Просто друзья? Или...

Я сидел в кабинете медсестры, на кушетке с белыми простынями. Эдди присел рядом со мной, достал из аптечки бинт и перевязывал мою ногу. У меня один вопрос: откуда у него ключ? Я приложил руку ко лбу, встряхнул головой, приводя разбросанные мысли в порядок. Я всё рассказал Эдди, он внимательно меня выслушал, не отрывая головы. Как только я закончил, мне стало намного легче. Уже и не помню, когда в последний раз я с кем-то так открыто и душевно разговаривал. Эдди лишь понимающе кивал, а иногда даже успокаивал. Мне было достаточно и того, что он меня внимательно выслушал и не перебивал, а затем последовала минутная пауза. – Что же мне делать? Я просто не понимаю... – Он тебе нравится? – неожиданно прервал меня Эдди. Я отвёл взгляд в сторону и налился краской: что за глупый вопрос? – С чего вдруг он должен мне... – Так да или нет? – резко перебил меня Глускин. – Не знаю... – выдохнул я, нервно ёрзая на кушетке, сжимая в ладонях простыню. – Как это, ты не знаешь? – с недоумением спросил Эдди. Я не знал, что ему сказать и лишь сильнее сжал простыню в руках. Эдди тяжело вздохнул, его взгляд был устремлён к потолку, а я лишь молча сидел и думал о его словах: нравится ли мне Майлз? – Я хочу сказать тебе только одно, – внезапно подал голос Глускин, – ты ведь понятия не имеешь сколько трудностей и препятствий прошел Майлз, чтобы снова встретиться с тобой. Ты говорил про ту папку, так вот, представь: сколько лет она была в его руках. Он берёг её как зеницу ока... да, Майлз может быть жутко невыносимым и ревнивым, но он правда любит тебя и дорожит тобою. Эти чувства, которые он испытывает к тебе, они искренние. Он бы мог запросто забыть тебя, просто стереть из памяти, из жизни, но он сохранил... и вот он наконец нашёл тебя, а теперь задумайся, как поступишь ты? – Эдди говорил все от чистого сердца, в его словах нет ни капли ненависти, насмешки, в них была лишь искренность и надежда. Я был так тронут его словами... – Да, ты прав, – тихо сказал я, а затем добавил. – Спасибо тебе большое, за всё, - я крепко обнял его и по-детски улыбнулся. – Да ладно тебе, – он приобнял меня, а затем отчеканил. –Думаю, теперь ты всё понял. Ладно, идём, а то на биологию опоздаем, – я увидел слабую улыбку на его лице... – Конечно, пошли, – я резко спрыгнул с кушетки... это оказалось лишним... Острая боль пронзила всю мою ногу. – Не так быстро, – усмехнулся Глускин. – Давай помогу, – он помог мне подняться и миновать ступеньки. Мы дошли до второго этажа и нашли нужный нам кабинет, благодаря Эдди, конечно. Как только мы зашли, все ученики сидели за партами и живо о чём-то болтали, лишь один Майлз, скрестив руки на груди, молча стоял у окна, вглядывался в даль, хмурясь, думал о своём. Хромая, я присел на первую парту, достал учебник и принялся листать страницы. На самом деле, я думал о словах Эдди, а он прав... может мне... Раздался звонок, прервавший мои размышления. Со звонком зашла молодая на вид учительница. Она присела в кресло за своим слотом и открыла учебник. – Сегодня на уроке мы с вами будем проходить человеческое сердце, – заявила она. Я лишь устало вздохнул, лёг на парту и принялся слушать, хотя я знаю и это. – Разбитое сердце — по-настоящему мучительное, болезненное переживание. Тогда кажется, что весь мир рухнул, – она так говорила, словно сейчас расплачется, и вообще, о чем она говорит?! Какое ещё разбитое сердце?! – Сердце разбить нельзя, –продолжила она, – но почему, когда любимый человек сильно задевает ваши чувства, болит именно в груди? – она обвела взглядом класс в поиске поднятой руки, но руку поднял лишь один ученик. – Да, я слушаю тебя, Майлз. – Я хочу кое-что добавить, если можно? – Майлз взглянул на меня, на его лице пробежала мимолетная улыбка. Я мигом отвернулся и уткнулся носом в книгу. – Конечно, говори. – Когда любимый человек задевает твои чувства, боль давит, а иногда даже колит. Может поэтому говорят именно «разбитое сердце»? Потом приходит состояние безразличия ко всему, – он судорожно вздохнул, голос его дрожал, а кулаки сжимались. Мне было так неудобно и стыдно, что моё лицо в прямом смысле прилипло к книге. – Но, странно одно, –усмехнувшись, произнёс Майлз. – Сердце продолжает биться, даже когда разбито, и оно ещё хранит старые или даже мёртвые чувства, – я взглянул на него из-под книги, весь красный, словно рак. Майлз сел на место, повернулся ко мне и игриво подмигнул. – Апшер... ставлю тебе пять, отлично, – она сделала какие-то пометки в журнале, а затем прозвенел звонок. Я мигом собрал свои вещи и хотел выйти, но путь к выходу мне перегородил Майлз. Я медленно подошёл к нему, поднял на него свой смущённый взгляд и тихо, почти шёпотом спросил: – Ты это специально, да? – я нервно оглядывался по сторонам. – Я просто высказал своё мнение, что с твоей ногой? Давай помогу, – Майлз резко подхватил меня на руки и вывел из кабинета. Я пихал его, пинал ногами, но он держал меня крепко и не отпускал, зараза. – Пусти! Кому говорят! Я и сам смогу... – Сам говоришь? –усмехнувшись, спросил он и взглянув на мою ногу, – так мне тебя отпустить? Как скажешь, – я почувствовал, как он ослабил хватку, и я начал соскальзывать. – Нет! Стой! Ладно... я больше не буду, – мой взгляд упёрся в пол, и я снова покраснел до кончиков ушей. – Вот так-то, – победно изрёк он, – сейчас у нас геометрия, ну, поехали. – мне удалось уловить нотку счастья в его голосе. Когда мы проходили мимо учеников, они бросали на нас изумлённые взгляды, а девушки судорожно вздыхали. От смущения, я прижался к нему, пряча лицо в его грудь. Ну, а Майлзу было по барабану, самое главное у него в руках — и это был я... Мы дошли до кабинета и зашли, но то, что мы там увидели, ничего хорошего не сулило, а увидели мы не что, а кого. – Мистер Блэр, что вы тут делаете? – со злостью прошипел Майлз. Как только я увидел Блэра, мои глаза расширились от страха. Я сильнее прижался к Майлзу, обвил его шею руками. Странно, но я не хочу отпускать его... – Я ваш учитель по геометрии, мистер Майлз, – торжественно произнёс он, надменно улыбаясь. – И, мистер Парк, прошу вас отпустить Майлза и сесть на место, – более настойчивым тоном сказал он. – Нет! – рявкнул я, плотнее прижимаясь к Майлзу. – Мне повторить ещё раз? –скрипя зубами от гнева спросил недоучитель. Майлз взглянул мне прямо в глаза и мягко улыбнулся. – Не волнуйся, всё будет хорошо, я рядом, – прошептал он мне прямо в ухо. Майлз аккуратно отпустил меня. Я печально улыбнулся, и, думаю он это заметил. Прозвенел звонок. Никогда в жизни я так сильно не хотел окончания урока. – Открываем 67 страницу, и мне плевать, решали вы это или нет, – Блэр откинулся в своё кресло и начал перебирать какие-то документы. Ученики понятия не имели, как это решать, я взглянул на Майлза. Наверное, он тоже не знает... у меня появилась замечательная идея! Я быстро открыл нужную мне страницу, вырвал листок бумаги из своей тетради и начал писать ответы. Я смял бумагу и посмотрел на Блэра, думаю, что он не заметит. – Майлз, Майлз! – шикнул я, оборачиваясь к нему. Он сразу услышал меня. Я помахал ему клочком бумаги, он одобрительно кивнул. Я уже приготовился к броску, как вдруг... – Парк! Что там у тебя? Неси сюда, – крикнул мистер Блэр чуть ли не на весь класс. Я встал со своего места, устало вздыхая и прошёл к его столу, бросил бумажку и хотел было идти, как он снова завёл старую пластинку: – Останься после урока, мне нужно поговорить с тобой, –опять этот волчий оскал. – За что? Вы оставляете меня после уроков из за какой-то мелкой записки? – я возмущённо вздохнул и надул щеки. – И за то, что хамите мне, тоже, – зло усмехнулся недоучитель. Хромая, я сел на место. Я был готов взорваться от гнева. Весь урок на пролёт я лежал на парте, рисовал, шумно листал страницы, действуя всем на нервы, ну, кроме Майлза. Он тоже весь урок просто сидел и страдал фигней, так же как и я. – Наконец-то звонок, о, боже, спасибо! Я уже начал думать, что помру! – я сказал это весьма громко. Класс наполнил истерический смех, Майлз согнулся пополам и заливался хохотом. – Упс, извините, – только и смог выдавить я. Когда всевышли, Майлз вдруг бегом подошёл ко мне, и без каких слов крепко схватил меня за руку, и мы вместе рванули прочь из кабинета. Странно, я даже не ощутил боли в ноге. – Куда это ты собрался, Парк! Майлз! Да я вас... – слышал я вдали слабый голос Блэра, но мы уже успели выбежать на первый этаж, а затем и на улицу. Мы остановились, переводя дыхание. Я был безумно благодарен ему, но я знал, что это нам ещё аукнется, хотя, какая разница. – Спасибо, Майлз, ты спас меня, – я повис на его шее. – Полегче, Вей, ты меня сейчас задушишь, – заливаясь смехом, сказал он. Но я не отпустил его. Так мы простояли минут пять. Первым пришёл в себя Майлз. – Эм, Вейлон, ты там... эй, ты что, плачешь? – пробормотал Майлз, взглянув в мои заплаканные глаза. Он нежно приобнял меня. Я прижался к нему и всхлипывал, слёзы прошлись влажной дорожкой по моим щекам. Какой же я дурак... – Вейлон, – тихо произнёс Майлз. – Ну хватит, больше тебя никто не обидит, – Майлз ласково потрепал меня по волосам. – Майлз, – всхлипывая, произнёс я. – Прости меня, я был полным идиотом! И... – Тише, я не лучше тебя, но я не хотел причинить тебе боль, той ночью... – одним махом он стёр слёзы с моих щёк и заглянул в мои наполненные солёной водой глаза. – Я никому не дам тебя в обиду, слышишь? – я слабо кивнул, – ну всё, хватит слёз, хотя ты такой милый, о чём это я, ты всегда был милым. – Майлз ласково улыбнулся и подхватил меня на руки. – Майлз, – тихо прошептал я. – Да, Вейлон, – он провёл ладонью по моей щеке, вытирая очередную слезу. – Прости, я... – Майлз коснулся моего лба своими горячими губами. – Всё, заткнись, хватит извинений, – он снова поцеловал меня, но на этот раз в губы. Нежно и трепетно, а я лишь покрепче обвил его шею руками и прижался к нему ещё сильнее. Но я так и не смог разобраться в своих чувствах: люблю ли я его или же это обыкновенная симпатия? – Молодец, Вейлон, ты всё правильно сделал, – Эдди смотрел на двух парней из окна школы третьего этажа.