Мне хватило недели.

- Ваня, успокойся немного, - упираюсь руками в плечи решительно настроенного русского, — Дай мне раздеться, вся одежда мокрая же. — Я сам тебя раздену, — шепчет он, уверенно смотря мне в глаза. Еще никогда я не чувствовал себя так неловко. Иван слишком возбужден, слишком горяч что-то, боюсь, что мне не удастся оседлать этого коня, если вновь произойдет неправильность. Я не понимаю, что чувствую. Почему мне так тяжело в этом разобраться? Нервно сглатываю. — Хорошо, только без глупостей, — тихо произношу, покорно опуская руки. Иван кивает и начинает медленно приподнимать край моей футболки. Он , не моргая, смотрит мне в глаза, словно гипнотизируя свой невероятной красотой. Его мокрое лицо, спадающие на лоб мокрые волосы заставляют меня напрячься, чтобы не сорваться с места. Нет, сегодня не стоит останавливаться. Он невероятно привлекателен. Мокрая рубашка плотно прилипла к телу так, что я могу разглядеть каждую мышцу на его теле, выпирающие горошины сосков. — Ты меня взглядом раздеваешь? - ухмыляется парень. Я приподнимаю руки, чтобы Иван мог спокойно стянуть с меня футболку. — Нет, — опять сглатываю, — Я тебя лучше руками раздену, попутно проверяя товар. — Я для тебя товар? — эротично улыбается Иван, отбрасывая футболку в сторону. — Да, ты товар. Бесценный товар, — смотрю на невероятно сексуальные плечи под тонкой мокрой тканью. Во мне постепенно начинает расцветать возбуждение, но оно легко погибнет, если Иван опять начнет себя вести, как зверь. — Какой у меня хороший хозяин, — улыбается русский, опускаясь на колени. Внимательно слежу за каждым его движением, мысленно борясь с крохотным противоречием. В паху начинает приятно тянуть. — Да, тебе несказанно повезло, — шепчу я. Иван усмехается, за резинку стягивая с меня шорты. Он делает это медленно, так что мокрая холодная ткань доставляет неприятное ощущение. Наконец, шорты оказываются в углу прихожей. Иван смотрит на меня снизу вверх. — Альфред, ты так не скромен сегодня, — улыбнувшись, Брагинский бросает взгляд на мой член, скрытый под тонкой тканью трусов, который давно готов рассказать о моей нескромности. — А ты любишь скромных? — выдыхаю, как только Иван кладет руку на бугорок. - Совсем нет, — Брагинский начинает поглаживать мой инструмент, — Я как раз предпочитаю развязных мальчиков, как ты. — Меня это несказанно радует, — запрокидываю голову. Чувствую, как Иван стягивает с меня трусы. Приподнимаю поочередно ноги, чтобы окончательно освободиться от белья. — Он мне так нравится, — шепчет Иван, обхватывая мой член холодной рукой. — И мне, — шепчу, чувствуя наслаждение от соприкосновения холодной ладони с горячим пенисом, но потом срываюсь на приглушенный стон, как только Россия проводит по всей длине члена своей рукой. Брагинский начинает водить по стволу, изредка задевая уздечку и заставляя меня издавать пошлые стоны. Внезапно что-то горячее и сколькое касается головки моего члена, и я опускаю взгляд. Иван обхватил губами мой агрегат, послушно смотря на меня, словно щенок. Я улыбаюсь, понимая, насколько покладист сейчас этот дьявол, и ныряю рукой в его мокрые волосы. Иван начинает ритмично сосать мой член, заглатывая его во всю длину. Удивительно, как он не давиться. Сначала Россия сосет в размеренном темпе, заставляя меня тяжело дышать, но когда мне окончательно срывает крышу, и я беру игру в свои руки, начинаю жестко вдалбливаться в его горячий скользкий рот, ускоряя темп. С каждым резким толчком головка члена упирается в глотку парня, от чего тот тихо поскуливает. Я, ничего не соображая, вдалбливаюсь в него со всей силы, приближая момент оргазма. Наконец, волна наслаждения накрывает меня и я с громким стоном кончаю в рот парня. Глубоко вздохнув, опускаю голову, чтобы посмотреть на любовника. Брагинский улыбается и осторожно слизывает капельки оставшейся спермы с моего члена. — Ты невероятный, — резко опускаюсь на колени рядом с ним и целую его в засос. Вновь чувствую вкус своей спермы на его губах, как утром, и это сводит меня с ума. Начинаю судорожно расстегивать его рубашку, но, понимая, что не могу справиться с маленькими пуговичками, начинаю безжалостно рвать ткань. — Это была моя любимая рубашка, — выдыхает мне в губы Иван, как только я освобождаю его от этой мокрой и ненужной тряпки. — Не любимее меня, — шепчу, приникая к шее Брагинского. — Подожди, — он отталкивает меня, улыбаясь ,смотрит в глаза, — Пойдем в спальню. — Так далеко, — вновь тянусь к нему, но он отстраняется. — Не дальше меня, — хмыкает он, и встает с пола. Я резко поднимаюсь за ним. Иван заводит руки мне за спину, попутно целуя в губы. Маленькими, комкаными шажками мы доходим до его спальни. Переступив порог его комнаты, резко поворачиваюсь, высвобождая руки и бросаю парня на кровать. — Теперь моя очередь, — шепчу, нависая над покорно открытым Иваном. — Я не против, — хмыкает Иван, игриво приподнимая бровь. Кладу ладонь на ширинку его брюк, тут же ощущая внушительный бугорок. Начинаю слегка мять член Брагинского через плотную джинсовую ткань. Иван громко вздыхает. — Нравиться? — внимательно смотрю на парня. — Д-да, — выдыхает он. Быстро расстегаю ширинку и стягиваю джинсы. — А мы без трусов ходим? — спрашиваю шаловливым голосом, — С чего это мы такие извращенцы? — Ты рядом, я должен быть всегда готов, — приподняв голову, улыбается Брагинский, — Тебя что-то смущает? — Не ожидал, что препятствий будет меньше. Кладу руку на член русского и начинаю медленно водить вверх-вниз. С первым же движением парень издает тихий стон, слегка выгибаясь. Смотрю на его лицо, в котором отражается целая палитра эмоций, и продолжаю дрочить ему. Каждое мое движение руки- тихий, полный наслаждения стон любовника. — Как ты сладко звучишь, — шепчу, приникая к ключицам Брагинского. Медленно надрачивая ему, оставляю красноватые засосы на шее, ключицах, плечах, постепенно спускаясь вниз. Иван что-то бормочет, выгибаясь подомной, словно кошка. Такой изящный, доступный, полный страсти и желания разврата. Второй рукой глажу его талию, слегка царапаю кожу, осторожно щипаю его, от чего Иван каждый раз вздрагивает. Касаюсь горячим языком его соска и, слегка прикусив его, обращаюсь ко второму. Повторив манипуляцию со второй горошиной, спускаюсь ниже к пупку. - Альфред, я прошу тебя, — стонет парень, хватая меня за плечи. — О чем ты просишь меня? — спрашиваю наивным голосом, поднимая на него взгляд. Перестаю дрочить, ожидая ответа. — Хватит меня терроризировать, — шипит он, — Лучше уже сделай что-то. — Какой не терпеливый, — усмехаюсь, — Помни, ты сам меня попросил, потом не ругайся. Наклоняюсь к пупку Брагинского и прокладываю дорожку влажных поцелуев до члена парня. Достаточно мне коснуться кончиком языка головки члена Ивана, как тот замирает, напряженно ожидая моих дальнейших действий. Смотрю на него и понимаю, что именно сейчас меня не остановить. Пес сорвался с цепи, господа, вам его уже никогда не поймать. Красноватые щеки Ивана, его приоткрытый рот с сухими губами, которые он постоянно облизывает, затуманенный глаза полные желания- как тут не свихнуться? — Ты меня с ума сводишь, — хриплю, раздвигая ноги парня. Иван послушно поддается моим движениям. Слышу, как тяжело он дышит. Неужели он добровольно просит меня трахнуть его? Неделю назад я бы посмеялся, скажи мне кто-то об этом, а сейчас мне совсем не до шуток. Размещаюсь между ног Ивана, поглаживая внутреннюю сторону бедра. Нависаю над ним, чтобы видеть его лицо. — Альфред, — Иван касается ладонью моей щеки, — Будь нежнее. — Я постараюсь, — облизнув свои пальцы, целую Ваню в губы одновременно касаясь промежности русского. Уже знакомое, сжатое колечко мышц, прикосновение к которому заставляет рой мурашек пробежать по всему телу. Не разрывая нежный поцелуй, начинаю проникать в анальное отверстие, осторожно, чтобы причинить Ивану как можно меньше боли. Брагинский не дергается, но перестает так охотно отвечать на мой поцелуй. Ввожу палец во всю длину и начинаю осторожно двигать им. Как там горячо и тесно. Иван начинает тихонько постанывать мне в губы. — Потерпи немного, — шепчу, добавляя второй палец. Иван сильнее выгибается подо мной, его стон становится громче, но я прикусываю его губы, чтобы отвлечь от боли в анусе. Когда второй палец полностью входит в анальное отверстие, начинаю более быстро двигаться в нем, подготавливая мышцы. Иван дрожит, хватая и царапая мои плечи. Разрываю поцелуй, приникая к шее русского. Сквозь пелену стонов и дыхания, слышу, как быстро бьется его сердце. Ускоряю темп, попутно добавляя третий палец. Чувствую. как сдерживается Брагинский чтобы не заорать. - Тихо, потерпи, потом будет лучше, — хриплю ему в шею, резко вынимая пальцы из ануса. Иван громко выдыхает, желая сдвинуть ноги, но я останавливаю его. Пристраиваюсь так, чтобы головка члена касалась колечка мышц. Как только притрагиваюсь к горячей промежности, я забываю обо всем, словно мой разум покидает меня. Как мне хочется быть в нем, драть его, как последнюю шлюху, чувствовать и слышать его стоны. — Америка, — шепчет Иван, — Я тебя... — Я тебя тоже люблю, — чмокаю парня в лоб и резко вхожу в него. Громкий крик наполняет комнату, что, кажется, стены сотрясаются от этого ора. Иван впивается ногтями мне в спину, но меня это не останавливает. Вхожу в него на всю длину, теребля руками соски парня. Он такой горячий и узкий. Крики русского смешиваются с моим тяжелым дыханием, что сливается в невероятную мелодию, затуманивающую мое сознание. Единственное мысль, которая до последнего не покидает мою голову : "Ему не должно быть так больно, ему должно быть хорошо." Начинаю медленно двигаться, одновременно поглаживая головку стоящего члена Ивана. Он хочет меня, он хочет это, значит я все делаю верно. Начинаю медленно дрочить Брагинскому, медленно двигаясь в нем. Постепенно крики сменяются на пошлые стоны, взрывающие мой мозг. Ускоряю темп, вдалбливаясь в парня с глухими шлепками. Мой любовник что-то бормочет в своих стонах, но я не слышу его. Я имею его, хочу его, живу им. Надрачиваю ему, ускоряя темп. Брагинский начинает двигать бедрам мне в такт, насаживаясь на мой член. Одной рукой сжимаю ягодицу русского, больно впиваясь в нее ногтями. — Америка, я сейчас кончу, — выдыхает парень сразу срываясь на стон. Не убираю руку от члена парня, вдалбливаясь в него еще сильнее, задевая простату. Какой же он горячий, невероятный. Чувствую, что скоро приближусь к пику, потому еще сильнее ускоряю темп. Начинаю глухо рычать. Внезапно Иван с громким стоном кончает мне в руку, царапая ногтями спину. Я громко выдыхаю, вытирая руку об его живот. Оргазм засасывает меня в бездну удовольствия внезапно. Наслаждение приятной дрожью проходит по всему телу, деля акцент на области паха. Я, издав звериный рык, изливаюсь в анус России. Звуки сливаются для меня в бессвязную кашу, и я выхожу из Брагинского. Падаю рядом с ним в бессознательном состоянии удовольствия. Когда мозг просветляется, поворачиваюсь к любовнику, чтобы посмотреть на него. Россия смотрит на меня безумными глазами, но на лице его играет довольная улыбка. — Вань, ты как? — спрашиваю, касаясь рукой его щеки. — Хорошо, — шепчет он, — Просто прекрасно. Смотрю в его фиалковые глаза, в которых хочется утонуть. Он такой красивый, привлекательный, любимый. Провожу ладонью по лбу парня, стирая с него маленькие капельки пота. — Ты невероятный, — широко улыбаюсь, не отрывая от него взгляд. - Америка, — внезапно серьезно говорит Брагинский, перехватывая мою руку, — Помнишь, я говорил, что американцы всегда лживо улыбаются? - Что? — усмехаюсь, смутно припоминая спор в доме Людвига, — К чему ты это? — Я забираю свои слова обратно, — шепчет Иван, проводя большим пальцем по моим губам, — Сейчас твоя улыбка самая живая из тех, что я когда-либо видел. Смотрю на него, едва сдерживая смех. Удивительно, он помнит каждый разговор со мной. А я помню все споры с ним. — Я так старался показать тебе, что ты был не прав, — усмехаюсь, - Было достаточно просто влюбиться в тебя. А я отрекаюсь от того, когда говорил, что все русские безалаберные алкаши. — Удивительно, как ты это понял, — смеется Иван, поворачиваясь на бок. Это движение дается ему с трудом. — Очень больно? — Нет, терпимо. В следующий раз вообще не больно будет, — хихикает парень, внимательно вглядываясь в мое лицо, — Америка? — Что? — Давай уедем на море? — Что? Зачем? — Просто побыть вдвоем. Полежать на пляже, погреться на солнышке, покупаться в теплой, соленой воде, — мечтательно произносит Россия. — Прошло меньше недели, — тихо произношу я, — А я уже влюблен в тебя по уши. — А ты представь секс в море… — Ночью на берегу. — И вдруг приходят какие-то люди. - Не дай Бог это будет Франциск. — Ну уж нет, — Иван смеется, — Только не он. Просто какие-то люди. — А я в тебе, — довольно улыбаюсь. — Или наоборот, — хмыкает Иван. — Не важно, главное что мы на пляжу ночью отдаемся плотским утехам. — Да, — выдыхает Иван, — А ты любишь море? — Да, очень люблю, — закрываю глаза, представляя песчаный морской берег, — Оно такое красивое, притягательное, безгранное. Я его просто обожаю. Оно притягивает к себе своей таинственностью, завораживает красотой. - Тебя после траха на поболтать тянет. — Хочется всегда им любоваться. Такое шикарное, обворожительное. Некоторые спокойно к нему относятся, а я не могу. Умел бы я рисовать-рисовал бы только его, писал бы стихи про него. Оно — моя страсть. Я готов полностью отдаться ему… — Альфред, а ты о чем? - перебивает меня Иван. — О море. — А я думал, обо мне. Серьезно смотрю на Брагинского, который едва сдерживается,чтобы не рассмеяться. — Ты мое море, Иван, — тянусь к его лицу, которое мгновенно становиться серьезным, — Я готов утонуть в тебе. - Дурачок ты, Америка, — улыбается Россия, — Во мне не надо тонуть. Меня нужно пить. — Ты соленый, — капризно хихикаю. — Я море вина из грецкого ореха, которое ты будешь очень долго черпать теми ложками, — смеется парень чмокая меня в нос. — Тогда я море водки, которое ты вилкой будешь пить, — притягиваю Ивана к себе, и мы сливаемся в страстном поцелуе. Оторвавшись от его губ, утыкаюсь в плече русского, вдыхая его аромат, смешанный с запахом дождя. Я никогда его не брошу, Белоруссия, теперь даже не надейся. Бросаю взгляд в угол комнаты где лежит пальто и шарф Брагинского. Стоп. Пальто и шарф. Как они здесь… Генерал Мороз. Интересно, он все всегда видит? И сейчас нас? От него вообще возможно скрыться? — Россия, — бухчу я, — Мы поедем на море, хорошо? — Конечно, — шепчет Иван, целуя меня в шею. Дождь неустанно барабанит по стеклам окон, но сейчас он действуют усыпляюще. Плевать что будет дальше, главное, что сейчас есть мы: влюбленный национальный герой и колхозник.