Вездесущий закон Мерфи

      Мир вокруг плыл и раскрашивался узорами невообразимых цветов. Слева, как из соседней комнаты, доносились голоса. При любой попытке сосредоточиться на голосах и перестать смотреть на этот быстро надоевший цветной калейдоскоп, где-то в теле щелкало, а калейдоскоп начинал вертеться быстрее. Единственное, что мне удалось различить, было «Игорёк, брось, оставь здесь, мы родителям позвоним, заберут… Не, ну б****». Калейдоскоп выключили. Я провалилась в темноту.       На этот раз калейдоскопа не было. Затылок зверски болел, хотелось пить. Подбородку что-то мешало. Ватными, не слушающимися руками, я попыталась ощупать помеху. На шее был жесткий бандаж. Прекрасное начало дня.       Утро или день – сориентироваться я пока не могла. Но в комнате было светло, а птицы активно восхваляли хорошую погоду. На то, чтобы сесть, мне понадобилось несколько минут. Несмотря на бандаж и забинтованную голову, я была явно не в больнице. Об этом свидетельствовали выцветшие обои в цветочек и пожелтевшие тюлевые занавески на большом окне. Обстановку дополняла советская стенка с ламповым теликом, раскладной стол-книжка, застеленный клеёнчатой скатертью и диван, на котором я, собственно, лежала. Диван был застелен бельём, которое я купила для съёмной квартиры. Меня насторожил тот факт, что я была не в своей одежде. На мне была мужская, видавшая виды, футболка с принтом какой-то рок группы – разглядеть, что там, я не могла из-за бандажа       Итак, что мы имеем. Ночью меня сбила машина, или я сама на нее кинулась, не суть. Мне оказали медицинскую помощь, привезли в какую-то квартиру. Раздели, надели футболку, уложили. Сейчас я почти абсолютно беспомощна, я не знаю, где нахожусь, что с моими вещами и что с деньгами, которые дала Рита. Мои размышления о бренности бытия прервал звук ложки, звякающей о чашку. Через минуты полторы в комнату зашел молодой мужчина, держащий в руках фарфоровую чайную чашечку, красную в белый горошек.       – Очнулась? – голос незнакомца мне что-то сильно напомнил. - Пить хочешь, я чаю сделал?       – Не откажусь… – прохрипела я. Во рту была настоящая пустыня Сахара, каждый звук давался с неимоверными усилиями.       Незнакомец поставил чашку на стол и вынул из под памятника советской эпохи две табуретки. Как ни странно, табуретки были относительно новыми, с металлическими ножками и обитыми бежевым кожзамом сиденьями. Пока мужчина производил все эти манипуляции, я постаралась хорошенько его разглядеть. Высокий, намного выше меня, каштановые волосы, ладный такой… Одет в футболку с надписью «Спасибо, донор!» и потертые, когда-то темно-синие джинсы. Объект моего бесстыжего разглядывания помог мне встать и дойти до табурета. Все это время он мягко поддерживал меня за здоровое плечо и талию. Подобный тип заботы и внимания меня жутко смутил, да ещё и пришло озарение, что футболка на мне наверняка принадлежит заботливому шатену. Чай был тёплым и мой любимый: крепкий, но не сладкий – одна ложка сахара. Я блаженствовала, табуретка была удобной, футболка уютной, голова почти не болела, а на меня смотрел очень симпатичный мужчина. Будь он моложе на несколько лет, я бы с ним пококетничала.       – Как себя чувствуешь? – голос мужчины навевал воспоминания о далёком детстве. Такой же хриплый и бархатный голос был у моего отца. Тот служил по контракту в горячих точках, и десять лет назад не вернулся домой. Единственное, что я хорошо помнила о нём – это голос. Папа много курил, голос хрипел и сипел, а на ночь он пел мне песню Наутилус Помпилиус – Человек на луне. Сейчас, услышав этот голос, я поняла и ещё одну вещь – именно этот незнакомец был за рулём той безумно твёрдой машины. Сделав ещё пару глотков чая, я прокашлялась и ответила :       – Отлично себя чувствую… Уже не лежу и никого не жду.       Незнакомец смутился, даже умудрился покраснеть сквозь недельную щетину:       – Ну я… Это… Того… В шоке был вчера… И вот, ты у меня… Я это… Полицию...       – Не вызывал, потому что не хотел лишения прав. А ещё отвёз меня в больничку, а потом к себе домой. Постелил мне на диване, переодел и уложил, – закончила я за него.       – Эмм… Как то так, – тут незнакомец улыбнулся, и у меня, как и у любой особи женского пола, окажись она здесь, перехватило дыхание. Я поняла, что он намного моложе, чем мне показалось первоначально. Передо мной сидел, лучезарно, просто сногсшибательно улыбаясь, парень около 22-23 лет, с большими зелёными глазами в обрамлении ресниц, настолько пушистых, что мне невольно вспомнился телёнок, которого я видела в деревне. Правильные черты лица, немного грубый, когда-то ломанный нос, высокий лоб, который заботливо пыталась прикрыть объёмная отросшая чёлка. Всю картину портила недельная щетина и жутковатого вида темные круги под глазами. Хотя нет, о чём я, эти мелочи придавали ему ещё большее очарование.       В последующие пару часов, парень, оказавшийся Игорем, наливал мне чай, приносил печенье, и расспрашивал о жизни. Я решила, что хрен с ним, и выложила все как есть:       – Мне 16, через месяц 17. По паспорту Вера, для друзей Веерок. Есть мама и отчим. Папа погиб в горячей точке. Вчера мама вернулась из командировки и устроила дикую истерику. В подробности я вдаваться не буду – кто-то что-то ляпнул, где-то не так поняли и мама решила, что я пытаюсь соблазнить отчима. Собрала, что успела и выбежала за порог. Подруга дала денег, я шла снимать себе комнату в Водниках. И тут меня догнал закон Мерфи.