Анна Фаер

      Мы с Димой вошли во двор к Максу и тут же остановились.        Если я чего-то и не ожидала увидеть в своей жизни, то именно того, что увидела в тот момент. Макс играл в снежки вместе с Мстиславом и Кирой. И ему было весело. Я-то считала, что он ужасно серьёзный, а тут такое!        Пока они не заметили нас с Димой, я слепила гладкий и ровный снежок. Скоро он оказался на затылке Мстислава. Я разразилась хохотом, а потом едва смогла увернуться от ответного удара. Я не пострадала, но пострадал Дима. Завязалась война: мы с Димой, против Райманов. Даже Фаер, появившийся из неоткуда радостно прыгал рядом со всеми и несколько раз едва не сшиб меня с ног.        Кончилась эта забава предсказуемо. Мстислав нечаянно попал снежком Кире в лицо, и она начала реветь. Больше мы не играли. Пошли домой к Максу.  — Ну, чего ты плачешь? — спрашивала я у Киры, помогая снять ей пальтишко. — Разве это так больно? Это же снег!  — Больно! — она снова залилась слезами.  — Не плачь! Я не люблю, когда кто-то плачет, — сказала я почти недовольно.        Она начала реветь ещё сильнее.  — Прекрати! Я же сказала, что мне не нравится…  — Уж лучше бы ты помолчала, — остановил меня Макс, наблюдающей за нами с Кирой.  — Давайте лучше я, — Дима присел перед Кирой на одно колено и заговорил мягко-мягко. — Не плачь, малышка. Хочешь, я сделаю тебе сладкий чай?        Она перестала всхлипывать, но ответила всё ещё с горечью в голосе:  — Я не хочу чая.  — Ну, а чего ты хочешь? Мы сделаем всё, что ты только пожелаешь, — и он улыбнулся своей фирменной улыбкой.        Кира уже не плакала, она смотрела на Диму с открытым ртом и глазами полными восторга. Ей, очевидно, нравится Дима. Разумеется, нравится! Я посмотрела на Макса, потом на Диму и вдруг поняла, что они оба всегда это знали. Одна я не догадывалась! А ведь это было так понятно! Младшие сёстры всегда влюбляются в лучших друзей своих братьев! А я это поняла только сейчас!        И вдруг во мне что-то закипело. У Киры какие-то планы на Диму?! Надеюсь, что планов у неё никаких нет потому, что он только мой, и всё его внимание должно быть только мне (то, что она младше его где-то на десять лет, а то и больше, меня совсем не смутило)!  — Давайте играть в прятки! — сказала, наконец, просиявшая Кира, сидя на спине у Димы.       Да, этот тип принялся катать её на спине! А меня, видите ли, он так не катал никогда! Я прищурила глаза и сказала:  — Хорошо! Играем! Кто водит?!  — Посчитаем по считалочке, — Кира спустилась со спины Димы и принялась считать.        В итоге выбыли все и остались лишь мы с ней вдвоём.  — Ты ей уступишь, да? — спросил Мстислав.  — Ещё чего!  — Фаер, — это вмешался Макс.  — Что? Почему я должна ей уступать?!  — Она ведь младше.  — И что с того?! Я не буду ей уступать только из-за того, что она младше! — нервно ответила я.        Из моего возмущения могла бы выйти ссора, но Дима её предотвратил своим предложением:  — Если ты не хочешь быть водной, то водой буду я, Фаер.        Но мне не хотелось, чтобы Дима из-за меня лишился всего самого интересного в игре.  — Нет, — я скрестила руки на груди. — Ты не должен водить, поэтому ты не будешь. Так уж и быть это сделаю я.  — Неужели, мы обошлись без скандала, — усмехнулся Макс.  — Поговори мне тут! И вообще тебя я найду первым!  — Может быть, — безразлично пожал плечами он.  — А меня ты не найдёшь, — показала мне язык Кира.        Вы только посмотрите, какой чудовищный ребёнок! Учтите, она первая начала!  — Найду! — я показала ей язык тоже.        Я даже не знаю, как удержалась от того, чтобы не показать ей средний палец, вместо языка. Да, влияние Алекса даёт о себе знать.  — Нет, ты её точно не найдёшь! — весело, словно не замечая нашей неприязни с Кирой, сказал Мстислав. — Она мастер прятаться! Когда мы играли раньше, её никогда нельзя было найти!  — Видишь! — сказала она с какой-то гордостью.  — Да? Хорошо прячешься?  — Ещё бы! — она расправила свои маленькие плечи.  — Так вот знай, что я очень хорошо ищу! И ещё никогда не была такого, чтобы я кого-нибудь не нашла! — я прищурила глаза.  — Кажется, будет весело, — сказал Макс, заметив мою озлобленность. — Давайте начнём. Считай до ста, Фаер.  — Считаю!        Я ушла в прихожую. Нужно было считать, но это ужасно скучно, поэтому я присела рядом с Фаером, который грелся, лёжа у батареи. Я стала чесать у него за ухом, а он в ответ вяло завилял хвостом. Мне очень нравится Фаер. Фаер мне нравится больше, чем Кира, вот так. Он славный пёс, а она противная и капризная девочка.        Выходить искать было ещё рано, поэтому я всё гладила Фаера и смотрела на него. А потом я вдруг едва не присвистнула:  — Да ты стареешь, друг!       Несколько шерстинок на его голове были серыми. Он седеет! Собаки, оказывается, тоже седеют! А что если он весь поседеет и станет серым? Но нет, такого ведь не бывает. Не бывает седых собак.  — Как жаль, что ты стареешь, — сказала я ему тихо, чтобы никто не догадался, что я разговариваю с собакой.        А он ведь очень умный, мне с ним приятно поговорить. В ответ Фаер ткнул мне в руку мокрым носом. И этот мокрый нос словно ответил: «Мы все стареем, не устраивай трагедии! Да и я ведь ещё не так уж и стар!»        Я ещё раз почесала у него за ушком, а потом вышла из прихожей. В доме было пусто и тихо. Но это только на первый взгляд. Нужно пройтись, внимательно заглянуть за шторы и под кровати и тогда я всех найду.        Я не ошиблась, когда сказала, что Макс будет обнаружен первым. Этот дурак спрятался в шкафу! Даже маленькие дети знают, что в шкафу ищут в первую очередь.  — Попался! — улыбнулась я.        Он неуклюже выбрался наружу.  — Ты первый! Пойдём искать остальных! — приказала я, и мы вышли из комнаты.        Следующим я нашла Диму. Он сидел на унитазе в уборной и ел где-то раздобытое яблоко. Когда я открыла дверь, он внимательно поднял свои светлые серые глаза и сказал: «Я здесь ем вообще-то!» После этого он закрыл дверь, а я долго смеялась и не могла остановиться.        Потом мы трое искали Киру и Мстислава. Странно, что я до сих пор не нашла Киру. Я думала, что найду её одной из первых и докажу, что умею искать лучше, чем она прятаться. Пусть эта маленькая выскочка видит, что из меня отличный сыщик. Пусть она видит, что кататься на спине Димы заслуживаю я, а не она.        Но, поймав себя на этой мысли, мне вдруг стало чего-то стыдно, и я ещё с большим рвением взялась за поиски. Но ни Киры, ни Мстислава я не могла найти. И это ужасно странно! Странно, что взрослых и умных парней я нашла в первые минуты игры, а каких-то детей я ищу уже долго! Но, наверное, просто мы уже слишком взрослые. Мы разучились играть, разучились хорошо прятаться и быстро находить. Так вот к чему эти посидевшие волосы у Фаера! Вот почему я так злюсь на Киру! Мне просто не хочется стареть, а на её фоне я чувствую себя просто старухой. Мне и двадцати нет, а я чувствую себя старой. Страшно подумать, что будет потом!        Но Мстислава я всё-таки смогла найти!  — Ах ты, хитрюга!        Когда я вышла из прихожей, дверь осталась распахнутой. И он создавала незаметное пространство между собой и углом комнаты. Там Мстислав и стоял! Согласитесь, что это очень сообразительно!  — Осталось найти Киру, — подумала я вслух.  — Тебе проще сдастся, — улыбнулся Мстислав. — Её просто невозможно найти!  — Я найду! Ты во мне сомневаешься?        Он замешкался и сказал:  — Не на секунду.        Но всё-таки он замешкался, поэтому я решила, что он врёт. Глупый мальчишка! Думает, что я не смогу найти какую-то там маленькую девочку! Я снова принялась искать. И, к своему удивлению, не нашла.  — Как же так?  — Ты её не найдёшь, — спокойно сказал мне Макс. — Кричи, что сдалась, и тогда она выйдет.  — Нет. Я не сдалась.        Я снова принялась внимательно обходить каждую комнату. Дошло до того, что я открывала холодильник и выдвигала ящики в письменном столе. Я снова и снова обходила уже знакомые до мелочей комнаты, и всё безрезультатно.        Я в усталости присела на диван в гостиной.  — Сдалась?  — Нет.  — А почему тогда не ищешь больше? — ухмыльнулся Макс.  — Я не сдалась. Я просто думаю.        Но я не думала. Я просто сидела с закрытыми глазами и отдыхала.  — Ладно, кричи, что ты проиграла, тогда она выйдет, — сказал мне он через несколько минут полного молчания.  — Сам и кричи. Позорно проигрывать, а уж тем более позорно кричать об этом.  — Слушай, она ведь не выйдет из своего укрытия не за что, пока ты её не позовёшь.  — Будет сидеть там до поздней ночи, — поддержал брата Мстислав.  — Я не стану кричать.        И тогда громко, на весь дом закричал Дима:  — Кира выходи! Мы не играем больше!  — Не надо, — Макс положил ему руку на плечо. — Она выйдет, только если закричит Фаер. Я знаю Киру.  — Ну, а я не стану ничего кричать, — объявила я важно.  — Фаер, — Макс сказал это даже как-то угрожающе.  — Нет!  — Фаер, — повторил он.       На этот раз я ему не ответила, но из прихожей гавкнул его пёс. Никто даже не рассмеялся.  — Ты её позовёшь или нет? — спросил у меня Макс, чтобы закончить этот бессмысленный разговор.  — Нет.        Он злился! Не одна чёрточка его лица не дрогнула, но я знаю, что он злился! — Мы с Димой будем искать на втором этаже, — объявил он, и они поднялись наверх.        Я обрадовалась, что осталась с Мстиславом. Уж он-то не станет меня доставать! И, как я и ожидала, он ничего не сказал, никакого упрёка или ещё чего-нибудь. Мы просто медленно стали ходить по комнате и заглядывать во всевозможные уголки. Мы молчали. Молчали, молчали, молчали. А потом я не удержалась и заговорила с ним.        Мы говорили про приближающуюся революцию. Когда-то я уже начинала с ним этот разговор, но Макс прервал нас на самом интересном месте. Но сейчас Макса нет! Ха! Поэтому я в самых ярких красках описывала ему грядущее события. Его глаза светились.  — И вы там будите? — мы уже не искали Киру, а просто сидели на креслах у не горящего камина.  — Конечно! — сказала я уверенно. — Это, считай, мы всё начали!        Он помолчал, а потом прямо в лоб спросил:  — Можно с вами?        Словно мы играть во что-то собираемся или хотим в поход пойти, чёрт возьми! Но я улыбнулась радостно: мне всегда нравился Мстислав. Думаю, он понимает, о чём говорит.  — Что можно? — спросил Макс, который спускался вместе с Димой по лестнице.        Киры, разумеется, с ними не было.  — О! — радостно взмахнула я руками. — Я рассказала Мстиславу про революцию! Про выборы! Про всё! И он хочет…  — Что ты сделала? — переспросил Макс.        Он только переспросил, а уже поняла, что будет ссора. Обязательно будет.  — Рассказала ему про революцию, и он хочет вместе с нами…  — Чёрт возьми, Фаер!  — Что? Что здесь такого? — я говорила невозмутимо спокойно, хотя внутри я уже злилась на Макса, на Мстислава, молчаливо сидящего рядом, и вообще на всех вокруг.  — Что здесь такого? Ты у меня не хотела ничего спросить? Ты здесь не одна!  — И что? Что ты завёлся?        Он вздохнул, дотронулся устало до головы и сказал тихо:  — Мстислав, ты про всё забудешь и никому никогда не скажешь о том, что услышал, — потом он посмотрел на меня холодно и колюче. — А ты сейчас же крикнешь, что сдалась Кире.  — Ничего больше не хочешь? — я демонстративно отвернулась от него.  — Хватит думать только о себе! Подумай о Кире!  — Не говори мне, о ком я должна думать!  — Фаер!  — Ты кричишь на меня! Не кричи!  — Слушай…  — Не кричи!        Вообще он на меня и не кричал. Он просто говорил громко и как-то устрашающе, но мне было плевать.  — Не смей повышать на меня голос, — сказала я важно. — Никто не может повышать на меня голос, понял? А уж тем более ты. Не понимаю, чего ты так злишься. Ну, рассказала я Мстиславу про революцию. Что с того? Ну, не хочу я сдаваться Кире. Разве это так страшно? Кира сама выйдет рано или поздно. В конце концов, она проголодается, — я усмехнулась.        Но Макс ответил на это так, как я совсем не ожидала.  — Уходи, — он указал на дверь.  — Что, прости? — я удивлённо захлопала глазами.  — Уходи сейчас же!  — А я сама собиралась уйти! — я вскочила с кресла и подошла к Максу в упор. — Ты меня не прогоняешь, понял? Я сама ухожу! — а потом я, не знаю зачем, начала нести полную околесицу. — Но, знаешь, если я ухожу, то я ухожу навсегда! Понял?! И никогда больше не приду! Совсем никогда!        Я решительно вышла в прихожую. Там быстро оделась, но не уходила. Я стояла и ждала, когда кто-нибудь прибежит меня останавливать. Но, к моему огромному удивлению, никто так и не пришёл. Только Фаер подошёл ко мне, и, зевнув, посмотрел как-то осуждающе в глаза. — Что? — спросила я у него, а он, конечно же, ничего мне не ответил.       Я решила ещё немного подождать. Подошла к зеркалу, стала поправлять причёску. Никого так и не было. Я приоткрыла дверь, ведущую в дом, и крикнула громко: — Я сейчас уйду! Уйду вот-вот! Считайте, что уже ухожу!       Никто так и не вышел, чтобы меня остановить. Я вздохнула, сняла ботинки, расстегнула пуховик, в котором мне уже стало жарко, и вошла в дом.       Макса не было. Дима и Мстислав сидели в гостиной.  — Я собираюсь уходить, — сказала я важно.  — Иди сюда, — серьёзно, но как всегда мягко, сказал мне Дима.       Я молча подошла к нему. Он взял меня под локоть и повёл куда-то. Ни я, ни он ничего не говорили. Мы молча подошли к комнате Макс.  — После тебя, — открыл он мне дверь.        Я вошла, а дверь тут же захлопнулась.  — Эй! Ты чего? — я принялась дёргать за ручку.        Но она не поддавалась. Наверное, он как-то запер меня. Может там замок? Или он сам удерживает дверь? Или, ещё более вероятно, он подставил там стул или что-то в этом роде.  — Дима!  — Пока вы не помиритесь и всё не уладите, я вас не выпущу!  — Мы?        Я обернулась. Чёрт возьми, он запер нас с Максом!        Макс, сидящий до этого у себя на кровати, подошёл к двери и ударил по ней сильно. Раздался глухой стук, но кроме этого ничего не произошло. Тогда он стал кричать на Диму. Угрожающе так кричать. Злобно.  — Я выпущу вас, когда вы перестанете злиться друг на друга! — стоял на своём Дима.        Макс перешёл на угрозы. Но, что говорить о Диме, даже мне было понятно, что он никогда ничего ему не сделает.  — Выпусти меня! — снова застучала я в дверь. — Не хочу находиться с ним даже в одной комнате! Мне противно! Выпусти меня немедленно! Я приказываю!        Но он меня не выпустил. Я разозлилась. Посмотрела на Макса, который снова спокойно сидел у себя на кровати. Он тоже на меня посмотрел. И ещё как! Он ещё никогда так злобно на меня не смотрел! Как он смеет?! Нельзя на меня так смотреть, разве он не понимает?        Я решила пойти на всё, что угодно, чтобы выбраться из этой комнаты и быть подальше от этого мерзкого и злобного парня.  — Дима, выпусти меня сейчас же!  — Нет! — с ледяным спокойствием ответил он.  — Я хочу в туалет! Выпусти!  — Нет!  — Дима! Ты подлец и мерзавец! Я ведь тебе этого не прощу!        Он не ответил.        Я почувствовала, что стала красной от злости. А Макс, знаете ли, бледный! Вечно он такой бледный! Я его убить хочу за эту его безразличную бледность!       Мне хотелось сесть на кровать рядом с ним, и я едва этого не сделала. Но потом я вспомнила, как сильно злюсь на него. И пришлось сесть на ковёр. Но мне нравился этот ковёр. Славный белый ковёр с длинным и мягким ворсом! Я посидела немного, подумала о том, что нахожусь в безвыходной ситуации и разозлилась. Ну, уж нет, я с Максом мириться не стану! Скинув с себя пуховик, я сделала из него какое-то подобие подушки и улеглась на ковре. Ладно, Дима нас не выпустит, пока мы с Максом не помиримся. Ладно, пускай. Ничего в этом страшного нет. Пусть ждёт, пока мы пожмём друг другу руки. Но ему придётся очень долго ждать! Я сплю долго. Главное только уснуть, а там им уже меня не разбудить.       Я с вызывающим видом закрыла глаза. Поверьте, если очень нужно, то с вызывающим видом можно сделать что угодно. Даже закрыть глаза.        В комнате было тихо. За дверью тоже. Я слушала своё дыхание и хотела, сосредоточившись на нём, уснуть. Но спать мне не хотелось. Мне хотелось дать пощёчину Диме, поругаться с Максом, найти Киру и договорить о революции с Мстиславом. Столько дел, а мне нужно спать! Но что поделаешь? В таком уж положении я оказалась.  — Ладно, не будем валять дурака, — сказал неожиданно Макс, но я даже не открыла глаз, даже не сделала вида, что слушаю. — Нам в любом случае нужно было бы поговорить. Так что Дима ещё, может быть, и правильно сделал, что запер нас.        Он замолчал. Наверное, думал, что я как-нибудь отвечу. Но я не стала отвечать. Только открыла глаза, села на полу и посмотрела на него строго.  — Да, я не прав, что стал кричать, — сказал Макс, хотя мы оба знали, что он не кричал, а просто говорил громко. — Я виноват, хорошо. Я признаю это. Но с тобой иначе нельзя. Ты же знаешь, какой я невозмутимый и спокойный. Но ты даже меня можешь вывести из себя. Никого более эгоистичного и самовлюблённого я не встречал. Ты ведь только о себе и думаешь. Тебе плевать, что детям не место на революции. Там и нам самим, может быть, опасно будет находиться. А ты зовёшь Мстислава. Неужели ты не можешь подумать о последствиях? А Кира? Она до сих пор где-то сидит одна. Когда вернётся папа, а её нигде нет, у меня будут проблемы. Я ведь всё-таки старший, я отвечаю за неё. А тебе на всё плевать. Ты только хочешь угодить самой себе и выполнить все свои прихоти. И не смотри на меня так, словно я вру. Я вижу тебя насквозь. Я сразу понял, что ты за человек, как только мы познакомились. Я сразу понял, что ты слишком уж самоуверенная, эгоистичная, наглая и гордая. О нет, у тебя нет гордости. У тебя гордыня. Ты на самом деле очень плохой человек.        И только после всего этого он замолчал. Я не знала, что ответить. И вдруг, впервые за всё наше знакомство, я поняла, почему Макс любит говорить цитатами. Иногда вместо своих собственных нелепых и затянутых мыслей, можно чётко выразить свою же мысль чужими словами.        Я, не переставая сверлить его взглядом, сказала сухо:  — Ты говоришь цитатами, сейчас я тоже буду.        Он как-то критически усмехнулся, но ничего не сказал. А вот я сказала.  — Знаешь, в чём твоя проблема? Ты всё ждёшь от людей, что они перестанут быть такими, какие они есть.  — И кто это?  — Джон Грин.  — Я знал, что ты только на такое и способна.        В его голосе были какие-то нотки презрения. Меня это рассердило: — Какая вообще разница, кто это сказал? Важно не то, кто сказал, важно, что именно сказали. Ты просто ждёшь, что все будут идеальными! А я не такая! И ты не такой. Думаешь, ты такой замечательный, если у тебя красивые глаза, — он усмехнулся только из-за того, как нелепо я приплела сюда его глаза. Я эту его усмешку быстро убрала. — Может быть, кроме красивых изумрудных глаз в тебе и нет больше ничего! Ты же…        Я ничего не сказала. Что я могу сказать плохого о Максе? Мне ведь нравится Макс. Он хороший человек. Как и все он иногда бывает заносчив, но он, в общем и целом, очень даже хороший парень. Я посмотрела на рацию, стоящую у его кровати. Вчера мне было тоскливо и одиноко, и я попросила его по рации, чтобы он сыграл мне песню без названия. Он сыграл. Ничего даже не сказал о том, что на часах уже далеко за полночь. У него очень хороший голос, он так душевно поёт. И пусть он всегда говорит цитатами, что в этом плохого? Я только что поняла, как иногда бывает удобно выразить свою мысль словами более умного человека. И мне, между прочим, на самом деле всегда нравилось, что он говорит цитатами. Он ведь такой начитанный! Столько всего знает!  — Ты кретин, идиот и полный дурак, — сказала я потому, что ничего другого сказать не могла.  — Ты так не считаешь. Ты не думаешь, что это правда.  — Это правда! Это чистая правда! Истина!  — Есть истины, которые истинны лишь послезавтра, и такие, что были истинны ещё вчера, — а некоторые не истинны не в какое время.  — Это точно не Джон Грин, — я вдруг примирительно улыбнулась.  — Конечно. Я кого попало не цитирую.  — Так кто это?  — Карл Юнг.  — Ученик Фрейда, — сказала я задумчиво.        Мы помолчали немного.  — Я плохая, — вздохнула, наконец, я.  — Что?  — Я плохая. Я действительно эгоистичная. И всё, что ты говорил, тоже. Всё было правдой.  — Я не лучше тебя.  — Нет. Лучше. Кто угодно лучше. Я ужасный человек. У меня столько плохих качеств…  — Фрейд был ужасно самовлюблённым и эгоистичным, — перебил меня Макс.        Наши взгляды встретились, и я сразу же поняла, что буря улеглась. Что ж, кое-что я сегодня усвоила: спокойствие всегда может разразиться грозой. Но и гроза неожиданно может превратиться в тишь.  — Да?  — Да, — Макс улыбнулся ещё приветливей. — Все великие люди были в какой-то степени плохими. У них у всех были какие-то негативные качества. А ещё почти у всех были плохие привычки. Одни увлекались морфием и кокаином, другие были алкоголиками.  — А третьи и то и другое! — вырвалось у меня.  — Именно! Ты почитай биографию любого более-менее великого человека! У всех есть несколько тёмных страниц.  — Боже мой! Ведь это меняет дело! Это же отлично, что я такая плохая! Без этого я бы не стала кем-то великим! А теперь у меня есть все шансы! Отлично! — Эй-эй, подожди, — остановил мои размышления Макс. — Ты неправильно думаешь. Ты думаешь, что если у тебя есть недостатки, то ты легко станешь кем-то великим.  — И?  — И это не то, о чём я говорил. Я говорил о том, что, став кем-то великим, можно себе позволить быть сволочью. Но только тогда, когда ты действительно сделал что-то великое. — Когда мы провернём всемирную революцию, мы не станем плохими, — сказала я вдруг. — Нет, мы не станем плохими. Может быть, увлечёмся наркотиками или выпивкой, но мы никогда не станем злыми. Нельзя, чтобы всем заправляла кто-то злой.  — А ты хочешь, чтобы мы всем заправляли?  — Разумеется!       Он добродушно засмеялся. А потом бросил мне подушку. Я её поймала, он взял ещё одну, встал с кровати и сказал мне на ухо:  — Устроим Диме встряску, когда выйдем?  — Конечно!