На пороге рая

В пещере было светло и тепло, пахло травами и свежим супом, под потолком сушились грибы и вязанки чеснока. Летучих мышей не наблюдалось, впрочем, черный кот, с трудом умещавшийся на табурете, имелся. Анжелика слегка улыбнулась, припоминая детские годы, проведенные в этой самой пещере, прошла к очагу и протянула к жаркому пламени замерзшие ладони. Флоримон прижался к ее боку и ревниво посмотрел на сладко спящего брата, удобно устроившегося на материнских коленях. Он скучал по Жереми, к которому успел привязаться, по дяде Николя и тете Жанин. Мальчик не понимал, почему они уехали, почему так расстроена мама, почему они сейчас в пещере у этой страшной колдуньи... Он вытер кулачком набежавшую слезу и тут же почувствовал, как мамины руки обнимают его за плечи, прижимают к себе, и услышал, как она тихо шепчет: "Все будет хорошо, мой маленький, совсем скоро мы будем дома." Все устали, замерзли и проголодались в этом бесконечном путешествии по зимнему лесу. Поймав обеспокоенный взгляд жены, Жоффрей ободряюще ей улыбнулся, откинулся на расстеленное колдуньей в углу пещеры покрывало и прикрыл глаза. Он не стал расспрашивать Анжелику, куда подевались их спутники, он все понял еще тогда, когда Николя довел его до пещеры и старательно отводя глаза в сторону, проговорил: "Ну что ж, прощай... Надеюсь больше никогда тебя не увидеть...". На что граф, крепко сжав его плечо, ответил: "Благодарю вас, сударь, вы благородный человек," - и с удовольствием отметил, как вытянулось лицо разбойника. На пороге появилась Мелюзина, шикнула на бросившегося ей под ноги кота и, глядя прямо в широко распахнутые глаза обернувшейся к ней Анжелики, сказала: - Пришла, птаха моя, знаю, что пришла. Я тебя ждала. С чем пожаловала? - Мелюзина, нам нужна твоя помощь, - выдохнула молодая женщина. - Это я знаю, я сон видела, что ты приведешь ко мне своего черта. Каждой порядочной ведьме положено с такими водиться, - проскрипела лесная колдунья, разогнула спину и ткнула в них узловатым пальцем. - Но он не черт, а я не ведьма. И я помогу вам. Мелюзина склонилась над Пейраком, бросила быстрый взгляд на его закованную в лубок ногу, что-то пробормотала себе под нос, потом принесла из глубины пещеры пузырек с темной маслянистой жидкостью, быстро отмерила из него в глиняную кружку несколько капель, плеснула туда же горячей воды из котелка, стоящего около очага, и протянула питье Жоффрею. - Пей, монсеньор, и спи. А ты, птаха, - обратилась она к Анжелике. - Ступай к отцу, заждался он тебя. О муже не беспокойся - будет твой господин к весне, как новенький, поверь старой ведьме. С этими словами Мелюзина сняла с крючка толстую шаль и вышла вон. Анжелика уложила Кантора на мягкую шкуру, укрывающую кровать колдуньи, погладила по непокорным кудрям Флоримона, завороженно глядящего на языки пламени, играющие в очаге, и опустилась на колени рядом с мужем. - Вот и все, дорогой мой, теперь мы в безопасности. Жоффрей с нежностью взял ее руки в свои и покрыл поцелуями. - Мне даже немного жаль, что наше путешествие закончилось, - прошептал он. - Ведь теперь вам придется покинуть меня... - Ненадолго, - запротестовала Анжелика. - Я устрою детей у отца и тут же вернусь к вам. - Милая, мне кажется, что теперь я и минуты не смогу прожить без вас, - он ласково провел кончиками пальцев по ее щеке. Потом приподнялся и привлек жену к себе. - Моя маленькая фея из Пуату, моя колдунья, сейчас вы уйдете и мир вокруг меня погрузится во мрак, - Жоффрей легким поцелуем коснулся ее полураскрытых губ. - В таком случае я останусь, - лукаво улыбнулась Анжелика. - Я желал бы этого больше всего на свете, любовь моя, но вам и детям будет лучше в доме вашего отца, чем в пещере в лесу. Но разлука с вами будет терзать мое сердце. Анжелика спрятала лицо у него на груди. - Я провела бы так всю жизнь, - еле слышно прошептала она. - В ваших объятиях. Он сильнее прижал ее к себе, а потом проговорил: - Это чудо, что все сложилось таким удивительным образом. Что король помиловал меня, что отец Антуан разыскал вас, что наш побег удался, что совсем скоро вы увидите своих родных... Сидя в Бастилии, я с отчаянием думал, что Бог отвернулся от меня. Что совсем скоро моя жизнь так глупо оборвется и я не успею сделать то, о чем мечтал, к чему стремился, что больше никогда не увижу вас... На паперти собора Парижской Богоматери я собрал последние силы и воззвал к Всевышнему. Я ничего не просил у него, только справедливого суда для себя. И тогда на меня снизошло что-то, чему нет названия, возможно, это было то, что называют благодатью, потому что в следующий миг я открыл глаза и увидел вас... - Я помню, - Анжелика подняла голову и взглянула на него. - Вы сказали тогда: "Спасибо тебе, Господи, я в Раю". - Именно так. Потому что рай для меня возможен только рядом с вами, мой ангел. И он, обхватив ладонями нежное лицо жены, долгим поцелуем прильнул к ее устам. *** Старая ведьма сидела у очага и с отсутствующим видом помешивала в котелке какое-то варево. Сколько ей было лет? Восемьдесят? Сто? Не больше пятидесяти. Она была просто женщиной, состарившейся под гнетом проблем, и единственными, кто еще хотел ее понимать, были дольмены и большой черный кот с желтыми глазами. Под закопченным потолком висели вязанки лука и грибов, в котелке булькал травяной отвар, а она смотрела на пламя и думала о чем-то своем. Жоффрей наблюдал за ней сквозь полуприкрытые веки и вспоминал все те загадочные истории, которые рассказывала ему Анжелика об этой колдунье, когда они еще жили в Тулузе. Мог ли он тогда предположить, что Судьба сведет его с этой женщиной, что она будет выхаживать его, что он, могущественный граф Тулузский, будет чувствовать странное родство с этой деревенской ведьмой, обреченной на изгнание и одиночество своими же односельчанами. До чего же странно всё обернулось! До чего же странно все оборачивается в жизни! Ее звали Мелюзина, а быть может Мари или Жанин, кто знает. Всех, кто нашел пристанище в лесу, звали мелюзинами. Говорили, ее мать была травницей, помогала страждущим, принимала роды, любила дворянина, связанного обязательствами с потерявшей рассудок женой, и растила дочь, зачатую в одну из майских ночей, когда несчастный дворянин был особенно красноречив. Девочка была словно гостьей этого мира, вечно подбирала бельчат, ежат, котят, постоянно носила с собой пучок мать-и-мачехи, и Жоффрей, слушая этот рассказ, почему-то видел перед собой Анжелику, маленькую непокорную дикарку с копной золотистых волос, переливающихся на солнце, и глазами, как будто вобравшими в себя всю зелень весенней листвы... Мать Мелюзины умерла от лихорадки, девочку не пожелали видеть в Монтелу, и титул ведьмы перешел ей по наследству. Девушки из окрестных деревень сбегались к ней делиться секретами, женщины, поддавшиеся случайной страсти, спешили к Мелюзине, чтобы она помогла им расстаться с нежеланным ребенком, а она сама уходила на озеро и все ждала своего рыбака, который так и не вернулся однажды... Почему же всех, испытавших несчастье в жизни или любви, в народе рекли ведьмами? Потому что людям свойственно ненавидеть то, чего они не понимают. И не пострадал ли он от тех же врагов, что и она, - Невежества, Глупости и Мракобесия? *** Анжелика медленно брела к отцовскому замку, то и дело утопая в глубоком снегу, крепко прижимая к себе детей и стараясь не дать тяжелым мыслям завладеть собой. Как встретит их отец, что скажут тетки? Она уже чувствовала насмешливые взгляды слуг, шушукающихся у нее за спиной, мол, вот она, жена колдуна, проклятая... Анжелика вздохнула и на миг остановилась, прислушиваясь к голосам ночного Ньеля. Может, стоило остаться у Мелюзины? Но дети... Жоффрей прав, им точно не место в лесу! Скоро покажется родной дом, отец, кряхтя и проклиная все на свете, выйдет ее встречать, напоит детей козьим молоком, тяжело вздохнет и, ничего не говоря, с сочувствием посмотрит на свою непутевую дочь. Анжелика рассерженно помотала головой: неужели она боится? Она, не побоявшаяся восстать против всего света ради своей любви! Флоримон потянул ее за подол. - Мам, а дедушка нас не выгонит? - Нет, что ты, малыш, - прошептала в ответ Анжелика. Но она сама была не до конца уверена в своих словах. Только сейчас она поняла, как смертельно устала, что эти последние шаги даются ей с неимоверным трудом. Снег скрипел под ногами, в вышине рассерженно ухала сова, упустившая добычу, дети просили есть, юбка путалась, мешая идти. Анжелика смахнула злые слезы - скоро, уже совсем скоро... Она споткнулась и едва не упала. Женщина не могла больше сделать ни шагу, силы окончательно покинули ее. Она тяжело опустилась на снег. Флоримон обхватил ручонками ее шею. - Мама, что с тобой? - Я больше не могу, не могу... Я устала... - слезы брызнули у нее из глаз. Где-то в отдалении послышался стук копыт. Анжелика некоторое время всматривалась в темную фигуру всадника, приближающуюся к ней, потом глаза ее расширились и она вскрикнула: - Отец! *** Они проехали подвесной мост, по которому с важностью хозяев расхаживали индюки. Анжелика заметила, что их старый замок совсем не изменился. Она сидела в седле, держа на коленях сыновей, а отец вел лошадь под уздцы, изредка поглядывая на них. Он еще не до конца поверил в то, что подобрал на дороге изнемогающую от усталости дочь с внуками. Не имея от них никаких вестей долгое время, он уже было поверил в самое худшее, но вот они, живые, здесь, рядом, и сердце его переполняла радость. Барон Арман помог дочери спешиться, взял за руку Флоримона и направился к дому. Анжелика последовала за ним, неся на руках спящего Кантора. Сейчас она хотела только одного: добраться до замка, рухнуть на кровать и проспать много-много часов подряд. Ее общительный мальчик за время пути успел подружиться с дедушкой, и теперь рассказывал ему какие-то истории, жуя орехи, найденные бароном в карманах камзола. Анжелика слегка воспряла духом - как же хорошо, что она решила вернуться домой, что сейчас она с детьми наконец-то нормально поест, смоет с себя грязь долгой дороги, оставит Кантора и Флоримона под присмотром кормилицы, завернется в одеяло и забудет хоть на время о своих проблемах! Хорошо, что отец ее ни о чем не спрашивает и ни в чем не упрекает! Она не вынесла бы сейчас разговоров о Жоффрее, о процессе, о том, как она прожила этот кошмарный год и как добралась сюда. Анжелика переступила порог родительского дома и тут же оказалась в объятиях Фантины. - Деточка моя! Боже, святая Мадонна, как же хорошо, что ты вернулась! А кто это тут у нас? - засюсюкала она, склоняясь к Кантору. - Иди к очагу, дитятко, сейчас я вам супу налью. Барон, не стойте столбом, помогите бедным крошкам! - Спасибо, нянюшка, я совсем без сил, - вяло отозвалась Анжелика, падая на табурет. - Вижу, моя хорошая. Ах ты, бедная моя девочка! Хорошо, что приехала, и деток привезла, а то старая Фантина уже никому не нужна... - Ну что ты, нянюшка, я ни на секунду о тебе не забывала! — Да, все вы так говорите. А гляди ж ты, с тех пор, как последний Жан-Мари уехал в коллеж, никто обо мне и не вспоминает, — горько вздохнула кормилица. В темном салоне тетушка Марта продолжала ткать свои ковры, как большой жирный паук плетет паутину. — Она уже ничего не слышит и немного помешалась, — объяснил барон Анжелике. Но старуха, внимательно посмотрев на нее, спросила глухим голосом: — Хромой тоже приехал? А я думала, что его сожгли. Анжелика вздрогнула и с ужасом посмотрела на нее. Потом помотала головой. Но тетушка Марта уже отвернулась и, казалось, забыла о существовании племянницы. Это был единственный намек в Монтелу на ее замужество. Казалось, родные предпочитали держать язык за зубами в отношении этой части ее жизни. Барон не задавал никаких вопросов. По мере того как его дети приезжали и уезжали, у него в голове все перепуталось. Он говорил о Дени, Жане-Мари, Гонтране, не вспоминая Ортанс. Но главная тема его разговора была о мулах и лошадях. Вечер подходил к концу, Анжелика объелась грибной похлебкой, Флоримон поедал сушеные фрукты, Кантор видел уже десятый сон, лежа на коленях у барона. Анжелика вдруг поняла, как же она скучала по дому, по этим ежевечерним пересказам заурядных новостей, по запаху свежего хлеба, по тихому жужжанию прялки, по ласковому голосу нянюшки. Все менялось, но она оставалась прежней, и ничто не могло заменить в ее сердце родного Монтелу... Совсем скоро она возьмет Флоримона за руку и отведет в спальню, которую она когда-то делила с сестрами, он будет лежать, крепко прижавшись к ней, а она расскажет ему легенду о печальной Белой даме, и быть может, она покажется ему однажды. Анжелика самой себе напоминала эту даму, утратившую свой путь, но сохранившую веру. Веру в то, что все будет хорошо...