La vie en argent

      1942 год       Я ее нашел. Один Господь, то есть, Мерлин, знает, чего мне это стоило, но я ее нашел. Мне пришлось перерыть всю Запретную секцию, несколько ночей посвятить изучению плана школы, но я нашел вход в Тайную Комнату. Толщина труб в женском туалете насторожила меня, и интуиция не подвела — я нашел его. Мне пришлось некоторое время потратить на изучение раковин, найденная крошечная змея отреагировала на пароль на парселтанге. «Немыслимым чудовищем» оказался василиск, подчиняющийся только тому, в ком течет кровь Слизерина. Это только в очередной раз подтверждает мою теорию — я его наследник. Нужно будет летом добраться до банка и узнать что-нибудь о ритуалах с родословными. Уверен, у гоблинов есть подобный.       1943 год       Она сама виновата. Нечего было лезть туда, куда не просят, и совать свой нос в чужие дела. Ночью хорошие девочки спят в своей постели, а не снуют по школе. Все равно от нее не было бы толка — грязнокровка. Её смерть послужила толчком, я смог создать первый хоркрукс. Это было… Герпий не врал, это было адски больно, я на физическом уровне ощутил, как часть меня уходит из тела в дневник. Даже удивительно, что все получилось без Авады.       Вторая хорошая новость: я нашел другой вход в Тайную Комнату. После того, как я понял, что эта грязнокровка мертва, мне ничего больше не оставалось, как спуститься вниз и ждать. Смерть ее свалить легче всего на акромантула Хагрида, об этом я даже не волновался. А вот в своей комнате я должен был оказаться до того, как обнаружат ее тело. И выход был найден. Глупо было бы предполагать, что великий Слизерин каждый раз прыгал в дыру в полу. Осталось только найти выход из школы, которым пользовался Салазар…

***

      Это так странно. Я только что убил троих человек: отца, бабку и деда… и я ничего не чувствую. Совершенно ничего. Я пуст, как пересохший колодец в пустыне. Неужели я, действительно, проклят? Меропа, у меня язык не поворачивается ее матерью назвать, зачала меня от опоенного зельем маггла. Легенда правдива: я навек лишен чувств? Ни любви, ни жалости, только страх…       Я стою на середине комнаты и смотрю в их открытые мертвые глаза. Я не знал их толком, только то, что сообщил мне Морфин. Страшно подумать, это убожество является моим родственником, причем близким — родным дядей. Как это мерзко звучит. Я верну его палочку на место и подкорректирую ему память, никто не узнает, что я был здесь.       Что делать с глазами? Надо написать Вальбурге, она точно знает о маскирующих чарах.       1946 год       — Авада Кедавра!       Обратного пути не будет — это третий. Если я сейчас создам его, то все, я больше ничего и никогда не почувствую. Я так хотел бы… Мерлин, Том, что за сопли у тебя в голове. Мне давно нужно было выкинуть из головы тот фолиант по магической совместимости, но эти волшебные строчки все чаще всплывают в мыслях: «… истинное партнерство воистину благословение самой Великой. Зарегистрирован случай, когда партнерская связь смогла вызвать чувства у „ребенка“ Амортенции…»       Ерунда. Я величайший темный волшебник столетия, у меня нет и никогда не будет партнера, а страх мне не нужен. Что я чувствовал в этой жизни? Только боль и ужас. В приюте надо мной издевались, проводили обряды экзорцизма, били розгами. В Хогвартсе первые два курса я выживал. Мне неизвестны «светлые» чувства. Я знаю только страх, боль, желания отомстить и владеть. В этом весь Темный Лорд Волдеморт. Но больше я никогда не буду бояться. Больше липкая мерзкая лапа ужаса не сможет сковать мое сердце, я смогу всегда трезво думать и решать сложнейшие задачи, светлая голова нужна для создания нового мира. Я стану вечным властителем Европы, а в дальнейшем — всего мира. А вечным, как известно, не нужны супруги и наследники. Этих слабостей я буду лишен навеки.       — Avadi momento! Tolle animam meam. Hoc est arca. Morbis corpus — vivit anima meum. Im 'fraudens mortem. Sed Ego immortalis. Haec est mea Horcrux! *       Падаю на колени, от боли в глазах наворачиваются слезы. С каждым разом это все больнее, но я должен продолжать. Надо найти рецепт Слезы Ангела, ведь мне нужно еще заняться чашей…       *Момент Авады. Возьми мою душу. Это ковчег. Мертво тело — жива моя душа. Я обманываю смерть. Ныне я бессмертен. Это мой Хоркрукс!       1956 год       Рукопись не соврала, я перестал стареть в двадцать три. К сожалению, остался шрам от того мерзкого бульдога. Теперь я держу в руках диадему, и передо мной стоит выбор: делать ли последний, пятый хоркрукс. Да, в шестнадцать лет я думал о семи, но, Мерлин, после создания четвертого, я провалялся в постели почти неделю. Ненавижу быть слабым. За бессмертие нужно платить, в этом я убеждаюсь регулярно. Слезы Ангела почти не действуют, периоды просветления разума происходят все реже. Мне нужен сильный зельевар в Пожирателях, чтобы он мог модифицировать формулу. Я сам уже не могу, от моих способностей к экспериментам не осталось и следа, да и желания нет, после того взрыва. Я пытался увеличить количество крови мантикоры, но эта жижа вскипела и прожгла пол в лаборатории.       Смотрю я на этого маггла и думаю: кто мой внутренний зверь? Не думаю, что тот же, что и был моим патронусом. А было бы забавно… Ухмылка, опять ухмылка. Я забыл, когда в последний раз просто улыбался, хотя часто делал это для собственного блага. Теперь у меня есть власть и сила, смазливая внешность мне не нужна. Правда, первое время придется поддерживать образ иллюзиями, чтобы последователи не разбежались. Решено. Поднимаю палочку на жалкого трясущегося охотника-маггла, что так кстати оказался в лесу в столь неподходящий для него час.       — Авада Кедавра! Январь 1980 года       — Мой Лорд.       — Проходи, Северус-с…       Мой верный зельевар, такой ли ты верный, каким хочешь казаться? Сильный маг, хоть и полукровка. Я пригласил тебя в ряды Пожирателей и ни разу еще не пожалел об этом. Нужно будет отблагодарить Люциуса как-нибудь.       — Мой Лорд, — Снейп встает на колени перед моим троном, опустив голову. Он ждет разрешения продолжить, которое я даю ему жестом руки. — Я должен рассказать вам о встрече директора с кандидаткой на место нового преподавателя Прорицаний. Я был в «Кабаньей Голове»…       — Странное место для собеседования, — замечаю я. Не заметил, когда успел закинуть ногу на ногу, исправляюсь.        — Позвольте закончить рассказ, Господин. Я смог подслушать часть их разговора до того, как меня заметили и выставили из кабака. Ведьма оказалась настоящей провидицей, она произнесла пророчество.       — Продолжай, — только этого не хватало.       — Я не смог узнать его текст полностью, мой Лорд, — Северус волнуется, это практически незаметно, но я знаю и вижу все. — «Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…». К сожалению, Аберфорт выставил меня из своего заведения раньше, чем я смог услышать пророчество целиком.       Только ты, Северус, и, пожалуй, Малфой, можете стоять передо мной и смотреть в глаза без страха. Вы так уверены в себе. Я помню ваших родителей, Абрахас уже тогда был всегда по правую руку от меня, а твоя мать была слишком молода, чтобы я обратил на нее внимание.       Пророчество… встаю с кресла и подхожу к окну, январская ночь таит множество тайн, и одна из них стала известна. Опасность, реальная или нет — нужно что-то делать.       — Немедленно собрать аналитический отдел, — тихо произношу я, не отрывая взгляда от шикарных садов Малфоев. — Выяснить, кто из Ордена трижды участвовал в боях. Список должен быть у меня не позднее утра.       — Будет исполнено, мой Лорд, — зельевар кланяется и разворачивается, чтобы уйти.       — Северус-с… ты нашел объяснение тому, что твоя Слеза помогает мне лучше, чем моя собственная?       Юноша останавливается и резко поворачивается лицом ко мне, в его глазах проскочила какая-то эмоция, но я не успел ее зацепить.       — У меня есть теория на этот счет, мой Лорд.       — Поделись же ею, мне тоже интересно, — раздражение проскакивает в голосе, хотя я и не очень старался сдержать его. Слишком много слов.       — Мой Лорд, наша с вами магическая совместимость составляет ровно пятьдесят процентов. Эрнест Манилов, преподаватель высших зелий в Колдовстворце, описал в своей работе зависимость качества от совместимости зельевара и того, кто принимает отвары. Самый высокий показатель эффективности зелий был при пятидесяти и пятидесяти пяти процентах.       — То есть, этот русский зельевар считает, что если совместимость с зельеваром пятьдесят процентов, то эффект от его зелий может быть выше, чем от зелий, сваренных самостоятельно?       — Все верно, мой Лорд.       — Принеси мне этот трактат, я хочу сам прочитать его. Надеюсь, следующая партия Слез готова?       — Так точно, мой Лорд.       — На этом все. Передай Руквуду, что я жду его с отчетом. Срок не изменился.       Северус ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. Пророчество говорит о ребенке, который может победить меня. Победить… стоит ли верить пророчествам? Предсказания, как и астрология, самая «точная» вещь на свете. Но нельзя рисковать, в каком бы смысле не имелось в виду слово «победить», этот ребенок должен умереть. Январь 1980 года       Окидываю взглядом собравшихся Пожирателей. Сегодня я созвал всех, кто учился вместе с родителями потенциального врага в Хогвартсе, и в зале стоят молодые волшебники с пятьдесят третьего по шестьдесят седьмой год рождения. Их достаточно много, около сорока человек.       — Я собрал вас сегодня, чтобы получить информацию, мои последователи, — для них это необычно, ухмыляюсь и закидываю ногу на ногу. — Мне нужно знать все о молодых Поттерах и Лонгботтомах. Вы учились с ними в школе, возможно, даже поддерживаете связь с ними.       — Мой Лорд, — Малфой сделал шаг вперед, — никто не слышал о них уже неделю. Они как сквозь землю провалились.       — Плохо, Люциус, — перевожу взгляд с него на толпу. — Есть ли среди вас кто-то из их близкого окружения?       Я знаю ответ, но мне нужно, чтобы этот человек доказал свою преданность. Низкая фигура, укутанная черной мантией с ног до головы, поднимает руку.       — Да? — поднимаю бровь.       — Я… — узнаю неуверенный голос Хвоста, измененный магией, — я хорошо знаком с Поттерами.       — Отлично, останешься после собрания, и мы поговорим.       Какой же он жалкий. Он предает сейчас не только сторону, но и лучших друзей. Мне это нравится. Такие люди предсказуемы, они не стоят моего внимания, не требуют откровенности. И им абсолютно нельзя доверять хоть немного важные сведения.       — Каждый из вас должен написать все, что знает, помнит и слышал об этих двух семьях в течение прошлого года. Отчеты должны быть у меня не позже чем через неделю. Свободны.       Они выходят через высокие двухстворчатые двери приемного зала Реддл-холла, это единственное помещение, которое я отремонтировал специально для общих собраний. То, что сейчас я занимаюсь реконструкцией особняка Гонтов, не знает никто.       — Мой Лорд…       Северус… как неожиданно слышать неуверенность в твоем голосе. Неожиданно и неприятно.       — Да, Северус? — мы остались с ним одни в зале, Хвост ждет в коридоре.       — Мой Лорд, — повторяет он и накладывает полог тишины. — Почему именно Поттеры и Лонгботтомы?       — Ты сомневаешься во мне, Северус?       — Никогда, мой Лорд, — он смог взять себя в руки, и теперь голос его спокоен точно так же, как и лицо. Скоро он сможет обогнать в этом даже Малфоя. — Мне интересно, почему вы решили, что ребенок родится именно у них?       — Я отвечу на твой вопрос, хотя и не должен этого делать. И Поттеры, и Лонгботтомы состоят в Ордене Феникса. Все четверо трижды были замечены в боях. И обе женщины беременны. Обе пары поженились в прошлый Самайн и должны родить в конце июля. Тебя удовлетворил такой ответ?       — Когда вы окончательно решите, кто является ребенком пророчества?       Я горжусь тобой, Северус. Ты так боишься за любимую женщину, но и вида не хочешь показать. Неужели ты думаешь, что можешь от меня что-то скрыть? Ты сильный окклюмент, но до мастера тебе еще далеко, хотя я и не исключаю такой возможности. Твоя мать — Принц, если я не ошибаюсь, так что Менталистика у тебя в крови. Но ничто не может остановить меня перед намеченной целью, Снейп. Это не твой ребенок.       — Узнаем тридцать первого июля, Северус.       Снимаю его заклинание взмахом руки и выхожу из зала, я должен дать указания Хвосту. 31 июля 1980 года       Часы приближаются к полуночи. Уже точно известно — у Лонгботтомов вчера родился мальчик. Неужели все так просто, Альбус? Мне остается только найти их и убрать со своего пути. Впервые за полгода у меня повысилось настроение, за это стоит выпить. Бутылка Бордо семьдесят шестого года сама влетает в руку, и под бой часов рубиновая жидкость наполняет высокий бокал. Седьмой месяц кончился, моя победа приближается с астрономической скоростью.       От светлых мыслей меня отвлекает стук в дверь.       — Кто? — только двое знают, где я нахожусь сейчас.       Северус тихо проходит в комнату и останавливается в нескольких шагах от меня. Ни лицом, ни взглядом он не выдает своего волнения, но я-то знаю, зачем он пришел.       — Мой Лорд…       — Лонгботтомы, Северус, — ухмыляюсь я и призываю второй бокал. — Отметишь со мной?       Вдох облегчения и расправившаяся складка между бровями выдают его с головой. Я оказался прав, как всегда. Благодарю магию за отсутствие чувств.       Молодой человек садится напротив меня и принимает бокал. Да, будь я на его месте, я бы тоже удивился своему поведению. Мы сидим в уютной тишине, я даже не пробую проникнуть в его мысли — они и так понятны. Сам же я думаю, как лучше добраться до Лонгботтомов, они, наверняка, прячутся под Фиделиусом. Нужно навести справки о…       — Мой Лорд! — Люциус влетел в кабинет, вид у него запыхавшийся: несколько прядей выбились из хвоста и спадают на лицо, щеки раскраснелись, и глаза нехорошо как-то блестят.       — Что такое, Люциус? — его появление действительно неожиданно.       — Только что со мной связался Руквуд, мой Лорд. В отделе регистрации несколько минут назад появилась новая папка, но сразу же была засекречена и унесена в кабинет главы Аврората…       — Время, Люциус! — я мгновенно встаю и нависаю над Малфоем. Как он смеет тянуть время! — Время рождения ребенка?!       — Без минуты полночь, Господин, — Малфой переводит взгляд на друга.       Слышу, как сзади об пол разбивается бокал, сам же посылаю свой в стену и кричу. Как же хорошо заканчивался этот день! Оба Пожирателя падают на колени передо мной.       — Повелитель! — Снейп тянется к подолу моей мантии, но я в раздражении вырываю ее и начинаю ходить по комнате кругами. — Господин, умоляю вас, не убивайте Лили, умоляю!       Поттер. Ребенок Поттеров и есть дитя пророчества, все четко — исход седьмого месяца. Нельзя исключать Лонгботтомов, надо за ними установить слежку, но Поттеры… ими я займусь сам. Северус продолжает умолять меня пощадить женщину, Люциус благоразумно стоит в стороне и молчит. Мерлин, теперь Дамблдор точно спрячет грязнокровку с ее щенком куда-нибудь, куда мне не добраться без помощи Хвоста. У Петтигрю пока нет метки, но надо ее поставить, тогда я смогу надавить на него. Люциус говорил о проверке в следующем месяце, значит, осенью я заставлю Хвоста принять метку… Мысли так сложно собрать в кучу, так сложно успокоиться. Я сам не заметил, как разнес стол и стулья к чертям маггловским.       Останавливаюсь и смотрю на Снейпа. Голова его опущена, могу поклясться — глаза у него на мокром месте.       — Любовь самое бесполезное чувство, она делает нас слабыми, зависимыми. Убив эту женщину, я подарю тебе свободу, но потеряю твою верность, — я сам не понимаю, почему говорю это ему вслух. — Ты нужен мне, Северус. Я не убью ее, если она отдаст ребенка. Но мальчишка должен умереть.       — Господин…       — Это не твой сын, не тешь себя иллюзией. Зачать ребенка не так уж и просто, у некоторых уходят на это годы. К тому же в пророчестве говорится, что оба родителя бросали мне вызов. Ты же мой верный вассал. Это не твой сын. Прими это и смирись. Это сын Поттера, и он умрет.       Оставляю Пожирателей в приемной, а сам направляюсь в библиотеку. Я должен узнать о Фиделиусе все. 31 октября 1981 года       — Сегодня долгожданный день, мои последователи! — передо мной стоят Пожиратели Внутреннего круга. — Сегодня оба ребенка погибнут от наших рук! И больше никто не посмеет смеяться над Лордом Волдемортом! Белла!       — Да, мой Лорд… — сквозь щели в маске вижу безумный блеск в глазах женщины, самой верной и сумасшедшей моей слуги.       — Как только я вернусь от Поттеров, ты со своим отрядом направишься к Лонгботтомам. С родителями можешь делать все, что угодно, мальчишку убейте.       — Слушаюсь, мой Лорд, — когда-то этот фанатичный взгляд меня пугал. Сейчас мне уже все равно.       — Все остальные, ждите знака над Годриковой Падью, — оскал всегда заставляет их бояться, — разрешаю вам повеселиться.       На этом собрание окончено, остается только Петтигрю, его дрожь видно невооруженным глазом. Мелкий, жалкий человечишка.       — Руку, Хвост.       Его липкая от пота ладонь касается моей, еле сдерживаюсь от желания скривиться и вытереть руку о мантию. Какой же ты отвратительный.       Через секунду аппарирую нас на окраину деревни, тотчас до ушей доносится веселый смех маггловских детей. Сегодня Хэллоуин, мелкота оделась в маскарадные костюмы, на низких заборах и в окнах домов видны вырезанные тыквы. Ужасное зрелище, праздник плебеев. Петтигрю указывает направление, и я иду за ним. Улицы полны идиотских детей и их не менее идиотских родителей. Магглы. Ничтожества, хотя и опасные. Они похожи на муравьев — один муравей ничего не может, но сотня способна сожрать гусеницу или кузнечика.       От мыслей меня отвлекает вежливое покашливание и судорожный вздох. Мы стоим перед пустырем, значит, вот оно место, где прячутся Поттеры.       — Мой Лорд, сегодня гостей у них не ожидается, Сириус должен прибыть с материка только завтра…       — Не тяни, Хвост.       — Охотничий дом семьи Поттеров, мой Лорд, — предатель открывает низкую деревянную калитку и делает приглашающий жест. — Добро пожаловать.       На глазах из-под земли вырастает двухэтажный кирпичный коттедж с черепичной крышей. Перед домом раскиданы детские игрушки, крошечная метла, стоит небольшая песочница, в которой кто-то пытался построить замок. Так мило, что затошнило. Идеальная семейка из маггловских сериалов.       — Свободен, — даже не поворачиваю голову в сторону слуги.       Он исчезает с хлопком, а я делаю первые шаги к намеченной цели. На лице против воли появляется торжествующая ухмылка. Сегодня, сейчас все кончится.       Дверь не заперта, как же Альбус уверен в своей защите, даже не заставляет своих героев накладывать другие защитные чары. Дверь без скрипа открывается, слышу голоса и иду на них. Все семейство сидит за столом, мужчина и женщина на секунду застывают в нелепых позах и через мгновение вскакивают со своих мест. Палочка уже поднята, с языка хочет сорваться любимое проклятье, когда я почувствовал это. Быстро обезоруживаю и связываю взрослых магов и подхожу ближе к столу. Я должен понять, что это…       — Ты никогда не победишь! Дамблдор сильнее тебя, змеерожее чудовище!       — Какие громкие слова, Поттер, — тихо отвечаю, пытаясь сконцентрироваться на странном ощущении в солнечном сплетении. — Ты пожалеешь, что произнес их. Кто еще в доме?       — Никого, — в глазах женщины плещется страх. — Не убивайте нашего мальчика, умоляю! Убейте меня, не трогайте Гарри!       — Заткнись, — взмахом руки накладываю на них Силенцио.       Обхожу столовую несколько раз, пытаясь найти источник этого. Мое внимание привлек булькающий звук, изданный ребенком. Огромные зеленые глаза затянули меня в круговорот чего-то давно забытого и неизвестного ранее. Такое новое, непонятное чувство разливается теплом в груди. Мгновенно преодолеваю разделяющее нас расстояние, беру ребенка на руки и тут же чуть не роняю его — по рукам пробежали миллионы иголок. Что это… как это… неужели… Мерлин…       Усаживаю мальчика обратно на детский стульчик, а сам сажусь рядом с ним и смотрю в эти невозможные изумрудные глаза. Цвет истинного Слизерина, из этих омутов ушла младенческая синева, остался только натуральный цвет чистейшего берилла…       — Вам несказанно повезло, — прокашлялся я через несколько минут и снял с родителей Гарри заклинание молчания.       — Это в чем же?! — тут же начинает орать Джеймс.       — Через шестнадцать лет у тебя будет завидный зять, Поттер.       От моего смеха их передергивает, Лили первая приходит в себя.       — Что вы имеете в виду?       — Позже узнаешь, — встаю со стула и подхожу к ним. — Сейчас же выслушайте меня. Я не буду убивать вас и вашего сына. Я предлагаю вам стать моими соратниками или принять нейтралитет, но только с одним условием: вы выходите из-под опеки старика и переезжаете ко мне.       — Зачем тебе это? — кажется, Поттер плохо понимает, как ему повезло.       — Обстоятельства изменились, — сдерживаюсь, чтобы не повернуть голову и не посмотреть еще раз на мальчика. — Вы знаете, за что я борюсь?       — Ты хочешь уничтожить всех магглов и магглорожденных!       — Какой ты громкий, — чувствую, как зарождающаяся магия юного Поттера прикасается ко мне, ластится, как кошка, успокаивает. Давно я не испытывал таких прозрений. — Я не совершал и половины тех налетов, о которых писали газеты. Для меня главное Магия, ее правила и законы, статут о секретности и воспитание магглорожденных. Статут особенно, старик хочет открыть наш мир для магглов, это просто недопустимо.       — С чего ты взял? Маггловский министр знает о существовании нашего мира.       — Не путай, Поттер, — Мерлин, как же сложно сосредоточиться, когда этот ребенок рядом, — знание премьер-министра Великобритании это нормально, он под всевозможными клятвами. Ты представь, что будет, если о нашем существовании узнают обычные магглы. Начнется хаос, паника, война. Они уничтожат нас своим оружием. Почитай теорию эволюции, слабый боится сильного и, пока нижняя ступень в большинстве, пытается уничтожить верхнюю.       — Ты говоришь какую-то чушь, — зло выплевывает Джеймс. — Почему магглы уничтожат нас?       — Потому что боятся, — перевожу взгляд на его жену. — Так ведь, Лилиана?       — О чем вы? — она прячет взгляд.       — Твоя сестра, она не понимает тебя. Твои родители были счастливы, когда ты получила письмо из школы, а сестра возненавидела тебя. Она завидует тебе. Она твоя родственница, самая близкая, а как с нами поступят магглы, которые не связаны с нами родственными узами?       — Лили? — удивленно спрашивает связанный мужчина и в очередной раз пытается освободиться. — Как ты можешь слушать его? Он же сам Мордред во плоти, дьявол!       — Джеймс…       — Лили, он монстр! Он уничтожает неверных и несогласных одним взмахом палочки! Я не знаю, почему он еще не убил нас, но ты не должна его слушать!       — Но он прав, — тихо произносит девушка и поднимает глаза на мужа. — Петунья даже не пришла на нашу свадьбу, вспомни. Она переехала из родительского дома со своим мужем. Меня на порог не пустила, когда я принесла ей приглашение, — по ее щекам потекли слезы. — Он прав, Джеймс. Магглы уничтожат нас одной ядерной бомбой.       — Лили…       — Джеймс, — она поворачивается ко мне и, запинаясь, продолжает: — даже не знаю, как к вам обращаться. Вы выступаете за чистоту крови, а я…       — А ты Новая Кровь, — спокойно произношу я. — Ты знаешь, что такое Новая Кровь?       Девушка отрицательно качает головой, а ее муж неверяще охает и смотрит на меня огромными глазами. Такая реакция снова заставляет ухмыльнуться.       — Какая у вас совместимость, Джеймс?       — Я… я не знаю, отец рассчитывал, сказал, что она слишком мала для сильного наследника, — его лицо кардинально меняется, жевательные мышцы напрягаются. О, это уже интересно.       — Что такое Новая Кровь? — она, действительно, жадная до новых знаний, как мне и говорили.       — Новая Кровь — это благословение Магии для неволшебной семьи, — обращаюсь снова к Лили. — У тебя слишком большой потенциал для обычной грязнокровки. К тому же, твой свекр не сильно противился вашему союзу, он отлично знает, что род Поттеров не разбавлял кровь восемь поколений. Это довольно интересная тема, возможно, кто-то из моих последователей расскажет вам о ней подробнее. Теперь ответь мне, женщина: чей это ребенок?       Оба связанных мага замолкают, их лица выражают ужас и неверие. Они переглядываются. Опять первой подает голос девушка.       — Как… с чего вы решили, что Гарри не сын Джеймса? Я верна своему мужу.       — Просто, — все-таки поворачиваю голову и несколько мгновений наблюдаю за малышом, играющим с кружкой-непроливайкой. — Он слишком сильный, чтобы быть результатом вашей связи. Ваша совместимость должна быть выше восьмидесяти процентов, чтобы появился такой мальчик.       Поттер молчит, только сжимает и разжимает кулаки. Видимо, ему неприятно думать, что его обожаемая Лилиана ему изменила.       — Я… — женщина краснеет и опускает глаза. — Это неважно, его отец не знает.       — Это важно, — я начинаю ходить по комнате, ноги затекают в одном положении. — Я должен защитить и его. Многое меняется, Лили. Твой сын вырастет великим и могущественным магом, он встанет рядом со мной. И, чтобы у него была возможность правильно развиваться в магическом плане, рядом с ним должен быть мужчина, от которого ты зачала его. Хотя… я догадываюсь, кто это, — она вскидывает голову и смотрит на меня, открыв рот от удивления. — Он умолял меня не убивать тебя.       — Не может быть, — она снова начинает плакать, какая чувствительная, даже противно становится. — Я причинила ему ужасную боль, он не мог простить меня.       — Северус любит тебя, — кривлю губы, от самого этого слова «любовь» становится тошно. — И, ты не поверишь, в глубине души он все еще надеется, что Гарри его сын. Это все лирика, своими семейными разборками займетесь потом. Сейчас вы должны ответить мне на вопрос: уйдете ли вы в нейтралитет? Вы будете жить в моем доме, под защитой, с которой могут сравниться только Хогвартс и Министерство. Передвижения по зданию и охраняемой территории не ограничены, общение со знакомыми только под моим контролем. Доступ в библиотеку и лабораторию будет открыт, поля для квиддича у меня нет, не обессудь, Поттер, зато у меня есть боевой полигон. В связи с некоторыми обстоятельствами, я должен защищать вас и Северуса. У Гарри есть крестные?       — Сириус, — кивнул Джеймс, он все еще не смотрит на меня, только кривит губы. — Сириус Блэк, наследник рода.       — Почему представил без среднего имени? — я знаю ответ, но знает ли его Поттер?       — Потому что мать выжгла его имя с гобелена. От него отказалась семья, но не род.       — Ты не так уж безнадежен, — хмыкаю я и встаю перед ними. — Я жду ваш ответ.       — Почему? — ее глаза… у моего мальчика ее огромные изумрудные глаза.       — Я не должен отвечать на твой вопрос, но все равно вы рано или поздно узнаете. Я думаю, что пророчество — подделка. Не полностью, но какая-то его часть. И есть у меня основание полагать, что Гарри связан со мной.       — Каким образом? — нахмурился Джеймс.       — Рисунок его магии еще нечеткий, но он мне очень знаком, — с каждым словом моя ухмылка больше напоминает звериный оскал, от которого трясутся мои Пожиратели. — А если еще учесть, что я чувствую что-то рядом с ним, хотя давно избавился от этого ненужного бремени… — многозначительно вскидываю бровь. — Повторюсь, через шестнадцать лет ты станешь свекром самого великого темного мага этого столетия, Поттер.       Молодой волшебник не может поверить своим ушам, чем только больше веселит — он все понял. Грязнокровка же… грязнокровка и в Африке грязнокровка, ничего, муж ей все объяснит.       Не знаю почему, но в голове всплывает хорошая идея — стереть память Гарри о последней части разговора, сам он мал, на его здоровье это не скажется, а вот если что-то пойдет не так, то наши тайны будут защищены.       После моих манипуляций над разумом, малыш засыпает прямо у меня на руках. Он еще такой маленький, но сила, такая знакомая, так похожая на мою, бьет ручьем из него. На нем специальная маскировка, которую помогли наложить гоблины, на его магии стоит небольшой блок до появления крестной матери, он принят в род Поттеров — сколько неприятных новостей у меня для Северуса. Лили забирает мальчика, чтобы отнести наверх, в детскую, а я остаюсь в столовой вместе с Джеймсом и составляю договор о ненападении. Через несколько минут все готово, передаю кровавое перо мужчине. Ощущаю чужую знакомую и ненавистную силу, когда в меня попадает желтый луч проклятья. Империо…       — Прости, Том, — слышу голос, который я хотел бы сейчас слышать меньше всего.       Меня предали, обвели вокруг пальца, поймали в ловушку! Но как? Как этот сопляк Петтигрю смог скрыть в своем жалком разуме договоренность с директором, я же просканировал его вдоль и поперек еще утром?!       Краем глаза вижу, как Дамблдор скидывает полупрозрачную ткань на пол и направляется в нашу сторону. Лица у обоих Поттеров ошарашенные.       — Директор, сэр, — Джеймс облегченно улыбается и делает шаг навстречу к старику. — Я так рад вас видеть! Вы не представляете, что этот говорил о нашем сыне!       — Представляю, мой мальчик, — вздыхает лицемерная тварь, дружелюбная улыбка не сходит с его лица, а палочку он не опускает. Что ты задумал, Дамблдор? — И, к сожалению, он прав. Гарри его партнер.       — Но это невозможно! В нем моя светлая магия, каким образом они могут быть партнерами?! — Поттер отступает, а в его глазах плещется страх. Неужели и ты почувствовал что-то, глупец?       — Джеймс, мальчик мой, мне очень жаль… — Директор целится ему в грудь и тихо произносит смертельное проклятье. — Авада Кедавра!       Его жена кричит от ужаса и закрывает лицо руками. Если до этого она и не верила в прегрешения директора, то сейчас у нее в голове все должно улечься по полочкам. Я бы посмеялся над ней, но не могу и пальцем пошевелить, чертово заклинание не желает сбрасываться.       Тем временем кончик палочки Дамблдора смотрит уже на нее, а она все еще бьется в истерике и не может поверить своим глазам.       — Зачем?! Зачем, директор?! Мы верили вам?! Зачем?!       — Твой сын каким-то образом станет сильнейшим темным магом, Лили, — как будто ему жаль ее или ее семью, ага. — Если этому не помешать, они с Томом захватят власть над страной, и не будет того светлого будущего, о котором я мечтаю. Прости меня, дорогая моя девочка, но свидетелей быть не должно. Авада Кедавра!       Зеленая вспышка, и ее тело падает на пол сломанной куклой. Пустые изумрудные глаза, намного более темные, чем цвет убивающего проклятья, смотрят сквозь меня. Этот старый ублюдок убирает не только свидетелей, но и все ниточки, через которые должен питаться юный волшебник.       — Теперь остались только мы с тобой, Том, и Гарри, — директор поворачивается ко мне и внимательно разглядывает, как букашку под микроскопом. — Я видел на своем веку несколько пар истинных партнеров, ты не должен получить эту силу. Иди за мной, Том.       Мои ноги не слушаются меня, против воли я иду шаг в шаг за стариком наверх, в детскую. Как сквозь толщу воды слышу скрип последней ступени, чувствую дуновение ветра из приоткрытого окна комнаты. Мой малыш, как я быстро, однако, привык к этой новости, стоит в кроватке и держится крошечными ручками за бортик. Огромные изумрудные глаза смотрят на меня с доверием и какой-то непонятной радостью. Ребенок тянется ко мне, видимо, просится на руки. Откуда-то возникает непреодолимое желание исполнить его просьбу, но получается только дернуться всем телом навстречу к малышу. Это не ускользает от внимательного старика.       — Вот, видишь? Даже мое заклинание не способно сдерживать тебя против этой чертовой связи долго, — его губы кривятся в злой усмешке, он вышел из образа доброго дедушки. — Если я все верно просчитал, его хватит еще на десять минут, потом партнерская связь возьмет верх. Партнерство, магическая совместимость, — он сплюнул мне под ноги, — все это полная чушь. Ваши аристократические чистокровные предрассудки, только пудрите мозги молодому поколению. Человек сам волен решать, с кем ему быть. Все равно ты сейчас умрешь, так что я открою тебе секрет, — он облокотился на спинку детской кровати. — Я признался Гелерту, что люблю его, и знаешь, что он мне ответил? «Этого не может быть, Альбус, наша совместимость тринадцать процентов». После этого я сжег все книги по магической совместимости, что нашел дома, именно это помогло мне отомстить ему, и засадить в ту дыру, где он находится. Но я видел партнеров, я видел, как они сильны, как возрастает их сила после соединения. Есть только одна загвоздка, Том. Чтобы получить эту мощь, ты должен полюбить этого ребенка, — он сильно тычет пальцем мальчику в голову, от чего тот падает на попу и начинает плакать. — А ты на это не способен. Но все равно, даже если вы не соединитесь, вас двоих хватит, чтобы захватить весь мир. Поэтому вы должны оба сдохнуть. Давай, Том, произнеси свое любимое проклятье, убей своего партнера.       Несмотря на длительный монолог старика, Империо не ослабело настолько, чтобы его можно было скинуть. Будто в замедленной съемке наблюдаю, как моя рука поднимает тисовую палочку и направляет ее на плачущего малыша. Моего малыша. Наверное, в первый раз в жизни ощущаю сожаление. Мне жаль, мой мальчик. Я хотел защитить тебя, чтобы у тебя было все, но сейчас, в эту секунду, я отбираю самое ценное, что у тебя есть — жизнь. Прости меня, если сможешь, малыш.       Губы пытаются сопротивляться, но все равно проклятье срывается с языка.       — Авада Кедав-вра!       Вижу, как зеленая молния срывается с палочки и попадает четко в лоб ребенка, слышу дикий, почти нечеловеческий крик Гарри и тихий шепот «нет». Зеленый цвет меняется на более темный, изумрудный, цвет глаз моего малыша, и проклятье возвращается ко мне, бьет в грудь. Мир погружается во тьму, и последнее, о чем, я подумал в этот момент: умирать не больно. 1 ноября 1981 года       Ничего. Абсолютно ничего не ощущаю, только пустота внутри и снаружи. Я все еще в Годриковой Пади. Что произошло?.. Чертово проклятье отразилось от чертового Поттера и чертовски метко попало в меня. Теперь у меня нет тела, я просто дух, даже не привидение. Радуйтесь, пока можно, мерзкие грязнокровки. Сейчас мне придется покинуть страну, но, когда я вернусь, пощады не будет никому. Я отомщу, разорву мелкого грязнокровку на лоскуты и из его черепа сделаю себе кубок. Гарри Поттер обязательно умрет, но позже. Сейчас же мне надо спрятаться, чтобы директор не понял про хоркруксы. Куда мне лучше уехать… или улететь? Как это правильно будет звучать? Неважно. В Албанию, там меня точно никто не будет искать.       Лето 1991 года       Сознание медленно, но верно возвращается в норму, уже появилась возможность почти трезво оценивать ситуацию. Хотя, какое, к Мордреду, трезво! Я дух, ничто, а этот мелкий сопляк радуется жизни! Я должен убить его и чем быстрее, тем лучше. Как хорошо, что мне подвернулся этот дурак Квиррелл. Теперь я смогу целый год пробыть в школе. Если верить этому размазне, в чьем теле я сейчас нахожусь, то в этом году в школу переместят философский камень. Отлично понимаю, что это ловушка директора, попытка выманить меня, но я должен получить этот артефакт. Квиррелл перевелся в этом году на должность преподавателя Защиты от Темных Искусств, какая ирония, всегда мечтал быть учителем именно этого предмета.       Сентябрь 1991 года.       У меня появилось много времени, чтобы подумать, даже слишком много. Этот идиот Квиррелл прекрасно справляется со своей задачей — сидит ниже травы и не дергается. Конечно, после того, как сейф в Гринготтсе оказался пуст, нам только и остается, что сидеть на одном месте ровно.       Больше неудачи с банком меня раздражает только Поттер. Проклятый Гарри Поттер. Каким-то неизвестным образом мальчишка попал на Слизерин, Шляпа отказалась комментировать ситуацию в довольно грубой для нее форме. Как по мне, ему дорога на Гриффиндор, ну или на Рэйвенкло, уж больно много времени Поттер проводит или в библиотеке, или просто читая где-нибудь в темном углу, скрываясь от друзей. Странно, но рядом с ним у меня появляется какое-то странное чувство. Вообще удивительно, что я способен что-то ощущать.       Поттер собрал вокруг себя самую элиту курса — Малфоя и Забини. И, если Малфой решил с ним сблизиться по непонятной мне причине, то Забини просто последовал за другом. Думаю, здесь я не ошибаюсь: дед Драко, Абрахас, был очень близок со Стефаном Забини. С Ноттом эта троица ведет себя более отстраненно. Здравомыслящий мальчик, мне нравился его отец, один из самых верных моих слуг, хотя немного и не в ладах с головой.       Это все лирика, за дружбу отпрыска со щенком Поттеров Люциус еще получит по полной программе. Надо что-то делать с камнем. По-хорошему, нужно сначала разведать обстановку.       31 октября 1991 года.       Отпускаю зачарованный поводок и запускаю в тролля Конфундус, теперь тварь долго будет ходить по замку. На это уходят все мои силы, поэтому отдаю управление телом Квирреллу вместе с четкими указаниями.       Все идет по плану, в Большом зале поднялась паника, теперь можно подняться и посмотреть на защиту камня. Нужно спешить, иначе кто-нибудь заметит меня здесь, а не в подземельях вместе со всеми остальными преподавателями. Какая ирония, Снейп успел вперед меня прибежать. Даже заглянул внутрь, похоже, у него рваная штанина и кровь течет.       — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он. Как всегда осторожный и подозрительный.       — Я п-пришел уб-бедит-ться, что все в-в порядке, — лепечет Квиррелл.       Ответить Северус не успевает, снизу слышатся крики, и мы бежим на голос. По дороге к нам присоединяется МакГонагалл, и уже втроем мы врываемся в женский туалет. Картина маслом: тролль лежит с большой шишкой на лбу, Малфой с Забини прижимаются друг к другу и трясутся от страха, Поттер стоит рядом с гриффиндоркой, видимо, он успокаивал ее. Девчонка в тихой истерике, а мальчишка ощущает себя героем.       Приятно видеть, как Северус отчитывает всю эту компанию, снимает баллы и выполняет прочие приятные профессорские обязанности. Мне, вернее этому телу, остается только мило улыбнуться и заняться своей работой, а именно убрать тело тролля. Остаток вечера тратим на проверку домашних заданий. Как этот идиот смог пробиться в преподаватели ЗоТИ, остается для меня тайной за семью печатями. Если бы не я, он бы вылетел отсюда уже через месяц. Камень должен быть у меня в руках как можно скорее.       1 ноября 1991 года.       Квиррелл проверяет работы второго курса, а я снова погружен в свои думы. План с троллем не удался, придется придумывать что-то другое. Легче всего просто дождаться, когда директор уедет из школы на какой-нибудь конгресс или заседание Визенгамота. Да, так и поступим.       Не хочется признаваться даже самому себе, но я вчера очень устал, у меня практически не осталось сил. Вывод напрашивается неутешительный, пока камня нет, придется искать другой способ их набираться. Если ничего больше не придумаю, то придется убивать еди…       Что это?! Все мое существо окатывает горячая волна чьей-то неизвестной, но почему-то родной магии. Мерлин! Перед глазами проносятся картины забытого прошлого. Это происходит так стремительно и быстро, что если бы у меня было тело, то обязательно закружилась голова. Квиррелла тошнит прямо на студенческие контрольные, но мне все равно. Я вспомнил! Как я мог забыть об этом, Мерлин… директор, Поттеры, партнер… одна головная боль сменилась другой, теперь мне придется ограждать этого мальчишку, хотя, этим может заняться Северус. А если нет? Если Снейп все еще не знает, что у него есть сын?       Так, успокойся. Да, все неожиданно. Теперь Поттер для нас не враг номер один, а наоборот. Мальчишка должен быть рядом, не бояться нас, доверять, все остальное сделает магия. Но сначала нужно кое-что прояснить, Квиррелл точно должен знать.       «Квиринус».       «Да, мой Лорд», — слышу ответ, я никогда не смогу привыкнуть к чужому голосу в своей голове.       «Ты же полукровка из хорошей семьи. Ответь на вопрос: что происходит с магами, у которых высокая совместимость, если они напали друг на друга?»       «Ну, насколько я помню, на того, кто напал первым, накладывается проклятье „Покаяния“, мой Лорд. Нужно уточнить в библиотеке».       «Что это за проклятье?»       «Пострадавшая сторона испытывает боль при близком контакте с нападавшей. И еще что-то было… то ли близость невозможна, то ли еще что».       «Немедленно в библиотеку, я должен узнать обо всех последствиях».       Через двадцать минут нахожу нужный фолиант. Какая ирония, именно этой книгой я зачитывался на пятом курсе, мечтал об этом. Интересная штука жизнь, я бы посмеялся, но тело не мое.       Перелистывай скорее страницы, идиот, мне нужна глава об истинном магическом партнерстве. Нет, тебе знать о моих планах необязательно, слизняк. Ты сам виноват, решил выследить меня в албанских лесах, вообразил себе, что можешь подчинить, пусть ослабленного, но Темного Лорда Волдеморта. Теперь страдаешь от этого.       Вот она, нужная глава, теперь медленнее, я должен вспомнить текст. Где-то здесь я видел упоминание «Покаяния». Вот оно! Мерлин… не трогай страницу, идиот, я читаю! Так-так-так… ритуал Раскаяния в течение пяти лет каждые три месяца. Ненавижу просить, но придется. Великая простит, я же не виноват был. Что еще? Та-ак… «… близость волшебников возможна только после пятнадцатого ритуала, а брак, коль маги еще в нем не состоят, только по исполнению последнего двадцатого цикла…». Час от часу не легче. Нужно посчитать: это был Самайн, ровно десять лет назад. Придется месяц потратить на подготовку, то есть к началу декабря я смогу совершить первый ритуал. Где его производить? Неужели в той хибаре, что Гонты называли домом? К сожалению, я не успел перенести родовой камень в отреставрированный Гонт-холл, и в ближайшее время не смогу это сделать. Как это все не вовремя, но надо начинать цикл как можно скорее. Пятнадцатый ритуал выйдет на лето девяносто пятого года, если все пройдет хорошо… рано думать об этом.       «Квиринус, нам надо в Лондон».       Декабрь 1991 года.       Не знаю, как чувствует себя Квиррелл, но у меня ощущение, что по мне проехался каток. Провалялись мы без сознания три дня, сегодня студенты должны разъехаться по домам. Хорошо, что я додумался заставить этого идиота взять отгул на несколько дней. К завтраку успею в школу, нужно проверить теорию практикой. Если все прошло удачно, то в моем присутствии у Поттера не будет болезненных ощущений.       Мальчишка выходит на улицу, иду за ним. Вернее, Квиррелл идет, а я только прислушиваюсь к собственным ощущениям. Это так странно, за десять лет впервые что-то чувствовать, и это не радует, а только раздражает. Некое предвкушение чего-то большого бесит. Слизняк заводит разговор с Поттером. Мальчишка как всегда вежлив, смущенно улыбается и сверкает своими невозможными зелеными глазищами.       Кому рассказать: Темный Лорд кормит снегирей! Меня засмеют, если узнают, а я уверен, Малфой точно узнает об этом! Вот пить дать, это рано или поздно всплывет… кошмарный день, кошмарные птицы, кошмарный Поттер! С удовольствием побился бы головой об стену, но не могу. Замечаю некую скованность в движениях мальчишки, он слишком худой, и очки у него настоящие. Нужно будет аккуратно разузнать о его здоровье и жизни до школы.       Часы бьют полдень, и Поттер убегает в замок на встречу со своим деканом. Интересно, какие дела могут связывать этих двоих? Северус довольно холоден с этим первокурсником, хотя со всеми остальными студентами своего факультета он приветлив или хотя бы ровен. А к Поттеру он испытывает что-то. Надеюсь, это игра на публику, потому что, если это не так, Магия покарает отца за издевательства над своим ребенком.       Кажется, я знаю, что подарить ему на Рождество. Надеюсь, мои записи из Комнаты никуда не делись.       24 декабря 1991 года.       Как же много сил уходит на такие ритуалы, а я ведь еще прибавил несколько элементов. Активация огнем, не знаю, почему я так решил, но затея мне понравилась. Профессор всегда импонировал мне, я был с ним лично знаком, слишком мягкохарактерный, но верный семье до чертиков. Заклинание активации стихией придумал не он, но он популяризовал его в свое время.       Наблюдаю, как гаснет последняя строка ритуала, выгравированная на серебряном ободке металла. Я доволен собой, даже если Северус знает, что Гарри его сын, и следит за ним, он не должен заподозрить подвох. Помолвка в одиннадцать, и что? В мое время подобные вещи были нормой. Мне нужно, чтобы мальчишка был привязан ко мне, чтобы никто не смел даже посмотреть в его сторону с такими намереньями. Он мой, он предназначен мне самой Магией. Мой приз, мать его. Это будет самый верный слуга, ведь ничто не делает человека более зависимым, чем любовь. Я убедился в этом на чужом опыте.       27 декабря 1991 года.       Он пришел, хотя, чему я удивляюсь, это же Поттер. Его мать была такой же храброй и любознательной, если верить информации, что добыли для меня Пожиратели. Вижу кольцо на его руке, на нужном пальце, но без нужной реакции. Мордред! Что пошло не так? Где я просчитался? Северус в одиночку не смог бы заблокировать ритуал, тогда возникает логичный вопрос: кто ему помог? Неужели, он все-таки поладил с Малфоем? У них была серьезная ссора из-за отказа Снейпа становиться крестным наследника Люциуса. Как только я восстановлю хотя бы половину прошлого величия, обязательно поинтересуюсь у них.       Квиррелл начинает разговаривать с ним о традициях магов различных стран, а я замечаю дичайшие пробелы. Ребенку неизвестны простейшие вещи: поклоны, сервировка, этикет… это очень подозрительно. Усилием воли перехватываю разговор, я должен поговорить с ним сам.       — Мистер Поттер, если не секрет, расскажите, почему вы так плохо разбираетесь в традициях волшебного мира? — делаю простой взмах рукой, легкое заклинание доверия не повредит мальчишке,       — Я воспитывался у магглов, — что?! Этот старый олигофрен совсем с ума сошел? Отправить сильного ребенка в маггловский мир, где у него не будет ни подпитки, ни нужного эмоционального фона?! — У сестры моей мамы, — уже лучше, но не намного, я помню, что мне рассказывали о Петунье Дурсль. — Они ничего не знают о магии, да и не желают знать.       — О, я считал, что любая магическая семья будет рада приютить у себя героя, — не могу сдерживать гнев, меня тянет аппарировать к этим магглам и показать им все казни египетские.       — Возможно, — он равнодушно пожимает плечами и не смотрит на меня, это хорошо, иначе глаза Квиррелла испугали бы его в этот момент. — Но директор решил, что мне будет лучше оставаться у своей родни, пусть даже той, что терпеть не может магию и все, что с ней связано, — он разочарован в Дамблдоре, еле сдерживаю победную улыбку. Если ребенок еще не на моей стороне, то скоро он будет на ней.       — Это лучше, чем вырасти в приюте, — нужно узнать, насколько все было плохо.       — Не знаю, мне сравнивать не с чем. Но, в любом случае, я не могу назвать свое детство счастливым. Они наказывали меня за магические всплески, запирали в чулане, где я и жил десять лет, пока не пришли письма из школы, морили голодом, тетя Мардж натравливала на меня своего бульдога, а кузен придумал любимое развлечение — «охоту на Гарри». Он собирал своих дружков, и они гоняли меня по улицам нашего городка…       С каждым сказанным им словом желание убивать нарастает настолько, что уже нет сил сдерживаться, но на помощь приходит сам мальчик. Он очнулся от заклинания и теперь переживает его последствия. Отправляю его отдыхать, а сам, как только за Поттером закрывается дверь, разбиваю откуда-то взявшуюся вазу об стену. Они пожалеют, что так обращались с тем, что принадлежит мне!       Март 1992 года       Я заставил этого сопляка заниматься с Поттером дополнительно. Вернее, не так, это ничтожество отдает мне контроль над телом во время занятий с Гарри. Мальчик впитывает всю новую информацию, как губка, ему интересно все: от основ магии до бытовых заклинаний. С каждой встречей убеждаюсь, что что-то здесь не так. Он узнает информацию еще откуда-то, скорее всего, Северус узнал про сына.       Но суть не в этом. Никогда бы не подумал, что Северус может быть помехой. Хотя, с другой стороны, его можно понять. Квиррелл хорошо подставился тогда на Хэллоуин, теперь Снейп подозревает, что мы хотим выкрасть камень. Зельевар позвал нас в лес на разговор. Чувствую, что мне лучше уйти глубже в сознание этого слизняка и понаблюдать со стороны.       Северус, ты знаешь лучше меня: скорость передвижения секретов в школе прямо пропорциональна ее секретности. На мой взгляд, место встречи выбрано идеально.       — Я н-н-не знаю, п-почему вы ре-ре-решили…       Мерлин! Не переигрывай, идиот! Никогда не видел ни одного заику, который больше минуты не мог выговорить слово. Мерзость, червяк под ногами. А Северус в своем репертуаре — не выходит из образа. Или… нет. Я уже решил, что Снейп обнаружил отцовство и теперь даже не подумает остаться на стороне директора. Дамблдор, может быть, и надеется, что его личный зельевар верен ему, но Северус в первую очередь слизеринец. Снейп предан семье, и для него она сконцентрировалась в одном человеке — его сыне, который носит чужую фамилию и расхаживает под сильнейшими в мире маскирующими чарами. А дальше работает здравый смысл и логика: Гарри мой партнер, следовательно, мы не можем навредить друг другу, значит, он уйдет в нейтралитет или встанет рядом со мной. Первого варианта я не допущу. Директору ничего не светит.       Мне интересно другое: Снейп решил не вмешиваться в наши перипетии с Дамблдором или просто играет роль верного последователя? Он будет двойным шпионом в этой войне, но верность его будет принадлежать мне.       Какая тяжелая голова, мысли совсем не хотят складываться по полочкам, слишком много рассуждений, слишком сложные, чувствую, как вновь теряю разум. К сожалению, эти приступы случаются все чаще, даже немного рад, что у меня нет тела. Даже представлять не хочу, что бы я мог натворить в таком состоянии. Прихожу в себя в тот момент, когда Северус уже разворачивается и уходит. Не думаю, что этот диалог продлился долго. Давай, идиот, пошли в замок. Мы не должны привлекать к себе лишнего внимания.       Май 1992 года       Безлунная ночь окутала своей темнотой окрестности школы чародейства и волшебства, лишь яркие звезды освещают путь… когда-то давным-давно я писал стихи… Запретный лес встречает меня зловещей и пугающей чернотой, но мне здесь бояться нечего. Ни одна темная тварь не тронет меня, а то, за чем я охочусь, не сможет мне навредить.       Выследить единорога не сложно, если знать, что делать. За время своих скитаний по Албании и прочим странам я узнал много полезной информации. Так какой-то старик из Бельгии научил меня одному секрету — как подозвать единорога.       Нахожу подходящую поляну, расположенную достаточно глубоко в лесу, и достаю все необходимое. На поваленный сильным ветром ствол древней сосны выкладываю три белые свечи — в их воске содержится мельчайший порошок из рога самца единорога, а в фитиль вплетен длинный волос из хвоста этого благородного животного. Эти свечи запрещены во многих цивилизованных странах, но мы знаем места, где их можно найти, да, Квиррелл? На серебряное блюдо выливаю теплый мед с лепестками ромашек и отхожу в сторону, зажигая свечи взмахом руки. Животное придет.       Уже который год я ищу хоть какую-нибудь информацию о проклятии крови единорога, но ничего не нахожу. Все авторы очень расплывчаты в своих работах: «ужасное», «немыслимое», «вечное», но никакой конкретики. Иногда мне кажется, что это только сказка для маленьких детишек, чтобы те с пеленок учились почитать это животное. Как бы то ни было, я должен это сделать, сил у меня больше нет. Еще немного и я превращусь в ничто…       Вот, слышу мягкий медленный топот. Единорог приближается, прекрасный, чистый, белоснежный, у него длинные стройные ноги с золотистыми копытами, жемчужная грива, а голову его украшает витиеватый прямой рог. Сейчас мне придется убить это благородное и волшебное животное. Мне его не жаль, но я не хотел бы портить эту эстетическую красоту.       Единорог наклоняется к угощению и принимает его. Он дочиста вылизывает блюдо, а я подхожу сзади и готовлюсь нанести удар кинжалом. Животное поворачивает голову в мою сторону, когда острие ножа уже находится у самой его шеи. Он внимательно смотрит мне в глаза и фыркает, поставив переднее копыто на ствол дерева и кивая головой в его сторону. Что это?       — Хочешь сказать, дашь то, что мне нужно, добровольно? — спрашиваю я и не верю, что говорю с ним. Пусть он и полуразумный, но это дикое животное. Сомневаюсь, что он часто слышит человеческую речь.       Единорог медленно моргает, смотря мне в глаза, и снова мотает гривой в сторону своей передней ноги. Сомнений больше нет, животное готово отдать мне свою кровь добровольно. Я никогда не читал ни о чем подобном, — светлая тварь, созданная из самой чистой магии на свете, готова поделиться со мной своей собственной кровью…       Опускаюсь перед зверем на колено и трансфигурировав из камня большую чашу, ставлю ее на землю прямо под тонкой пястью животного, посмотрев ему в глаза. Ни капли сомнений в этих странных серебряных омутах, только уверенность в своем решении и немое разрешение.       — Прости, — у меня не получается произнести это слово с нужной интонацией, но думаю, животное поняло меня.       Одним движением делаю разрез поперек хорошо различаемой вены. Густая жидкость, похожая на ртуть, тонкой струйкой течет в подставленный кубок. В тусклом свете свечей отлично видно, как переливаются цвета в теплой струящейся крови единорога, похожей на расплавленное серебро. Она пахнет медом и цветами, точно так же, как и та смесь, с помощью которой приманивают этих величественных созданий.       Когда теплая жидкость наполняет чашу до краев, заживляю рану прикосновением пальцев. На такие простые заклинания уходят, кажется, последние силы. От усталости закрываю глаза и ощущаю, как животное тычется мне в ладонь носом. Это так странно, я бы засмеялся. Я давно разучился удивляться чему либо. Жаль, я не могу всегда держать единорога рядом, кажется, в его присутствии у меня проясняется разум.       Белоснежное животное помогает мне сесть на ствол дерева, касается кубка своим рогом и удаляется в чащу леса так же тихо, как и появилось. Если честно, я в смятении. Не знаю, что и думать теперь. Зверь своим рогом снял проклятье с крови, или что это еще сейчас было? В общем, я не хочу думать об этом сейчас, я должен выпить содержимое кубка, пока оно остается теплым, иначе никакого эффекта.       Делаю первый глоток. Жидкость такая густая, что сразу же обволакивает горло и пищевод, она не горячая, но теплая, и это тепло распространяется по всему моему существу. На вкус оно похоже на топленое молоко с медом, никаких привкусов железа или меди, только приторная сладость и интересный привкус. С каждым глотком мои силы восстанавливаются, а когда я проглатываю последнюю каплю, чувствую себя настолько хорошо, насколько только может чувствовать себя бестелесный дух.       Что ж… пора возвращаться в Хогвартс. Надеюсь, мозгов у Квиррелла хватит, чтобы не задавать глупых вопросов, на которые я и сам не знаю ответов.       31 мая 1992 года       Квиррелл разбирает бумаги для экзаменов, а я пытаюсь здраво рассуждать, но получается не так хорошо, как хотелось бы. Итак, в течение нескольких следующих дней будут проходить экзамены у младших курсов. В четверг, четвертого числа, должно быть крупное заседание Визенгамота перед их уходом на «летние каникулы». А это значит… да, именно ночью в четверг я…       В комнату врывается какой-то Уизли, тот, что у них староста, или будет им в следующем году, не помню, и начинает кричать что-то про дракона, Хагрида, пожар… ничего не понимаю, но Квиррелл уже несется на улицу. Ха, кажется, мой маленький подарок старому знакомому немного подрос и решил пообедать своим новым папочкой. Давай-давай, таракан, беги быстрей, я хочу на это посмотреть.       Мы уже почти на месте, Квиррелл сразу направляется к дракону, клацающему зубами в опасной близости от бороды лесника, а я замечаю краем глаза неразлучную слизеринскую троицу, во главе которой моя личная и вечная головная боль. Что этот мелкий идиот тут делает? Он тушит пожар, мать его! Куда смотрит Снейп, Моргана его прокляни?! Какого черта первокурсники стоят в опасной близости от открытого огня и дракона?! Выпорю! Вставлю мозги через задницу, если через голову не доходит!       Сам того не замечая, я выхожу на первый план в этом чертовом теле и быстро справляюсь с детенышем горбатого, пока Филиус отвлекается на секунду. Я знаю, что он знает, но он все равно ничего не скажет директору. Сам поклялся не использовать свой дар против студентов, а я был его студентом, хоть и только один год.       Так, дракон помещен в клетку, с Хагридом проводит воспитательную беседу Дамблдор, а где мой мальчишка? Вижу знакомую мохнатую макушку, нацелившуюся спрятаться в ближайших кустах, и хватаю его за руку. Если с ним что-то случилось из-за того, что я слишком медленно среагировал на новость о драконе в избушке лесника, то Магия может спокойно наказать меня.       — Мистер Поттер, с вами все в порядке? — я убью тебя, паршивец. Выпорю, удостоверюсь, что никакая информация относительно собственной безопасности не усваивается в твоей тупой голове, и убью. Хотя нет, слишком высокая цена за столь сомнительное удовольствие. Просто выпорю. — Вы не пострадали? — нет, он еще не пострадал, но как только у меня появится возможность, я обязательно сделаю так, что он неделю на задницу не сядет. — Я видел, что вы с друзьями помогали старшекурсникам тушить пожар на момент нашего прибытия, — я могу гордиться собой — ни интонацией, ни действием не выдал себя.       Поттер смотрит на меня своими невозможными глазами и хлопает ресницами. Но со мной этот номер не пройдет. Боюсь, он видит в глазах Квиррелла то, что не должен был бы увидеть, но что сделано, то сделано. Поговорить с мальчишкой мне не удается, в разговор влезают Малфой и Забини, а затем и Северус отводит своих студентов к себе. Смотрю, как они переговариваются, совсем не так, как на уроках или в коридорах школы, и накладываю на них отводящие чары. Кроме Флитвика никто не связан клятвами о неразглашении персональных ученических тайн, так что никому и не стоит видеть эту картину. Одного взгляда на Северуса достаточно, чтобы понять, как он волновался за этого невозможного ребенка. Но для того, чтобы увидеть это, нужно хорошо знать зельевара, даже я научился читать его только через год после того, как он присоединился ко мне.       В который раз за эти месяцы мне хочется с силой провести рукой по лицу. Этот несносный ребенок абсолютно не умеет себя вести в приличном обществе, мне придется потратить много времени и сил, чтобы воспитать себе достойного партнера.       4 июня 1992.       Вот и настала та самая ночь. Днем я сам видел в окно, как старик аппарирует из школы, Значит, время пришло. В закрытом коридоре на третьем этаже пусто, меня никто не видел под чарами невидимости, все идет по плану.       Открываю тяжелую дверь, тут же слышится рычание цербера. Кидаю на пол платок и трансфигурирую его в арфу. Точнее сказать, это делает Квиррелл. Почему он выбрал именно этот музыкальный инструмент, я не знаю. Я бы сотворил рояль, на него можно наложить более стойкие и продолжительные чары.       Трехголовый пес начинает качаться от сонливости, а мы открываем люк и делаем шаг вперед. Сверху слышу звук упавшей арфы и стон нескольких порванных струн. Крышка люка закрывается автоматически, стоит нам коснуться ногами дьявольских силков. Люмос Солем заставляет лианы спрятаться в единственный темный угол, а сами мы идем вперед. Сейчас Квирреллу придется показать мастер-класс по ловле летающих ключей, он думает, что сможет притянуть нужный ключ усиленным Акцио, тупица. Это задание разрабатывал Флитвик, он хоть и маленького роста, но умом и чувством юмора не обделен. Нельзя недооценивать противника.       Я оказываюсь абсолютно прав, и Квирреллу приходится садиться на метлу и ловить этот несчастный серебряный ключ. Все десять минут, пока этот летчик-инвалид наворачивает по комнате круги за замедленным заклинанием ключом, молчу, потому что комментарии здесь излишни.       Наконец-то оказываемся в зале с шахматами. МакГонагалл оказалась менее глазастой и более доверчивой, она сообщила формулу победителя партии сразу, стоило только поинтересоваться, как ей пришла в голову такая замечательная идея.       У самой двери ощущаю какое-то беспокойство, граничащее с болью, в том месте, где должно, по идее, находиться сердце. У меня есть теория на эту тему, но, надеюсь, она неверная.       Тролля Ступефаем бросаем в стену, в отключке он пробудет еще долго. Настал черед Северуса, моего гениального зельевара. О подобных чарах я только слышал, но никогда особо ими не интересовался. Формула для заклинания огня и зелья подбирается индивидуально, так что заранее сварить подходящий состав я бы не смог, даже если бы знал, какое испытание придумал Снейп.       Яды и вино я отбираю машинально — и в одном, и в другом я разбираюсь отлично, поэтому с моей помощью мы быстро проходим последнее испытание. Непонятное беспокойство уменьшилось, но не исчезло полностью, и это начинает напрягать.       В последнем зале вижу огромное зеркало с вполне понятной надписью, задание директора. Что это за артефакт — ни я, ни Квиррелл не знаем. Таракан видит в нем, как передает философский камень мне. А я вижу, как держу заветный артефакт в руках, в своем настоящем теле…       Слышу шаги сзади, и все встает на свои места, моя интуиция снова не подвела меня, Мордред. Мальчишка поперся за камнем и, наверняка, захватил с собой друзей. В шахматах он не силен, я видел несколько его партий с наследником Малфоев, так что можно точно сказать, что белобрысого паршивца он захватил с собой. Юный Драко может стать серьезной помехой в будущем, нужно будет что-то придумать, чтобы отучить его даже думать о моем мальчишке.       Квиррелл искренне удивляется словам Гарри, а меня они даже обрадовали немного. Не надо будет потом возиться и перетаскивать мальчишку на свою сторону из нейтралитета, мороки меньше. Мне надоедает этот измученный восхищенный монолог Квиррелла, и требую уступить себе место. Вместо лица на затылке использую его собственное, оно ему не понадобится в ближайшее время. У Поттера глаза расширяются от страха, я даже не подумал, как могу выглядеть в таком виде. Что сказать ему, я уже придумал. Пугать Гарри сейчас нет смысла, нужно немного подавить на жалость и быть предельно вежливым. Но как можно оставаться спокойным, когда этот мелкий наглец требует еще какого-то доказательства, что я есть я, а не кто-то еще! Успеваю взять разум под контроль до того, как сделаю что-то лишнее. Теперь в этих чертовых изумрудах плещется немое восхищение, что только на руку мне. Не знаю, каким образом мальчик достает камень из кармана, но удивляться, действительно, времени нет, если он прав, и это ловушка директора. Не могу отказать себе в эстетическом удовольствии и смотрю прямо в глаза своему будущему партнеру. Эта слабость к изумрудному цвету Слизерина до добра меня не доведет. От моего прикосновения его ударяет током, как и меня в свое время, и он теряет равновесие. Пошлая шутка была лишней, кажется, он все равно не поймет, или расценит по-другому.       Ухожу, не оборачиваясь, хотя отчего-то так хочется снова посмотреть в эти проклятые завораживающие зеленые глаза, лучащиеся упоением и преклонением.       Август 1992.       Все приготовления завершены, к ритуалу все готово. Через несколько минут я обрету тело, пусть и не такое, какое было у меня до того злополучного Хэллоуина, но я избавлюсь от этого червяка, что до сих пор считает, что может руководить мной. Квиррелл даже не подозревает, что играет роль одного из важнейших ингредиентов сегодняшнего супа. Итак, приступим.       Квиррелл с трудом ставит огромный чугунный котел с готовой основой ритуального зелья на огонь, делает несколько глубоких вдохов и начинает говорить:       — Прах отца, отданный без согласия, воскреси своего сына, — бедренная кость, желтая от времени, опускается в котел.       — Кровь слуги, пожертвованная добровольно, воскреси своего господина, — Квиррелл проводит ритуальным стилетом по ладони и кровь струится в зелье, заставляет его начать пузыриться.       Настает тот черед, о котором этот земляной червяк и не подозревал. Я силой беру контроль над телом и забираюсь в котел. Зелье горячее, но не настолько, чтобы я остановился.       — Плоть раба, взятая насильно, воскреси своего сюзерена!       В какой-то момент мое существо покидает тело ритуальной жертвы, и подвал хижины Гонтов наполняется диким криком. Десять лет назад я умер безболезненно, а этому ничтожеству предстоит ощутить, как плавятся его плоть и кости, выстраивая для меня новое тело. Мир вокруг затягивается черным туманом, или это я моргнул? Я нахожусь уже в своем теле, когда открываю глаза. Провожу руками по голове, результат меня не радует, но это только отправная точка, впереди меня ждет семь укрепляющих ритуалов и очередное Раскаяние.       Делаю шаг вперед. Как же приятно снова ощутить пол своими ногами, дуновение ветра своей кожей. Надеваю заранее приготовленную черную мантию, мне не нужно зеркало, чтобы понять, в каком состоянии я сейчас нахожусь. Мой внутренний зверь — змея — никуда не делся, и душу я не соединил, так что никаких изменений не ожидается. Смотрю на руки — мелкая бледно-серая чешуя покрывает всю кожу, кроме ладоней. Понятно, что мне придется пожертвовать одним хоркруксом для того, чтобы мальчишка не убежал от страха, куда глаза глядят. В любом случае, я всегда смогу создать новый, но это дело второстепенное. Для начала нужно набраться сил и укрепить это тощее слабое тело, а то я похож на скелет, обтянутый кожей, и сил у меня, как у шестнадцатилетнего. Кровь единорога помогла поддержать магическое ядро — столько дыр, сколько я наблюдаю сейчас, не было даже в худшие времена. На ближайшее время переберусь в Реддл-холл, на открытие ворот особняка Гонтов сил у меня не хватит, я же сам там ставил ловушки и защиту.       Те немногие силы, что остались, направляю на блокирование связи с Пожирателями, они не должны знать, что я вернулся, пока еще рано. Надеюсь, хоть одна кровать в доме моего отца-неудачника осталась цела, спать хочется неимоверно. Через неделю…       Нет, мне это не показалось. Эти болевые ощущения в груди никак не зависят от состояния моего магического ядра. Что-то было в том фолианте о магической совместимости об этом, даже всплывают мутные строчки перед глазами. Что-то было там написано, но я не могу вспомнить. От этой чертовой связи больше неудобств, чем пользы. Пока я не восстановлю силы хотя бы наполовину, я не смогу воссоединиться с осколком души. Мне нужно как-то попасть в эту чертову школу, но сил нет. Если после воскрешения у меня было ощущение небольшой слабости, то сейчас я чувствую себя выжатым лимоном. Тело слабеет, магических сил все меньше. Нагайна приползет не раньше, чем через полгода, торопить ее нельзя. В отличие от меня, ее не сдерживают щиты Гонт-холла, она будет ждать меня там. И мальчишка пишет, надо как-то отвечать ему… на пересылку писем в почтовое отделение уходит магия, которой во мне и так слишком мало.       Мерлин, мысли путаются, не могу сконцентрироваться ни на одной идее. Это раздражает настолько, что опять разбиваю что-то об стену, узнавать, что это было, нет желания. Периоды безумия повторяются с завидной частотой. Мне нужно связаться с Люциусом, но… нет. Он не должен меня видеть таким, не хватало еще его пошлых шуточек и намеков. Нет, он не посмеет насмехаться надо мной в открытую, тем более, пока я в таком состоянии, но стоит мне вернуть силы, он начнет делать намеки и многозначительно поднимать брови. Ненавижу!       Мерлин… опять. В этой комнате почти не осталось целой мебели. Попробую после следующего ритуала приобрести домовика. Он-то точно сможет заказать в аптеке в Лютном переулке нужное зелье. Только вот качество этого варева будет желать лучшего.       Сентябрь 1992 года       Я не знал, что это может быть так больно, Мерлин! Такое ощущение, что кишки вытаскивают через пупок, а в сердце вонзили тысячу игл. И заклинание орет громче банши. Я успел уже трижды пожалеть, что подарил тебе эту чертову серьгу! Что с тобой случилось, неугомонный идиот?! Набрасываю короткую записку и приказываю Дизлу отдать Поттеру в руки, как только он останется один.       Почему я до сих пор, даже в мыслях, называю его Поттером? Он же сказал, что знает про Северуса. Сложно как-то перестроиться после стольких лет ненависти к этой фамилии, но надо отучаться от этой привычки. Он Снейп, или Принц. Принц… Гарольд Северус Принц-Поттер. Вот его настоящее имя, впереди стоит род биологического отца, а следом — магического. Мне нравится, как это звучит. Ме-ерлин, Том! Ты совсем с ума сошел, если начал думать о подобных вещах.       Ответа от мальчишки нет несколько часов, это начинает напрягать. Дизл появляется как раз вовремя, я уже хотел его вызывать. Мальчишка жив и относительно здоров. Директор, мать его, Дамблдор… зелья доверия и подчинения, значит. Я сам тебе в глотку волью пару литров ртути, ублюдок. Эффект будет прекрасный, знаю, сам пытал так нескольких чиновников из Министерства. Никто не смеет трогать то, что принадлежит мне.       Переписываюсь с этим чудовищем уже полчаса. Радует осознание того, что могу спокойно и вежливо, даже дружелюбно, общаться с Гарри. А вот за титул убийцы Дамблдора, моему мальчику придется еще побороться, я не допущу, чтобы этот мерзкий старый извращенец сдох от обычной Авады, без предварительного теплого приема в подвалах Гонт-холла.       Мне нравится мой новый домовик, он не задает лишних вопросов, не выражает эмоций ни действиями, ни словами, даже лицо его остается спокойным, вне зависимости от моих приказов. Вот и сейчас он передает мне очередную записку от Гарри. «Мой дорогой Темный Лорд, коль ничего интересного Вы мне больше сказать не хотите, я пойду спать. Ваш Гарри Поттер».       Я убью паршивца, выбью из него всю дурь, а потом убью, но почему от этой детской наглости так хочется смеяться? Ноябрь 1992 года       Твою мать! Я прикую тебя цепью к себе, чтобы с тобой ничего не случилось больше, маленький ходячий Апокалипсис! Уже ночь, а ты мне так и не ответил еще! За тобой нужен постоянный надзор, ты вечно влипаешь в неприятности! Как мне это надоело!!! Эта невыносимая боль в груди среди бела дня дополнилась еще твоей «невероятной удачей»! Я не знаю, что с тобой произошло, но магия оценивала твое состояние, как близкое к смерти!       Стоило внезапной вспышке боли появиться, я сразу же написал записку и передал ее с заранее написанным ответом Дизлу и приказал отдать мальчишке, как только он окажется один. За все время ожидания я успел разбить остатки китайского фарфора, несколько стульев и стол. Появление эльфа на меня подействовало подобно ведру ледяной воды.       — Хозяин, Гарри Поттер все еще не один в помещении, но он зовет Дизла. Что прикажете делать?       — Немедленно к нему, потом доложишь, что с ним произошло.       Домовика не было минут пятнадцать, он появился с привычным тихим хлопком и вежливо поклонился.       — Хозяин, Дизл был нужен Гарри Поттеру, чтобы удержать на месте чужого эльфа. Письма я передал, он обещал ответить, как только освободится.       — Что случилось с мальчишкой?       — Насколько Дизл понял, домовой эльф Малфоев заколдовал бладжер, и тот сломал Гарри Поттеру руку во время матча по квиддичу.       — Причину такого странного поведения эльфа ты, конечно, не узнал, — сломанная рука не такая уж и страшная травма, за несколько часов не останется и следа от неё. Напряжение немного отпустило, и я с тяжелым вздохом опускаюсь в единственное уцелевшее кресло.       — Нет, хозяин.       — Понятно, — я обвожу комнату рукой. — Почини все тут. Почему ты не передал письма сразу, как только Гарри оказался в Больничном крыле?       — Потому что сначала у Гарри Поттера были посетители, его друзья и декан, а потом колдомедик не ложилась спать. Она и сейчас не спит, — Дизл быстро восстанавливает разрушенную мебель, чашки, тарелки — все, что попалось мне под горячую руку.       Я наблюдаю за эльфом, и у меня в голове возникает гениальная идея. Защитные чары на Больничном крыле намного дружелюбнее, чем на общих гостиных, они спокойно пропускают посетителей, ведь часто родители приезжают навестить своих детей, если те попадают на больничную койку. Это самая реальная возможность на сегодняшний день встретиться с этим неуемным ребенком. Сил должно хватить, чтобы усыпить всю школу, в такое время спят даже наглые гриффиндорцы, значит, никто ничего не заподозрит. Посылаю Дизла на разведку, он возвращается через минуту и подтверждает мою догадку: после такого неприятного инцидента директор покинул школу, чтобы разобраться с производителями мячей для этой дурацкой игры, и в ближайшее время точно не вернется. Хогвартс до сих пор закупает наборы для квиддича в Салеме, а американцы народ тупой и упертый.       Пока я продумывал план действий, Дизл успел еще раз переместиться в Хогвартс, принести ответное письмо, и подготовить для меня письменные принадлежности. От предвкушения послание мальчишке получается мягче, чем хотелось бы, но ничего страшного, ему это только понравится. Запечатываю конверт и приказываю эльфу перенести меня к опушке запретного леса, дальше я должен пройти сам. Да, я самоуверенный, гордый, упрямый — одним словом: Темный Лорд.       Холодный ноябрьский ветер мне не мешает, это тело почти холоднокровное. Смотрю на высокие темные башни древнего замка — мощь и обилие магии этого здания никогда не перестанут восхищать меня и доставлять эстетическое удовольствие. Разворачиваюсь и иду в лес, нужное поваленное вековое дерево находится именно там, где я и запомнил. Этот ствол зачаровал еще Слизерин, чтобы скрыть секретный вход в Тайную комнату и не потерять ориентир.       — Откройся!  — пароль менять нет никакого смысла, во всем мире осталось не так уж много змееустов, если не брать в расчет Индию.       Толстый пень сосны разделяется на несколько частей и открывает вход в туннель, винтовую лестницу освещают несколько факелов. Путь вниз занимает немного времени, а о подъеме на второй этаж школы думать еще не хочу. Чувствую границу защитного купола Хогвартса, делаю шаг, чары пропускают меня, потому что я не хочу навредить студентам, сегодня точно не хочу. До входа в Тайную Комнату меня ничего не беспокоит, но, перед тем, как проникнуть в сам замок, я должен собраться с силами. Такие чары легче всего творить с помощью рук, поэтому кладу ладони на холодный мрамор последней преграды и вкладываю в заклинание почти все свои силы.       — Сомнум Тоталум! — от неожиданно сильного оттока магии приходится встать на колено, но результат того стоит. Сильнейшая волна сонных чар как цунами накрывает замок со всеми его жителями, картинами и призраками.       Теперь точно никто и ничто не помешает мне дойти до цели. Никогда лестницы не казались такими длинными и утомительными. Я не знаю, сколько у меня уходит времени на преодоление многочисленных ступеней, уверен, больше часа, но в итоге я оказываюсь у двустворчатых дверей Больничного крыла. Если за это время не произошло ничего экстраординарного, Гарри должен быть единственным пациентом у целительницы.       Дверь открывается с тихим скрипом, эхом отдающимся в глубине коридора. Мой мальчик лежит на одной из дальних коек и прижимает правую руку к груди, значит, он сломал именно ее. Плохо. Будем надеяться, это не повлияет ни на его учебу, ни на боевые способности. Он довольно симпатичный, похож как две капли воды на приемного отца. Знание того, что это маскировка только подогревает желание узнать, как выглядит мой приз без гоблинских чар. От очередной мысли, какую мощь мне подарит эта заноза в заднице, на губах появляется улыбка. Ты подаришь мне весь мир на золотом блюде, малыш. Благодаря тебе я стану сильнейшим магом со времен основателей.       Мой тихий смех, граничащий с безумством, нарушает тишину, провожу рукой по непослушным черным волосам мальчишки и выдыхаю. Боль, мучащая меня с конца июля, наконец-то, исчезает, я могу дышать полной грудью и не бояться, что разорвутся легкие. С каждым прикосновением к вихрастой голове давление безумия на разум становится меньше, проясняются мысли. Сейчас я уже понимаю, что совершаю самую сумасшедшую вещь в своей жизни. Я хуже гриффиндорца, — приполз в школу, ослабленный, почти лишенный магии, только для того, чтобы встретиться с этим невозможным ребенком. Стоила ли эта затея всего этого, не знаю, оценю завтра.       Не могу отказать себе в удовольствии и пользуюсь одним из плюсов этого мерзкого тела — вдыхаю запах моего партнера, который давно успел забыть. В год с небольшим мальчик пах материнским молоком, кашей и соком, сейчас же он пахнет мылом с ромашкой, цейлонским чаем и чем-то еще. Наверное, этот запах может принадлежать только ему, Костерост не может пахнуть так приятно, но нотка полыни, которая входит в его состав, все еще заметна. Замечаю небольшой след от ожога, о котором писал Гарри, на левом ухе, и провожу по нему кончиком пальца, чтобы не поцарапать мальчика острым ногтем. На глазах некрасивый рубец затягивается, и это вполне понятно — моя магия послужила причиной повреждения, она же и вылечила след от ожога. Теперь изумрудная серьга блестит в аккуратном детском ухе, и ничто не портит эту картину.       Все, время моего пребывания здесь подходит к концу, чары скоро развеются. Оставляю конверт с ответным посланием под подушкой мальчика и щелкаю пальцами. Через мгновение оказываюсь в своей спальне в Реддл-холле. Это была продуктивная ночь, надеюсь, сегодня я высплюсь.       28 февраля 1993 года       Все эти ритуалы дали плоды. Не могу сказать, что восстановился полностью, но физически и магически я уже похож на среднестатистического мага. Для меня это неимоверно мало, но я уже работаю над этим. Осталось только решить, какой хоркрукс использовать для ритуала.       Мой мальчик закидывает меня письмами. Я не против отвечать, обучать его чему-то новому, мне это даже доставляет какое-то удовольствие, но иногда этот ребенок бывает просто невыносим. Как мне объяснить двенадцатилетнему мальчишке, что у меня за одиннадцать лет отсутствия накопилось огромное количество дел? Я пытался ему намекнуть, что мне бывает не до него. Мало того, что я прошел череду изнурительных ритуалов для восстановления магии и укрепления тела, так еще Раскаяние никто не отменял. Я уже достаточно сдвинул его график, почти на две недели, расслабляться в этом деле нельзя, Магия может посчитать это неуважением. Если я все верно рассчитал, то последний ритуал будет как раз перед его днем рождения, и мне не придется ждать.       Да и с дневником история вообще непонятная. Мальчишка или сам заберет тетрадку у наглой девчонки, или мне все-таки придется вмешаться. Дамблдор не должен узнать про хоркруксы, ни в коем случае не должен.       На столе передо мной несколько высоких стопок бумаг из банка, счета, отчеты, вся та макулатура, которую так любят гоблины. Внезапно слышу стук в окно. Это не белоснежная сова Гарри, а обыкновенная сипуха. Дизл открывает раму, и птица приземляется на одну из папок. У нее на шее медальон с гербом школы, что вдвойне настораживает. Я открыл антисовинный барьер только для писем Гарри и гоблинов. После проверки отвязываю конверт и отпускаю сову. Содержимое письма, написанное знакомым летящим почерком, заставляет меня поднять брови.       «Здравствуй, Темный Лорд Волдеморт,       Пишет тебе Том Марволо Реддл. Нет, это не временное письмо, я не ты из прошлого или будущего. Это я — твой первый хоркрукс. Дневник оказался у Люциуса, который хотел отдать меня рыжей семейке, но Северус вовремя остановил его. Ну, а Гарри просто вытащил тетрадь из отцовского стола. Как я оказался у Уизли, думаю, наш малыш тебе уже рассказал.       Я решил написать тебе, потому что нахожусь в затруднительном положении. Мальчика нашего я выпивать не буду, девчонки мне не хватит, чтобы возродиться, да и какой смысл, если ты жив. Гарри говорил, что ты где-то прячешься и набираешься сил. Сам понимаешь, лучший способ в твоей ситуации — соединиться с осколком. Я не знаю, сколько ты их сделал, но зачем их вытаскивать на свет, если есть я?       Если честно, я не хочу расставаться с нашим малышом, но и быть с ним в виде духа, питаясь его магией, я не могу. Во-первых, из-за наказания магии, а, во-вторых, я не хочу лгать ему, он не заслуживает этого.       Расскажи мне, что ты ощутил, когда почувствовал связь? Я был на седьмом небе от счастья. Мы же мечтали об этом, помнишь? Помнишь, как мы с упоением прочитывали раз за разом тот фолиант из запретной секции? Надеюсь, ты не думаешь обижать малыша? А то мне тут уже успели рассказать „официальную“ версию событий. Ты повелся на пророчество, понимаю, это в моем духе. Но партнера бы ни за что не обидел. Скорее уж спрятал бы в свою пещеру и защищал, как драконы золото в Гринготтсе.       В общем, напиши, что думаешь о нашем соединении, когда лучше сделать и все такое. Через неделю я снова возьму контроль над девчонкой и позову „эльфа Марволо“, твой эльф может услышать зов, если ты прикажешь ему.       Я».       Вот и решение всех проблем. Массирую висок одной рукой, второй же достаю чистый лист бумаги. Идеально было бы, конечно, в марте соединиться с осколком, но не хватит времени на подготовку, к тому же я буду ослаблен в течение двух-трех недель после Раскаяния. Самый лучший вариант — Белтайн. В Литу уже поздно, да и не желательно. Решено, ритуал проведу в ночь с тридцатого апреля на первое мая.       Марволо… я и забыл, как мне нравилось это имя. Оно звучит намного благороднее, чем Том. Марволо. Не удивлюсь, если Гарри будет звать меня Марволо.       30 апреля 1993 года       Выхожу из ванны и вытираюсь большим мягким полотенцем. Стараюсь не поднимать глаза, там зеркало, смотреть в него не хочется. Я и так знаю, как я выгляжу. Слишком высокий, слишком тощий, кожа серая, носа нет, вместо него только две тонкие щели, ушей нет, волос нет… красота. Такими глазами только маленьких мальчиков пугать, а не добиваться расположения партнера. Но ничего, сегодня ночью это кончится, мой хоркрукс уже прислал письмо, где сообщил, что начинает операцию. Он хотел бы провести время с мальчиком в виде духа, но придется его расстроить, сегодняшняя ночь лучше всего подходит для ритуала, иначе придется ждать до Самайна. Осталась одна небольшая деталь, и можно будет аппарировать в школу.       Дизл переносит меня в темный переулок, близ того места, где я хотел бы оказаться меньше всего. На месте приюта давно стоит высокое здание, сделанное почти полностью из стекла, но район лучше от этого не стал. В этих подворотнях осталось много беспризорных детей, я проверял. В двух кварталах отсюда есть заброшенная швейная фабрика, оттуда доносятся голоса детей. Надо только постоять в тени и подождать, когда кто-нибудь из них выйдет. Ждать приходится недолго, через несколько минут трое детей выходят из здания и расходятся в разные стороны. Самому младшему мальчишке на вид лет пять от силы. Он-то мне и нужен, он еще не успел ничего натворить, даже не воровал, у него приличная семья, а почему он общается с отбросами и засиживается в таком месте допоздна — не мое дело. Его родители сами виноваты: если бы следили за ребенком, он бы остался жив. Движение руки, и мальчик падает на асфальт без сознания. Не знаю, долго ли будет действовать заклинание, да мне и наплевать. Главное, у меня есть вторая жертва.       Трансфигурирую его куртку в мешок, теперь надо аппарировать в Запретный лес. Так как я не собираюсь выходить из Тайной Комнаты сегодня, можно не накладывать на весь замок сонные чары. У входа в потайной проход Слизерина ощущаю знакомое неприятное чувство в животе, оно не такое сильное, как, когда мальчишка попробовал сок с зельями директора, или когда на него напал бладжер, но ничего хорошего в нем нет. Это может значить только одно: глупая молодая часть меня решила-таки попрощаться с партнером. Дурак. У Гарри есть только я, и никто, даже моя собственная душа ничего не получит от него.       Чувства опасности для партнера заметно замедляют меня, наверняка Марволо делал ставку на это. Наконец-то, дохожу до входа в катакомбы и замедляю шаг. Мне нужно поправить мантию, Гарри не должен видеть меня в таком виде, да и хоркруксу я подобного удовольствия не предоставлю. Убеждаюсь, что видны только запястья, и то, если махать руками, и направляюсь к входу в главный зал.       На пороге застываю, не в силах оторвать взгляд от этой картины. Как же хорошо мы будем смотреться с Гарри вместе. Моя молодая версия гладит мальчика по плечам, спине, зарывается пальцами в непослушные черные волосы. Где-то внутри поднимается чувство собственности, но как я могу ревновать к самому себе? Наоборот, когда я буду выглядеть немного старше, чем обожаемый младшим Снейпом Марволо, мне будет намного проще расположить подростка к себе. До его тринадцатого дня рождения я ничего не собираюсь предпринимать.       Хоркрукс берет у мальчика палочку и произносит заклинание, заставляющее сердце мертвой девчонки биться. Умно, жизни в ней нет, но мозг ее, скорее всего, еще функционирует. Что ж, тянуть время нет смысла.       — Так-так-так… какая интересная компания, — я подхожу к ним и откидываю мешок с маггловским ребенком в сторону.       Призрак пытается меня задеть, хотя и понимает, что мне все равно. Отвечаю на его глупый вопрос, сколько хоркруксов я создал и проверяю жизнедеятельность органов девчонки. Глаза слабо, но реагируют на свет, значит, мозг еще жив, но надо поспешить.       — Что, тебе не нравится отражение в зеркале? Все отражающие предметы в доме перебил? — моя молодая версия скалит зубы, я понимаю, что это его лебединая песня, но ничего не могу поделать с гневом.       — Забываешься, щенок! — делаю шаг в его сторону.       — Я более человек, чем ты, — спокойный голос раздражает еще больше. Полностью теряю контроль над собой.       — У тебя нет ни моей памяти, ни моего опыта!       — Зато я умею чувствовать, — а вот за это хочется по-маггловски просто сломать нос кулаком.       — Я забыл, что такое эмоции в девятнадцать лет! — краем глаза замечаю, как малыш пятится в угол залы, это не хорошо, нужно поместить его в капсулу Секрета, чтобы он не услышал ничего лишнего и не увидел ритуал.       — Мы не этого хотели, — не унимается хоркрукс.       — Мы хотели власти, и мы ее получили!       — Но какой ценой? — Мерлин, еще немного и он начнет театрально заламывать руки.       — Цена не важна, главное результат!       — Но мы же не знали, что у нас…       — Заткнись! Ты мне мешаешь сосредоточиться… а ему вообще не обязательно все это слышать и видеть — взмахом руки помещаю Гарри в капсулу, так для него будет лучше, а мне удобнее. — Ты решил поиграть роль моей совести, молокосос?       — Ты не понимаешь, — молодая версия меня качает головой и грустно улыбается. — Я чувствую… и ты должен это почувствовать. Это такое незабываемое ощущение, и дать его нам может только Гарри… Том, мы с тобой мечтали долгими ночами об этом, помнишь?       — Я помню слишком многое, большую часть этого подросткового романтизма я хотел бы забыть. И что ты хочешь мне предложить?       — Ты должен присоединить еще две части.       — Нет, — поворачиваюсь к статуе и кладу на подножье черное покрывало, Слизерин в свое время поместил часть родового камня в свою скульптуру. — Этого не будет. Слишком высокая цена за сомнительное удовольствие.       — Ты даже представить себе не можешь, от чего отказываешься!       — Значит, мне легче, — достаю из карманов серебряный кубок и стилет.       — Ты обещал мне…       — Я не могу позволить себе еще полгода быть слабым. Или сегодня, или в Самайн.       — Но… Гарри, ему нужно, чтобы его любили, — только этого не хватало. Плачущий Темный Лорд.       — Прекрати распускать сопли, я уже жалею, что выбрал тебя. Нужно было взять диадему или чашу.       — Диадема Рэйвенкло и чаша Хаффлпафф? Ты их нашел? Как? — как легко манипулировать подростками.       — Ты все узнаешь, как только мы соединимся, — наколдовываю Темпус, слишком быстро бежит время. — Возвращайся в дневник, я должен начать до полуночи.       Он не может противоречить прямому приказу, поэтому моя молодая версия бросает последний взгляд на черную капсулу, в которой сейчас сидит Гарри, и исчезает, рассыпавшись на мириады искр. Поднимаю дневник с тела гриффиндорки, он такой теплый, полный жизненной силы маленькой глупой девочки, и кладу на своеобразный алтарь. Пора начинать.       Ритуал идет долго, монотонно, но ровно до части с жертвоприношениями. Две жизни в обмен на один осколок души. Вокруг льется их кровь, но не эта мне нужна. Наконец, последняя капля падает в кубок, жидкость становится кристально чистой, как вода из горного источника. Последняя фраза, последний глоток, дуновение ветра с тихим шепотом, который я не могу разобрать из-за гула в ушах. Сила бьет рекой, от магии электризуется воздух, слышится звон колокольчиков где-то вдалеке, а грудь пронзает огненное копье. Что-то пытается пройти сквозь грудину прямо в солнечное сплетение, сквозь слезы боли вижу тонкую серебристую нить от дневника, кажется, это именно она проникла в мое тело, не знаю, не вижу ничего. Боль сопоставима с созданием последнего хоркрукса. Мерлин, мне кажется, что я теряю сознание, но разум остается где-то на поверхности.       Миг, и все кончилось. Я стою на коленях, опершись руками об пол, и пытаюсь отдышаться. Все тело ломит, позвонки встают на новые места, лицо горит, череп чешется, пальцы наливаются кровью. Через несколько минут исчезают и эти ощущения, остается блаженное ничто. Ни боли, ни огня, ни зуда. Спустя еще несколько минут я встаю на ноги, меня все еще качает из стороны в сторону. Зову Дизла и приказываю позаботиться о телах и ритуальных принадлежностях. Эльф не задает глупых вопросов, только кивает и выполняет поручения. Мне глубоко наплевать, что он сделает с трупами, главное, чтобы их не нашли. Поднимаю с постамента дневник и открываю на середине. Летящий почерк описывает будни, свои мечты, грезы, надежды, где-то на этих страницах есть восхищенное описание партнерской связи… как же я был глуп и молод. Голова резко начинает болеть, перед глазами пробегают сотни строчек, это память хоркрукса сливается с моей. Я вижу знакомые каракули Гарри, свои ответы на наивные детские вопросы. На время запираю чужие воспоминания на замок, у меня будет еще время, чтобы проанализировать их переписку и сделать нужные выводы. Кстати о мальчике.       Снимаю заклинание и, пока парнишка осматривается, устало присаживаюсь на заранее очищенный постамент. Мальчик не понимает, что здесь случилось. Ну да, его можно понять, до капсулы тут было все чисто, двое мужчин орали друг на друга, теперь тут озеро крови и я. Не надо быть ясновидцем, чтобы предугадать его вопрос.       — А где Марволо? — я оказался прав, он называет хоркрукс Марволо. Как это мило.       Вместо ответа сбрасываю капюшон. Моргана-прародительница, как же приятно снова ощутить волосы на голове. Я уже и забыл как это — зарываться пальцами в свою гриву, массировать мягкую кожу головы. Гарри стоит и смотрит на меня своими огромными изумрудами, кажется, я повторяюсь. Он задает вопрос, и я не сразу понимаю, что он имеет в виду. Брат? Эта детская непосредственность забавляет и заставляет засмеяться.       — Нет, Гарри. Марволо был моим воспоминанием. В шестнадцать лет я создал его, сейчас же мне пришлось поглотить его, — хотя можно было бы оставить его с тобой в виде дневника, запретив материализоваться, но этого я вслух не скажу. Боюсь, я бы в итоге сжег проклятую тетрадку вместе с ее обитателем. Ты только мой, малыш. — Он не хотел тебя обманывать, но пугать тебя он не хотел еще больше, — да, именно этого и не хотел делать мой хоркрукс. Просто знаю это, и все.       Узнаю этот взгляд, на меня так смотрели девчонки в школе. Оценивающе, сравнивающе. Мальчик пытается понять, сильно ли я отличаюсь от младшей версии, придется его расстроить, сейчас я его почти точная копия, за исключением нескольких шрамов.       — Почему ты так смотришь на меня, малыш? — быть более мягким с этим ребенком оказывается совсем не трудно, по крайней мере, пока он не влезает в приключения и ведет себя прилично. Кажется, я знаю, что подарить тебе на день рождения, мой мальчик.       — Я… ничего… простите, мой Лорд, — Гарри опускает голову в надежде скрыть щеки, но я знаю, что он покраснел. — Просто я не думал, что вы так молодо выглядите.       — Я и сам не знал, что из этого получится, — честно признаюсь.       Поднимаю правый рукав, рубец от укуса шавки маггла так и останется навечно со мной. Может быть, Северус придумает что-нибудь. Лично у меня не получилось в свое время залечить этот ужасный шрам ни одной из известных мне лечебных мазей. Мальчик опять задает забавные вопросы, я обещаю ответить на них немного позже, когда расскажу ему про свой путь к вечности и объясню, почему отказался от эмоций. Фокус с анаграммой ему понравился, кажется, до него только сейчас дошло, что его Марволо и я — один и тот же человек. Гарри забавно открывает рот и пучит глаза, это заставляет улыбнуться, встать и погладить его по волосам.       — Иллюзия… — выдыхаю я на грани слышимости и кладу руку между лопаток мальчика. Его сердце бьется так сильно, что я могу ощутить его ритм через одежду. — Как же хочется посмотреть на тебя без чар, но всему свое время, Гарри, — останавливаю его руку, мальчик уже хотел снять невидимое кольцо с безымянного пальца. Теперь понятно, Северус принял ребенка в род, и теперь на перстне Наследника с двумя гербами у моего мальчика наложена маскировка. Хитро. Замечательно продумано. Одновременно с этим чувствую приближение ненавистной мне магии, но не думаю, что это директор. — Потом, мой хороший, все потом. Старый идиот знает, что я здесь.       В зал влетает феникс, в лапах он держит Распределяющую Шляпу. Забавно, директор решил, что я пытаюсь снова убить своего партнера, теперь с помощью василиска, или он прознал об одержимости девчонки Уизли моею душой? Не важно, птица ясно дает понять, что вмешиваться в наши дела она не собирается. Шляпа отказывается дать мне меч Гриффиндора, зато с легкостью отдает его моему мальчику. До Гарри не сразу доходит смысл сарказма Шляпы. Приходится его носом тыкнуть в надпись на мече. Не знаю почему, но мне захотелось показать ребенку василиска. Когда он еще сможет такое увидеть? Смотрю, как мальчик поднимается на цыпочки, чтобы дотянуться до спины величественного змея, это все, конечно, мило до тошноты, но надо все заканчивать. Мальчика должны найти здесь, так будет лучше для него же, меньше расспросов.       После нехитрых поглаживаний, которые Гарри нравятся не меньше моего, накладываю сонные чары и укладываю мальчика на пол. Теперь остается самое неприятное, Люцифера придется убить. Этот змей жил здесь тысячу лет, чтобы я, наследник его создателя, пронзил его мечом. Приказываю василиску открыть пасть и резким движением вгоняю оружие до эфеса в небо огромного змея. Жалости нет, только ирония. Василиск падает замертво, а я успеваю отскочить, чтобы не пораниться об острые ядовитые зубы. Меч вытираю о непригодную для ношения мантию, столько крови ни один домовик не сможет очистить, потому что это ритуальная кровь, сердечная.       Осматриваюсь, думаю, может быть, забрать некоторые книги из кабинета Слизерина, но меня останавливает феникс. Птица приземляется около моего мальчика и начинает плакать.       — Нет, — качаю головой, этот план мне абсолютно не нравится. — Ты хочешь, чтобы я проткнул его клыком? — Фоукс кивает головой. — Ты хоть представляешь, что со мной сделает магия, если я на это решусь? Еще десять лет скитаться по лесам в виде духа мне не хочется. Я только что восстановил свое тело. — Птица снова плачет и отрицательно качает головой. — То есть ты считаешь, магия меня не накажет за то, что я второй раз попытаюсь убить своего партнера? Упрямая птица. Чего ты плачешь, я не буду ему делать больно, мне же будет хуже, понимаешь? Я понимаю, что это была бы прекрасная сказка для твоего хозяина. Ты смерти моей хочешь? Нет?! Хорошо, только учти, если я опять сейчас умру, то после возрождения я найду тебя хоть на краю земли и сожгу Адским пламенем.       Не знаю, как я вообще согласился на подобное. Вырываю один из клыков и аккуратно протыкаю через мантию плечо своего мальчика. Стоило клыку проткнуть нежную детскую кожу, мое сердце пропускает удар, его обхватывает невидимая огненная рука и сжимает с такой силой, что в глазах темнеет. Это не длится долго, но этих секунд хватает для того, чтобы я пожалел, что послушал эту тупую птицу. Как только тьма отступает, вижу плачущего феникса, Фоукс склонил голову над плечом Гарри и роняет на небольшую рану слезы. След от клыка василиска моментально затягивается, теперь феникс смотрит выжидательно на меня.       — Я клянусь тебе, мы найдем способ спасти тебя от этого ублюдка, Фоукс, но нам нужно время. Даю слово, что прежде чем старик умрет, мы освободим тебя. Я и Гарри.       Птица кивает головой, расправляет крылья и улетает прочь из темных катакомб замка. Я следую ее примеру, напоследок бросая взгляд на моего мальчика, который сейчас мирно спит на полу. Бросать его так не дело, поэтому, прежде чем покинуть главный зал, набрасываю согревающие чары на мантию Гарри и на пол, только воспаления легких ему еще не хватало.

***

      Если бы Дизл пищал от восторга с моей новой внешности, я бы его прибил, но эльф ведет себя спокойно. Единственное, он немного задержал на мне взгляд, это все, чем отличается его поведение от обычного. Теперь я могу спокойно подойти к зеркалу без желания разбить его к чертям.       В планах на следующий месяц посещение банка, открытие Гонт-холла, ну и подготовка ко дню рождения моего партнера. У меня накопилось много вопросов к моим верным слугам.       В зеркале вижу молодого себя, таким я был до пятьдесят шестого года, пока не сделал последний хоркрукс. Даже прическа та же, единственное отличие — это зубы. Слишком долго я был в полузмеином образе, но ничего. Думаю, Гарри оценит это года через четыре.       Холодный смех наполнил Реддл-холл, напомнив местным жителям легенду о призраке в заброшенном доме. Они не знали, что это Темный Лорд Волдеморт радуется очередной своей победе…