Рыцарь чести

1869-1871 гг. Впервые магия проявляется в Локи, когда ему исполняется пять лет. Вечером, когда они накрывают праздничный стол, мама дарит чудесную заводную машинку, а отец, потрепав по плечу – единственная ласка, на которую он способен, - долго рассказывает историю этой машинки. - Она называется Бугатти Атлантик, - говорит Лафей, аккуратно вертя подарок в руках. – Настоящий такой автомобиль очень дорогой и высоко ценится среди коллекционеров. Это одна из самых красивых довоенных моделей. Поток новой информации заставляет маленького Локи смотреть на машинку с почти священным трепетом. Отец редко отзывается о чём-то столь восторженно, и от осознания этого сердце Локи трепещет как крылья бабочки на ветру. И именно в тот момент, когда Лафей водружает автомобиль на дубовый обеденный стол, чтобы с помощью маленького ключика завести его, именно в этот момент мама при входе в столовую задевает ногой стул и невольно выпускает тяжёлый высокий подсвечник из рук. Это смешно, но единственная мысль, которая крутится у Локи в голове, это «в комнате станет темно». Конечно, Локи отлично знает, что если зажжённые свечи упадут на ковёр, то может начаться пожар, и он ведь совсем не дурак – ему целых пять лет, и это означает, что он уже взрослый, - знает, чем это может кончиться. На удивление медленно он видит, как подсвечник летит вниз, а свечи неловко выпадают из него, и через какие-то пару секунд огонь коснётся пушистого ворса ковра. Локи на автомате вскидывает руку, хотя знает, что находится слишком далеко и сделать ничего не сможет, а потом случается это. Свечи застывают в паре сантиметров от пола, словно поддерживаемые невидимой ладонью, как и сам канделябр. Локи, раскрыв рот и замерев с протянутой рукой, смотрит на эту картину, пока отец не разворачивает его к себе, крепко сжимая пальцами плечи. - Порядок? – серьёзно спрашивает Лафей своим обычным твёрдым голосом. – Не волнуйся. - Как я это сделал? – перебивает Локи не столько испуганный, сколько изумлённый до глубины души. - С помощью магии, - торжественно поясняет отец. – Ты владеешь магией. Нужно только научиться ей пользоваться. Лафей исчезает в темноте коридора, а Локи удивлённо глядя на маму, вдруг вспоминает один случай двухдневной давности. Они с мамой пошли на рынок, чтобы побаловать отца чем-нибудь вкусным. Честно говоря, Локи пошёл больше из-за желания заглянуть в книжную лавку мистера Саммерса. Читать он ещё толком не умел, знал только алфавит и некоторые слова из повторяющихся слогов, вроде «мама» или «папа», но ему нравились сами истории, а мама почти всегда читала ему на ночь то, что он просил. Пока они гуляли по рынку, то и дело останавливаясь, чтобы с кем-то поболтать, Локи решил для себя, что не очень-то он и любит гулять среди такого большого количества людей. Все толкались, пихались, старались успеть отхватить самый лучший и самый последний кусок мяса, картошки и ещё бог знает чего; мама крепко держала его за руку и ни на минуту не выпускала, и Локи отлично знал, что стоит им расцепить руки, как неудержимая толпа подхватит его и потащит за собой. У овощной лавки мама разговорилась со знакомой за прилавком – женщина средних лет и вся какая-то средняя и слишком скучная, чтобы изучать её, - поэтому Локи прислонился к прилавку подле матери, вцепившись в её юбку, и принялся лениво осматриваться. Вокруг овощной лавки народу было мало, зато возле мясной – пруд пруди: мясо было в большом дефиците – как, впрочем, и картошка - сейчас, потому что лето в Бисби выдалось жарким, зелень пожелтела и пожухла, ни травинки не найти, и большая часть скота вымерла от голода. Заказывать мясо в более крупных городах Аризоны было слишком дорого, а вот фрукты и овощи, которых тоже коснулась четырёхмесячная засуха, более приемлемо, потому их на прилавках было много. Так что возле мясницких лавок всегда толпился народ, и Локи от скуки начал рассматривать их и представлять, какая у них может быть жизнь. Вон та полная женщина в странного вида фартуке наверное работает в пекарне, как и тот мужчина с проплешиной на темечке и в лёгком светло-сером костюме из выцветшей ткани. И вдруг среди всех этих похожих друг на друга людей Локи заметил невысокую девушку, стоящую немного поодаль. В отличие от большинства людей, отчего-то вырядившихся как на праздник, на ней простые шорты немного выше колена и клетчатая рубашка, волосы высоко заколоты, но скорее в попытке дать шее и плечам возможность попадать под лёгкий ветерок, а не от желания выделиться. Локи любовался ею, с улыбкой представляя, что она художница, но пока ещё неизвестная, и от того рисует и продаёт свои картины прямо на улицах; что она приехала из какого-то большого города, чтобы получить порцию вдохновения, наслаждаясь более деревенскими пейзажами нежели в городе, а потом эта девушка протянула руку к одному из цветков в кадке, как и многая растительность в городе умирающему от засухи, и одним движение пальцев превратила что-то некрасивое и пожухшее в прекрасное растение с яркими бело-красными цветами. Для Локи это было подобно чуду, и он, раскрыв рот, почти с благоговением посмотрел на девушку. Однако те, кто стал свидетелями проявления магических способностей, синхронно шарахнулись в разные стороны от девушки. Локи очень возмутило людское отвращение, в основном вызванное исключительно страхом, но мать дёрнула его за руку и мягко покачала головой, словно прося не пытаться влезть. И он удержал себя только благодаря мысли о том, что подобное поведение наверняка расстроит маму. И вот теперь, вспоминая это, Локи наконец осознаёт, что только что сделал то же, что сделала та девушка, но, на его счастье, этого никто не видел. Стали бы люди так же шарахаться и от него? Испытывать отвращение? Бояться его? Мама мягко сжимает его плечо, когда отец возвращается с тяжёлым томом в руках, и Локи, глядя на этот фолиант, чувствует, как сердце сжимает одновременно и страхом и предвкушением. * К шести годам, когда Локи уже умеет читать и творить некоторые простые заклинания, связанные в основном со стихиями природы, маму избивают какие-то хулиганы, когда она возвращалась домой. Доктор – высокий мужчина с седыми волосами и умным и сочувственным взглядом – сообщает, что её слишком поздно нашли, что они пытались и сделали всё, что смогли и даже больше, что она долго держалась и долго боролась за свою жизнь, но спасти её не удалось. И пока отец выглядит белее снега, уточняя, когда можно будет забрать тело, Локи, не выдержав, убегает. Сидя в гостиной у любимого маминого кресла, он с ужасом представляет, как она лежала совсем одна там, в грязном тёмном переулке, может звала на помощь, пока голос не охрип, и пока вскоре она не замолчала насовсем. Представляет себе её бледное измученное лицо, хрупкое тело в кровоподтёках и синяках. Когда его накрывает истерика, он уже не замечает. Почему-то кажется, что он всегда существовал в таком состоянии, и когда Лафей прибегает в комнату на шум, то находит беспрестанно рыдающего сына, вокруг которого царит настоящий ад из летающий вещей. После этого Лафей не устаёт повторять сыну, что очень, очень важно никогда не терять контроль, и с тех пор единственное, чему учится Локи, это хладнокровию и сдержанности. Ему ещё нет семи, мир внезапно практически ограничивается стенами дома, и он ощущает, что злится на отцовские нравоучения, но в большей степени на его безразличие. Со смертью жены Лафей словно отстраняется: уходит с головой в работу, пропускает обычно семейные обеды и ужины, и вскоре Локи тоже перестаёт появляться в столовой, предпочитая оставаться в своей комнате, обложившись книгами. Их горничная Катерина – немолодая женщина с худым приятным лицом родом из Болгарии – в очередной раз напоминает ему одним июньским вечером, что в этом году начнётся обучение в школе, и если он хочет влиться в обстановку класса, то следует почаще выходить на улицу. Не то чтобы Лафейсон не любил гулять или что-то вроде того, но он не очень-то хочет выслушивать сочувственные речи от людей, знакомых с его мамой, а их городок слишком маленький, чтобы этого можно было избежать. В общем, Локи целыми днями сидит взаперти, компенсируя отсутствие общения огромным количеством книг, и он вполне этим доволен. Однако в этот после слов горничной Локи решает выйти ненадолго, потому что ему определённо нужно проветриться, но в основном потому, что отец сегодня принимает в доме каких-то важных гостей, и Локи не горит желанием с ними сталкиваться. Так что Лафейсон одевается так, как одевался для прогулок с мамой на рынок – просто и удобно – и идёт прогуляться. У него нет направления как такового: он просто старается держаться подальше от людных мест, с головой погрузившись в размышления. Ему не очень-то хочется думать об этом, но без мамы в мире стало ужасно скучно. Раньше она брала его с собой за продуктами или по некоторым важным делам в городе, а если они оставались дома, то играла на фортепиано или учила Локи правилам этикета, или со смехом кружилась в огромной гостиной под напевания горничной, иногда задевая мебель и подхватывая сына на руки, или сидела вместе с Катериной у камина, зашивая что-то и обсуждая последние городские сплетни. Она вообще была весёлой и жизнерадостной, его мать, и имела такое огромное доброе сердце, что оно вполне могло вместить любовь ко всему миру. Локи чувствует, как в глазах опять начинает щипать от нахлынувших воспоминаний, и усердно трясёт головой, чтобы заставить себя успокоиться. Он отлично знает, что бывает, когда перестаёшь контролировать свои эмоции, и знает, что лучше было бы не иметь их вовсе, как его отец. В конце концов, после пары срывов, магия начинает пугать Локи, и в итоге он просто перестаёт заниматься ею и беспрестанно пытается подавить её порывы вырваться. Без магии становится ещё тоскливее, и он с головой погружается в книги: после освоенной техники чтения, дело идёт куда проще, и Локи с интересом впитывает в себя новые знания из книг в библиотеке. Катерина хвалит его в этих стремлениях и просит пересказывать недавно прочитанное, чтобы развивать память, а отец привычно передёргивает плечами и снова возвращается к своей работе. Спустя час бесцельного гуляния по городу Локи осознаёт, что стоит возле небольшого леса на окраине города. Он любит бродить среди этих высоких деревьев, тишины, нарушаемой только естественными природными звуками, и особых запахов, свойственных только лесам. Самым главным плюсом, конечно, было то, что люди сюда захаживали редко, и потому их отсутствие создавало иллюзию умиротворения. Заглядевшись на маленькую белочку, активно разгрызающую орешек, Локи умудряется споткнуться обо что-то и полететь носом вниз. К счастью у него всё цело, на ноге пара ссадин и лёгкие светлые шорты все в пыли, но это пустяки, и когда Локи, убедившись в этом, поднимает голову, то замечает какую-то вещицу, лежащую возле высокой стройной берёзки. При ближайшем рассмотрении вещь оказывается небольшим медальоном на тонкой цепочке: Лафейсон любуется, как он сверкает в лучах солнца своей позолотой и чудесной серебряной молнией, выгравированной посередине. Отчего-то он не решается его открыть, словно это что-то сокровенное и тайное. Вместо этого он засовывает его в карман, чтобы продолжить путь, и надеется, что встретит хозяина здесь, потому что иначе это уже начнёт казаться воровством. Солнце уже тёплое, совсем летнее, но ещё не так печёт, как бывает в конце июля, и Локи с наслаждением подставляет под лучи лицо. Ему немного непривычно, потому что он уже очень долгое время не бывал на свежем воздухе, в тишине и полном одиночестве. - Эй! Ты не потерялся? – вдруг кричит кто-то сзади, заставляя Локи почти подпрыгнуть на месте от неожиданности. Да уж, отчего он точно отвык, так это от людей. Перед ним стоит невысокий мальчишка с пшеничными волосами, с невероятно яркими синими глазами и куда более крепкий и загорелый, чем бледнолицый Лафейсон, бывавший на солнце явно куда реже. - Прости? – недоуменно хмурится Локи, не очень-то осознавая сути вопроса. - Я спрашивал, - повторяет мальчик в ответ, - ты заблудился? Я могу помочь выйти: знаю этот лес как свои пять пальцев, - с оттенком самодовольства добавляет он. - Ох, нет-нет, - качает головой Локи, сдерживая порыв показать язык и заявить, что тоже очень неплохо изучил этот лес, да и вообще, хвастаться плохо. – Всё в порядке, просто гулял. Мне нравится гулять по лесу. - Мне тоже, - широко улыбается светловолосый мальчик. – Тут нет такой толпы как в городе. Локи против воли улыбается в ответ, потому что это та причиной, которой он руководствуется во всём. - Я Тор, - говорит мальчик, словно улавливая его изменившееся настроение, и протягивает руку. - Локи, - отвечает Лафейсон, впервые не чувствуя тяжести от общения, и пожимает мозолистую руку, на которой замечает маленькую молнию, внезапно заставившую вспомнить о найденном медальоне. – О, я нашёл кое-что, и оно вероятно принадлежит тебе, - сообщает он, ловко извлекая из кармана медальон. - Да, он мой, - мгновенно просияв, соглашается Тор и тянет руки за украшением. – Я боялся, что потерял его насовсем, а это наша вроде как фамильная ценность. То есть, не то чтобы она очень дорогая или что-то такое, просто она мне очень важна, вот и всё, - тараторит он, явно нервничая, словно боится, что Локи не собирается отдавать ему медальон просто так. - Я понимаю, - улыбается тот, вкладывая вещицу в руки Тора. Мальчишка весь буквально светится от счастья, пока надевает медальон себе на шею, и Локи отчего-то чувствует себя очень довольным. - О, прекрасный незнакомец! – вдруг выдаёт Тор, опускаясь на одно колено и прижимая руки к сердцу. – Ты спас мне жизнь, и теперь, как доблестный рыцарь, я обязан тебе служить, чтобы когда-нибудь вернуть долг! Локи заливисто смеётся, глядя на это представление, схватившись за живот, и Тор подхватывает его смех, падая на землю. - Ты где такое вычитал? – удивлённо спрашивает Лафейсон, опускаясь рядом с ним: шорты будут в пыли, но они и так уже, наверное, безнадёжно испорчены, и вряд ли Катерина будет этому рада. - Папа часто читает мне на ночь «Легенды о короле Артуре», - сообщает мальчик и, аккуратно открыв медальон, демонстрирует Локи небольшую фотографию внутри: невысокая симпатичная женщина с Тором на коленях, а позади них высокий крепкий мужчина. – Я всегда мечтал быть рыцарем, потому что они очень храбрые и благородные. Локи улыбается, размышляя над его словами и чувствуя некоторую обиду на собственного отца. - Но даже если я не настоящий рыцарь, - торжественно продолжает Тор, повернувшись к нему, - я клянусь защищать тебя, чего бы мне это ни стоило. Домой Локи возвращается почти под вечер, совершенно уставший, но очень счастливый. Тор продемонстрировал ему свой собственный домик на деревьях, и они долго просидели там, играя в рыцарей и поедая неимоверные запасы печенья Тора. Вместо ожидаемого наказания за испачканные шорты Катерина широко улыбается, объясняя, что очень давно ждала, когда её мальчик наконец вольётся в обычный ритм жизни и заведёт друзей. Локи уже давно спокойно относится к тому, что горничная считает его почти своим сыном(она работает у них ещё до рождения Локи и была лучшей подругой его матери), но сегодня её привычное обращение «мой мальчик» трогает до глубины души. И он долго лежит в постели, будучи не в состоянии уснуть, пережив за один день так много волнующих событий, смотрит на круглый блин луны в окне и улыбается. * - Ты чего такой грустный? – спрашивает Тор, оторвавшись от большого глобуса. Они лежат на ковре в огромной библиотеке Лафейсона и занимаются тем, чем занимаются последние два месяца знакомства: крутят глобус и мечтают о путешествиях по свету. В обычные дни Локи долго, красочно и весело рассуждает о том, как они купят большой корабль и отправятся по миру, но сегодня он непривычно тих и молчалив. Они не так часто предпочитают оставаться в доме Локи вместо привычного домика в лесу, но всё же иногда часами сидят здесь, потому что Тор очень приглянулся Катерине, и он полюбил её рассказы о родной Болгарии. - Я не грустный, - возражает Локи, качая головой, и ложится на спину, подложив руки за голову. Конечно, он не грустит и совсем не расстроен, что у него сегодня день рождения, а отец, кажется, совсем забыл об этом, с утра привычно отсутствует, занятый работой, и вообще игнорирует существование сына в одном с ним доме. Так или иначе, день рождения для Локи особый грустный день, потому что это первый раз, когда мамы нет рядом, чтобы поцеловать в лоб с утра, порадовать испечённым тортом с зажжённой свечкой и игрой на фортепиано. Он и сам толком не знает, почему не сказал Тору о своём дне рождения: возможно он просто не очень-то хотел показаться навязчивым человеком, которому хочется побольше подарков. - Я же вижу, - говорит Тор, обеспокоенно прикасаясь к его руке. – Расскажи мне, что такое. Мы же друзья, ты можешь мне сказать. Локи вскакивает на ноги, игнорируя привычную горячую волну тепла от слов Тора, от его беспокойства, от уверенного друзья. - Всё в порядке, я же сказал! – кричит он, ощущая, как горит лицо, и чувствуя себя до ужаса неловко. - Ох, прости, я тебя чем-то обидел? – робко спрашивает Тор, тоже поднимаясь и протягивая к нему руки. – Локи? Лафейсон не уверен, что и сам себя отлично понимает: сегодня ему исполнилось семь, у него больше нет матери, отца, по сути, тоже нет, и день рождения уже совсем не радует, а очень наоборот. - Уходи, - просит он, пряча лицо в ладонях. - Локи, - жалобно повторяет Тор, делая к нему шаг. - Пожалуйста, - снова говорит Локи, отворачиваясь, и секунду спустя слышит, как дверь библиотеки тихо закрывается. Он опускается на пол и горько рыдает, злясь сам на себя и на всех остальных. Теперь у него даже нет друга. Ближе к вечеру Локи возвращается в комнату к своим книгам, чувствуя себя немного лучше, но всё равно ужасно. Он никак не может взять в толк, почему он такой неправильный и умудряется сломать всё вокруг себя. Спустя полчаса он осознаёт, что ему ужасно не хватает Тора и его болтовни, игр и вообще присутствия. Так уж вышло, что друг занимал почти весь день, и этого хватало, чтобы скука исчезла, сменившись обычными детскими радостями, и под вечер он обычно просто падал на кровать и сразу засыпал от усталости. Теперь же ему решительно нечем заняться: книги не увлекают без забавных комментариев Тора, машинки не кажутся такими уж классными без долгих историй Тора про их создание, а Бугатти Атлантик, подаренная мамой на пятилетие, так и вообще совсем расстраивает. - Милый! – кричит Катерина с лестницы, когда Локи валяется на кровати, пытаясь придумать, как извиниться перед Тором завтра. – Спустись, пожалуйста. Локи неохотно поднимается с кровати, потому что знает, что если Катерина о чём-то просит, лучше сделать это сразу. В коридоре совсем темно, и он умудряется споткнуться о длинный ковёр и едва не свалиться с лестницы носом вниз. Вообще-то это странно, осознаёт Локи, подходя к дверям гостиной: в доме темно, хотя обычно почти везде горят свечи, и небольшой огонёк светится лишь в приоткрытой двери столовой. - Мисс Катерина! – кричит Локи, прищурившись, и, аккуратно обойдя широкий диван, входит в комнату. - С Днём Рождения! – хором кричат горничная и Тор, выскакивая из-за высоких стульев, и Локи почти подпрыгивает от неожиданности. - Ч-что? – невнятно спрашивает он, от волнения едва удерживаясь на ногах. Катерина широко улыбается, держа в руках огромный пирог с воткнутыми в него свечами – ровно семь, как сделала бы мама, - но Тор улыбается ещё шире, он буквально сияет, глядя на него, и Локи вполне всерьёз ощущает, как земля уходит у него из-под ног. - Тор рассказал мне, что ты был очень расстроен сегодня, - сообщает Катерина, с нежностью глядя на них обоих. – И мы решили устроить тебе сюрприз, ведь день рождения – это самый лучший праздник! У Локи предательски щиплет в глазах, и он мгновенно потирает веки пальцами, шмыгнув носом. - Это…. Я вам очень благодарен, правда, - говорит он, улыбаясь. – Это просто замечательный подарок. - Вовсе это не подарок, - отмахивается Тор и кивает на торт. – Сначала задуй, потом всё остальное. Локи счастливо улыбается, глядя на пирог, и закрывает глаза, пытаясь сформулировать желание. Ему не нужны ни игрушки, ни книги, он всего лишь хочет, чтобы эти люди всегда были рядом и всегда улыбались. Это единственное, о чём он думает, задувая свечи, и когда все они гаснут, Тор радостно хлопает в ладоши. Катерина, тяжело отдуваясь, ставит тарелку с пирогом на стол, и Локи невольно ахает, только сейчас заметив на нём свои любимые блюда, бокалы и два кувшина с брусничным компотом. Благодарность, что жжёт его изнутри, совершенно невозможно выразить словами, и он крепко обнимает своих самых близких людей, пытаясь показать всё, что чувствует, но они оба, кажется, и так всё знают. В самом конце вечера, когда время далеко за полночь, Катерина говорит им идти спать, сообщая, что Фригг – мама Тора – разрешила ему остаться на ночь, и мальчишки радостно бегут в комнату Локи. Они быстро создают себе удобный шалаш из стульев и кучи одеял, кидают туда такую же куча одеял и подушек, чтобы улечься там спать, и Локи уверен, что это его предел счастья за день, но Тор и тут удивляет. Он смущённо передаёт другу подарок – небольшая коробочка, обёрнутая красивой блестяще-зелёной обёрточной бумагой – и теребит свою сорочку, ожидая реакции. Внутри оказывается небольшой медальон: такой же по размеру, как и у Тора, позолоченный и с серебряным огнём посередине, - и когда Локи открывает его, у него буквально перехватывает дыхание. - Ох, - с трудом выдавливает он, в который раз за день чувствуя подступающий к горлу ком. – Это просто потрясающе. Спасибо тебе, - Тор так искренне улыбается в ответ, что Локи, не выдержав, сжимает его в объятиях. - Катерина дала мне эту фотографию, - сообщает друг, уткнувшись носом в его волосы. - Это лучшее, что мне можно было дать, - признаётся Локи, снова принимаясь разглядывать фотографию: мама в длинном тёмно-синем платье и красиво заколотыми волосами, привычно широко улыбающаяся, отец с такой же широкой улыбкой, в красивом дорогом костюме и длинном сюртуке, и он сам, счастливый малыш на руках у родителей – ему только годик или около того. – Я боялся, что обидел тебя, и мы больше никогда не увидимся, - признаётся он позже, когда они лежат в самодельном шалаше. - Я ведь поклялся тебя защищать, - удивляется Тор и солнечно улыбается. – Я всегда буду рядом с тобой, чтобы ни случилось.