Блять, Дэнни

Яд сочится по венам, пробирается во все капилляры, смешивается с кровью и взрывается в белках глаз маленькими алыми вкраплениями. Он поглощает с головой, заставляя все вокруг плыть и успокаивая рой мыслей, усмиряя его, как дикого зверя. Мир не просто плывет – он кружится, вертится, словно Дэнни сел на одну большую и сумасшедшую карусель с черной пометкой «экстремальный аттракцион». Яркие пятна бара и людей в нем, кажется, улыбаются парню, а он улыбается им в ответ. Улыбка не расплывается – распластывается по лицу, словно кто-то с размаху закинул ее на бледную веснушчатую кожу. Он ведет рукой, чтобы коснуться одного особо выделяющегося огонька, такого ярко-ярко-голубого, стеклянного, ядовитого. Собратья того огонька уже веселятся в пропитом организме, пришла и его очередь. И парень вовсе не виноват, что на пути его руки стоял его же стакан с еще недопитой более темной жидкостью. Она расплескивается, стекая соседнему человеку на колени и подол длинной майки. Хрупкое стеклянное изделие качнулся в сторону, затем назад, повторило это пару раз и все же осталось целым, на всеобщее удивление. Теперь - Дэнни уверен - яркие пятна исключительно у него в глазах. И в голове. Ему не стоило проливать этот злосчастный напиток, потому что после этого его мгновенно схватили за грудники и, поставив на ноги, не целясь ударили в челюсть, пусть и попав в висок потому, что парня не держали ноги, и колени ни то услужливо, ни то предательски подкосились. А теперь он лежал на грязном, заплеванном полу и ловил космические вселенные ребрами и бедрами. Гринверсы бьют больно. Да, ему больно, но все перекрывают звезды. Они везде, они такие яркие, такие разные: фиолетовые, голубые, синие, зеленые, серые… Их много, словно кто-то рассыпал на глазах блестки. Да, точно. Блестки. «… блять, Дэнни! Какого ху…» Удары прекращаются, но самой периферией слуха и сознания Уорсноп уловил – суматоха там, в этом тяжелом мире, еще продолжается. Он не хочет этого, не хочет быть частью той суматохи и того тяжелого мира. Он хочет быть с этими звездами-блестками. Он хочет жить среди них, иметь возможность вечно наблюдать, оставаясь в своем загадочном ядовитом вакууме. «… уберись от него, еблан! Я сказал, убери свои руки от…» Слышится хруст, все такой же далекий и смутный. Словно кто-то сломал очень крепкую ветку. Словно кто-то сломал кому-то руку. Или ногу. А, может, и ребро. Или все же нос? Но эти звезды-блестки, они его манят и не смеют отпустить к тому, кто страдает из-за него. Они приглушают громкий крик-всхлип, чтобы ни в коем случае не пробудить внутри парня что-то страшное. А он хочет, хочет подняться и помочь, внутри все же что-то екает-щелкает, но эти маленькие яркие пятнышки… «… мать! Черт, сука!..» Еще хруст, глухие удары, звуки разбитого стекла и поваленного стула. Голоса стали множиться, и Дэнни задумался – они все в его голове или из того самого тяжелого мира? Кто-то потащил его и в ноги впились осколки. Ему больно, правда, но все перекрывают звезды. Звезды-блестки. Они кружат его среди маленьких огоньков, таких ярких на иссиня-черном небесном фоне. «… отпустил его! Черт, мне нужен Джеймс! Где, сука, Дже…» Тот, кто тащил его по битому стеклу, падает рядом и кричит – у него такой противный высокий голос. Кажется, его кто-то повалил. Рыжая макушка, слабая щетина, большие глаза и частые удары в чужое лицо. Имя парня мелькает в голове, но сейчас – сейчас это лишний мусор. Сейчас его голову посещают только звезды-блестки и эти отголоски голоса, ему нет дела до какого-то парня с именем на «С». «… я возьму его! Найди Джеймса и Кэма!..» Еще одни, но уже совсем, совсем-совсем другие руки подхватывают его. Они проскальзывают под подмышками, сцепляются в замке на груди и тащат вверх, все выше и выше, заставляя вспомнить о существовании собственных ступней. Затем поднимают одну безвольную руку и перекидывают себе через шею. Дэнни чувствует, что звезды-блестки негодуют – он пытается вернуться в тот тяжелый мир и облегчить Бену ношу, заставляя не подгибаться колени, и пятнышкам это не нравится. Суматоха, которая ранее просачивалась к нему в голову через полуприкрытые веки, осталась где-то позади. В последний момент он увидел лишь знакомую рыжую копну волос, рвущуюся в толпу, в самый ее эпицентр – потому что там застряли двое их друзей. А Уорсноп застрял в звездах-блестках, которые поглотили его и пытаются вновь отвоевать у этого Бена. У них получилось и, склонив голову, Дэнни отключается, услышав последнее: «Черт, Дэнни, только не…».

***

Что может быть прекраснее звезд-блесток? Только сине-голубые птицы, парящие среди них. Но эти маленькие пятнышки, они уже выцвели, почти исчезли. А птицы такие чертовски яркие, такие родные. Словно они несут на своих крыльях любовь и комфорт, готовы накрыть ими и позволить уткнуться носом в мягкое махровое оперенье. Дэнни провел носом по ключицам Бена, который, глухо ругаясь, пытался тащить своего друга по лестнице – вот, уже близко, уже совсем скоро будет большая дверь, обитая кожей, за которой ждет дом. Он чертыхнулся, когда почувствовал на шее тяжелее горячее дыхание. - Дэнни? Дэнни, ты как? - добравшись до места окончания, казалось бы, вечных ступеней, Брюс мягко опускает парня на пол и, сев на корточки напротив и придерживая того за плечи, смотрит в глаза. - Я… Я вижу твоих птиц, - мямлит он, расфокусированно, но в то же время удивительно целеустремленно глядя на две татуировки птичек Бена, удачно разместившихся под ключицами. - Ты видишь… Оу, ладно, хорошо, - Бен нервно зарывается одной свободной пятерней в волосы: он не знает, что делать, когда его друг напился, а затем смешал это дерьмо с каким-то пущим дерьмом – ни то кокаином, ни то чем-то еще. - Я хочу к ним под крылья, - Уорсноп резко подается вперед и снова утыкается носом Бену в грудь, со свистом вдыхая все запахи, что был способен уловить – алкоголь, пот, немного крови. Невозможность парня контролировать свои силы чуть не свалила обоих с лестницы вниз. Но Брюс смог его удержать. - Хэй, хэй, стой. Давай дойдем до квартиры, - тихо, прерываясь, с трудом подбирая слова, отвечает Брюс, - Поднимайся. Он собирался снова подхватить друга, но потом аккуратно посадил того обратно, заставив опереться о перила, и поднялся на ноги, нервно перебирая в руках ключи и пытаясь отыскать нужный. Когда дверь со скрипом поддалась движениям Бена и открылась, тот затащил Уорснопа внутрь. - Тебе нужно проблеваться, чувак, - шмыгнув носом и болезненно простонав от этого, Брюс кое-как затащил Дэнни в туалет. Но тот продолжал бредить, протягивая руки вперед и пытаясь ухватить Бена за ворот футболки, чтобы затащить в свои нестабильные пьяные объятия. Тот же ловил руки за запястья и, удерживая на расстоянии от себя, пыхтел и пытался… он совершенно не знал, что пытался сделать. - Так, Дэнни, - Бен, все также держа чужие запястья, резко сел по-турецки напротив Уорснопа и взглянул в его глаза, - Прекрати. Успокойся. Широкие зрачки плавно передвигались - плыли - по лицу напротив. Тело немного качало, словно они находились посреди океана на большом деревянном корабле, чувствительном к любым движениям волн. - Я хочу, чтобы твои птицы всегда были среди моих звезд. Фраза прозвучала слишком четко для пьяного и обкуренного человека, и именно это заставило Бена напрячься. Заиграли желваки на лице, скулы приобрели резкие очертания, брови свелись к переносице. Но взгляд – он был напуганным и в то же время восторженным. Это был момент истины. И тут Дэнни резко дернулся в сторону белого унитаза, что уже давно его ждал. - Блять, Дэнни, - сипло выдохнул Бен, резко вдыхая обратно затхлый воздух ванной и отходя от той ситуации, того момента, той… фразы, что окутала его и заставила замереть: единственное, что двигалось в этой квартире на те секунды – это их сердца. Неприятные звуки рвоты и плеска воды в унитазе умудрились быстро разрушить ту голубоватую синеву назойливой мечты и быстро вернули Бена в реальность. Дэнни здесь, Дэнни плохо, Дэнни надо помочь. Он всегда жил такими правилами – мечты на задний план, в его голове правит лишь этот молодой пьяница Уорсноп. Он подполз на коленях к Дэнни и, поднявшись на них, мягко обхватил волосы парня – сначала убрав их со лба, затем скул и щек, убрав ото рта. Сложил в немудреный хвост и придерживал у затылка, пока Уорсноп, а точнее – его организм, избавлялся от дрянных, ненужных веществ и препаратов. - Мои птицы всегда будут в твоих звездах.