I. C. G.

Влажные, глубокие поцелуи смешивали слюни, обволакивающие ни на секунду не прекращающие своего движения языки, ласкающие рты изнутри под едва слышные удары зубов друг об друга и гораздо более различимый в тишине темной комнаты стук двух сердец, выровнявших свой ритм в один общий. Руки Дома беспорядочно бродили по возбужденному, распаленному телу Милковича, подающемуся навстречу ласке, сжимая или нежно оглаживая горячую кожу, опаляя нервные окончания каждым прикосновением, заставляя желать большего, молить о продолжении. Сабмиссив тихо стонал в рот Йена, чувствуя широкую ладонь на боку или бедре, тут же стремясь прижаться к телу своего Дома еще ближе, спаять разгоряченную кожу, уничтожить последние крупицы воздуха, разделяющие их, вскидывая бедра и выгибая спину, влажной от пота и желания грудью прикасаясь к груди рыжего. Стараясь наверстать все то упущенное из-за никому теперь не нужных ограничений и глупых правил, Галлагер собирал потерянные за долгое время, потраченное на упрямство и собственную слепость, поцелуи с губ брюнета, увеличивая темп и глубину проникновения языка в раскрытый рот, или легкие касания влажной мягкой розовой кожи, когда боль в челюсти уже становилась нестерпимой. Но не мог остановиться. Лаская язык Микки своим языком, Дом впитывал в себя вкус саба, смешивая со своим собственным, небольшими порциями воздуха, втянутыми носом, разбавляя дурманящий коктейль, прежде чем сглотнуть. Легкие горели и изнывали от недостатка кислорода, ведь одно, общее на двоих дыхание, рожденное между соприкасающимися лицами, не могло утолить жизненно необходимую жажду, вынуждая делать более глубокие вдохи, тем самым заставляя грудь Милковича врастать в твердую бледную поверхность груди Йена, давившую на него сверху при каждой попытке тела рыжего получить необходимую легким пищу. Сердечный ритм увеличивал свою частоту, оглушая барабанные перепонки сплетенных на простынях любовников сильными толчками крови, бегущей по венам со скоростью Ниагары, согревая и обжигая два тела, не имеющие сил к тому, чтобы оторваться друг от друга. Пальцы брюнета крепко держали Дома за шею, не позволяя отстраниться, боясь разорвать необходимый контакт губ, потерять едва приобретенные, но успевшие уже полюбиться ощущения нежности и трепета, рождаемые где-то под ребрами при каждом новом поцелуе. Укусы сменяли нежные ласки, сжимая покрасневшие, саднящие губы Микки меж зубов рыжего, вызывая новый поток утробного рычания и тихого скулежа, когда Йен в очередной раз оттянул нижнюю, всасывая ее в себя и сильно прикусывая, но не разрывая чувствительную плоть, понимая, что, почувствовав вкус крови своего саба во рту, он уже не сможет остановиться. А ведь раньше Галлагер и не подозревал, насколько ему нравится тяжесть железа алой капли на языке. Микки тянулся к Дому, толкался в него и молил о большем, следуя за умелыми руками, дарившими свои ласки бокам, животу и бедрам, теряя себя в горячих нежных прикосновениях и вновь находя, когда ладони и пальцы рыжего сжимали кожу слишком сильно. – Нееет, – простонал Милкович, почувствовав первое прикосновение прохладного воздуха к ненасытным губам – Йен отстранился. Потянувшись к рыжему, сильнее сжимая руки на его шее, пальцами хватаясь за едва ли отросшие волоски на затылке, он вновь подался навстречу рту Галлагера в надежде вернуть утраченное, но губы Дома ускользнули, переключая свое внимание на скулы и уши брюнета. Влажные, хлюпающие звуки вперемешку с тяжелым дыханием и громким сопением оглушали чувствительный слух саба, обволакивая сознание плотным туманом вожделения и похоти, пока язык Йена очерчивал контуры ушной раковины Милковича, периодически посасывая мочку и втягивая ее в свой рот. – Микки, – едва слышным шепотом позвал Галлагер, но в голове брюнета будто прогудел поезд. – Я хочу попробовать кое-что, – проговорил он, отпуская изогнутый хрящик и нежную мочку, следуя поцелуями ниже, погружаясь в излюбленную впадину между сплошь покрытой еще не успевшими исчезнуть засосами шеей и острой ключицей, зарываясь носом в небольшое углубление, делая большой вдох, наполняя легкие запахом своего саба. Йену прекрасно было известно, что спрашивать Милковича о чем-то в такие моменты бесполезно, но всегда старался предупредить партнера о своих намерениях. А тому, казалось, было все равно – здесь, в темноте комнаты этой квартиры, на мятых влажных простынях, саб позволял своему Доминанту делать все, что ему заблагорассудится. Только ему. Только с ним. Подарив несколько поцелуев и один единственный укус (ну, не смог он сдержаться) шее и ключице Микки, рыжий начал спускаться ниже, оставляя влажные следы на груди и животе Милковича, не забыв навестить нежными ласками пальцев и губ две затвердевшие крупицы сосков, высоко торчавшие в желании получить необходимую стимуляцию, и маленькое отверстие пупка, впитавшее в себя слюни с кончика погруженного в него языка. Руки саба потеряли опору, когда рыжая голова опустилась к его паху. Дрожавшими и изнывающими от потери контакта с бледной кожей Дома пальцами хватая хлопковую ткань простыни, брюнет выгнулся над матрасом, почувствовав первое прикосновение влажных губ Галлагера к своему члену. Минет всегда был излюбленной лаской Йена, не раз успевшего разбудить своего любовника подобными поцелуями или легким посасыванием затвердевшей с утра плоти, но сегодня Дом не стал увлекаться. Удобно размещаясь между широко разведенных бедер Милковича, рыжий подарил несколько поцелуев сочащейся первой полупрозрачной каплей головке, втягивая ту в рот и вновь отпуская, оглаживая контуры языком, уделяя особое внимание уздечке, и, резким движением рук заставив брюнета согнуть колени, устанавливая ноги того в более удобное положение, переместился еще ниже, прикасаясь губами к обтянутыми тонкой кожей напряженным яичкам. Посасывая и вбирая в рот каждое поочередно, Йен пальцами зарывался в твердые волоски в паху партнера, вызывая новые стоны и хрипы, рождавшие где-то сверху, ласкающие слух приятной мелодией, заставляя увеличивать скорость и силу нажима. Размазывая слюну, обильно выделяемую его железами, по покрытой крохотными волосками коже, он опускался все ниже, сцеловывая влагу и вновь смачивая небольшую дорожку от мошонки брюнета к его заднему проходу, пока не уперся подбородком в мягкую поверхность матраса. – Черт, – выдохнул Галлагер, понимая, что в таком положении ему достигнуть желаемой точки не удастся и, пока брюнет не успел понять, что происходит, быстро соскочил с кровати, возвращаясь обратно уже с небольшой подушечкой, обычно покоящейся на кресле. – Приподнимись, – попросил Дом, удовлетворенно отмечая, как быстро и покорно исполнил его приказ Милкович – подушка скользнула под поясницу брюнета, обжигая распаленную кожу первым прохладным прикосновением. Согнутые в коленях ноги саба не обещали полного удобства, и, недолго думая, рыжий ухватил дрожавшие в предвкушении конечности пальцами за лодыжки, отрывая от кровати и устанавливая на свои плечи, заставляя Микки поджать колени к груди, когда сам он укладывался поверх него. Новые поцелуи подтянутой мошонки родили очередной стон на губах брюнета, а первое давление смоченного слюной пальца Дома на сжатое отверстие анального прохода – тихий рык из самых недр грудной клетки сабмиссива. Но ни тот, ни другой не смогли пойти ни в какое сравнение с громким криком Милковича, прокатившимся по комнате и отразившимся от стен, когда палец рыжего сменил его язык. Лаская мелкие складочки нежной чувствительной кожи языком, смачивая и увлажняя тугую дырочку, одной рукой придерживая задницу Микки, желающую податься навстречу, Дом переместил вторую на член саба, зажатый между бедрами и животом, вынуждая того широко развести ноги, желая ощутить длинные пальцы на твердой плоти возбужденного органа. – Бля, сука, – брюнет сейчас мог бы позавидовать красноречивости трехлетнего ребенка, ведь собственный мозг, сосредоточенный на новых, никогда ранее неизведанных ощущениях влажной ласки анального отверстия, не смог бы сгенерировать хоть какую-то наделенную смыслом фразу. – Сукааа, – Лишь смог прокричать Милкович, чувствуя, как язык Йена надавливает и проникает внутрь него всего на несколько миллиметров, успевая подарить возбужденному телу целый калейдоскоп непривычных эмоций и тактильных ощущений. Язык Галлагера скользил по нежной коже, расширяя и погружаясь глубже, растягивая и увлажняя тугой вход, пока рука Дома ласкала дрожавший в желании освободиться член брюнета, ускоряя темп движения ладони и силу нажима, выкручивая запястье, сжимая головку, и вновь опускаясь к корню. Разобрать в созвучии криков, стонов, хрипов и рычании что-то было невозможно, но Йен отчетливо мог уловить буквы своего имени, сорвавшиеся с губ Микки в момент, когда его язык проник в анальное отверстие максимально глубоко, задерживаясь там на продолжительное время, и выскользнул обратно, оставляя сокращающуюся дырочку в одиночестве молить о большем, вновь возвращаясь с поцелуями на мошонку, чувствуя губами легкую вибрацию в переполненных спермой яичках, желающих освободиться от давления. Конечно, Галлагер знал, что Микки не кончит, еще ни разу за все время он не смел позволить себе подобное без разрешения своего Дома, но продолжать испытывать выдержку своего любовника, причиняя тому боль, Йен не хотел. Да и собственный член, не успевший позабыть тесноту и упругость горячих стеночек, благодарно принимающих его в свои глубины, давно уже просил о большем, готовый взорваться и испачкать простынь от предоставленного в момент ласки анального отверстия Милковича трения. – Достань смазку, – проговорил он, в перерывах между поцелуями отпуская твердый напряженный до предела орган Микки, приподнимаясь, сбрасывая с плеч ноги брюнета, тут же безвольно растянувшиеся на кровати. Покорность и готовность саба следовать любым желаниям Галлагера вызывала широкую улыбку на бледном лице, усеянном веснушками, пока зеленые глаза следили за судорожно копошащимися руками под матрасом в поисках пачки презервативов и заветного тюбика. – Хороший мой, – прошептал Йен, забирая протянутый пузырек из дрожавших пальцев, наслаждаясь выражением крайней благодати на лице брюнета, получившего необходимому каждому сабмиссиву благодарность и похвалу. Третий палец легко проскользнул к своим соседям, расширяя чувствительный вход еще сильнее, надавливая и массируя расслабленные долгой подготовкой мышцы, смазывая разработанное отверстие вязким прозрачным гелем. Поворачивая ладонь, напрягая мышцы, Йен двигал рукой быстрее, кончиками пальцев достигая нужной точки при особо глубоких толчках, заставляя Милковича просить о большем, молить о замене длинных бледных пальцев на толстый орган, давно просившийся в горячую влажную глубину. Освобождая покрасневший растянутый вход от своей руки, Дом стер остатки лубриканта с фаланг, очищая ладонь для удобства орудования квадратным пакетиком презерватива, обычно долго сопротивляющегося и выскальзывающего из смазанных пальцев. Раскатав латекс по торчавшему в полной готовности члену, Йен выдавил остатки геля на презерватив, смазывая себя до основания, боясь снова причинить боль своему партнеру, как это случилось несколько дней назад, когда он поддался уговорам нетерпеливого сабмиссива, умоляющего взять его без подготовки, потом долго выкрикивающего в пустоту комнаты красноречивые ругательства, разрываясь. Закидывая ноги брюнета себе на поясницу, Галлагер уперся в матрас ступнями, занимая удобное положение, аккуратно приставляя головку члена к нежной коже входа Микки, не спеша проскользнуть внутрь, с улыбкой на лице наблюдая за сменой эмоций на лице своего любовника, успевших предоставить его взгляду каждую, от трепетного ожидания до раздражения, когда саб понял, что его опять дразнят. – Галлагер, блять, – удостовериться в правдивости сделанных выводов о новой маске на лице Милковича, Йену позволил его голос. – Хули ты застрял там? – прорычал Микки, пытаясь вскинуть бедра и самостоятельно насадиться на ствол Дома, но потерпел неудачу. Йен, за довольно продолжительное время общения с этим сабом и многократные исследования возможностей его тела в постели, уже привык к подобного рода выражениям любителя крепкого словца под ним, но каждый раз получал какое-то неописуемое удовольствие, услышав очередную брань в свой адрес, впитывая каждое слово, наполненное совершенно не подходящей по смыслу нежностью и желанием. – Я жду, – ответил рыжий, едва сдержав себя от того, чтобы толкнуться внутрь, головкой почувствовав сокращение дырочки Микки. – Чего ты, блять, там ждешь? – недовольно пробубнил тот, снова попытавшись вскинуть зад, но обреченно выдохнув, когда Дом заблокировал его движения. – Тебе, сука, красную ковровую дорожку, что ль, постелить? – пытаясь притянуть к себе тело партнера руками, крепко ухватив того за бока, прохрипел Милкович, теряя остатки терпения. – Жду, когда ты меня попросишь, – улыбнулся Йен, в противовес желаниям брюнета, наоборот, отстраняясь. – Вот же ж сука, – выдохнул саб, понимая, что ему вновь придется уступить, если он хочет сегодня кончить, ведь упрямству Галлагера мог позавидовать любой, а соперничать с ним смело лишь собственное упрямство Микки, но в кровать с собой он его обычно не брал. – Трахни меня, бляя-а-а-а, – последнее слово утонуло в протяжном стоне, когда довольный произведенным эффектом и получивший желаемое Дом, резко вошел в растянутое отверстие, погружаясь в Милковича одним движением сразу по самые яйца. Брюнет запрокинул голову, сминая подушку затылком, расфокусированным взглядом блуждая по потолку в поисках точки сосредоточения внимания, обещающей позволить сдержать оргазм, накативший от столь неожиданного и такого сильного давления на чувствительные стенки ануса и мощного удара головки члена рыжего по напряженной простате, пославшего по измученному ласками телу первую волну экстаза и наслаждения. Доминант рычал и хрипел, толкаясь вглубь саба рваными мощными толчками, многократно сменяя темп и глубину проникновения, благодаря оставленную под поясницей брюнета подушечку за предоставленный угол, подаривший новые ощущения от привычного процесса. Упираясь лбом в ключицу Микки, Галлагер втягивал ноздрями воздух, глотая кислород с примесью запаха сабмиссива, совершая очередное движение бедрами навстречу заднице Милковича, достигая при каждом толчке чувствительной точки. Пальцы ног онемели, а руки давно не могли уже держать вес влажного тела, вдалбливающего брюнета в матрас. Резко подавшись назад, Йен выпрямился, вставая на колени, руками перехватывая ноги брюнета, опоясывающие его талию, и закинул их на плечи, продолжая трахать раскрасневшуюся, растянутую вокруг него дырочку с удвоенным рвением. – Можешь ласкать себя, – проникая в своего партнера особенно глубоко, услышав громкий протяжный стон из приоткрытого рта, проговорил Дом, сжимая пальцами тонкие щиколотки возле своего лица, поворачивая голову и кусая нежную кожу, тут же отмечая руку Микки, спешившую исполнить его волю. Очерчивая острую косточку языком, сильно прикусывая ту следом, Йен увеличивал темп, погружаясь в сабмиссива максимально глубоко, и снова выходил, чувствуя каждым миллиметром твердой плоти, облаченной в латекс, приятное тепло и нежность ласкающих его мягких тканей, толкаясь обратно. Стараясь следовать заданному Домом темпу, Микки дрочил свой собственный член, каждым новым движением приближая себя к долгожданной разрядке, чувствуя дикую тяжесть внизу живота и давление спермы в набухших яичках, желающих освободиться. – Блять, я сейчас… – прошептал он сквозь плотно сомкнутые зубы, в последний раз выкручивая ладонь на головке, останавливаясь в ожидании теплой вязкой субстанции на пальцах и всего одного слова от своего Доминанта, единственного, что позволит осуществить желаемое. Но почувствовал лишь новое движение от него – рыжий, подхватив Микки за бока, резко откинулся назад, приземляясь задницей на свои пятки, усаживая саба на себя, резко и глубоко входя в того до основания, громко прорычав и запрокинув голову, когда бедра Милковича столкнулись с его собственными, а головка его члена достигла припухшей простаты. – Микки, – на выдохе произнес Дом, зажмурившись, чувствуя собственный оргазм, собирающийся в паху тугим узлом, вот-вот готовый выплеснуться в горячую глубину. – Двигайся, Микки, – приказал он, поднимая руками тело партнера над собой и вновь опуская на свой член, глубоко и сильно проникая в растраханное отверстие, ощущая каждым нервным окончанием ствола пульсирующую плоть, крепко обхватившую подрагивающий в желании кончить орган. Сабмиссив подчинился тут же: опираясь руками на плечи рыжего, Милкович самостоятельно стал приподниматься и возвращаться обратно, насаживаясь на толстый член быстрыми рваными движениями, глубоко дыша через нос и громко хрипя, издавая высокие протяжные стоны каждый раз, когда массивная головка прикасалась к чувствительной точке. Теряя контроль над телом, увеличивая скорость и силу ударов, Микки скакал на бедрах рыжего, запрокинув голову к потолку, голубыми глазами, покрытыми пеленой дурмана и сексуального опьянения, блуждая в пространстве, чувствуя приятное прикосновение обволакивающего его сознание плотного тумана экстаза и наслаждения. – Хороший саб, – услышал он откуда-то издалека, сосредотачивая свое внимание на приятном тембре голоса его Дома, охрипшего от тяжелого дыхания и тихого рычания, продолжающего шептать ему в шею новые похвалы и благодарности, уносящие сабмиссива, получившего заслуженное, за границы реалий, погружая в транс, окончательно толкая в непроглядную темень порочных желаний. – Мой саб, – прорычал Галлагер, прикусывая ключицу Микки, крепко сжимая зубы на коже и руки на боках, помогая Милковичу двигаться, – только мой… – насаживая брюнета на себя особенно сильно, выдохнул он, отпуская его ключицу из захвата, и поднял взгляд на лицо своего партнера. Сжатые в тонкую полоску губы, широко распахнутые глаза, направление взора которых не смог бы угадать никто, и быстро расширяющиеся ноздри, втягивающие воздух с запахом похоти и страсти, ласкали взгляд изумрудных глаз, доводя до критической точки Йена, не сумевшего сдержать властного порыва: – Посмотри на меня, – прошептал он, заставляя Милковича послушаться, – Ты мой, Микки, – повторил, кажется, в десятый раз за сегодня, глядя прямо в голубые глаза сабмиссива. – Только мой, – и еще раз произнес он, вскидывая бедра и замирая. – П-о-в-т-о-р-и, Микки, – приказал, сильно сжимая бока брюнета, заставляя того подняться, выходя из него, едва прикасаясь уже сокращающейся головкой к пульсирующему входу. – Твой, – выдохнул саб и громко прокричал, срывая голос, когда руки Дома резко опустили его вниз, полностью насаживая на твердый член, наполняющий презерватив горячей спермой. – Твой… только твой… – Изливаясь между их телами, хрипел Микки, сжимаясь вокруг сокращающегося члена внутри себя, пропуская по нервам мощный разряд долгожданного наслаждения, оглушительной волной прокатившегося по телу, погружая в себя с головой, не давая сделать ни вдоха.

***

Йен Галлагер лежал на кровати, ожидая возвращения Микки из ванной, задумчивым взглядом блуждая по своей руке, освобожденной от браслета, пальцами другой очерчивая контуры выведенных на запястье букв, вспоминая последний отданный сабу приказ. Никогда еще Дом не испытывал подобного: не стремился оградить ни одного из своих партнеров от посягательств других Доминантов; не хотел разорвать в клочья и вывернуть наизнанку ни одного соперника, осмелившегося лишь посмотреть на его любовника; не желал пометить кого-то так сильно, как хотел это сделать сегодня. С НИМ. Метка горела и чесалась, сосредотачивая внимание зеленых глаз на себе, вызывая дикое желание подняться с прохладных простыней и отправиться в ванную, нарушить последний запрет и спросить у Милковича его второе имя. Фамилия Микки, обозначенная на его личном деле, давно не давала покоя рыжему, не раз возвращая в его голову нежелательные мысли, заставляя бороться с самим собой и сущностью Доминанта, царапающей ребра изнутри в желании удостовериться… «M.C.M.» было надежно спрятано под полоской коричневой кожи, стоило только Йену услышать первые шаги направляющегося в спальню саба. Брюнет залез на кровать и удобно устроился в объятиях лежавшего на боку Дома, поворачиваясь к нему лицом, носом зарываясь в переход шеи в плечо, глубоко вдыхая уже такой родной аромат апельсинов, закидывая одну руку тому на талию. Чуть опустив голову, Галлагер посмотрел на макушку напротив своей груди и, не задумавшись даже над тем, чтобы спросить разрешения, двумя пальцами ухватился за подбородок Милковича и потянул, заставляя того запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза. Легкий поцелуй подарили губы Доминанта губам саба, желая спокойной ночи, а сильные руки, усыпанные веснушками, обняли расслабленное тело Микки, вернувшееся в прежнее положение, крепко прижимая то к груди Йена.