Ólafur Arnalds feat. Arnor Dan – For Now I Am Winter
Я похоронил своё сердце рядом с тобой. Мне кажется, там ему будет намного лучше. (с) Гарри Стайлс.
Дождь барабанит по крыше третье сутки, и за это время я так страстно полюбил его звук. Вы когда-нибудь вслушивались в эту музыку дождя, ощущали себя каким-то великим дирижером, который может насладиться всем этим великолепием? Все эти три дня я отчётливо понимал и принимал то, насколько же прекрасна природа. Она нас будто чувствует. Звучит странно и, кажется, нелепо, но это так. Эта музыка дождя сводит меня с ума, будто рассказывая мне о том, что происходит на небесах. Что происходит с моей Джеммой. Надеюсь, она счастлива и верит в лучшие времена. После того, как Лиам ушёл, я долго ещё был под дождём на своём заднем дворе. Мне нравилось смотреть вдаль и думать о будущем, представлять то, чего никогда не случится. Странные мысли лезли в мою голову, и мне хотелось закричать, не выдерживая этого потока. Мой друг ушёл, но оставил за собой слишком много вопросов, на которые я не могу найти ответов. Это буквально убивает и разочаровывает меня. В тот день мы не говорили о Джемме в прошедшем времени, не плакали, думая о том, что бы было, если бы она была жива. Она будто была с нами. Будто так же, как и мы смотрела на это небо и радовалась дождю. Осознавать всё это — самое прекрасное, что могла бы мне дать эта встреча. Сестра всегда будет со мной, даже если это не так. Я просто верю в это. Каждый день, пока я слышу этот дождь, вспоминаю ту аварию и её образ. Она будто знала, что всё в этом мире гаснет, что меня нет и нет никого. Этот мир стал каким-то подобием дешёвого сериала без неё. Раньше мы с ней смеялись над такими кинолентами, выкрикивая, что в настоящей жизни такого никогда не произойдёт. Но, как бы я не любил свою сестру и её красивые выводы, сейчас она не права. Мы были не правы. Тяжко сглатываю и снова подъезжаю к окну, бросив чтение какой-то книги о любви. За окном снова льёт дождь, что не даёт мне возможности выйти на улицу и куда-нибудь уехать, не сказав ничего Маргарет. Кажется, что это окно и ненужные книги последние, что у меня осталось. Джемма любила читать, создавая свои новые и странные миры, где всё не так хорошо, как может показаться на первый взгляд. Истории, которые она читала, похожи на романы, где есть какая-то загадка, которую автор нам не раскрыл. Быть может, я только себе всё это придумываю, ведь сестра говорила, что все её романы шаблонны. Но, ведь, для каждого одинаковая история считается какой-то другой. Какой-то новой и несхожей с представлениями другого человека. Третье сутки дождь барабанит по крыши, а я так и не смог понять, какой я настоящий и что мне надо делать для того, чтобы это понять. Всё так запутанно, что никак нельзя распутать, даже если очень постараться. Я потерялся, и мне всё с каждым новым и новым днём нравится это состояние. Это как любоваться каким-то туманом — ты в нём теряешься, но не замечаешь этого. Так и я. В какой-нибудь день я остановлюсь и спрошу себя о том, что можно сделать для того, чтобы снова начать жить. Но этот день настанет не сегодня. И думаю, не завтра. Вздыхаю и разворачиваюсь к двери, выезжая из комнаты Джеммы. В коридоре стоит полная тишина, что меня пугает. Здесь так темно, что, кажется, на дворе стоит ночь, но это всего лишь дождь, который продолжает барабанить по крыши. Кидаю свой взгляд вправо и вижу образ девушки. Она сидит на полу и смотрит в окно, что-то считая. Это выглядит странно, и именно поэтому я подъезжаю к ней, не бросив взгляд на её лицо. — Ты что-то считаешь? — осторожно спрашиваю я, остановившись возле неё. — Да, — спокойно отвечает она. — Считаю количество капель, которые разбиваются об подоконник. — Зачем? — Просто, — кратко говорит девушка. — Это затягивает. — Возможно, но я не понимаю того, зачем ты это делаешь. — А Вы зачем пытаетесь лишить себя жизни? — повернув ко мне голову, спрашивает она. Девушка внимательно смотрит на меня, гипнотизируя своими бездонно голубыми глазами. Они кажутся мне мокрыми, и сердце сжимается. Почему люди, которые находятся в моём окружении, плачут? Что я им сделал? Это только моя боль и никто не вправе плакать о том, что я вот такой. Мысли, о каком-то причастие к их слезам не дают мне покоя. Всё, что происходит внутри меня не должно касаться других, но почему-то все, кто видят меня — плачут, и это начинает убивать. Я медленно разрушаюсь. Мне всегда говорили, что если делать и думать о чём-то хорошем, то можно прожить необыкновенную жизнь. Можно вызывать улыбки, слёзы радости. До того дня я пытался это делать, но после всё будто рухнуло. И меня больше нет. Эти образы и фразы настолько стали частью меня, что я от них не могу избавиться. Это похоже на какое-то моральное самоубийство. Внутри себя я сам же себя убиваю, думая о том, что этого никто не заметит. Но это не так. Её глаза переполнены слезами, и я замечаю, как из её глаз начинают идти слёзы. Она не обращает на это внимание и продолжает смотреть на меня, ожидая какого-то ответа, но я совершенно не знаю, какого именно. По спине пробегают мурашки. Слезы других для меня невыносимы. — Это не твоё дело, — выдавливаю я, опустив глаза. — Только моё. Мне решать то, сколько же я должен прожить в этом мире. — Нельзя так говорить, Гарри. — Это почему же? — Бог дал Вам второй шанс, чтобы начать жизнь с нового чистого листа. Бог подарил Вам жизнь в первый раз, и во второй тоже. Он оставил Вас здесь. И Вы должны воспользоваться этим шансом и этой возможностью, а не убивать себя. — Возможно, но… — подняв голову и посмотрев в окно, начинаю я, — это всё меня убивает. И я не могу с этим справиться. — Можете, — коротко говорит она. — Ты не знаешь того, чего я могу, а чего нет. — Но я это чувствую. Тишина. Снова могильная тишина, которая будто затягивает в свой мир. Дождь не успокаивается и только усиливается, благодаря чему его музыка становится ещё ярче. Всё вокруг меня потеряло цвет, и это меня пугает. Но больше всего меня пугает то, что девушка Лили говорит такие вещи, которые могла бы сказать Джемма. Это странно и загадочно. Но от этого не хочется бежать. — А ты зачем пытаешься лишить себя жизни? — неожиданно для самого себя спрашиваю я. — О чём это Вы? — будто не понимая меня, переспрашивает она. — Я о твоих порезах. Я видел их. Зачем ты это делаешь? Она закрывает глаза и улыбается, дотрагиваясь пальцами до своего запястья. Кладёт руку себе на сердце и вздыхает, по-прежнему не открывая глаз. Внутри меня всё взрывается и, кажется, что я не вытерплю этого молчания, но молчу, чтобы не сорваться. — По той же причине, что и Вы, — наконец отвечает она, открыв глаза и посмотрев на меня, улыбнувшись. Я смотрю ей прямо в глаза и киваю, украдкой улыбаясь. На минуту мне показалось, что она поняла меня и всю ту боль, которая разгорается внутри меня. Я отвожу от неё взгляд и снова смотрю в окно, замечая, что дождь заканчивается. Замечая, как на небе появляется радуга, украшая весь этот сумрачный мир. Это что-то прекрасное. То, что я забыл включить в свою жизнь. Поворачиваю голову влево и вижу, как Лили медленно поднимается на ноги и отходит от окна, направляясь вперёд по коридору. Она не оборачивается и спокойно идёт к лестнице, но вскоре останавливается, снова посмотрев на меня и говоря: — Если любишь радугу, то надо любить и дождь. — Никогда не любил дождь и эту книгу, которую ты цитируешь, — говорю я, смотря на неё. — Полюбишь...***
Вздрагиваю и быстро открываю глаза, чувствуя холод по телу. Мне неприятно, и какое-то странное чувство завладевает мной, но я не могу понять, что это. Я одним рывком приподнимаю свой корпус с матраса и трогаю себя за лоб, думая, что у меня поднялась температура. Всё во мне будто взорвалось, и хочется кричать диким криком, быть не собой, но я еле сдерживаюсь, чтобы этого не сделать. Я просыпаюсь в холодном поту и быстро оглядываюсь по сторонам. Ужасные картинки стоят у меня перед глазами, и я томно дышу, пытаясь успокоиться. Мне снова снилась она и та ночь, которая погубила моё сердце. Этот день преследует меня, и я ничего не могу с этим делать. Моя боль с каждой ночью становится всё больше и больше, и терпеть это уже не в силах. Джемма говорит со мной всегда. Её голос, как какая-то старая пластинка крутится в моей голове. Постоянно я слышу её нежный голос, её смех, который должен заставлять меня улыбаться, но это не так. Всё это, вся она приносит мне такую невыносимую боль, что по ночам я уже не контролирую себя. Невыносимо больно каждый раз просыпаться и не видеть её живой. Она всегда мне говорила, что для того, чтобы ночные кошмары прекратились, надо просто продумать до мелочей свои действия. Но видя её, я не могу это сделать. Выдыхаю и пытаюсь самостоятельно залезть на кресло, но тело не слушается меня. Я падаю на пол и смотрю вперёд, пытаясь не думать о снах. Просто пытаясь снова забыть и не возвращаться. Хорошо ли это у меня получится или плохо — мне не знать, но сейчас это не так уж и важно. Вся моя жизнь уже похожа на какой-то кошмар, который повторяется каждый день. Я просто двигаюсь по какой-то странной траектории. Напрягаю руки и начинаю ползти по-пластунски, так, как нас учили в школе в классе пятом. Это даётся мне не очень легко, но я стараюсь, преодолевая всю ту боль, которая разгорается в моих ногах и сердце. Места порезов всё также болят, и это меня радует. Почему же? Потому что я так начинаю понимать, что я ещё живой человек, а не кукла, за которой просто ухаживают. Все мои мысли так глупы, что самому становится от них смешно. Подползаю к двери и оказываюсь в коридоре. Помню, мама всегда нам с сестрой говорила, что если тебе приснился кошмар, то надо просто зайти в её комнату и лечь рядом. «С родными этот страх испарится, ведь наша общая любовь его убьёт», — всегда говорила она, когда мы приходили в их с отцом спальню, увидев страшный сон. После её смерти мы всё равно приходили в её комнату и ложились на кровать, обнимая её старую подушку. И даже сейчас, когда нет её, не Джеммы, эта привычка осталась. И я так же ползу к её комнате, чтобы обнять старую подушку своей матери. Ведь так мои страхи испаряются. — Что Вы делаете? — тихо спрашивает меня женский голос, и я чувствую, как кто-то берёт меня под руки и пытается усадить на кресло. Я верчу головой и чувствую, как меня садят на моё кресло. Поднимаю голову вверх и вижу сиделку. Она спокойно смотрит на меня, и в её взгляде я не замечаю призрения. Совершенно. Улыбка появляется на её лице, и я не могу понять из-за чего она? — Тебе смешно то, что я не могу ходить?! — не выдерживая и смотря на неё, спрашиваю я. — Это вызывает у тебя улыбку? — Нет, совершенно нет, — обойдя меня и сев напротив, отвечает она. — Просто я не хочу, чтобы Вы думали, что находясь рядом с Вами можно только грустить. — Но это правда. — Нет. Вы придумали эту правду. Её не существует. Я хмурюсь и снова смотрю на неё, замечая, как улыбка спадает с её лица. Опускаю голову, и снова перед глазами стоят картинки моего ужасного сна, который был реальностью. Пытки не прекращаются. Боль будто влюбилась в меня, как какая-то девчонка в крутого мальчишку, но я не крутой. Я больной. Меня больше нет, и я по сравнению с миром просто никто. Раньше мне казалось, что моя душа прекрасна, а сердце просто огромно. Но сейчас я думаю совершенно по-другому. Тот монстр, который живёт внутри меня, приобретает всё больше и больше сил. И мне никак с этим не справится. — Могу ли я попросить тебя об одном одолжении? — не поднимая глаз, неожиданно спрашиваю я, и девушка кивает. — Помоги мне спуститься со второго этажа. Лили снова кивает и обходит меня с другой стороны, приводя моё кресло в движение. Мы подъезжаем к лестнице и тихонько спускаемся. Вокруг темно и тихо, и это всё немного успокаивает меня, отдаляя от ужасных стран моих сновидений. Когда эта война внутри меня закончится, то я буду счастлив, пересчитывая звёзды на небе. Мы съезжаем с лестницы, и я показываю в гостиную. Девушка ничего мне не говорит и ведёт меня к той стене, где весят все семейные фотографии. Даже при сильной темноте я могу увидеть их. Это единственное, что осталось у меня из той счастливой жизни, когда моё сердце ещё билось в груди. Это то, что заставляет его сжиматься и чувствовать себя живым. — Это единственное, что осталось у меня, — тихо говорю я, смотря на фотографии. — Как напоминание о том, что я ещё жив. — Не единственное, — неожиданно начинает девушка, присаживаясь возле меня, — а как же воспоминания, друзья?.. Разве они не делают Вас живым? — Нет. — А любовь? — Любовь? — переспрашиваю я, смотря на неё. — Какая любовь может гореть в сердце двадцатидвухлетнего инвалида? — Любовь горит в сердце каждого из нас. Она не обходит стороной никого. Совершенно. — Я боюсь любить. — Я тоже, — с улыбкой говорит она, и я отворачиваюсь, снова смотря на фотографии. Девушка тяжело вздыхает и продолжает смотреть на меня, будто любуясь. Это вызывает мурашки по всему телу, и я поворачиваюсь, встречаясь с её яркими голубыми глазами. И что меня удивляет, именно сейчас в них не стоят слёзы. Они такие прекрасные, что в них хочется тонуть. Перед глазами вспыхивает образ Джеммы, и это меня убивает. Во мне всё бушует, даже несмотря на то, что я мёртв. — Вам кто-то сниться? — неожиданно спрашивает она, видя мои слёзы. — Нет. — Врёте, — коротко отвечает она. — Вы кричали. Так сильно кричали, что мне стало страшно за Вас. — Не жалей меня... — И не жалею. — Не обращай на это внимание, — с какой-то улыбкой говорю я, смотря на неё. — Не придавай этому большое значение. — Я не могу, — тихо начинает она. — Не могу не обращать внимания на боль, которая мне так знакома, Гарри.