой. Шумно выдохнув, он вытащил изо рта Гермионы обмягший член, который оставил влажный след на её щеке. Со следами спермы на лице и красными припухшими губами Гермиона выглядела весьма порочно. Джеймс не удержался и погладил её по щеке, словно поощряя. Глядя на то, с каким обожанием вкупе со смущением Гермиона смотрела на него, Джеймс понял, что весьма недооценивал детские влюбленности. И что он вновь за очень дорогое время почувствовал себя живым. И что, пожалуй, эта работа была не самым худшим вариантом из имеющихся. Год определено обещал быть веселым.