I. C. G.

Утро понедельника вернуло Микки Милковичу едва успевшее позабыться, заблокированное приказом Дома, чувство беспокойства и волнения, в сто крат увеличивая мандраж и панику от ожидания отрицательного решения по его делу. Спасти наворачивающего по квартире уже пятидесятый круг брюнета от охватившей его тело дрожи и спазмов желудка не смогли три огромные кружки крепкого сладкого кофе, заботливо предложенные Йеном, а всегда действенный метод привести в чувства сабмиссива, переключая его внимание на утоление сексуальных желаний, не принес желаемых результатов. – Мик, может, хватит уже маячить перед глазами? – надевая футболку, проговорил рыжий, подходя к Милковичу. – Ты с пяти утра как заведенный по комнате скачешь. Сколько раз уже переодеться успел? – поправляя воротник черной рубашки саба, спросил Йен. – Бля, думаешь, стоило остаться в белой? – тут же поспешив вытащить пару пуговиц из петель в намерении снова сменить верх, обеспокоенно пробормотал брюнет, оглядываясь на их общий шкаф. – Да успокойся же ты, – пресекая попытки Микки расстегнуть рубашку, собирая дрожавшие пальцы, бегущие по хлопковой ткани, своими ладонями и крепко сжимая их, проговорил Доминант, пытаясь не выдать собственного волнения. – Неважно, что на тебе надето, Микки, главное – то, как ты будешь вести себя на заседании. Не показывай им, что ждешь отказа, будь уверен в себе и своем праве на свободу, – говорил рыжий, вбивая каждое слово в мозг саба, заметно расслабившегося под твердым, уверенным, но, в то же время, теплым взглядом зеленых глаз, смотревших прямо на него. – Верь в победу, и ты получишь ее, – улыбнулся Галлагер, наконец, отпуская ладони брюнета и самостоятельно застегивая обратно не дававшие покоя Милковичу пуговицы. – Ну, красавчик же, – усмехнулся рыжий, стряхивая невидимые пылинки с плеч Микки, делая шаг назад, чуть склонив голову, любуясь своим сабом. – Иди нахер, – услышал он в ответ, понимая, что мотивационные разговоры принесли свои плоды – вечно матерившийся и огрызающийся Милкович вернулся. В ярко освещенном широком коридоре административного здания не было никого, кроме одиноко сидящего на одной из выставленных плотным рядом скамеек вдоль стены молодого человека с небольшой черной папкой на коленях, отбивающего нечеткий ритм пяткой об пол, выдавая свое волнение. Милковичу сказали ждать здесь. Почти час назад. Неприятный холодок пробежал по телу, не обещая ничего хорошего, а предчувствие чего-то неотвратимо плохого захватило мысли сабмиссива, в сотый раз проворачивающего свой браслет вокруг запястья, чтобы хоть чем-то занять руки. Понимая, что отказаться от присутствия Галлагера на процессе было не совсем верным решением, Микки накручивал себя, вслушиваясь в тишину за плотно закрытой дубовой дверью, раз за разом прокручивая в голове возможный отрицательный исход, и проклинал свое упрямство, не позволившее рыжему прийти в здание суда в качестве моральной, да и, что греха таить, физической поддержки. Стук каблуков по гранитной плитке привлек внимание брюнета, заставляя повернуть голову в направлении привлекательной блондинки, приближающейся к нему с противоположного конца коридора. – Микки, – останавливаясь около него, проговорила девушка, едва заметно кивнув. – Мисс Холландер, – поприветствовал ее Милкович, поднимаясь со своего места. Джасмин Холландер, руководитель отдела «Рассмотрения и проверки неправомерных действий в отношении сабмиссивов», решила лично заниматься делом Милковича, едва ознакомившись с информацией и документацией, предоставленной брюнетом в первый визит в службу защиты. – Джасмин, – поправила его блондинка, тепло улыбнувшись. – Да, – кивнул саб на автомате. – Микки, к сожалению, вынуждена сообщить тебе, что... – Мое дело даже не рассмотрят? – перебил ее брюнет, крепко сжимая кулаки, бросая обреченный взгляд на запертую дверь напротив. – Нет, – поспешила его успокоить девушка. – Я пыталась договориться с судьей о том, чтобы на процессе не присутствовал твой непосредственный опекун, но не смогла получить разрешения на закрытое рассмотрение, так как нет документально подтвержденных и установленных фактов физического насилия. – Черт, – выдохнул Милкович, постепенно переваривая полученную информацию, вновь поворачивая голову на очередные шаги, убеждаясь в правдивости сделанных выводов – к ним, в сопровождении какого-то мужчины в строгом костюме, направлялся его отец. Стоит заметить, Терри выглядел сегодня иначе: выстиранная, выглаженная рубашка скрывала татуировки, выбитые по всему телу, стрелками черных брюк легко можно было разрезать лист стали, а привычного выражения ненависти и ослабших от воздействия алкоголя мимических мышц на лице не наблюдалось. – Микки, – улыбнулся Доминант, поровнявшись с разговаривающей парой, удивив сына появлением столь непривычного выражения на вечно недовольной и неудовлетворенной физиономии. – Отец, – кивнул брюнет, бегая глазами по лицам присутствующих, чувствуя сильное давление на дыхательные пути от волнения. – Думаю, нам стоит зайти внутрь, – подал голос высокий седовласый мужчина, сопровождающий старшего Милковича, потянув ручку массивной двери на себя, пропуская Джасмин в зал первой. – Мистер Милкович, прошу Вас немедленно успокоиться, – сопровождая каждое слово ударом молотка от деревянную стойку, громко вещала судья, стараясь перекричать выдающего новые порции ругательств и негодований сабмиссива. Процесс продолжался уже около двух часов, а уверенность Микки в собственной победе таяла с каждым движением минутной стрелки по циферблату. Все бумаги, предоставленные сабом и собранные подчиненными мисс Холландер, были рассмотрены, а показания отца и сына Милковичей напечатаны и скопированы стенографисткой, приближая момент принятия решения. Судья Томильсон молчала уже десять минут, перестав задавать вопросы, в очередной раз перекладывая листы бумаги с отпечатанными на них буквами с места на место, отрешенным взглядом пробегаясь по строкам, давая понять всем присутствующим, что уже вынесла вердикт, но озвучивать его не спешила. – Мистер Милкович, прошу Вас встать, – проговорила женщина, наконец, поднимая голову, в упор глядя на сабмиссива, поспешившего исполнить ее волю. – Вы готовы выслушать решение суда? – спросила она, убирая документы обратно в папку, передавая ее своему помощнику. – Да, Ваша честь, – кивнул брюнет, бросив беглый взгляд на отца, широко улыбающегося чему-то, расслышанному в шепоте на ухо от своего представителя. Судья Томильсон встала со своего места, поднимая другую папку и раскрывая ее, монотонно зачитывая: – В связи с жалобой, поступившей в Центр защиты сабмиссивов... и рассмотрением материалов дела, предоставленных... а также показаний непосредственных... принимая к сведению... справку, предоставленную... суд постановил следующее... – Микки не уловил и десятой доли того, о чем говорила женщина. Усилием воли стараясь сохранять видимое спокойствие, Милкович крепко сжимал пальцами деревянную столешницу, задержав дыхание, повторяя про себя как мантру слова, услышанные с утра от Дома. «Верь в победу, верь в победу, верь в победу» - бегущей строкой цветных лампочек мерцало в голове Микки, продолжающего слушать перечисления статей закона и рассмотренные ранее прецеденты, сохраняя последние крупицы надежды. Вмиг разрушенной финальными словами судьи: – ... подтвердить права Теодора Джей Милковича, сохраняя за ним статус официального опекуна Микки Кейн Милковича до появления Истинного Доминанта последнего. – Сука, – кричал сабмиссив, вырываясь из рук старающейся удержать его Джасмин в попытках достать ядовито ухмыляющегося отца. – Ты убил мать, из-за тебя я потерял сестру, ублюдок, – надрывался брюнет, наконец, освобождаясь из захвата женских рук, налетая на Терри с кулаками. – Отошел от меня! – прогремел голос старшего Милковича, вынуждая сжаться в болевом шоке внутренности сына, не желающего подчиняться, продолжающего наносить новые удары вмиг ослабшими руками, по силе своей не соперничавшие теперь даже с кулачками пятилетнего ребенка. – Мистер Милкович, я буду вынуждена арестовать Вас за нарушение порядка в зале суда, – сквозь оглушающий стук крови по барабанным перепонкам, слышал брюнет голос судьи, призывающей его к спокойствию, но произнесенные женщиной слова лишь еще больше заводили разъяренного сабмиссива. – Да пошла ты нахуй, – прокричал Микки, переключая свое внимание на миссис Томильсон, оставляя отца в покое, прекрасно понимая, что препятствие его приказу лишило большей части сил и запала. – И порядок свой в жопу себе засунь, сука. – Кевин, где охрана? Вызови охрану, – распорядилась женщина, повернувшись к своему помощнику, с кем-то разговаривающему по телефону. – В коридоре какие-то проблемы, они там, – ответил худощавый шатен, продолжая что-то говорить в трубку. За громогласными продолжительными криками Милковича никому из присутствующих не были слышны точно такие же, раздававшиеся по ту сторону тяжелой дубовой двери. Высокий рыжеволосый Доминант уже около часа пытался прорваться в зал, где проходило заседание, сначала вежливыми разговорами и твердыми аргументами уговаривая охрану пустить его внутрь, затем применяя силу, когда те не захотели уступить, а из-за двери послышался возмущенный голос его саба. Массивная створка широко распахнулась, предоставляя взору семи пар глаз пригвожденную к полу фигуру молодого человека, продолжающего отчаянно сопротивляться двум охранникам, выворачивающим ему руки за спиной. – Микки, блять, – прокричал Галлагер, заметив брюнета среди удивленных зрителей. – Да отъебитесь вы, – собрав всю оставшуюся силу для одного единственного толчка, Йен сбросил с себя охранников, резко поднимаясь на ноги, торопливыми широкими шагами вбегая в зал в сопровождении все тех же недополицейских, пытающихся догнать его. – Что здесь происходит? – женщина вскочила со своего места, пятясь к стене, сжимаясь под разъяренным взглядом влетевшего в помещение Дома, кажется, проклиная сейчас разом все десятилетия, проведенные ею на посту судьи. – Вы кто такой? – Йен Клейтон Галлагер, Ваша честь, – останавливаясь возле трибуны, хватая ртом воздух, ответил рыжий, – Доминант Микки Милковича, – обернувшись на замершего без движения саба, громко и отчетливо проговорил он, глядя в широко распахнутые голубые глаза.

***

– И где он теперь? – спросил Лип, протягивая брату сигарету, хотя прекрасно знал, что тот бросил курить еще три года назад. – В полиции, – ответил рыжий, с благодарностью принимая предложенную порцию никотина и смолы, ловким движением пальцев рождая огонек на кончике зажигалки. – Ему предъявили обвинения в нарушении порядков и угрозах должностному лицу, – делая глубокую затяжку ядовитого дыма, наполняя легкие горечью табака, ответил Йен, выпуская серое облако изо рта. – Завтра утром внесу залог. – Значит, у тебя теперь есть саб? – поинтересовался Филлип, едва заметно улыбнувшись. – Походу, да, – выдохнул Йен вместе с дымом. – Мне уже можно сказать «я же говорил»? – еще шире растянулись губы на лице старшего брата, когда кудрявый задал свой следующий вопрос. – Если хочешь прополоскать рот собственной кровью, – тут же насупился Дом, бросая быстрый взгляд на ухмыляющегося Липа, откидываясь на спинку кресла старого фургона, десятый год стоявшего на заднем дворе родительского дома, их секретного убежища, хранившего самые страшные тайны братьев Галлагер. Филлип не стал спорить: поджигая собственную сигарету, он глубоко затянулся, наблюдая за Йеном, прикрывшим глаза, пожалуй, впервые за долгое время видя рыжего таким расслабленным, умиротворенным и... довольным? – Подожди, – нахмурился Лип, вспоминая небольшую деталь, – ты сказал судье, что Микки твой Истинный, когда еще не знал его полного имени? – задал он вопрос, ответа на который не мог найти сам. – Да, – не поднимая век, ответил Галлагер, делая очередную затяжку Мальборо. – Но... – Я просто знал это, Лип, – проговорил Дом, слепо выбрасывая окурок в открытое окно, – просто знал. Микки вывели из зала в наручниках десять минут назад. Судья Томильсон вернулась на свое место, поправляя широкий ворот мантии, продолжая в упор смотреть на неожиданно появившееся в, казалось бы, простом деле Милковича, рыжее обстоятельство. – Мистер Галлагер, решение по протесту мистера Милковича было вынесено и озвучено ему, и обжалованию оно не подлежит, – понимая, что напротив стоит более адекватный индивид, нежели надрывавший связки несколькими минутами ранее молодой человек, проговорила женщина, перекладывая с места на место папку с документами и заранее вынесенным вердиктом, намереваясь поскорее покончить с успевшим истрепать уже все нервы делом. – Я не прошу Вас пересматривать его дело, – ответил Йен, расправляя плечи, бросая быстрый взгляд на фигуру мужчины за одним из столов, с неподдельным интересом в глазах наблюдавшим за ним. – Я заявляю свои права на сабмиссива, Ваша честь, – уверенно проговорил Галлагер под тихий скрежет зубов Милковича, успевшего подняться со своего места. – Я прошу суд в кратчайшие сроки рассмотреть мое заявление и вынести соответствующее решение. – Какие, блять, права? – весь сегодняшний день отменно игравший свою роль, Терри Милкович не смог сдержаться, когда фраза рыжего задела его по самому больному. – Ты, сука спидозная, какого хуя тут пиздишь? – даже Микки был более осторожен в своих словах, громко крича на весь зал, нежели его отец, поднявшийся со своего места, привлекая внимание охранников, на всякий случай вернувшихся в помещение. – Нихуя ты, блять, не получишь, пидор ебливый, – пробираясь к Галлагеру, рычал Терри, сжимая кулаки и расправляя плечи. – Мой сын не ляжет под мужика, – шипел он, замахиваясь, – я из него всю эту дурь нахуй выбью, блять, – но нанести удар не позволили пальцы, сомкнувшиеся на запястье. – Да что ж за день-то сегодня такой? – вопрошала судья Томильсон, провожая взглядом удаляющуюся фигуру уже второго Милковича, выводимого охраной. Спустя еще час Йен Галлагер, в сопровождении мисс Холландер, вышел из здания суда, продолжая переговариваться с девушкой, договариваясь завтра встретиться у полицейского участка, чтобы внести залог за дебошира. – Ты ведь соврал ей? – спросила блондинка, улыбнувшись. – Я видела выражение лица Микки, он не знал, что ты его Истинный. – Соврал, – кивнул Дом, поправляя браслет на левой руке, вновь вернувшийся на место после того, как Йену пришлось предъявить доказательство своей связи с сабмиссивом. – А ты? – задала следующий вопрос девушка. – Догадывался, – честно ответил Галлагер, вспоминая странное неприятное ощущение, родившееся под ребрами, заставившее в кратчайшие сроки преодолеть полгорода, и невиданную доселе силу, наполнившую его тело, когда он увидел Милковича в противоположном конце зала, помогающую справиться с немалого размера охранниками, чтобы защитить СВОЕГО саба от каждого, кто посмеет на него хотя бы посмотреть. – Но второго имени... – Я не знал, – закончил за нее Йен. – Я просто чувствовал, что он МОЙ. Девушке не обязательно было знать, что Доминанту было наплевать на то, на какую букву начинается это чертово имя, есть ли необходимые инициалы на руке Микки, и смогут ли их метки при соприкосновении окончательно связать их. Ему было все равно. Галлагер не верил в судьбу раньше и не верит в нее сейчас. Но он доверяет своему сердцу. Доминант противился природе, утверждая, что сам себе выберет человека. И Йен выбрал. – Микки Кейн Милкович? – спросил Лип, возвращая брата из воспоминаний. – Ага, – кивнул рыжий, улыбаясь. Как бы он не хотел этого признавать, имя было красивым. – Черт, я думал, что первый найду, – надул губы Филлип, снимая свой браслет, протягивая брату левую руку, демонстрируя три буквы, выведенные на его запястье: «М. С. М.» – Может, Микки... – решил пошутить он. – Я тебе сейчас нос сломаю, – но рычание, сопровождающее угрозу младшего брата, резко напрягшего каждую мышцу тела, в любой момент готового броситься на защиту своего, отбило подобное желание, сменяя ехидную улыбку на лице кудрявого на искреннюю радость за Йена, наконец, нашедшего свою вторую половину в этом огромном мире. Сумевшего принять то, чего так упорно от себя отталкивал все эти годы. Йен Галлагер не хотел себе саба. Но он хотел ЕГО.