Рыцарь чести

1871год Локи очень привязался к Тору, и он не может без него прожить ни дня, и они всем делятся друг с другом, но это отнюдь не значит, что Локи собирается рассказать ему о магии. Возможно это и неправильно, но кажется разумным, потому что он всё ещё помнит ту девушку возле мясной лавки. И основная причина кроется в том, что сказать о магии вслух, означает признать её. Локи по-прежнему не хочет этого, но он растёт, и магия растёт вместе с ним, и с каждым днём её действительно становится трудно сдерживать. Катерина говорит, что это нормально, что взросление и означает рост способностей, что их нужно развивать и что её младшая сестра была такой же, и они справились с этим. Обычно после этого она фыркает и напоминает, что Лафей знает обо всём этом куда больше. Но отец в ответ лишь пожимает плечами, не отрываясь от утренней газеты, и говорит, что главное – самоконтроль. Локи тратит целую ночь, но в итоге находит среди отцовских книг заклинание для избавления от магии. Он говорит Катерине, что может перенести свою силу в какой-нибудь предмет, а потом этот предмет сжечь, и всё тогда станет нормально. Катерина говорит несколько эмоциональных ругательств на родном языке, решительно отбирает книгу и бормочет про родительское безразличие. - Это дар, малыш, - заявляет она, когда Локи укладывается спать, сонно потирая покрасневшие глаза. – Ты должен им гордиться и беречь его. Если Локи и был уверен, что сможет сдерживать свои магические способности, то школа совершенно отбила у него эту уверенность. Привыкший за три года к почти полной изоляции от внешнего мира, Локи с трудом может выдержать шесть часов в компании двадцати детей, слишком активных и шумных даже в сравнении с Тором. Но если Тор вызывает исключительно положительные качества своей неусидчивостью и головой, полной идеей и игр, то остальные – лишь глухое раздражение. Не считая этого, многие с нескрываемым интересом косятся на него, и Локи не очень понимает, связано это со смертью его мамы или работой отца. Лафей занимает должность судьи их небольшого городка, но Катерина говорит, что его знают далеко за пределами Аризоны (хоть она и считает его безответственным в плане отцовства, но это не мешает уважать его за всё остальное). Так или иначе, но эти взгляды нервируют его, и он даже не может связать и пары слов, но – слава Богу! – Тор всё время рядом: смешит, ободряюще приобнимает за плечи, тыкает пальцем на ошибки в тетради. Локи уже не удивляется, что Тор так хорошо улавливает его настроение: они оба нервничают, но Одинсон очевидно взял на себя обязанность заботиться о друге, и Локи более чем благодарен ему за это. Но он всё ещё не собирается раскрывать свои магические способности. Тем не менее, у судьбы явно свои планы на их тандем. Из-за стресса и усталости магия, кажется, становится только сильнее, и сильнее рвётся наружу, и Лафейсон понятия не имеет, что с этим делать. Катерина заваривает ему чай с какими-то успокаивающими травами, обеспокоенно прикасается ко лбу и старается уменьшить количество стрессовых ситуаций хотя бы в пределах дома, но Локи знает, что однажды его тщательно выстроенная стена падёт, и его уже ничто не спасёт. Однако его единственная надежда, что в этот момент он будет находиться относительно далеко от людей, рушится буквально за несколько дней до Рождества. Катерина украшает дом рождественскими венками, мишурой и мигающей гирляндой, и они с их садовником устанавливают огромную пушистую ёлку в гостиной возле любимого маминого кресла, как делали всегда, и все вместе украшают её старыми игрушками из большой картонной коробки из кладовки. Тор забегает с утра, с открытым ртом смотрит на ёлку, выпрашивает у Катерины кусок любимого тыквенного пирога и уходит домой. Локи знает, что у него есть своя – настоящая – семья, и они тоже готовятся к празднику, но ему не хватает весёлой болтовни друга и его неуклюжей манеры спотыкаться о пушистый ковёр в коридоре. Как-то так вышло, что Тор был рядом всё прошедшее лето, и теперь его отсутствие рядом кажется странным, поэтому он не выдерживает и отправляется к нему. В доме друга Локи бывал от силы пару раз, и оба раза оставили странное гнетущее чувство: Фригг – мама Тора – была замечательной женщиной, при первой встрече потрепавшая его по волосам и вручившая эскимо, а отец – высокий, широкоплечий, улыбчивый мэр их маленького городка – пожал руку – как совсем взрослому – и попросил передать привет отцу. И всё это: дружная семья, бесконечные улыбки и забота друг о друга – это заставляло Локи сомневаться в том, что осталось от его собственной семьи. Отец, казалось, забыл о нём, и Катерина – единственное, что у него так или иначе было с самого начала. Возможно всё могло быть проще, будь у него брат или сестра, чтобы было о ком заботиться или вроде того, но у него был только он сам, его книги и магия, бурлящая внутри. И Тор…. Тор стал буквально глотком воды в жаркой пустыне: наконец-то рассеялась скука и постоянное чувство одиночества, и Локи не желает с этим расставаться. - Привет, малыш, - весело говорит Фригг, когда обнаруживает Локи на пороге дома. – Проходи, Тор как раз только что говорил, что уже соскучился по тебе. Локи смущённо слушает её звонкий, совсем девчачий смех, и растерянно переступает с ноги на ногу. - Ох, ты проходи, - наконец спохватывается женщина и отходит в сторону, чтобы он мог зайти. – Мы как раз украшали комнату. Тор там, - неопределённо заканчивает она, махнув рукой внутрь дома. - Спасибо, - с прежним смущением отвечает Локи, глядя ей вслед, и идёт по коридору вперёд. Ему нравится разглядывать картины на стене (в основном это всякие дома и улицы, но есть парочка изображений космоса – яркие полыхающие планеты и мириады звёзд, – и они нравятся ему больше всего) огромные портреты неизвестных ни ему, ни самому Тору людей, но Фригг говорит, что это какие-то их предки, и любит пересказывать истории, а они любят их слушать. И вообще ему нравится обстановки дома Одинсонов, потому что в ней чувствуется уют семейного очага, и возможно Локи немного завидует, что у него такого нет, но это добрая зависть, и обычно он не обращает на неё внимание. - Ло! – радостно кричит Тор, когда видит друга. Он вскакивает на ноги, забыв, что распутывал гирлянду, и в итоге, умудрившись самому закрутиться в неё, падает на пол. – Ох. - Ты просто чудо какой неловкий, - хохочет Локи, держась за живот от смеха. – Это невероятно. Мне казалось, что настолько неловких людей не существует. Отец Тора – Один – тоже смеётся, увидев сына на полу, помогает ему распутаться и отпускает их обоих погулять, чтобы они с мамой сами всё закончили и чтобы обошлось без «производственных травм». Так что они снова надевают шарфы и перчатки и отправляются в лес. Несмотря на то, что Локи любит лето и всё, что с ним связано (даже невыносимую жару, комаров и редкие песчаные бури, но и в этом есть своя прелесть, ведь всё это родное и знакомое), но ему также нравится лес зимой. В основном потому, что зимой в нём ещё тише, чем летом, и Локи нравится бродить, слушая лишь звук своих шагов. А вот Тору всё равно, какое время года: он любит всё – в смысле, абсолютно всё, - но эта его иногда странная и абсурдная любвеобильность лишь придаёт ему особый шарм. Локи читал достаточно книг, чтобы так считать. - Знаешь, - говорит Тор, когда они останавливаются возле их летнего домика и задумчиво смотрят на него. – Я подумал, может вы с Катериной придёте отмечать Рождество к нам? - Серьёзно? – уточняет он, заглядывая другу в лицо, чтобы удостовериться, что он не врёт. – А твои родители? - Вообще-то это мама как раз предложила, - Тор ковыряет носком ботинка мёрзлую землю, и Локи знает, что это говорит о крайней степени его смущения. – Я ей сказал, что твой папа уезжает и вы будете там одни, а она сказала, почему бы вам не придти к нам. - Я… ох. Да, конечно, - наконец на выдохе отзывается Локи слишком поспешно, словно боясь, что друг передумает. Сердце у него в груди колотится как ненормальное. – Думаю, Катерина будет только за. - Отлично, - Тор улыбается во все свои тридцать два ровных белых зуба, и Локи улыбается в ответ, потому что никогда не может не улыбнуться, когда Тор такой счастливый. – Давай залезем туда? – предлагает он, кивая на их летний домик. В Бисби зимой редко бывает снег, да и как правило не очень холодно даже по меркам Нью-Йорка, где зимы иногда выдаются теплее, чем осень, но деревья все обледенели, и их домик наверняка тоже, и лезть туда не очень-то хорошая идея. Но Локи слишком занят обдумыванием того, как пройдёт его первое Рождество не дома и рядом с такой весёлой семьёй, как семья Тора, и потому не способен разумно мыслить, чтобы остановить друга, и когда Локи наконец возвращается к настоящему, тот уже почти забрался наверх по верёвочной лестнице. - Эй, Тор, не надо, - просит Локи, подходя ближе и ощущая, как внутри всё завязывается в тугой узел от дурного предчувствия. – Слезай, там должно быть очень скользко. - Вовсе и нет, - весело кричит Тор в ответ, облокачиваясь на перила. – Здесь всё устойчивое! – он улыбается, машет рукой, и в тот момент, когда Локи пытается выдохнуть от облегчения, Тор делает неловкий шаг к лестнице, поскальзывается – а может спотыкается, потому что там вечно торчат какие-то гвозди в полу – и летит вниз. Локи открывает рот, но крик застревает в горле: он знает, что высота не очень большая, но Тор может не слишком удачно упасть – и это очень вероятно с его удивительной неловкостью – и сломать себе ногу или того хуже, шею…. Тор падает как-то очень медленно, словно находится в вязкой смоле, и Локи, не особо раздумывая, вскидывает руку вперёд и вдруг ощущает привычную горячую волну магии внутри, и друг буквально застывает в воздухе, как когда-то те злополучные свечи в день его рождения. Нужно пользоваться, пока есть возможность – это первое, чему Локи научился у своего отца, и он осторожно направляет поток магии так, чтобы бережно опустить Тора на землю. - Что это было? – изумляется тот, вскакивая на ноги и удивлённо оглядывая себя, целого и невредимого. – Как? Ты… что это было? Локи прикрывает глаза, всё ещё ощущая, как магия ласковой волной прокатывается по коже. Волосы на затылке у него почти стоят дыбом, и он чувствует, как ветер шелестит по ним. - Локи! – повторяет Тор, тряся его за плечи. – Как ты это сделал? Объясни мне! Ох, - он отшатывается, когда друг открывает глаза и смотрит прямо на него. – У тебя глаза светятся, - почему-то шёпотом сообщает он. - Что? – удивляется Локи, быстро моргая. – Я не…не знаю, как это произошло. Не знаю. - Это была магия, верно? – всё ещё шёпотом говорит Тор больше утвердительно, чем вопросительно. – Ты владеешь магией. Локи внимательно смотрит на него, пытаясь понять, что именно в голосе друга и надо ли ему бежать и прятаться или умолять ничего не рассказывать отцу. - Да, - наконец просто отвечает он, потому что отнекиваться уже бессмысленно. – Да, я владею магией. - Но это же классно, - непонимающе хмурясь, говорит Тор. – Почему ты мне не рассказал? Локи открывает рот и тут же закрывает его, впервые в жизни, не зная, что сказать. - Ты не настолько доверяешь мне, да? – обиженно продолжает Одинсон. – Ты думал, что я пойду и расскажу всем об этом? - Нет, но…. - Хорошо, я понял, - ещё более обиженно сообщает Тор и, развернувшись, быстро исчезает среди высоких деревьев; Локи даже звука издать не успевает. Это уже второй раз, когда он проводит весь вечер в постели, давясь горькими слезами. Локи не плакал раньше так много, как после знакомства с Тором: мантра, которую ему вбил отец – «всегда самоконтроль», - так глубоко в него въелась, что он просто привык не обращать внимания на чувства, но вот он второй раз обижает Тор, и все чувства – и обида, и сожаление, и вина – снова выкатываются наружу. Катерина предполагает, что это магия делает его более чувствительным, приносит ему черничный пирог и обещает, что всё наладится. Ему так и не удаётся заснуть: магия всё ещё бурлит внутри, но уже не огромным цунами, рвущимся на свободу, но мягкими волнами, периодически накатывающими на берег. Локи не удерживается от эксперимента, потому что ему кажется, что он разучился делать всё, что умел, но это не так, и огонёк на свечке, загоревшийся от лёгкого движения пальцев, это доказывает. К одиннадцати часам ночи в окно кто-то стучится, заставляя Локи вздрогнуть и оторваться от долгого созерцания горящего пламени. Он безразлично смотрит на покрытое инеем окно, пока стук не повторяется снова, и тогда он подходит к нему и дёргает раму вверх. За окном на шаткой пожарной лестнице стоит Тор, и они пару секунд молча смотрят друг на друга, прежде чем до Локи доходит, что ступеньки очень скользкие и что другу наверняка холодно и неудобно. - Ох. Залезай скорее, - бормочет он, помогая ему влезть. – На этот раз я бы тебя вряд ли поймал. - Поймал бы, - уверенно говорит Тор, неловко улыбаясь, и садится прямо на пол. Локи садится напротив него, и они снова молчат некоторое время, наблюдая за колыхающимся пламенем свечи. – Ты должен был сказать мне, - наконец замечает Тор без прежней обиды в голосе. - Я знаю. Прости меня, а? – просит Локи, слегка склонив голову в знак смирения. - Ты горе луковое, - сообщает Тор, широко улыбаясь, и крепко сжимает его в своих объятиях. На секунду Локи застывает от неожиданности, но почти сразу же сцепляет руки за его спиной и невольно улыбается. - Ло? – говорит вдруг Тор, лукаво глядя на друга. – А покажи, как ты колдуешь? Локи испуганно сглатывает, неуверенно покосившись на него из-под короткой чёлки, упавшей на глаза. - Ты уверен? – уточняет он, одновременно чувствуя и предвкушение, и нетерпение, и жуткую нервозность, ведь он никогда не демонстрировал свои способности никому кроме родных, и это кажется ему чем-то удивительным. - Уверен, - быстро кивает Тор, словно боясь, что тот передумает. – Я хочу посмотреть. Локи чуть-чуть улыбается и прикрывает глаза, собирая магию в один сплошной поток и сложив ладони лодочкой, и когда он слегка раскрывает их, Тор изумлённо охает - Это невероятно, - шепчет он, и Локи, открыв глаза, наблюдает, как он с неподдельным восхищением разглядывает множество светящихся бабочек вокруг них. Комната тоже будто светится, наполненная их блеском, и выглядит такой волшебной, что у Тора, кажется, захватывает дух от всего этого. - У тебя опять глаза светятся, - замечает он, когда переводит восхищённый взгляд на Локи. – Ты как настоящий волшебник из книжек! Они вместе смеются и вместе валяются на полу их маленького магического центра, и единственное, о чём Локи сожалеет, это о том, что не рассказал другу сразу всё. - Знаешь, - говорит вдруг Тор, повернувшись к нему. – Я ведь теперь снова тебе должен. - Мм? - Ты же мне жизнь спас сегодня, - напоминает он, мягко улыбаясь. – И я как верный рыцарь буду защищать тебя, - торжественно заканчивает Тор. - Всегда? - Всегда, - соглашается Тор. * с 1876 - по 1877гг. К тому времени, когда ему исполняется 12, они с Тором становятся совсем неразлучны, да и вся семья Одинсонов принимает Локи как родного. Им уже не по семь, но Тор, кажется, до сих пор вполне серьёзно относится к своему обещанию. В конце пятого класса мелкие распри с семиклассникам, которые не в восторге ни от мэра, ни от судьи, перерастают наконец в грандиозную драку на большой перемене, во время которой Тор зарабатывает длинную царапину от края глаза почти до подбородка, а Локи – огромный тёмно-фиолетовый синяк на скуле. И всё же они жутко счастливы, и Тор говорит, что гордится им за то, что Локи не воспользовался магией и повёл себя честно. На самом деле Локи просто забывает о своей магии, да и вообще обо всём на свете, когда один из семиклассников кидается на Тора. Он думает, что у него должен бы сработать магический рефлекс на защиту друга, как тогда в лесу, но его первым рефлексом становится лишь крепкий удар кулаком в лицо. Это почему-то заставляет Тора смотреть на него даже более восхищённо, чем в случае с магическими штучками, хотя Локи совсем не профи в драках. Это Одинсон к пятому классу становится крепким, с широким разворотом плеч и поставленными боксёрскими движениями, а Локи по-прежнему худощав и с совсем фарфоровой кожей, особенно контрастирующей с загорелой кожей друга, зато почти на полголовы выше его. Но вообще-то Катерина постоянно повторяет, что они отлично смотрятся рядом друг с другом как раз потому, что такие разные, и это здорово, и что противоположности притягиваются, хотя Локи не совсем понимает, к чему это: они ведь просто друзья, а у лучших друзей притяжения как такового быть не должно. Родство душ – с этим Локи согласен, и оно у них есть, даже если со стороны так не кажется. Они могут валяться в библиотеке Лафейсона глубокой ночью, любуясь на светлячков, созданных магией, и молчать, но почти до мелочей знать, о чём думает каждый из них; или могут сидеть в их летнем домике, разглядывая звёздное небо и мечтая о далёких путешествиях в космос и в другие миры; когда Локи, сидя на диване в гостиной Одинсона, читает один из обожаемых ими роман Дюма, а Тор лежит, закинув ноги ему на колени, иногда отпускает комментарии, которые за секунду до этого рождаются в голове Локи, иногда протягивает ему стакан с водой, даже не дожидаясь просьбы, иногда фантазирует, как здорово быть мушкетёрами, и ему очень нравится сам факт их сплочённости, но Локи знает, что их дружба тоже строится на этом, и они совсем не могут долго друг без друга и всегда готовы прикрыть друг другу спину. Но и Тор знает, что вся их дружба основана на благородстве и взаимопонимании, потому что Локи однажды спас ему жизнь, а Тор спас его – метафорически и не только, ведь без такого друга, кто знает, что с ним сделало бы одиночество. Конечно, когда они переходят в среднюю школу, Тор находит себе ещё друзей, и он вообще очень легко сходится с людьми и способен нравиться всем без исключения, и не то чтобы Локи ревнует, но всё же. Ему не нравится ни Вольштагг: мало того, что он рыжеволосый (а Локи по какой-то странной причине почти на дух не переносит рыжих), так ещё и по размерам превышает Тора и даже некоторых семиклассников, и вообще выглядит неповоротливым и тяжёлым как трицератопс (что тоже неимоверно бесит без особой на то причины); ни светловолосый Фандралл, от которого на милю прёт самодовольностью, самоуверенностью и прочими «само» тоже, который выглядит как чёртова рок-звезда и у которого на лбу буквально светится «Я заносчивый придурок» (этот бесит Локи ещё больше хотя бы от того, что девушки от его улыбок тают как мороженое на солнце); ни темноволосая красотка Сиф, поразившая почти всю мужскую половину класса и явно с первого взгляда влюбившаяся в Тора (хотя Локи признаёт, что при первом знакомстве тоже попал под её очарование, но увидев, как она ловко отшила первого же подошедшего семиклассника, очарования как-то поубавилось, грубые девушки ему не нравились). Локи не высказывает никакой неприязни, потому что как таковой её нет: в большей степени ему просто плевать на них, но Тору – нет, и он любит проводить с ними время, и из коридоров часто слышатся их разговоры, перемешивающиеся со звонком смехом Сиф и добродушными подначками Вольштагга. И Локи совсем не ревнует, нет. Конечно же Тор имеет полное право заводить других друзей, а не проводить время с одним только Локи, который к тому же не может обсуждать подобные глупости вроде девчонок или ещё чего. И к тому же все эти нелепые "Всегда" остаются в детстве, и никому уже нет до них дела; они, кажется, забываются так же, как и любые дурацкие игры, которые они придумывали, прячась от жары в их домике на дереве. Как известно, детские обещания слишком.... Легкомысленны. Поэтому Локи стискивает зубы, улыбаясь, отказывается от прогулок и снова целыми днями торчит в библиотеке. Но теперь это школьная библиотека, и она гораздо больше его домашней, и книг в ней куда больше, так что Локи просто зарывается с головой в новые книги: он не знает, нравится ли ему сам процесс чтения и получение новой информации или это больше возможность уйти в чужую историю, скрывшись от своей, но так или иначе, он просто любит книги. К тому же, в школьной библиотеке редко кто появляется, и Локи имеет прекрасную возможность сидеть на втором этаже в сумраке книжных стеллажей и практиковаться в магии или лежать на полу, глядя на пыльный потолок с паутинами в углах, и как прежде мечтать о далёких мирах и галактиках. К тринадцати годам и продолжительному отсутствию рядом Тора Локи снова начинает чувствовать себя одиноким и совсем другим, таким…чужим. А в сравнении с новыми друзьями Тора эта разница кажется совсем огромной, и он к тому же никогда не чувствовал свою склонность к общению с людьми, ему было хорошо в маленьком отдельном мирке, где каждого человека он знает вдоль и поперёк и в основном знает, чего от них ожидать, а мир школьной реальности оказался совсем сложным, огромным и шумным, и Локи с тоской думает о тех временах, когда они с Тором были вдвоём в окружении магии и друг смотрел на него с нескрываемым восхищением и им больше никого не было нужно. В один из таких дней, когда время стремительно приближается к очередному Рождеству, привычный покой Лафейсона нарушается. Он привычно сидит на полу, облокотившись спиной на один из тяжёлых стеллажей и раскинув длинные ноги в стороны, и читает «Убить пересмешника», когда из-за одного из стеллажей появляется какая-то девчонка (Локи успевает изумиться тому, как тихо она появилась и он даже не слышал шагов). Она, очевидно, слишком занята поиском какой-то книги и даже не замечает Локи, продолжая двигаться вдоль полок с книгами и задумчиво водя пальцами по корешкам, и когда она разворачивается, чтобы перейти к другому стеллажу, то тут же спотыкается о раскинутые ноги Лафейсона, которые тот и не подумал убрать. - Ох, - говорит она, прежде чем полететь на пол. - Ты в порядке? – мгновенно реагирует обеспокоенный Локи, помогая ей подняться. - Ох, - сердито повторяет девочка, отряхивая юбку. – Чёрт, ну что за день. - Не ругайся, - автоматически поправляет Локи, и девочка, наконец обращая на него внимание, вдруг прищуривается, словно до неё что-то медленно доходит. - Ты Лафейсон, верно? И твой отец судья, - сообщает она, глядя на него. – Я так попала, да? Чёрт, - повторяет она, совсем не выглядя, впрочем, ни расстроенной, ни испуганной. - Э, - растерянно произносит Локи в ответ, пытаясь понять, что вообще происходит. - Папа говорит, что у твоего отца очень строгий характер, - говорит девочка, улыбнувшись. – Возможно, из-за всего этого твой отец запретит мне появляться в церкви или вроде того. Но я, поверь, была бы не против. Локи, не выдержав, смеётся. - Ты думала, я пойду к своему отцу, чтобы рассказать, что ты ругаешься? – уточняет он сквозь смех. – Вовсе нет, нет. И ты упала из-за меня, возможно твой отец перестанет пускать меня в церковь. Девчонка звонко смеётся, тряхнув длинными волосами, и Локи улыбается, чувствуя себя немного странно: во-первых, это объективно первый человек после Тора, с которым он вообще разговаривает, а во-вторых, он умудрился ещё и пошутить, и это не оказалось провалом. - Я Сигюн, - говорит девочка, протягивая тонкую изящную ладошку, и добавляет, когда Локи пожимает её, - а как тебя зовут, я знаю. Многие только о тебе и болтают. Неужели твоё отец так успел всех достать? - Он может, - хмыкнув, заверяет Локи, поднимая с пола упавшую книгу. – Ты что-то искала здесь? - Ага, - улыбается Сигюн. – То, что у тебя в руке. Они одновременно смотрят на роман в его руках, а потом так же одновременно друг на друга. - О, - очень интеллектуально отзывается он. – А я ещё не дочитал. - Это ничего, - снова улыбается девочка, и Локи тоже улыбается, подумав, что улыбка у неё очень красивая. Да и вся она тоже очень красивая: с густыми длинными рыжими локонами (отчего-то в ней Локи нравится этот цвет волос), тёмно-синими глазами, мягко выделенными скулами и пушистыми ресницами. – Я уже читала её, просто захотелось перечитать. - Настолько понравилась? – уточняет Локи, возвращаясь на своё прежнее место. - О да, книга потрясающая, - мечтательно улыбается Сигюн, поворачиваясь в сторону стеллажей. – Я почитаю другую. Посоветуешь? - Хм. Я бы предложил «Повелителя мух». - Отличный выбор, - хмыкает девочка, за пару секунд отыскивая нужную книгу, и усаживается рядом с ним. – Давно хочу её прочитать. Они коротко улыбаются друг другу и отворачиваются каждый к своему роману. С тех пор они часто вместе сидят в этом уголке библиотеки, читая и обмениваясь впечатлениями, рассматривая старый глобус, потому что Сигюн любит подолгу рассказывать об обожаемой ею Ирландии и мечтать, что когда-нибудь она поедет туда. - Мама говорит, что её дедушка жил там какое-то время и что его дед имел ирландские корни, - сообщает она одним ясным зимним днём, лёжа на спине и неспешно поедая мягкую булочку с корицей. Вообще-то в библиотеке довольно строгие правила, и одно из них запрещает есть рядом с книгами, но Сигюн всегда умудряется пронести в их маленький закуток какие-нибудь сладости, потому что она отчего-то неравнодушна к ним. – Бабушка много раз говорила мне, что во мне сильнее всего проявились ирландские корни. Локи совсем не сомневается, что это так, потому что он много читал об Ирландии и знает, что все они отличаются резким нравом и шикарными волосами, и это то, что действительно было у Сигюн (у неё в запасе много крепких словечек и выражений, и она очень не любит, когда её отвлекают от чтения). - А вот ты выглядишь как истинный британец, - продолжает девочка, привычно разглядывая его, и Локи ловит себя на том, что уже даже не смущается такого пристального внимания. – Такой высокий, статный, бледнокожий – настоящий принц. – Ладно, после этих слов Локи слегка краснеет, потому что это объективно первый комплимент от кого-то, кто не является членом его семьи или Тором (а Тор вообще в расчёт не берётся). Он признаётся, что действительно имеет британские корни, потому что его дедушка когда-то приехал в Америку из Англии, но вряд ли в его роду были королевские особы, так что нет, он точно не принц. Сигюн звонко смеётся, дёргает его за слегка отросшие волосы (Локи в который раз думает их подстричь, но всё никак не находит времени, и скоро они, наверное, будут спадать до самых плеч) и продолжает уверять, что уж бароны или графы у него в семейном древе точно имеются, и Локи, улыбаясь её словам, вдруг осознаёт, что они появился ещё один друг.