Мне хватило недели.

- Боже, почему он всегда появляется не во время, - уткнувшись в плече Ивана, скулю я. - Самому интересно, - шепчет Брагинский ,а потом весело кричит, - Франциск, а ты что тут делаешь? Иди сюда! Поднимаю глаза и вижу, как француз, высоко подняв подбородок, направляется к нам, а на лице у него блистает хитрая улыбка. - Так-так, Альфред и Иван, расскажите мне, чем это вы тут занимаетесь? - деловито начинает Бонфуа, сложив руки на груди. - В слова играем, - отвечает Иван. Я вопросительно смотрю на него. Чего? - А не заигрались ? - в тон говорит француз. - Нет,- Брагинский мило улыбается. - Альфред, ты же должен был уехать, - слега прищурившись , обращается ко мне Бонфуа. - Не уехал, - пожимаю плечами, - Самолет не полетел. - А крыша у вас не полетела? - непонятно для меня спрашивает Бонфуа, грозно смотря на Ивана. - Франциск, что ты так взвился? - Что я взвился? Иван, ты же не понимаешь, что делаешь! Что ВЫ делаете! Ваня, это... - француз закрывает лицо руками, - Это уму не постижимо, Ваня. Россия улыбается и внимательно смотрит на надоедливого дружка. - Франц... - Иван, черт подери, что ты творишь! - Франциск, - серьезно начинаю я, - Перестань раздувать из мухи слона. - Смотрите! Мы уже на русском заговорили! Альфред, я просил тебя уехать!? Почему ты еще здесь? - почти взвывает Бонфуа. - У меня есть на это весомые причины, - пожимаю плечами. - Подожди, ты просил его уехать? - говорит Россия голосом полным недоверия и нарастающей злости. - Иван, ты не понимаешь, что ты делаешь! - кричит француз. - Это ты не понимаешь, что делаешь, - вставлю свое свое. - Америка, - Россия смотрит на меня своими сиреневыми глазами, в которых полыхает опасный огонек, - Подожди меня здесь. Мне надо поговорить с Франциском. Сказав это, Россия чмокает меня в лоб, а потом резко обращается к французу: - Иди за мной! Иван хватает Бонфуа за руку и тащит к самой последней скамейке на этой аллее, а я остаюсь в одиночестве, ожидая своего любовника. Боже, что происходит? Откуда тут взялся Франциск? Небо посылает мне вразумление? Ведь он прав, этого быть не должно. Все, что происходит - неправильно и противоестественно. Это было бы более нормально, если бы это произошло с союзниками, но между мной и Россией... Это действительно уму не постижимо, и это надо остановить, но я не могу. И не хочу. Все так быстро произошло, что я и заметить не успел, как привязался к нему. Сколько я дней у него? Два? Три? Это не срок, чтобы влюбиться, но и не минута, чтобы остаться равнодушным. Я не люблю его, просто переживаю за него. В глубине души я хочу, чтобы у него все было хорошо, чтобы ему не было больно. Когда во мне что-то сломалось? Когда я увидел следы самобичевания Ивана? Или когда я коснулся его губ? Или тогда, когда уже был в нем и понимал, что он позволил мне. Или когда узнал, что он ко мне неравнодушен? Черт, да какая разница, когда это произошло, главное, что сейчас Иван разбирается с Франциском за то, что тот хотел помешать нам. Он хотел помешать НАМ? Разве существуем МЫ? Конечно, существуем. Если ты, Америка, имел Россию, то что-то обязательно должно быть. Но... Почему это нельзя назвать просто трахом? Это были инстинкты. Да, немного не так, как у нормальных особей, но инстинкты. Я трахнул его, ничего не чувствуя в душе, а потом напридумывал себе какой-то неурядицы. Прошло слишком мало времени, чтобы я смог полюбить его, или хотя бы влюбиться. Банальное желание секса. И ничего больше. Поднимаю взгляд и смотрю на двух парней, который безустанно говорят на той стороне аллеи. Брагинский стоит прямо, строго смотря на своего оппонента, а француз резво размахивает руками, пытаясь что- то объяснить собеседнику. Они не обращают на меня ни малейшего внимания, даже мой "любовник" не бросает мне ни один мимолетный, едва касающийся взгляд. Зачем я здесь стою? Чего я тут жду? Может мне действительно стоит собрать вещи и уехать, оставить Ивана в покое, ведь у него не просто животное влечение, а что-то большее. Да, наверное, это единственный правильный выход. Так будет лучше и мне и ему. Я вернусь в свою страну, продолжу выполнять роль национального героя, а Россия останется под опекой Генерала Мороза и Франциска. Может, когда-нибудь, когда я стану самой большой страной, когда Россия потеряет свое влияние, когда высохнет одно из морей, я получу весточку о том, что Россия и Франция объединились. Или о том, что Брагинский... что-то сделал с собой. Надеюсь, в это момент я не вспомню о вчерашнем вечере, а спокойно пошлю кого-нибудь написать ответное письмо с соболезнованиями и "искренними" словами поддержки. Да, я уйду, а дальше будь, что будет. Бросив прощальный, безэмоциональный взгляд на парочку, ругающуюся, словно члены семьи, разворачиваюсь на каблуках и направляюсь обратно к дому Брагинского чтобы собрать вещи и уйти "по английски". Спустя некоторое время я подхожу к воротам дома, оглядываясь, не идет ли Россия следом за мной. Конечно, его нет. Интересно, заметил ли он мое отсутствие? А вдруг он ищет меня , метаясь по парку? Какая к черту разница, что он делает, главное, что я скоро уйду отсюда, забыв эти несколько дней, как плохой сон. Ворота дома оказываются закрыты. Не долго думая, решаю перелезть через забор, но как только я это делаю, меня встречает бурый зверь, недоброжелательно настроенный против меня. - Альфред, - горько усмехаюсь, - Разве ты меня не узнал? Я вчера твоего хозяина отымел. - Он тебя не понимает, Америка, - раздается басистый хрипловатый голос, - Он же животное, которому все равно, кого ты имел, а кого не имел... - Генерал мороз? - поднимаю взгляд на стоящего за медведем мужчину, - Уберите его, пожалуйста, мне надо срочно в дом. - А где Иван? - Он в парке, - выдыхаю, - Прошу, уберите медведя. - А почему он не пришел с тобой? - допытывается до меня мужчина. - Потому что он нашел более интересного собеседника , чем я. - Франция? - А как вы догадались? - удивленно приподнимаю брови. - Что бы не происходило, этот засранец всегда оказывается рядом. Америка, мне кажется, тебе надо с кем-то поговорить? - Генерал касается медведя за ухом, а тот, словно читая мысли мужчины, послушно отходит. - Нет, - направляюсь к главному входу, - Мне надо собрать вещи. - Уже уезжаешь? - Да. - Америка, ну, куда ты? У вас там сейчас дожди, а у нас прекрасное солнышко светит. - Мне не нужно ваше солнышко, - рычу я, подсознательно ассоциируя слово "солнышко" с возлюбленным Германии. Дергаю за ручку двери, но та не поддается. - Откройте дверь. - Что случилось? - строго смотрит на мня Генерал Мороз. - Все в порядке. Дверь откройте. - Альфред, скажи мне, что случилось? Поворачиваюсь к мужчине и смеряю его холодным взглядом. В ответ получаю спокойствие , смешанное с ожиданием. - А что должно было случиться? Мне пора домой, меня ждет мое правительство. Пока меня не было , накопилось очень много дел, которые я обязан выполнить. - Америка, ты мне лжешь, - кривиться Генерал, - Ты уезжаешь совсем не из-за этого. Вздыхаю. - Вы ожидали, что после произошедшего, я останусь здесь? - Ну, я полагал, что ты сбежишь не так быстро, а хотя бы тогда, когда узнаешь, что Ваня залетел. - Что? - Это шутка, - улыбается генерал, - Объясни мне, что произошло? - Что произошло? Все в порядке. Если вы ждали, что я свяжу себя узами брака после ночи с невестой, то вы ошибаетесь. - Ты хочешь сказать, что переспал с Иваном просто так? - Я не переспал с ним, - ядовито усмехаюсь, - Я его трахнул. Жестко, бесчувственно трахнул. Я трахнул его так, как трахаются в борделях. Разве там остаются со шлюхами на всю жизнь? Генерал Мороз внимательно смотрит на меня, пробуя на вкус каждую букву моих слов. - Но ведь Ваня не шлюха, - приподнимая одну бровь, говорит Генерал. - Зато я побывал в борделе. - Нет, Америка, ты пытаешься себя в этом убедить, хотя сам в это не веришь. - Откуда вы знаете? - Я прожил слишком долгую жизнь, чтобы не разбираться в людях. Я старше тебя, старше Ивана. Я знаю, что чувствуют люди, знаю, что чувствуешь ты. Послушай меня. Тебе лучше не уезжать. Как только ты окажешься дома, начнешь мучиться... - Вы знали с самого начала, что он любит меня? - перебиваю мужчину. - Да, знал. - Почему вы не сказали мне? - Америка, ты должен был сам узнать. Ты узнал. - Вы боитесь , что Ваня вновь уйдет в депрессию, потому и пытаетесь остановить меня. Я для вас , как таблетка от невроза! - Нет, Америка, - Генерал улыбается, - Если бы было так, я бы сделал все, чтобы ты тут даже не появился. Я знал, что рано или поздно ты узнаешь, но не предполагал , когда это произойдет. Я позволил тебе жить в этом доме, есть на этой кухне, говорит с его хозяином, понимая, во что это может вылиться. И оно вылилось. Признаюсь, я думал, что снизу будешь ты... - Боже... - Я знаю, что ты привязался к нему. Ты можешь говорить себе, что угодно, но, приехав домой, ты начнешь мучиться, понимая, что ты был не прав. Поверь мне, у Ивана есть Франциск, который в любовных делах лучший психолог. Я не боюсь за Ивана. Я не хочу, чтобы ты рушил ваше счастье. - Не существует никакого нашего счастья, - выплевываю я. - Ты просто его еще не увидел, - тихо говорит Генерал, поднося к губам указательный палец. - Я здесь несколько дней. За это время нельзя полюбить человека. - Полюбить нельзя, а влюбиться можно и за минуту. Сколько минут ты провел рядом с ним, около него, над ним, в нем? - Нет, я не верю в это, - продолжаю отпереться, хотя в глубине души понимаю, что мой недавно выстроившийся мост решений вскоре рухнет. - Зря не веришь, - улыбается Генерал, доставая из под полов пальто известную бутылку, - Выпьешь? Нерешительно смотрю на предлагаемый напиток, но, чуть подумав, соглашаюсь. - Америка, помни, что солнце и спиртное- самые злые враги, - говорит Генерал, открывая бутылку, - Будь осторожнее. Мужчина дает мне в руки водку, попутно доставая вторую. - Это одна бутылка на меня? - удивленно поднимаю брови. - Да, ты уже большой мальчик. Кроме того, тебе надо забыться. Бутылка за бутылкой, и я не замечаю, как наступает вечер. Генерал Мороз что-то говорит мне о Иване, а я признаю свое поражение. Да, Америка, это был не просто трах. Не замечаю, как пролетает время за разговорами о моей жизни. Большое количество алкоголя затмевает сознание и на очередной бутылке я вырубаюсь. - Альфред, черт, зачем ты опять напился? - доноситься сквозь пелену приятный томный голос. - Россия? Это ты? - разлепляю веки. - А кто же еще, - выдыхает Иван. Чувствую, как меня поднимают на руки. Голова кажется чугунной. Россия заносит меня в дом. Перед тем, как за нами закрывается дверь, бросаю взгляд на улицу, скрывающуюся в ночном мраке, но не вижу там следов Генерала Мороза. На траве валяются только мои пустые бутылку, а мужчины и след простыл.