Я - старшая сестра Наруто. Мое имя - Узумаки Кейко!

Что бы вы ощутили, если вдруг оказались не в своей квартире, а в огромном особняке? Испугались бы или удивились? Я вот, охре… была безумно удивлена! Я оказалась рядом с красноволосой женщиной, на руках у которой лежал маленький сверток, в котором угадывался маленький ребенок с полосками на обеих щеках. Через пару минут появилось еще одно действующее лицо. Блондин с голубыми глазами и в белом хаори. Минато Намикадзе. Что ж, Таня, ты попала. — Кейко-тян (обожаемая), — блондин очень серьезно посмотрел на меня. — Я собираюсь запечатать Лиса в Наруто. Он станет джинчурики. Все в деревне, скорее всего, будут ненавидеть и бояться его — это обычная судьба таких, каким станет он, хотя я сделаю все, чтобы его считали героем. Но сейчас не это важно, Кейко-тян. — отец, а по-другому я не могла его назвать, не знаю почему, достал из стола лист бумаги и ручку. Быстро начав что-то писать на нем. — Возможно, мы с мамой не вернемся с поля боя, — на этих словах папа поджал губы, я же слушала не перебивая, знаю, что счет идет на секунды. — Это наше с мамой завещание. Я отдаю его тебе. Храни его. И как только подрастешь, можешь смело требовать с этой деревни свое. Помни, закон на твоей стороне. — Хорошо, папа. Я понимаю, это единственно верное решение. А на счет того, что вы можете не вернуться, — на мои глаза навернулись слезы, — прошу тебя, напиши еще одно письмо. — я посмотрела прямо ему в глаза, я знаю, они не вернутся. А мне нужна гарантия, что никто не заберет Наруто. — Брат. Его наверняка захотят прибрать к рукам кланы, а я хочу быть уверена, что мой Наруто останется со мной. Не знаю, что Минато разглядел в моих глазах, но он просто кивнул и достал еще один лист. — Ты же не Кейко, да? — протягивая лист с его приказом, последним приказом, сказал Четвертый. Я вздрогнула и удивленно посмотрела на отца. Зачем врать? — Да. Я не Кейко–тян. Я не знаю, как здесь оказалась, но я не предам Наруто. Это я могу обещать вам, Хокаге—сама. — я вспомнила, что уже давно не пятилетний ребенок, и способна отвечать за свои слова. Никто не отрицает, что мне будет невыносимо сложно, но я справлюсь и точка! — Спасибо, — Минато кивнул и, подхватив на руки жену с сыном, исчез, а я осталась одна в этом огромном доме. Моем новом доме. Осталось только узнать, как я выгляжу, сколько мне лет, и на что мы будем жить. В комнате, в которой я оказалась, а это была спальня, было большое зеркало. Я подошла к нему и начала разглядывать свое отражение. Ну что я скажу? Ребенок лет восьми с красными волосами и зелеными глазами. Так сказать — истинная Узумаки. Интересно, какая у меня фамилия и где моя предшественница — настоящая владелица этого тела? «Я здесь», — прошелестело у меня в голове. — «Но ты задаешь неправильные вопросы. И думаешь сейчас не о том». — А о чем я должна думать? — нет, ну а, правда, о чем? «О библиотеке». — Какой, нафиг, библиотеке? «Папы и мамы». — И что я с ней должна делать? — задала я вполне закономерный вопрос, выходя из комнаты и заглядывая, по очереди, во все попадающиеся мне на пути двери. Раз нужна библиотека, значит найдем. «Ты ее запечатаешь в себя. И станешь подобна джинчурики». — Оппа, — я аж остановилась. — А как это сделать? Для чего я уже поняла. Чтобы не досталась никому. «Верно. Я скажу, что делать». — Ладно, — легко согласилась я, мне терять нечего, а поболтать с шизой обо мне можно и после. «Я не шиза!», — ой как мы возмутились! Подумаешь, шизофренией назвала! — Показывай, давай, где тут библиотека, и быстрее. Я не слышу шума с улицы. Скорее всего, отец запечатал лиса. И скоро сюда придут мародерствовать. Один в поле не воин, особенно, если это ребенок… Эм? «Семи». — … семи лет! Вот! «Первый этаж, третья дверь слева». Первый, так первый. И единственная мысль, посетившая меня, как только я зашла в библиотеку: Как я это умещу в себя? «Не переживай, внутренний мир у тебя огромный». — Ну спасибо. Показывай печати или что там… «Бери кунай и режь палец». — Зачем это? — не то, чтобы я боялась порезов, но как-то самой себя… Не очень хочется. «Так надо. Режь и обходи по периметру комнату. Линия из крови не должна прерываться». — Ептить, это же сколько надо крови вылить? «РЕЖЬ!». — Режу — режу… Не ори… «На левом плече у тебя печать для хранения. Запечатай туда завещание». — Зачем? Его кто-то отобрать может? «Догадайся», — вот же зараза! Запечатала письма отца и резко порезала палец. Пора начинать. Кунай, что странно, нашелся в небольшой сумочке на поясе. Не это ожидаешь увидеть в сумке семилетки. Обойдя библиотеку по периметру я порезала себе еще пару пальцев. Так как из одного крови было мало. «Дойдя до начала, нарисуй водоворот и, не убирая палец из центра скажи: Фуиндзюцу: печать». — Фундзюцу: печать, — кто я такая, чтобы спорить? «Защити брата и прощай». — Как это, прощай? — резкая боль в правом глазу заставила меня упасть на пол и скорчиться в позе эмбриона. «Защити…», — это было последнее, что я услышала, прежде чем мое сознание покинуло меня.