Свидетелем был Берлин.

Я искала себе оправдание, Ненавязчивое внимание Пыталась обойти стороной, Но всё же ты рядом со мной. И вновь воздуха мало, И вновь дыхание сводит. Одно твоё движение — Покой и наслаждение. Маргарита Иванова "Неизбежность"

14 марта 1945 года Ночью она не могла долго уснуть, несмотря на сильную усталость. Каждый шорох заставлял тревожно поднимать голову с подушки, а сердце пускаться в быстрый бег. Пару раз возникало желание, как в детстве, зайти в комнату к родителям и лечь к ним в кровать, зная, что никакая бабайка там не сможет добраться до неё. Только сейчас она хотела лечь рядом с ним, ощутить тепло его руки на талии, услышать мерное дыхание и спокойный, убаюкивающий стук сердца. Как бы Клара не пыталась прогнать эти мысли, они всё равно сидели в её голове и сводили с ума. Знала бы она, что в соседней комнате он стоит у окна, вглядываясь в темноту ночного города, и думает о ней. Он еле сдерживал желание зайти к ней в комнату, чтобы посмотреть, спит ли она, а если спит, то заботливо поправить одеяло, поцеловать почти невесомо в уголок губ. Вальтер Шелленберг не понимал, с какого момента появилось это тёплое чувство в груди при виде его подчинённой. Просто он начал скучать и бредить встречами, когда долго её не видел, и когда, наконец, случалась долгожданная встреча, пульс учащался, на лице появлялась улыбка, а в глазах - блеск. Если он знал, что она попала в переплёт, что ей очень плохо, то внутри, будто что-то натягивалось. Хотелось как-нибудь помочь, лишь бы не видеть слёз или хоть малейшего проявления страха на её лице. Иногда он мечтал, чтобы Клара, его Клара, зашла к нему в кабинет и сказала: «Бросай к чёрту свою работу, пойдём домой». И он бы пошёл с ней, чувствуя, как она берёт его под руку и ненароком прижимается плечом к его плечу. Только с первыми проблесками рассвета обитатели дома уснули. Всего лишь на два часа. И этот короткий сон потом ясно отразился на их физическом состоянии, пусть и Вальтер, и Клара пытались друг другу не показывать свою усталость. Бодрящий кофе хоть как-то помог взять себя в руки, отогнать сонную апатию хотя бы на несколько часов. - Спасибо за завтрак, Клара, - улыбнувшись, произнёс Шелленберг, вставая из-за стола. - Не за что, - ответила девушка, чуть приподнимая уголки губ, но сейчас же вмиг стала серьёзной. – Вальтер, а, может, отменим эту затею? У меня плохое предчувствие. - Клара, настоящий разведчик… - Знаю, знаю. Не нужно меня учить, - Клара с тревогой посмотрела на шефа, вставшего позади её стула, и честно призналась, – Вальтер, я боюсь. - Всё будет хорошо, - ласково поцеловав девушку в макушку, заверил Шелленберг. – И ты меня не переубедишь. Оставь машину с шофёром за квартал от дома Штирлица. Прошу, сделай так, как я тебе говорю. - Хорошо, я послушаюсь тебя, но лишь потому что я тебе доверяю целиком и полностью, - сказала Фюрстенберг, понимая, что этого человека ей точно не переубедить. По дороге на работу Клара старалась не смотреть в зеркало заднего вида и не думать ни о чём постороннем, а только о том, что ей сегодня предстоит делать в кабинете в течение рабочего дня. Единственное, в чем она была уверена – это работа. Она не хотела даже загадывать на будущее и представлять то время, когда не будет больше тех людей, с кем сейчас она должна работать в Берлине. Но философские мысли о грядущем всё равно захлестнули её. «Наверное, когда ты проживаешь одну треть своей жизни в одном ритме, с одними людьми, привычками, одним образом жизни, а потом внезапно всё это перестаёт существовать, какая-то часть тебя тоже умирает. Я боюсь, что не будет больше такой меня, какая я есть сейчас. Мне страшны перемены. Наверное, это так, потому что я не знаю, что мне предстоит делать после войны. Мне не к кому возвращаться. Остаться в Берлине? Нет, я просто не смогу жить в этом городе. Каждая знакомая улочка будет напоминать мне десять лет в эсэсовской форме. В Москве, где у меня нет почти никого из старых знакомых и где всё стало совсем чужим, мне тоже будет одиноко, и не думаю, что в любой другой стране будет легче справиться с внутренней пустотой. А эта пустота будет. Я уверена. Что это я? Рано ещё об этом думать. Неизвестно, вообще, доживу ли я до окончания войны». Всё время, что Клара провела в своём кабинете до обеда, она пыталась ответить на вопрос: для какой цели того человека спустили на неё с поводка? Единственное, что приходило на ум – это провал. Могло всплыть, чем она занимается в действительности, но если доказательств этого нет, "папаша Мюллер" мог воспользоваться для её устранения именно этой "козырной картой", чтобы не навлечь подозрений на своих людей. Фюрстенберг, откинувшись на спинку кресла и посмотрев в потолок, пыталась вспомнить, где она могла проколоться, если на неё пали подозрения в неверности рейху. Гауптштурмфюрер прокручивала каждый день со дня возвращения в Берлин из Советского Союза, но ничего такого вспомнить она не смогла. И копнув дальше, в годы работы "двойным агентом" в Москве, тоже ничего не обнаружила. Клара даже не заметила, как быстро прошло время. Через полчаса девушка должна быть в назначенном месте. Накинув на плечи пиджак и кожаный плащ, она вышла из своего кабинета, закрыла дверь и поспешила к выходу из здания, где её уже ждал шофёр. Чем ближе машина была к дому Штирлица, тем больше Клару накрывало волной ужасающего холодного страха перед неизведанным. Она мечтала, чтобы этот кошмар быстрее закончилось, ничего не случилось, всё улеглось само собой и больше не вспоминалось. Однако в разведке всё так просто не бывает. Да и в обычной жизни решения проблем редко сами собой сваливаются с небес. Неизбежно приходится пересиливать себя и действовать. Выйдя из автомобиля, когда тот притормозил, Фюрстенберг направилась в сторону дома. Тихая спокойная улочка сейчас казалась совсем не безобидной. Клара будто спиной чувствовала, что сзади кто-то есть, но боялась обернуться вплоть до того момента, пока она ни ступила на плитку тротуара возле дома. Обернувшись, она поняла, почему так боялась сделать это. Она предчувствовала свой конец. На неё из-за угла дома было направлено дуло пистолета. Девушка съёжилась и зажмурилась, услышав выстрел, но боли не почувствовала. Её кто-то резко толкнул в плечо, после чего послышались два выстрела и звук, будто пистолет упал на асфальт. Открыв глаза, Клара увидела Шелленберга, стоящего на коленях и держащегося за предплечье. Он болезненно морщился, смотря в ту сторону, где лежал ещё один человек. - Вальтер, Боже мой… - прошептала девушка, заметив, что сквозь пальцы его, сжимающие предплечье, начинает сочиться кровь. Фюрстенберг поднялась на ноги и подбежала к начальнику. - Ты в порядке? – поинтересовался Шелленберг, когда Клара оказалась совсем близко. - Я да, но ты… - Всё хорошо, - болезненно улыбнулся он. – Просто царапина. - Пошли в дом, я позвоню в госпиталь и попробую остановить кровотечение, - собрав всё своё здравомыслие, не требующим отлагательств тоном заявила девушка, помогая шефу подняться. - Клара, сделай лицо попроще, на тебя без слёз не взглянешь, - идя за ней, сказал Вальтер. - Самонадеянный дурак, - прошептала Клара, чувствуя, как влажная пелена застилает глаза. - Это вместо «спасибо, дорогой бригадефюрер Шелленберг»? – поднимаясь по ступенькам, спросил мужчина. - Да. Потому что я предупреждала, что это добром не кончится, - гауптштурмфюрер открыла дверь. – Заходи. Смахнув быстро со щеки невольную слезу, Фюрстенберг почувствовала, как внутренний страх отступает, но полностью ощущение паники прошло только тогда, когда приехали санитары и увезли Вальтера в больницу. Девушка села в кресло, в гостиной, прикрыв глаза. В голове резкой вспышкой вдруг возникла картинка из прошлого: она, Клара фон Фюрстенберг, проводит допрос с одним преступником в камере Гестапо. Следующий сюжет вспыхивает сам: она подписывает заключение по делу этого же преступника. И ключевой момент, после которого Клара открыла глаза: этот преступник, которому был назначен расстрел, оказывается в камере Гестапо. Его дело пересматривал Мюллер и решил, что пока будет лучше не пускать в расход этого человека, его перевели в лагерь. Теперь все кусочки встали на свои места. Не хватало только завершающего штриха, про который Клара думала, что его поможет найти Штирлиц. Осталось дождаться его возвращения, надеясь, что всё дальше будет спокойно. Гауптштурмфюрер вернулась через час на работу и, как ни в чём не бывало, продолжила разбирать кипы бумаг. Монотонная работа хорошо приводила чувства в порядок. Почти за полночь она освободилась и поехала домой. Девушка думала, что в особняке никого не будет, и ей придётся переночевать в одиночестве, но когда машина подъехала к дому, Клара увидела свет в окнах первого этажа. «Неужели жена Шелленберга вернулась? Надо сообщить ей о том, что Вальтера ранили и сказать, в какой больнице он находится», – мелькнула мысль, с которой Фюрстенберг покинула салон авто. С трудом преодолев несколько ступенек от неприятного ощущения в груди при мысли, что сейчас придётся встретиться с законной супругой Шелленберга, Клара постучала в дверь. Несколько долгих секунд ожидания, и вот, послышались шаги, звук открывающегося замка, девушка замерла. - Я уже заждался. Думал, что придётся ехать за тобой на работу, - приятный баритон как будто окутал её с ног до головы, вызывая на губах полуулыбку. - Как видишь, жива, здорова, но устала, - произнесла Фюрстенберг, проходя в прихожую. – Почему тебя отпустили? Как ты себя чувствуешь? - А зачем мне там оставаться? Нечего мне там делать, - заверил Шелленберг. – Со мной всё хорошо. Рука немного ноет, но это так, неприятные мелочи жизни. - Мелочи жизни… - поднимаясь в свою комнату, повторила Клара почти шёпотом. - Да, так и есть, - прислонившись к дверному косяку и глядя, как подчинённая снимает с себя пиджак и кидает на кровать, заявил шеф. - Повезло. Пуля прошла рядом с костью, не задев важных артерий. Ты же знаешь, на мне всё заживёт, как на собаке. - Ты мне жизнь спас, - резко повернувшись к нему лицом, серьезно сказала девушка. – Полез под пулю, чтобы уберечь меня. Как тебе было не страшно? Или жить уже надоело? - Мне было страшно, но по другому поводу, - подойдя к Кларе и коснувшись рукой её щеки, произнёс Вальтер совершенно серьёзным тоном. – Я боялся потерять тебя навсегда. И если бы нужно было, я бы отдал за тебя не только жизнь, но и душу. - Я недостойна того, чтобы ты отдавал за меня жизнь, а тем более душу, - её сердце бешено колотилось под его взглядом, столь проницательным, какой мог быть только у него. Клара не видела, как взволнованно горели краской сейчас её щёки и сияли чуть не лихорадочным блеском глаза. - Ещё как достойна, - шёпотом сказал Шелленберг, вплотную подходя к девушке. – Я люблю тебя, Клара, так сильно, как не любил ещё никого и никогда. Последние крохи самоконтроля, которые Фюрстенберг тщательно пыталась удержать, рассыпались в разные стороны от его голоса, от его плавных движений, от касаний его рук к талии и спине, перешедших в объятие, от манящего желания почувствовать вкус его губ на своих губах. - Вальтер, я… - заветные слова уже почти сорвались с губ девушки, когда кто-то позвонил в дверь. - Пусть идут туда, откуда пришли, - прокомментировал этот звонок шеф. - Нет, лучше открой. Если им что-то нужно, всё равно не уйдут. Видно ведь, что свет в комнате включен, - пытаясь успокоить гулкий стук сердца, сказала Фюрстенберг. - Сейчас вернусь, - сдался начальник и, с неохотой отстраняясь от подчинённой, спустился вниз. Клара судорожно выдохнула, приходя в себя. Прикрыв глаза, девушка облизнула пересохшие губы. Её трясло изутри, опаляя, кажется, все органы, что были приближены к сердцу. Мысли спутались до такой степени, что Клара не могла вытянуть из этого клубка хотя бы одну ниточку для размышления. Чтобы прийти в себя, Фюрстенберг приоткрыла окно и встала на пути потока воздуха, охлаждающего и дарящего спокойствие. Она боялась повернуться, когда услышала, как Вальтер снова зашёл в её комнату. Нет, она боялась не его, а себя и того, что не сможет сдержаться, обнажит перед ним свои чувства. Потом эту круговерть невозможно будет остановить, какие бы усилия не прилагались. «Механизм уже запущен. Шелленберг разрушил тот порог, что мешал этому процессу начаться. Мы никогда больше не будем друзьями. Или сводить все отношения на нет, или же отдаться своим чувствам, и быть вместе до самого конца. А пойдет ли он на это? И выдержу ли я чувство постоянного страха за него?», - думала про себя девушка, ощущая, как тёплые мужские руки легли на её талию. - Ты вся дрожишь. С тобой всё хорошо? – с тревогой в голосе спросил он. - Да, - развернувшись к мужчине, мягко ответила Фюрстенберг. – Кто это был? - Мой адъютант. Я просил занести некоторые документы, чтобы поработать дома, - сказал Вальтер. - Рейхсфюрер будет очень зол, если завтра же эти бумаги не окажутся у него на столе. - Нужна помощь? – заботливо поинтересовалась Клара, чувствуя облегчение в надежде, что он не вспомнит о её недосказанном признании. - Не стоит, – ответил Шелленберг, убирая выбившуюся из причёски прядку за ушко девушки. – Так ты что-то мне хотела сказать. - Я хотела сказать тебе спасибо, за то, что ты спас мне жизнь. Я очень ценю всё, что ты делаешь для меня, но… - Можешь не продолжать, - перебил он приглушённым голосом, выпуская Клару из объятий. – Я всё и так понял. Я не знаю, на что надеялся… ладно, если что, ищи меня в моём кабинете. Он криво улыбнулся, делая вид, что всё хорошо, и пусть ему сейчас и неприятно, больно, но в скором времени это пройдёт. Но его взгляд говорил о другом. Он будто извинялся взглядом за свои чувства к ней, но не жалел о своём признании. Он вышел из комнаты, а Клара ещё долго смотрела ему вслед, коря себя за то, что не смогла признаться. Она негромко выругалась в пустоту и, переодевшись, легла в кровать, желая избавиться от ноющего чувства обиды на саму себя. Так Клара пролежала час, два, вертясь и смотря то в потолок, то в окно на постепенно светлеющее небо. Прикрыв глаза, она представляла, как Вальтер касается губами её губ, как она, отвечая на поцелуй, шепчет ему о том, как любит, прижимается к широкой мужской груди, слыша, как он шёпотом ей говорит, что никому теперь её не отдаст. «Дура, вот дура!», - корила она себя, садясь на кровати. Её взор упал на часы. Четыре часа утра. Клара знала, что силой её заставит спать и не думать ни о чём только доза хорошего снотворного. Откинув одеяло в сторону, девушка встала с постели и пошла по направлению к кухне, где хранилась аптечка. Но дойти дотуда ей помешала чуть приоткрытая дверь в комнату Вальтера. «Спит ли он?» - подумала она. С минуту колеблясь, Клара чуть шире приоткрыла дверь. - Бессонница? – услышав скрип, спросил Шелленберг, стоявший у окна и смотревший, как небо приобретает алый оттенок. - Да, - кивнула Фюрстенберг, не в силах избавиться от оцепенения. - У меня тоже, - мягко ответил, повернувшись к ней лицом. – Я даже счастлив, что она появилась именно весной. А знаешь почему? - Нет. Почему? – чуть расслабившись, спросила девушка, зачарованная голосом шефа. - Потому что только весной бывают столь прекрасные рассветы. Хочется прожить следующий день, чтобы снова увидеть эту красоту, - сказал Шелленберг. – Может, составишь мне компанию? - С радостью, - тихо, будто подкрадываясь, прошла вглубь комнаты девушка, встав рядом с начальником. Они стояли неподвижно, вглядываясь в небо в полной тишине, боясь спугнуть этот момент, наполненный спокойствием и невинным трепетом. Никуда больше не хотелось спешить, идти, крутясь в суетливой рутине. Девушка вспомнила Тургенева, который так точно выразился о счастье. «Мгновение. Всего одно мгновение счастья. Наше первое настолько осязаемое, что его можно погладить, мгновение счастья. А сколько мы уже упустили? Сколько мы просто взяли и затоптали ради чего-то временного, несущественного, утопили, стёрли таких вот простых и таких значимых моментов? Сколько их мы просто напросто не заметили? Наверное, они были в то время незначимы из-за того, что никто из нас не замечал очевидного. Или, нет, это я не замечала очевидного, пока не поняла, насколько Вальтер мне нужен. И не как начальник и друг, который сможет меня вызволить, кажется, из всех гибельных ситуаций. Он мне нужен как человек, которого я боюсь потерять больше всех на свете. Которого я люблю…» - Только на миг сердце Клары дрогнуло, когда краем глаза она заметила, как Вальтер бросил невзначай на неё свой взгляд. Прикусив губу, выдавая этим своё волнение, девушка почувствовала, как её бледная кожа залилась характерным румянцем. И как бы она не хотела стабилизировать своё состояние, у неё это не выходило. Он мог слышать, как участилось её дыхание. Чуть улыбнувшись своим мыслям, Вальтер почувствовал, как теплее стало на душе. Он понимал, отчего девушка стала такой беспокойной, потому что ощущал тоже самое. Единственное, он давно научился скрывать это состояние и сейчас мог не подавать виду, что в нём закипает эйфория чувств и эмоций. - Клара, - прошептал Шелленберг, отчего она встрепенулась, будто её застали врасплох. - Да? – собрав всё своё самообладание, отозвалась девушка и, резко вдохнув, беспечно улыбнулась. - О чём ты сейчас думаешь?- его немного хрипловатый голос тихо сводил Клару с ума. - Ни о чём, - очевидно соврала Фюрстенберг, что не осталось незамеченным для шефа. - А если не лгать? - он до сих пор не взглянул на неё. Она тайно молилась, чтобы он не посмотрел ей в глаза. Потому что знала, если их взгляды встретятся, всё полетит к чертям, а она сама утонет в омуте этих серых глаз. - Я не лгу, - Клара чувствовала себя воробушком, пойманным за два крыла, который пытается вырваться из лап кошки, зная, что ему не спастись, но инстинкт самосохранения заставлял продолжать вырываться из цепкой хватки. - Да? – он искоса глянул на неё как раз в тот момент, когда она хотела быстро посмотреть на него. - Нет, - девушка попала в плен светлых глаз и мысленно положила оружие возле своих ног, подняв при этом белый флаг. - Тогда о чём? – Вальтер развернулся к ней полностью, не отрывая взора от её лица. Он словно гипнотизировал её этим взглядом, проникая прямо в душу. Голос был плавным, очаровывающим. - О том, что так бы здесь с тобой и простояла целую вечность, - тихо озвучила свою первую мысль Клара и почувствовала, как его рука коснулась её щеки. Прикрыв веки, она продолжила. – О том, как мне хочется никогда тебя не терять. О том, что с тобой я ощущаю себя в полной безопасности. О том, как мне тепло, когда ты рядом, и о том, что всё это я никак не могу себе объяснить. В следующий момент девушка почувствовала, как её чуть трясущихся от сказанных слов губ, ненастойчиво коснулись его губы, давая шанс отстраниться. Но вопреки опасениям Вальтера, она положила руки на его плечи, чтобы не потерять равновесия от внезапно нахлынувшего головокружения, и ответила на поцелуй. Его рука придерживала Клару за талию, а вторая – чуть касалась её лица. В груди девушки сейчас бушевал пожар, который никакая сила не смогла бы потушить. Лишь рвущиеся с языка слова, заставили её разорвать поцелуй. - Я люблю тебя, - почти касаясь его губ, жарко прошептала она. - Моя Клара, моя милая Клара, ты не представляешь, как я рад это слышать - счастливо ответил Вальтер, целуя девушку вновь.