В тебе проснулся демон
Глаза напротив яростно сверлили дырку в глупой черепушке, пальцы громко стучали по поверхности стола, и скальпель, лежащий рядом с ними, не сулил ничего хорошего. Несколько дней назад ей посчастливилось увидеть, что же недоделанный хирург творит с телами этим медицинским прибором. Сказать честно, не приятно глазам, в животе все сворачивается в блевотину. Даже мамульке стало не по себе, однако ее терпимости можно завидовать вечно. Мы будем видеть это каждый гребаный день, мелкая, — привыкай. Привыкнет она, да… когда-нибудь… Но вот становиться жертвой этого обидчивого мальца — на это никто не подписывался. — Ты же понимаешь свою ошибку, милая? — от приторного голоска по спине пробежались табун мурашек, ножки с ручками задрожали еще сильнее. Головушка виновато была склонена вниз, к счастью, хирург без документов не видел ее стыда и подступающие маленькие капельки слез. — Зачем же разбивать мои святые запасы деликатесов? Да случайно было это все, ты придурок! Не ясно было что ль?! Подумаешь, гонялась за собачками, пыталась их накормить. Сказала бы, да не может. Если словечком обмолвится, парень сразу заметит ее слабость — этого допускать нельзя, ни в коем случае. Лучше уж так постоять, помолчать. Джек поворчит, потом простит. Нет, так папенька ему что-нибудь отрежет. — Одри, я, конечно, понимаю, что ты не специально. Но серьезно, ты хотела собак покормить почками? В доме есть другая еда. Ну, на крайний случай Смайл бы сам нашел для них еду. — ты это про какую еду там говоришь, балбес? Бекки человеческими ошметками не питается. — Одри? Только не устраивай трагедию! Я хоть и конченный, не имеющий смысл жизни человечишка, но пожить еще хочу. А твой отец убивает еще красочней, чем Слендер. — не удалось скрыть свою дрожь и слезу, маленькой дорожкой скатившейся по щеке. — Да не плачу я! Достал! — рявкнула Рейнхард, мигом смахивая непрошеные слезы. — Сдались мне твои органы ебучие, вон, эту сучку крашеную допрашивай и проси покаяния, а меня не смей трогать, быдло! Блядь, я тебя этим скальпелем сама потрошить буду, ничего не оставлю в живых, а причиндалы твои так и отдам псам! Три часа ничего не жрали, будет им теперь романтический ужин! — в порыве злости и истерики Одри схватила скальпель и припугнула им Безглазого. Не успев осмыслить, о какой крашеной стерве шла речь, Джека ввел ступор дичайший настрой девушки сделать из него чей-то ужин. Но чего больше всего стоило бояться? То, что он, действительно, станет чьей-то едой? Или кровоточащую руку Одри? Видимо, она не заметила, что схватила скальпель не той стороной. — Одри… — все же решил, что второй вариант очень страшный. — Молчать, содомит гуманоидный! Я еще не закончила! Ты ненормальная, дура! Подохнуть раньше времени хочешь? Блядское блядь, меня Оффендер оттрахает и отдаст в монастырь… Пока девушка кричала и все крепче сжимала лезвие скальпеля, а глаза из-за слез покрылась пеленой, Джек воспользовался коротким временем, чтобы выбить свое оружие и прижать ошарашенную к скрипучему полу. Пытаясь вырваться из мертвой хватки убийцы, Одри брыкалась, как могла. Однако парень был все же во много раз сильнее. И чё мне делать? По сути, я — маньяк, убийца и такое, короче дерьмо еще то, но блин… в насильники я не записывался. И так Оффа хватает. Но если просто слегка приструнить ее? Это ведь не страшно и батька лишь предупреждение даст. Она ведь любит подобное. Так что за сохранность своего зада можно не беспокоиться… — Одри… успокойся… — шепот и горячее дыхание обожгли ухо и щеку. Дыханье стало более тяжелым. Не смотри на меня… не смотри… Сука она — жизнь. Чего только не преподнесет тебе. Родителей заберет и других приведет, дом шикарный подарит, деньгами обеспечит, хороших друзей найдет, с убийцами поселит, с ним сведет… КАТЕГОРИЧЕСКОЕ НЕТ. Нельзя о таком еще думать. Ей надо научиться использовать свои силы, которые еще толком не появились, научиться убивать демонов и прочую хрень, и ни в кои-то веки не влюбляться. Нет, она не влюбилась. Просто Джек слишком близко, даже очень, что непозволительно. Она дала б ему по нахальной мордашке, только вот не может, сил нету, а рука почему-то мокрая и липкая. Да и вообще, ей бы причесаться и пойти в салон красоты татуаж на веках обновить! И сладкое не помешает… Впрочем… он неплохо даже целуется. И обнимает крепко: так, как ей хотелось бы от мужчины. Ее даже не отталкивает его внешний вид: не сильная худощавость, болезненная сероватая кожа, волосы ежиком, и абсолютно черные глаза. Кто-то в Доме говорил ей, прежде из них что-то текло, однако Залго, как самый добродушный к убийцам дяденька избавил его от этого недуга. Херня теперь являлась подобием белков, но бля… Ладно у отцов глазищ нет, у них лица слишком страшные, а вот Джек совсем другая история. Ну, у глаз, если быть точным. Черт. А рука-то горит… — Ну нихуя се! — заметив причину обжигающей боли, у Одри чуть глаза не вылетели из орбит. Да меня ж Сэл побьет к хуям! Ипона мать, я не хочу домашний арест! Хотя… я и так-то под арестом. Заметьте, не только я… Джек, к счастью, оказался умным мужиком и хорошим доктором: порез обработал, где надо было зашил, перебинтовал — чем вам не мужчина? А он не такой уж задница. Надо будет мамульке рассказать. — Как давно этим занимаешься? Ну, ты ведь вроде как убивать горазд и все такое. Где научился лечить? — задавала вопросы девушка, удивляясь, как этот чудик мог так хорошо перебинтовать руку. — До того, как стать тем, кем являюсь, у меня была мечта стать хирургом, — начал Найрас после минуты молчания. Его никто не спрашивал о мечтах, о предпочитаемой жизни. А теперь эта кроха врывается в тот мир, о котором стоило уже давно забыть. Это очень мило? Может быть. Ее заинтересованность пробудило в нем странное чувства тепла в груди, а от озорных огоньков в фиалковых глазах становилось не по себе. Нет, он не чувствовал сексуального влечения. Да, этот взгляд походил на взгляд Оффендера, когда он принимал свой обаятельный человеческий облик для своих жертв. Когда они учились вместе несколько недель назад он не раз замечал это сходство, многие парни бывало слюнявили столы и полы, когда она ела мороженое и оглядывала кафешки таким взглядом. Сейчас у нее был тот огонек, однако… он в то же время был другим. Он не пытался заманить его в ловушку. Так! Гоняй прочь извращенские мысли! А-то Оффом станешь. — … Ну, а потом я оказался в этом месте. Раньше я не слишком задумывался об этом, но сейчас я не понимаю, почему остался. Не поверишь, но здесь было много таких, как мы. Некоторые ушли, а некоторые… — Умерли. Не выдержали всего и умерли, да? — Да. Большинство были убиты прокси. Те, кто пошел против босса, гниют в Подвале. — Так значит там не только простые люди, — удивилась подобному заявлению Рейнхард. За то время, что они здесь, она часто слышала чьи-то жалобные вопли под землей, когда готовила себе еду на первом этаже. «Помогите», «Спасите», «Убейте» — чего только не слышала. С одной стороны, ей безумно хотелось освободить этих людей, с другой — Слендер говорил, что это отброски общества: насильники, грабители, те же убийцы — всякое желание иметь с ними дело пропадало. Приходилось терпеть. К тому же, она теперь тоже часть этого безумного и жестокого мира в Доме. Она — демон, она — Суд этих демонов… Все это должно было убить в ней жалость, но… В ней никогда не существовала та человеческая сущность. Но прожив все свое детство и юность в этом странном, но по своему удивительном мирке людей, она познала человечность. Большую ее степень. Именно из-за этого она скептично относилась к таинственности и магии, демоны и ангелы и прочая херня оставались лишь фантазией из детских страшилок. Эти дни в Доме должны были уничтожить всё эти стереотипы. Не сказать, что не уничтожили. На девяносто процентов Одри изменила свои мнения по поводу сверхъестественного. Остальные будут, когда она сама полностью станет этим сверхъестественным. Но… Кто она теперь? Или что? Она — Одри. Просто Одри. Конечно, наверное, очень круто быть чем-то крутым, но она то еще не является этим крутым. Да, говорят она — Валирия, но как можно быть ею, когда в тебе еще нет этой силы? Или тем же безликим демоном? В данный момент она всего лишь Одри. Ничего более. — Ты когда-нибудь задумывался о том, кто ты есть, Джек? Вроде бы человек, вроде бы демон, а вроде какое-то прочее существо? Не знаю, для меня в новинку такое, — говорила она довольно тихо, но Найрас мог расслышать ее слова. Он все еще стоял к ней непозволительно близко. — Несколько недель назад я точно была уверена, что я — человек. Потом я узнаю, что это не так. Но даже если я являюсь чем-то, одновременно появляется чувство, что я и вовсе ошибаюсь.У меня есть просто имя, мои принципы, мои привычки, однако я все еще не знаю, кто я, — подняв голову, Рейнхард заприметила озадаченное выражение лица собеседника. Хмыкнув, — Прости. Я тут глупости морочу… — Ты сама в праве решать, кто ты. Главное, чтобы ты была той, которую мы все знаем. Ты невероятна, я сразу это понял, когда мы встретились. Конечно, сначала было трудно снова влиться в это общество, у меня не было даже желания, но, черт, это оказалось сильнее меня. Я хотел узнать тебя… И даже когда мы искали пропажу… — Какую пропажу? Мы, что, были и прежде знакомы? Джек запоздало все осознал. И что же я теперь скажу? Мне пиздец.***
— Они мертвы. Похоже, им удалось найти Ворону. — Вот как? — отрешенно произнесло существо, возвышавшегося над телом мужчины на стеклянном столе. Оно было в ужасных порезах и ссадинах, кое-где проступали сломанные кости. Но само лицо несчастного было спокойно, будто спал, — А они верили, что смогут укрыть ее от меня. Смело и глупо, — смех, напоминавших скрежет цепей разнесся по всему черному замку, объятого красными облаками. — Пошлем за ними других? — Нет. Дождемся, когда моя Ворона станет чуточку сильнее. Нас ждет превосходная битва, Архэм. — Но… — Тсс, — обугленный указательный палец прикоснулся к «губам» существа, — Мы же не хотим, чтобы кто-то нам снова помешал? В Терре уже есть мои голубки, они займутся с друзьями Вороны. А мы, — существо вместе со своим слугой подошли к широкому окну, откуда виднелась целая армия демонов и уродливых тварей, тянувшихся к ним, — дождемся полного восстановления. И тогда вся Вселенная сгорит в моем пламени.