Стоя на краю пропасти

ПОСЛЕ КАПИТУЛЯЦИИ ГЕРМАНИИ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ, В 1945 ГОДУ И ПЕРЕХОДА ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ В СТРАНЕ К СОЮЗНИЧЕСКИМ ОККУПАЦИОННЫМ ВЛАСТЯМ, ПОСЛЕДНИМИ ПРЕДПРИНИМАЮТСЯ МЕРЫ ПО РАСФОРМИРОВАНИЮ ОГРОМНОЙ ПРУССИИ, РАССМАТРИВАЕМОЙ ИМИ КАК ОПЛОТ ГЕРМАНСКОГО МИЛИТАРИЗМА И РЕАКЦИИ. В ТЕЧЕНИЕ 1945—1946 ГГ. РАСПОРЯЖЕНИЯМИ СОЮЗНИЧЕСКИХ ВЛАСТЕЙ ИЗ СОСТАВА ПРУССИИ ИЗЫМАЮТСЯ РАЗЛИЧНЫЕ ЕЁ ТЕРРИТОРИИ. ЭТОТ ПРОЦЕСС ЗАВЕРШИЛСЯ С ПРИНЯТИЕМ СОЮЗНЫМ КОНТРОЛЬНЫМ СОВЕТОМ В ГЕРМАНИИ 25 ФЕВРАЛЯ 1947 ГОДА ЗАКОНА «О ЛИКВИДАЦИИ ПРУССКОГО ГОСУДАРСТВА». 1 МАРТА 1947 ГОДА КОНТРОЛЬНЫМ СОВЕТОМ ОФИЦИАЛЬНО ЗАЯВЛЕНО О ТОМ, ЧТО ПРУССКОЕ ГОСУДАРСТВО «ЯВЛЯЛОСЬ ИСТОЧНИКОМ МИЛИТАРИЗМА И РЕАКЦИИ В ГЕРМАНИИ», И ПОЭТОМУ ОНО БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ БЫЛА РАЗДЕЛЕНА МЕЖДУ СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ И ПОЛЬШЕЙ. В СОСТАВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ВМЕСТЕ СО СТОЛИЦЕЙ КЁНИГСБЕРГОМ (КОТОРЫЙ БЫЛ ПЕРЕИМЕНОВАН В КАЛИНИНГРАД), ВОШЛА ОДНА ТРЕТЬ ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ, НА ТЕРРИТОРИИ КОТОРОЙ БЫЛА СОЗДАНА КАЛИНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ. НЕБОЛЬШАЯ ЧАСТЬ, ВКЛЮЧАВШАЯ ЧАСТЬ КУРШСКОЙ КОСЫ И ГОРОД КЛАЙПЕДА (КЛАЙПЕДСКИЙ КРАЙ), БЫЛА ПЕРЕДАНА ЛИТОВСКОЙ СССР. ТАКЖЕ К ПОЛЬШЕ ОТОШЛИ НИЖНЯЯ СИЛЕЗИЯ, БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ПОМЕРАНИИ И ДРУГИЕ ТЕРРИТОРИИ К ВОСТОКУ ОТ ЛИНИИ ОДЕР-НЕЙСЕ. ОСТАЛЬНЫЕ ТЕРРИТОРИИ УПРАЗДНЕННОГО ПРУССКОГО ГОСУДАРСТВА ВОШЛИ В СОСТАВ ДРУГИХ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ЗЕМЕЛЬ ГЕРМАНИИ, ТАКИХ КАК БРАНДЕНБУРГ, ГЕССЕН, НИЖНЯЯ САКСОНИЯ, РЕЙНЛАНД-ПФАЛЬЦ, СЕВЕРНЫЙ РЕЙН-ВЕСТФАЛИЯ, САКСОНИЯ-АНХАЛЬТ, ТЮРИНГИЯ, ШЛЕЗВИГ-ГОЛЬШТЕЙН, МЕКЛЕНБУРГ-ПЕРЕДНЯЯ ПОМЕРАНИЯ, БАДЕН-ВЮРТЕМБЕРГ, СААР. В 1990 ГОДУ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ ЗЕМЛЕЙ ГЕРМАНИИ СТАЛА БЫВШАЯ СТОЛИЦА ПРУССИИ — БЕРЛИН. 1945 год. Берлин. Здание правительства. Временное здание правительства представляло собой лабиринт из коридоров и кабинетов, казалось, им нет конца. По одному из таких коридоров не спеша шёл Гилберт Байльшмидт, насвистывая какую-то несложную мелодию. На лице прусса как всегда сияла немного надменная улыбка, не смотря на тяжёлое послевоенное время. Шаги звонко отдавались эхом от дубового пола, который прекрасно сочетался со стенными панелями тёмно-синего цвета. Наконец Байльшмидт нашёл заветную дверь кабинета Германии. Прусс ненадолго замер сочиняя какую-нибудь шутку для своего любимого братишки. Затем он очутился в кабинете. Тихонько прикрыв дверь, Гил подошёл к столу, за которым сидел Людвиг. - Хорошо, что ты пришёл сразу, как только я тебя вызвал, брат…- Проговорил Людвиг серьёзней обычного. Вид у немца был очень тревожный и подавленный. - Йо, что-то случилось, Вест? – Весело осведомился прусс, хотя в душе ему было не до смеха. Его сильно напрягало такое состояние Людвига. Даже 9 мая он выглядел лучше. - Случилось… Гил, это очень серьёзно… Мне нужно с тобой поговорить… - голос Людвига дрожал, казалось, на его глазах сейчас появятся слёзы, таким Гил не видел брата уже давно. Инстинктивно прусс опустился на стул, стоявший напротив стула Людвига. - Неужели всё так серьёзно?.. – спросил он на свой страх и риск. Он посмотрел на Веста, тому, было очень тяжело собраться с силами, для дальнейшего разговора. Но наконец, он всё же поднял голову. - К сожалению да. Мой глава принял решение об изъятии некоторых твоих земель, а так же взятие тебя под арест, как обвиняемого в том, что ты являешься источником милитаризма в Германии… Решение, я должен привести в приговор немедленно. Прости… Мне очень жаль… Правда… - проговорил немец, стараясь, что бы голос его не дрожал, что бы слёзы не навернулись на глаза, стараясь побороть желание, ослушаться главу и спасая брата, броситься отсюда ко всем чертям собачьим. В комнату ворвались люди в немецкой форме, они быстро скрутили Гильберта, который, после услышанного так и сидел на стуле, не шевелясь, не моргая. Когда военные заломали ему руки за спину и прижали грудью к столу, только тогда он очнулся от своего забвения. - Это шутка, да, Вест? Неудачно ты шутишь, братишка… Не шути так, так шутить плохо…- Проговорил Гил с растерянной улыбкой, он посмотрел потерянным взглядом на брата. - Вест?.. – проговорил он, уже теряю последнюю нить надежды. - Самому хотелось бы верить в это… Самому… - Проговорил Людвиг, после чего хорошо сложенные немецкие солдаты повели его прочь, по тому самому коридору, что он шёл минуту назад. Шёл, беззаботно напевая незамысловатую песню и отстукивая её ритм каблуком. Растерянная, неловкая улыбка так и не сходила с лица. Что только что произошло?... Брат, он… Предал?... Нет… Не может быть, ведь… Людвиг не мог предать, после того, что они прошли вместе, после стольких лет… Нет… Скорее это просто сон, затянувшийся, тяжкий сон, он проснётся, у себя дома. Но сколько прусс не пытался «проснуться», это не получалось. Чувство беспомощности и страха начинало разгораться в нём неистовым адским пламенем. Ориентация во времени и пространстве была утеряна, его вели, он шёл… Как баран подчиняясь пастуху, как крыса идущая под за игрой Нильса, без всякого сопротивления. Именно сейчас, почему-то, коридоры, казались особенно пугающими, редкие портреты превращались в смеющихся чертей… - Господи милостивый, за что ты так обошёлся с рабом своим скромным?!... – хотел было выпалить он, но он уже не меньше нескольких столетий не одевал рясу, отвернулся от Создателя, нагрешил… У кого теперь искать защиты и тепла, если близкие начали предавать… Если брат ведёт на эшафот и блестит на солнце топор, на плеча палача, ждущий очередной жертвы… Ему ведь даже слово не дали сказать…Хотя… Кому нужна его правда, если есть решение правительства?.... Все эти бесконечно запутанные мысли ютились в его голове, но… Вот его уже подвели к воротам, за которыми его ждёт машина, которая увезёт, туда… Откуда обычно уже дороги нет. Жестокое время, жестокие меры жестоких людей с каменными сердцами.