На пороге рая

На следующее утро Анжелика твердо решила навестить мужа. Ей необходимо было его увидеть - это было насущной потребностью, она чувствовала, что задыхается без него. Полька согласилась посидеть с Кантором, а брат Тома, осторожно поддерживая ее, помог спуститься во двор. Анжелика с наслаждением вдохнула морозный воздух, поймала губами несколько снежинок, тут же растаявших от ее горячего дыхания, и почувствовала небывалый прилив сил. Быстрыми шагами она пересекла двор и вошла в погреб. На пороге она столкнулась с Николя, который, ни слова не говоря, оттолкнул ее плечом и вышел на улицу. Анжелика недоуменно посмотрела ему вслед, а потом внезапная мысль пронзила ее: "Он убил Жоффрея!" Спотыкаясь в темноте погреба на каждом шагу, она бросилась в самую глубину, ища мужа. Ее глаза постепенно привыкли к полумраку, и она разглядела на стоящем у дальней стены столе огарок свечи, кремень и огниво. Дрожащими руками она высекла искру, зажгла свечу и в ее тусклом свете заметила наконец в углу за бочками накрытое одеялами тело Жоффрея. Она буквально рухнула на колени рядом с ним. Порывисто приложив голову к его груди, она с облегчением услышала, как гулко бьется его сердце. Не в силах сдержать себя, она расплакалась. - Любовь моя! Боже мой... Вы живы... Живы... За ее спиной возник брат Тома. - А с чего бы ему помирать? - проворчал он. - Уход за ним такой, что сам король позавидует. Помучился он немного, да, не без этого, ну да в застенках палача ему всяко хуже пришлось. Зато скоро будет бегать, и навсегда позабудет о своей хромой ноге. Анжелика с недоверием посмотрела на монаха. - Это значит - не будет больше хромать? Возможно ли это? Брат Тома гордо приосанился. - Слово даю. Палач, черт бы его побрал, пытал бедолагу на дыбе. Сомнительное удовольствие, никому такого не пожелаю. Ну да оказалось, что это к добру. Хромота у него образовалась из-за стяжения сухожилий под коленом. Детская травма, как я думаю. С дерева он по дурости сиганул или что там еще... Так вот, палач ему хромую ногу вытянул, порванные сухожилия я сшил, ногу в лубок определил и все! Через некоторое время, дай Бог обойдется без Антонова огня, все срастется, как должно, и поминай как звали Великого Лангедокского хромого! И с этими словами монах откинул одеяло. Изумленному взору Анжелики предстала следующая картина: аккуратно сработанный лубок полностью охватывал ногу графа, от стопы до бедра, оставляя открытым только колено, которое было прикрыто чистой льняной тканью, остро пахнущей хвоей. Анжелика осторожно приподняла ее и с радостью отметила, что грубый шов, выполненный шелковой нитью и утягивающий края раны, не был воспаленным или припухшим. Пощупав лоб больного, она облегченно вздохнула - жар был, но несильный и скорее даже неизбежный после только что перенесенной операции. - Вы просто кудесник, брат Тома! Что за волшебный состав вы использовали? - Как вы знаете, мадам, я был армейским цирюльником. После одной жаркой схватки мне не хватило горячих смолистых веществ, которыми надлежало заливать раны. Не имея ничего другого под рукой, я приложил к ранам смесь из яичного желтка, розового и терпентинного масел и прикрыл их чистыми повязками. Потом всю ночь я не мог уснуть, опасаясь утром обнаружить своих раненых, которых я не прижег, умершими или при смерти. К своему изумлению, рано утром я застал их бодрыми, хорошо выспавшимися, с ранами чистыми и уже подживающими. В то же время других, раны которых были залиты кипящим маслом, я нашел лихорадящими, с сильными болями и с припухшими краями ран. Вот с тех пор я и использую этот чудодейственный состав. Анжелика покачала головой. - Вы могли бы стать королевским лекарем, брат Тома. А прозябаете в этом Богом забытом монастыре, врачуя разбойников. - Мне нравится моя жизнь. Я уверен, что она много счастливей и безопасней, чем при дворе. И яркий тому пример - ваш муж, несправедливо обвиненный в колдовстве и ереси. Опасно, знаете ли, в наше время выделяться... Анжелика невольно вздрогнула. - Вы правы, как же вы правы... Нужно бежать. Бежать подальше от Парижа, короля, двора... Туда, где нас не придет в голову искать ни одной полицейской ищейке. - Да, мадам. И как можно скорее. Через день-два здесь снова могут объявиться драгуны, посланные по следу вашего мужа, и кто знает, сможете ли вы так же легко от них избавиться, как в прошлый раз. - Но ведь Жоффрея нельзя тревожить! Как мы его повезем? - в глазах женщины блеснули слезы. Монах небрежно махнул рукой. - Нога надежно зафиксирована, я дам вам мазь, препятствующую воспалению и возможному нагноению, которой вы будете смазывать рану дважды в день, и с Божьей помощью вы благополучно доберетесь до места назначения. Через два месяца можно будет снять лубок и потихоньку начать разрабатывать ногу. Не скажу, что процесс займет мало времени, но могу твердо пообещать вам, что уже летом он сможет достаточно уверенно ходить. Возможно, легкая хромота останется, но это мелочи. Тут раненый пошевелился и Анжелика с нежностью склонилась к нему. Жоффрей с трудом приоткрыл затуманенные болью глаза. - Словно... солнышко светит, - глухо проговорил он. - Что? - недоуменно переспросила Анжелика и с тревогой посмотрела на монаха. - Он бредит? - Не думаю. С чего бы? Он решительно отодвинул Анжелику в сторону и внимательно осмотрел больного. - Все в порядке, мадам. Видимо, ему что-то снится. И это не кошмары, насколько я могу судить. - Как скоро он придет в себя? - Когда закончится действие опийной настойки. Возможно, через несколько минут, а возможно, и через несколько часов. Анжелика притянула колени к груди и обхватила их руками. - Я хочу дождаться, когда он проснется, - прошептала она. - Хочу, чтобы он увидел меня у своего изголовья. Монах покачал головой. - Никогда не понимал, что у вас женщин творится в голове. Ну распоследний же урод этот твой колдун, и хромой в придачу. Титулов его лишили, земли отобрали, к смерти приговорили - казалось бы, найди себе нового муженька и забудь этого, как страшный сон. Нет же - цепляешься за него, как кошка. Сама едва на ногах после родов держишься, а туда же, ухаживать за ним рвешься. - Не беритесь судить о том, чего не знаете! - отчеканила Анжелика, глядя ему прямо в лицо. - Я не смогу жить, если он умрет, понимаете? Что значат мои страдания по сравнению с теми, что перенес он? И не в последнюю очередь из-за меня... - Ты и Каламбредену изрядно сердце потрепала. Вон как он по тебе убивается. Анжелика уткнулась лбом в колени. - Я приношу несчастье всем, кто меня любит. А Жоффрей... Он пострадал больше всех. Возможно, потому, что и я его полюбила. - Любовь феи смертельна для простых смертных,- усмехнулся монах. - Но твой хромой дьявол тоже совсем не прост. Он выживет, обещаю тебе, и ты еще не раз пожалеешь, что не избрала себе другую судьбу. Анжелика улыбнулась. - Моя судьба - это он. *** Они выезжали на рассвете. Брат Тома провожал их. - Как нам отблагодарить вас за все, что вы для нас сделали, отец мой? - проговорила Анжелика, поплотнее запахиваясь в широкую накидку. - Я думаю, что небольшое вознаграждение, которое пообещал мне ваш муж за свое лечение, наилучшим образом выразит вашу ко мне благодарность. И монах озвучил столь невероятную сумму, что у Анжелики округлились глаза. Она обернулась к Жоффрею, и увидела, что тот улыбается. Опершись локтем на край телеги, он проговорил: - Громила заслуживает награды в два раза больше озвученной, но я не буду настаивать на увеличении гонорара. Кому, как не ему, знать настоящую цену своим услугам. Граф протянул монаху раскрытую ладонь, на которой лежали два огромных изумруда. Брат Тома сглотнул. На каждый из них можно было прикупить по монастырю, и еще с лихвой осталось бы на таверну или бордель. - Берите, отец мой. Эта ваша плата за мое лечение. И за ваше молчание. Монах поспешно схватил камни и зажал их в кулаке. - Благодарю вас, монсеньор, - хрипло проговорил он. Граф слегка кивнул ему и с улыбкой обратился к оторопевшей Анжелике: - Госпожа графиня, не желаете ли вы занять место в экипаже? Полька, держащая на руках Кантора, пронзительно расхохоталась. - Во дает, хромой черт! Уморил! *** Поездка домой осталась в памяти Анжелики скорее как нечто мучительное, сплошная тряска. На обледенелых дорогах, изрытых колеями, их подбрасывало, как мешки с орехами, и она чувствовала себя совершенно измученной. Лишь изредка попадались небольшие участки старой римской дороги, выложенные большими ровными плитами. Чаще же всего приходилось тащиться по глинистым проселочным дорогам, разбитым неиссякаемым потоком всадников и экипажей. Случалось по несколько часов мерзнуть у моста в ожидании, пока сборщик мостовой пошлины, человек чаще всего медлительный и болтливый, всласть наговорится с каждым путешественником. Лишь знатные сеньоры проезжали без проволочек, небрежной рукой кинув чиновнику из окна кареты кошелек. Анжелика с грустью вспоминала, как еще совсем недавно она путешествовала с подобным же комфортом, и нисколько не задумывалась о простых людях, которые испуганно жались к краям дороги на своих замызганных телегах, в то время как роскошный экипаж графа де Пейрака проносился мимо, окатывая их грязью или обдавая пылью. Однако их путешествие протекало относительно спокойно. Лишь однажды, проезжая через лес, они заметили какие-то подозрительные фигуры, притаившиеся за деревьями, но то ли их напугал грозный вид Николя, сидевшего на облучке, то ли разочаровал внешний вид разбитой телеги и старой лошади, уныло переставляющей дрожащие ноги, но нападения так и не последовало. Ночевали они в самых затрапезных трактирах, стоявших вдалеке от основных дорог, у зловещих перекрестков, где слышны были только завывания ветра, шумевшего в засыпанных снегом зимних лесах. — Все трактирщики в сговоре с разбойниками, — откровенничал Николя. — В придорожных трактирах больше всего и убивают. Одно удовольствие зарезать толстого ростовщика или бестолкового купца, которые решились по дурости путешествовать в одиночку. И концы в воду... Анжелику передергивало от подобных откровений, а Николя как будто наслаждался ее страхом и замешательством. После их поспешного отъезда из монастыря он вел себя с ней подчеркнуто отстраненно, иногда даже грубо. Она недоумевала, чем было вызвано подобное отношение, пыталась вести себя с ним поприветливее, но неизменно натыкалась на стену отчуждения. В конце концов, приняв его правила игры, Анжелика напустила на себя вид высокомерный и неприступный, обращалась к Николя лишь в случае крайней необходимости, и в основном передавала свои просьбы и пожелания через Польку, с которой у них установились почти дружеские отношения, чему она немало удивлялась. Однажды ночью ее разбудил странный тревожный звук и замолк, словно угаснув. "Сова, — подумала сонно Анжелика. — ищет добычи…" Птица вновь издала далекий бархатистый крик, заглохший в подсвеченном луной тумане. Анжелика резко приподнялась на локте. При лунном свете матово блестели темные стволы деревьев в снежном уборе. В молочном сиянии, лившемся со всех сторон, все казалось исполненным магии зимней ночи. Тесно стоящие деревья поднимали к луне ветви, как канделябры, в королевском серебре мерцающих снежинок. — Ты! — выдохнула Анжелика. С недалекого дуба снова сорвался крик совы, на этот раз четкий, резкий, и ей показалось, что он донес до нее весть из родного Ньеля. — Ты, — повторила она. — ты! Мой лес, моя роща! Николя, правящий лошадью, обернулся. - Да, это Ньельский лес, Маркиза, мы наконец-то приехали. Анжелика осторожно, чтобы не разбудить мужа и детей, поднялась и присела рядом с ним на облучок. - Да, Николя, - прошептала она. - И я бесконечно благодарна тебе. Он хмыкнул. - Ты не забыла про наш уговор? - Нет. Я дам тебе все, что ты попросишь, - она смело взглянула на него и слегка улыбнулась. - Чертовка, - проворчал он. - Ты прекрасно знаешь, чего я хочу на самом деле. Она опустила голову ему на плечо. - А ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Николя мотнул головой и ничего не ответил. Некоторое время они ехали в молчании. Потом Анжелика заметила, что он свернул с дороги, ведущей в Монтелу. - Эй, ты куда? - К дольмену, - он неопределенно махнул рукой. - Это недалеко. Там, за холмом. Я бы не советовал тебе тащить своего чернокнижника в замок к отцу. Анжелика потерла висок и внезапно просияла: - Ну конечно же - Мелюзина! И почему я сразу о ней не подумала? - Потому что ты вообще редко думаешь головой, Маркиза, - довольно грубо отозвался Николя, но Анжелика ничуть не обиделась. - Конечно, я оставлю Жоффрея у нее, а сама отправлюсь к отцу. Никому и в голову не придет искать его в пещере у колдуньи! На жемчужно-сером небе розовела заря, когда они доехали до холма, за которым находился дольмен, выплывший им навстречу из предрассветных сумерек угрюмым нагромождением камней. Анжелика узнала знакомые очертания дубов, выстроившихся, как рыцари, вокруг поляны, в самом центре которой стояла согбенная фигура. Николя процедил сквозь зубы: - Чертова ведьма уже ждет нас. Видимо, почуяла приближение дьявола, своего хозяина. Анжелика легко соскочила с телеги и приблизилась к колдунье. Та долго смотрела на нее внимательным взглядом, потом проговорила: - Не боишься? - Нет. Самое страшное, что могло произойти со мной, уже произошло. Старуха хмыкнула. - Все - да не все, красавица. Впереди у тебя еще много испытаний. - Я знаю. Ты поможешь нам? - Почему бы и нет? - задумчиво проговорила колдунья. - Тот, кого ты хочешь вверить моим заботам, меченый, он не поскупится на награду. Я вижу знак удачи над его головой. Анжелика невольно обернулась к телеге, где лежал муж. - Откуда ты знаешь... Про меченого? - осипшим от волнения голосом переспросила она. - Я много чего знаю, - хитро прищурилась ведьма. - Тащите его в пещеру, я посмотрю, чем смогу помочь. И развернувшись, она скрылась в чаще. Анжелика оставалась в телеге со спящими детьми, пока Николя с Полькой помогали графу дойти до логова колдуньи. Она размечталась о том, как замечательно будет вернуться сейчас в Монтелу, зная, что Жоффрей в безопасности и под надежным присмотром. Отец будет рад ее видеть, она была в этом уверена, и наверняка обрадуется внукам. Она не будет говорить ему о том, что Жоффрей жив, пусть пока считает ее вдовой, на случай, если объявятся драгуны короля, разыскивающие беглого колдуна. Интересно, как там поживают тетушки? Наверняка будут закатывать глаза и креститься при одном ее появлении... Из раздумий ее вывел весьма ощутимый толчок. Вздрогнув, она обернулась и увидела хмурое лицо Николя. - Оглохла? Зову тебя, зову... - Извини, я задумалась. Когда мы поедем домой? - Мы? - разбойник изумленно приподнял брови. - Что мне делать в твоем чертовом старом замке? Ждать, пока Гийом проткнет меня своей ржавой пикой? - Гийом умер, Николя, - тихо проговорила Анжелика. - Ну твой отец прикажет мне всыпать плетей на конюшне. Нет, в Монтелу я не поеду. Достаточно того, что я на своем горбу затащил твоего муженька в логово этой чертовой ведьмы. Думаю, мы в расчете, Маркиза, и можем расстаться прямо здесь, на этом месте. - Но... Но куда ты пойдешь? Зимой, без лошади, без телеги... - А с чего ты взяла, что я куда-то пойду? Пойдешь ты, с детьми, к своему отцу, тут до замка рукой подать. А мы с Полькой забираем телегу и уезжаем. - Куда? - еще не понимая, что происходит, спросила Анжелика. - В Америку, - ухмыльнулся Николя. - Ты обещала, что дашь мне все, что я попрошу. Так вот, я хочу эту телегу и эту кобылу. И он звонко шлепнул задремавшую было лошадь по крупу. Та присела на задние ноги и громко заржала. В телеге завозились дети. - Давай, Маркиза, - нетерпеливо проговорил Николя. - Бери свои вещички, детишек и дуй к отцу. А хочешь, можешь у Мелюзины пока пожить. Она тебя не прогонит - вы ведь одного поля ягоды. Обе ведьмы. - Зачем ты так со мной, Николя? - прошептала Анжелика, глотая слезы. Он отвернулся. - Потому что я больше не могу оставаться рядом с тобой и быть для тебя никем. Я не святой, Анжелика. В один прекрасный день я либо возьму тебя силой, любо зарежу твоего благоверного. Я разбойник, бандит, убийца, ты разве не знала? - он горько усмехнулся. - Короче, отдавай телегу и иди на все четыре стороны! Анжелика кивнула. - Забирай, Николя. И счастливого пути. На краю поляны показалась улыбающаяся во весь рот Полька. - Колдунья мне счастье за морем нагадала! Семью, детишек, мужа-моряка... Все, о чем я мечтала! - Эй, а я тебя не устрою, Жанин? - Николя выпятил грудь. - Я парень хоть куда, при телеге, да и в голове кое-что имеется. Полька счастливо рассмеялась и на секунду прижалась лицом к его груди. Потом обернулась к Анжелике. - Ну что, отдашь мне мальчишку? - Какого мальчишку? - Жереми. Привязалась я к нему - сил нет! А у тебя своих двое, на что он тебе? - А тебе? - Говорю же - люблю я его. Словно сына родного. Смотрю на него - и сердце прямо заходится. Что его в этой деревне ждет? Работа да забота, ни денечка светлого. А за морем, в Америке - там рай земной, я слышала, как проповедник на ярмарке рассказывал. Я доброе дело совершу - пригрею сироту, а Бог мне счастье пошлет. - Это тебе колдунья нагадала? - подозрительно осведомилась Анжелика. Полька подбоченилась. - А если и так, то что? Мальчишка не твоя собственность. Давай спросим его, с кем он останется - с тобой или со мной. И не дожидаясь ответа, она проворно вскарабкалась на телегу и растолкала Жереми. - Сынок, сынок, просыпайся! Мальчик сонно потянулся. - Да, тетя Жанин? - Мы с Николя уезжаем, в Америку, как ты мечтал, помнишь? Поедешь с нами? Жереми удивленно заморгал. - Я... Я не знаю, - он посмотрел на Анжелику. - А можно? Та вздохнула. - Я не могу решать за тебя, малыш. Это твоя судьба... Жереми обхватил руками шею Жанин. Та довольно улыбнулась. - Тогда я поеду с ними. Вы сами говорили, что я похож на дядю Каламбредена, словно родной сын. И я хочу отправиться за море, в Америку. Там я стану настоящим мужчиной. Анжелика вздохнула и перевела взгляд на Николя. - Поклянись мне, поклянись, что будешь заботиться о мальчике, что не оставишь его. Иначе... - она не закончила фразу, но от ее угрожающего тона у того по спине побежали мурашки. Николя скрестил пальцы плюнул на снег. - Клянусь, Маркиза. Анжелика слегка прикрыла глаза. - Хорошо. Вот теперь мы в расчете. Полька, подай мне детей и мои вещи. Через несколько минут, проводив взглядом удаляющуюся телегу, увозящую прочь так ни разу и не обернувшегося Николя, Польку и Жереми, сидящих в обнимку и изо всех сил машущих ей руками, прощаясь, Анжелика перехватила поудобнее сладко спящего Кантора, закинула за спину узел с пожитками, позвала Флоримона и направилась к пещере Мелюзины.