Создавалось под: hurts - mercy
***
Серые облака покрыли темное осеннее небо, которое готовилось обрушить на грязный город поток воды. В небольшой пятиэтажке, квартиры которой пустели, в своей комнате сидела девушка. Она была молода, но боль скривила её лицо, корча этот светлый лик. Она держалась за живот, с трудом дыша. Сползла с кровати на холодный пол, покрытый пылью. Пахло плесенью. Вокруг безмолвная тишина. Никого. Пыхтит, чувствуя, как тошнота подходит к горлу. Тянет руку, валясь лицом на пол. Ей не достать ведро из-под кровати. Далеко. Глаза слезятся от невыносимой боли. Голова кружится, словно готовясь взорваться. Она не выдерживает, опустошая желудок. Теперь не в силах двинуться. Пыль, рвота, боль. Все это - её окружение в данный момент. […] Девушка кусает ногти. Она выглядит куда старше своих лет, что не может не печалить. Ей хотелось бы вернуться назад и ни в коем случае не допустить этой оплошности, которая может разрушить ей всю жизнь. Опускает глаза на младенца, что мирно спал в кроватке. Чтобы уложить его пришлось потратить не мало сил и времени. Да. Девушка щурится. Ее ошибка - это этот ребенок. […] - Почему он плачет?! - Не может сдержать эмоции, рыдая в голос, подобно младенцу, который никак не умолкнет. Девушка сидела на кровати, сжимая уши руками. Старушка качает головой, сонно передвигаясь по комнате: - Возьми её и успокой. Покорми. - У меня нет молока! - Кричит. - Успокой его! - Сама для начала успокойся, - тихо, но строго произносит, беря дитя на руки и с некой нежностью и любовью покачивая. - Забери её! - Просит мать, махнув рукой в сторону двери. Она прикрыла глаза руками, рыдая в голос. Все это... Этого просто не может быть. Она была ослеплена. Молодая дурочка, верующая в любовь. Чувства ослепили её, не давая мыслить нормально. Она делала для Стюарта все, считая его идеалом. Творческая личность привлекла девушку, но сейчас вся былая сказка угасла, превратилась в пепел, как те любовные письма, что писал ей Стюарт, будучи в отъездах. Ей хотелось дольше погулять, хотелось бы окончить колледж, поступив в университет, пойти на работу, добиться многого в профессии, что приглянулась еще в средних классах. Ей хотелось жить, как все молодые её возраста, но вместо этого она сидит в четырех стенах, в деревне, не повидав большого города. Стюарта не бывает дома, он ищет вдохновение, разъезжая по миру своим ходом. Денег нет, работы нет, будущего нет. […] - Кэйли, - старушка хватает кружку с молоком, которая чуть не падает на ребенка, что потянул ручкой край скатерти. Аккуратнее, а то прибьет! Девочка весело хихикала, убегая в другую комнату, а пожилая женщина не может насмотреться на это дивное чадо, которое способно скрасить её деньки. Вот только жаль, что мать ее этого не понимает. Саманта сидела за столом, читая учебники и листая конспекты. Она решила, что поступит в университет. Никогда не поздно. Она добьется того, чего хочет: уедет в большой город, выучится, пойдет работать, прекратит быть бедной, ведь ей необходим достаток, а может даже и роскошь. Полюбит и будет любима. Да. То, чего она хочет, - это найти это самое счастье. Вот только ребенок не входил в её планы. - Стюарт давно не появлялся дома, - заметила старушка, поправляя кровать Кэйлин, которая с интересом в глазах наблюдала за бабушкой, желая повторить. Девушка кусает карандаш: - Он уехал по работе, но не думаю, что он вернется. Кэйлин забралась на кровать, прыгая: - Мам, мам, мам! Девушка не обращает внимания, продолжая учиться. - Мама, мама, мама, - добивалась её внимания девочка, смеясь. - Мама. Саманта раздраженно прикрыла глаза, оборачиваясь на голос: - Да? - Я летаю! - В воздухе провизжала девочка, хихикая. Она села на кровать: - Мама, мама, мама. Девушка вновь обернулась, уставившись на дочь. Девочка игриво улыбается, свесив ножки: - А папа скоро вернется? Саманта отвернулась, ничего не ответив. Девочка наклонила голову, вопросительно взглянув на бабушку, которая поправила подушку, улыбнувшись: - Кэйли, твой отец много работает, чтобы обеспечить нас, так что умей терпеть и ждать. Девочка хлопает глазами: - Работает? - Да, зарабатывает деньги. - Деньги - это важно? - Ребенок, но ход его мыслей с трудом понятен даже взрослой, зрелой женщине. Саманта закатывает глаза. Да, деньги важны, деньги - это то, что необходимо ей, то, что необходимо каждому для нормальной жизни. И да, она учится, чтобы потом зарабатывать много денег, чтобы жить не так, как сейчас. Деньги - это все, это то самое "счастье" Саманты. […] Старушка разочарована. Она покачала головой, даже не желая смотреть на эту "мать-кукушку", что с таким равнодушием и легкостью бросает своего дитя. - Надеюсь, ты найдешь свое счастье, - она винила в этом себя. Ведь это именно она не смогла дать своей дочери, своей любимой Саманте того, что необходимо для детства каждого ребенка. Она не была идеальной матерью. "Не хочу быть такой, как ты!" - когда-то Саманта высказала это в лицо своей матери, при этом её глаза искрились от ярости и гнева. Ненависть ко всему миру. Девушка села в машину, выглянув в окно. Стекла дома освещались солнцем раннего утра, поэтому ей не удалось ничего разглядеть. Машина тронулась с места. Саманта не могла поверить в свое счастье: вот, спустя пять с лишним лет ада, она вырывается из клетки, наконец, уезжая навстречу новой жизни, которую грех не вкусить. […] - Мама поехала за папой, да? - Девочка сидела за столом на маленькой кухне, стены которой были покрыты бледной краской, что уже осыпалась. Старушка готовит завтрак, вздыхая: - Да. - Я скучаю по маме, - девочка хотела пустить слезу, но старушка наклонилась к столу: - Твоя мать много работает, чтобы обеспечить нас, так что не плачь попусту. Взрослые девочки не плачут, поняла? Кэйлин внимательно смотрела на бабушку, после чего робко улыбнулась, кивнув: - Ага. Старушка улыбнулась слабо в ответ, погладив внучку по запутанным волосам: - Вот и славненько, мой ты кукушонок. […] Запах сигарет и крепкого алкоголя витает в воздухе. Тихий джаз играет на фоне её вздохов. Саманта курит, сидя на полу в своей квартире в самом центре большого города. Очередной "любимый" мужчина ушел от нее, оставив деньги, как какой-то шлюхе. Девушка явно постарела, хотя ей всего двадцать пять. Саманта поднялась с пола, идя к ванной комнате. Счастье казалось таким близким, но что-то явно пошло не так. А было ли это вообще счастьем?***
Я точно знаю, что чувствую в данный момент. Эти ощущения, эмоции ни с чем не спутаешь. К тому же, без лишних слов легко понять, что к чему. Мама сжимает ручку чемодана, смотря на меня так, как и много лет назад. В тот самый последний день. Те же глаза, то же выражение лица. Ничто не изменилось, лишь она стала еще старше выглядеть, чем раньше. - Мама, - ровно произношу, скрывая старую, засевшую еще давным-давно в моем сердце обиду. - Почему опять? - Все же мой голос неприятно дрогнул, а по телу пробежала дрожь. Женщина слабо хмурится. Нет, что-то с ней не так. В глазах блеснула печаль? Разочарование? Саманта глотнула, чтобы смочить сухое горло. Она хотела начать говорить, но лишь прикрыла опухшие глаза, кусая губы: - Я думала, - её голос охрип. - Думала, что смогу начать все сначала, что мы с тобой, вместе, так сказать, наверстаем упущенное, - тяжко выдыхает. - Думала, что смогу добиться прощения, ведь я действительно виновата перед тобой. - Наполняет легкие воздухом. Я хмурюсь, не понимая: - Тогда почему ты собралась? - Голос ровный, но губы все равно начинают дрожать. - Что не так теперь?! - Срываюсь. Женщина пыхтит, видимо, тоже на пределе: - Я думала, что ты хочешь этого! Думала, что простишь меня, Кэйлин! Но нет! Это все было лишь уловкой! Понятия не имею, что творится в твоей голове, но это я терпеть не собираюсь! - О чем ты? - Рычу, чувствуя, как кончики пальцев трясутся. - Сначала я не понимала, - её тон стал ниже, - что происходит. Думала, что у самой крыша едет, а потом, когда мы со Стюартом переговорили, то поняла, что дело не во мне, а в тебе! Это ты пряталась в коридорах, выключала свет, пугала нас, пристально смотря! Ты переставляла вещи, наблюдала за нами из окон! У меня отвисла челюсть. Пискнула, не в силах сообразить, что ответить, а мама продолжала: - Да, я начала бояться тебя, но потом подумала, что это моя вина в том, что происходит с тобой, поэтому мне и исправлять. Я думала, - её лицо опечалилось. - Я решила, что нам нужно просто все обсудить, и очень обрадовалась, когда ты так с радостью откликнулась, но буквально в тот же день из-за тебя у меня произошел приступ! В мои-то годы! Господи! - Она хватается за лицо, потирая виски. - Я еще так молода, а с тобой только больше теряю сил и старею, - смотрит на меня с неким осуждением, щурясь. - Ты словно высасываешь из меня жизнь. Что ты такое вообще? Мое лицо слабнет. Нет, я не чувствую грусть, печаль, обиду. Я ощущаю некое удовлетворение, и это пугает. - Что она несет? - Подает голос О'Брайен, о присутствии которого вовсе позабыла. Саманта внимательно всматривается в моё лицо, качая головой: - Даже сейчас ты не пытаешься оправдаться... Значит, это то, чего ты добивалась? - Нет, - шепчу, отводя взгляд, но не потому, что стыжусь чего-то. Мне... Приоткрываю губы. Мне все равно. Мама выпрямляется: - Я не собираюсь сходить с ума, поэтому ухожу. В этот раз ты правда виновата в этом, - отворачивается. Я хмурю брови: - В тот раз я тоже была виновата, да? - Шепчу, но женщина не остановилась, поэтому поднимаю голову, вдруг ощутив себя покинутой, как в прошлый раз. - Значит, это уже "навсегда"? Мама не оборачивается, идя к желтому такси. Мое равнодушие резко испаряется, уносясь за холодным ветром, который бешено трепал влажные волосы. Я делаю шаг вперед: - Т-ты ведь... - Заикаюсь. - Ты блефуешь! - Она не реагирует, поэтому делаю еще шаг, крича громче. - Ты, чертова... Ты, блять, блефуешь! Ты все равно вернешься! Потому что на хрен никому не нужна! Слышишь?! - Мне становится жарко. Женщина не тормозит, а походка её уверенная, отчего я теряюсь, сжимая ладони в кулаки: - Ну, и ладно! Проваливай! Ты и в тот раз свалила! Потому что боялась! Ты гребаная сыкунья, а не мать! - Не контролирую эмоции, позволяя им взять вверх. Мое лицо не корчится, но слезы все равно наполняют глаза. Почему не сказала ей, что это была не я? Мне страшно, ведь не хочу оказаться в психушке. Страшно, что мать не поверит, лишь сильнее разозлится на меня, хотя куда уж хуже. Страшно, что ее слова могут оказаться правдой. Да, я сомневаюсь, что все это делала не я. Что, если на самом деле схожу с ума? Что, если проблема во мне? Но ведь мне было охота начать все сначала. Столько слов не сказано. Никогда не будет сказано. От этого в глотку впиваются когти, царапая стенки. Мне хочется кричать, броситься на мать, хорошенько врезав по лицу, хочется вынести на нее всю злость, но вместо этого жалко плачу. Плачу, как плакала все это время. Пряталась в кладовке или в саду, лишь бы бабушка не видела. Я не сильная, не была сильной и не буду. Девочка касается ладошкой оконного стекла, сгибая коленки, и провожает взглядом машину, в которой сидит мать. Я поднимаю ладонь, вытягивая пальцы. Опять смотрю ей в спину. Женщина садится в такси. Я с надеждой жду, что она взглянет на меня, как в прошлый раз, но мать громко закрывает дверцу, пристегиваясь, обменивается с водителем приветствием. Тут начинаю реально оценивать ситуацию, словно до этого находилась в каком-то трансе. Часто моргаю, делая шаги: - М-мам? Водитель заводит мотор. Я встревожено смотрю на мать, которая поднимает стекло: - Мам, ты, - нервно улыбаюсь. - Что за чертовы шуточки? - Шепчу. - Мам! - Кэй-лин, - девушка была на редкость в хорошем настроение, ведь сдала все экзамены. Девочка ела оладьи, взглянув на мать, что опустилась на корточки возле нее, слабо, но искренне улыбаясь: - Что ты хочешь на ужин? Сегодня я угощаю, - приглаживает непослушные волосы дочери. Та хлопает большими глазами: - Мама будет с нами есть? - Ага, - улыбается шире. Девочка с восхищением разинула рот, из-за чего оладушек выпал на стол. - О-у, - тянет Дилан, почесав затылок. Машина тронулась с места. Мои руки начали трястись от злости. Собираю последние силы, чтобы она уж точно услышала меня, и кричу, рвя глотку: - Не быть тебе счастливой! - Выпрямляюсь, тяжело дыша, и провожая взглядом автомобиль, что вскоре скрылся за поворотом. Она оставила меня. Оставила, как ненужную вещь, как нечто, что можно с легкостью выбросить в мусорное ведро. Я - человек. Живой, мать его, человек. Я - ее дочь. Та, которую она вынашивала и рожала. Та, что ждала, даже несмотря на то, что бабушка напрямую твердила о том, что ее возвращение невозможно. Мне было все равно. Я ждала, как ждал бы любой ребенок. Но стоило ли это того, если она так просто оставила меня вновь? Продолжаю стоять на месте, словно мои ноги приросли к земле. Смотрю в сторону дороги, чувствуя, как сердце постепенно ускоряет свой ритм. Дыхание пока не сбито, но мне тяжело вдохнуть полной грудью, из-за чего перед глазами все мутнеет. Мой разум просто отказывается принимать то, что только что произошло. Словно это дежавю. Но мне не больно, ведь этого стоило ожидать, ведь так? Мне не больно, даже намека на подобное чувство нет. Совсем... Но тогда почему внутри все так разъедается, будто мне в желудок залили кислоту? *** - Я удивлен, - Дилан сунул руки в карманы. - Ты даже слезу не пустила. Неужто становишься более эмоционально устойчивой? Шмыганье. Парень чуть не подавился собственной слюной, когда девушка вдруг заревела, да так громко, что невольно ему захотелось прикрыть уши. О'Брайен, кажется, вновь сбит с толку, ведь совершенно не был готов к такому. Кэйлин трет глаза, подобно ребенку, сгибаясь, и продолжает реветь, повышая голос. И что же в таком случае делают люди? Дилан раздражённо цокнул языком. Успокаивать кого-то совершенно не в его стиле, да и не мастер он в этом. Эта семейная драма никак не повлияла на него. Ничего не екнуло внутри. Абсолютно. Девушка начинает кричать. Топает ногой. - Ну, точно ребенок, - изогнул бровь Дилан. Подходит ближе к Кэйлин, наклоняя голову, чтобы оценить состояние по выражению лица: красный нос, румянец на щеках, опухшие глаза от слез, что нескончаемым потоком рвутся наружу. - Выглядишь ужасно, - ровно произносит. Девушка поднимает на него глаза, хмурясь. О'Брайен понял, что сейчас ему лучше подбирать слова. Откашливается: - Знаешь, психологи говорят, что человеческое состояние напрямую зависит от его настроя, так что сделали вывод, что лучше любых таблеток - это действия самого человека на себя при помощи мыслей. Ты сам... Кэйлин возмущенно шикнула на него, словно кошка, резко отвернувшись, и быстро зашагала к дому. Дилан выругался под нос, оборачиваясь: - Кэйли, я имел в виду, что ты сама должна это принять и... - Чешет переносицу, понимая, что девушка ускорилась. - К-Кэйли, погоди, - его голос дрогнул. Дилан протягивает руку, желая схватить её за плечо, но уворачивается от удара. Кэйлин тяжело дышит, пыхтя. Она указывает пальцем на Дилана, повышая голос: - Ты... - Облизывает мокрые губы. - Как ты можешь... - Заикается, нервно улыбаясь. - Ты... - Скулит, топая ногой, и прикрывает рот тыльной стороной ладони, хватаясь за дверь. - Кэйли, - Дилан дергается, желая остановить её, но дверь хлопает прямо у его носа. Парень поднимает ладонь, сжимая её в кулак, и поджимает губы, глубоко дыша через нос. Хочет постучать, но останавливает себя, отворачиваясь от двери, и бьется пару раз затылком об нее, закатывая глаза. С людьми слишком сложно. Парень вздыхает, хмуря брови, и выпрямляется, смотря куда-то вдаль. Впервые за столько лет ловит себя на странной мысли. Жалеет, что не такой, как Кэйлин, ведь не в силах понять ее.