Just let it be

- Ты слишком много играешь в хорроры, - устало вздыхает парень в телефонную трубку, на что ответом служит неразборчивое бормотание, а напоследок относительно чёткая просьба "повисеть" с ним немного. Да куда он денется, повисит, конечно, потому что иначе это впечатлительное недоразумение совершенно точно разревётся там, в абсолютном одиночестве, и когда он-таки доберётся до места назначения, дела будут конкретно плохи. Немного - это, понятное дело, полтора-два часа дороги с одного конца города до другого, потому что изначально Вадима разбудила всё-таки слёзная мольба "приехать пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста", вызванная, - даже спрашивать не стал, потому как это далеко не впервые, - очередным раундом наматывания собственных нервов на кулак. Летсплейщик понятия не имеет, с чего это вдруг товарищу так резко приспичило с каким-то ярко выраженным мазохизмом медленно добивать себя путём прохождения, - даже не на камеру! - самых разнообразных компьютерных игр, созданных для одной-единственной цели - напугать. Напугать в нашем случае до самой настоящей истерики, потому что то состояние, в котором обычно звонит Руслан по-другому назвать язык не поворачивается. Схема простая - эдакий "подарок судьбы" настигает светловолосого, как правило, часа в три ночи, он, сонный и злой, выслушивает весьма трогательный дрожащий лепет, крепко посылает нарушителя спокойствия, намереваясь досмотреть свои законные сны, но при первом же всхлипе с огромной неохотой поднимается, вызывает такси через всю северную столицу и спешит успокаивать "неудавшегося игрока". А чего только не сделаешь ради адепта, правда? И так почти весь последний месяц. Это не происходит ежедневно, нет, на такое бы не хватило ни терпения шатена, ни совести брюнета. Раз-два в неделю, преимущественно по выходным. Это не настолько часто, но, чёрт возьми, уже привычно, привычно до смерти выслушивать тихие судорожные всхлипы, чувствовать, как доверчиво прижимается чужое дрожащее тело, утыкаясь носом в грудь, и прижимать в ответ, утешая непонятно по какому поводу. А по какому поводу? Руслан очень, то есть до ужаса боится темноты и одиночества (люди его душевной организации, наверное, вообще боятся многого, но именно это, а особенно всё сразу, творило с ним нечто неописуемое, совсем парням не свойственное). И после долгожданного переезда в отдельную квартиру, - пустую и мрачную, - делать с собой такое - вообще самоубийство с его стороны. Это неясно, с какой целью, это специально погасив во всём доме свет, это много раз подряд и намеренно. Это уже и само походит на какую-то странную криповатую игру, потому что на следующее утро Руслан снова вполне себе нормальный весёлый парень, и только скрытые за стёклами очков мешки под глазами напоминают о прошедшей ночи. У него снова всё хорошо, хотя Вадим прекрасно знает, что это не так. Слишком уж тот дёрганный в последнее время, слишком часто шарахается от любого шороха. На самый очевидный после такого вопрос "ты в порядке?" он отвечает простодушной улыбкой с долей непонимания, внимание, "ну, да, а с чего интересуешься?" - Да как же с чего?! Ты же мне только сегодня глаза в рубашку выплакивал, идиот! - хочется ответить Вадиму, но он только пожимает плечами, согласный поиграть ещё немного, храня великую надежду на то, что скоро друг одумается. Друг. Парень как-то слышал о "панических атаках" - примерно это и случалось с Русланом, только причина была сиюминутная и вполне реальная. К приходу Вадима он обычно сидел, обхватив руками колени, забившись в угол в лучших традициях подростков-истеричек женского пола. Слёзы брюнета приводили в замешательство… нет. В первый раз слёзы брюнета повергли светловолосого в слабый шок и лёгкую контузию, а не просто в какое-нибудь замешательство. Это словно на тебя вылили ведро ледяной воды, а потом ещё и опустили это самое ведро на голову, стукнув по нему несколько раз. Опускался рядом и обнимал товарища за плечи он уже со звоном в ушах, и вряд ли сумел бы хотя бы отскочить в сторону, когда тот… полез целоваться. Губы у Руслана мягкие и влажные, отдающие солёным по понятным причинам. Ищущие, податливые - этого он, очевидно, не умеет совсем, но старается так, что у шатена крышу сносит, мысли пускаются в разброс, и оттолкнуть сил он в себе не находит. Только спустя целую вечность, как кажется парню, темноволосый отстраняется, прильнув головой к его груди и обвив руками, ещё тихонько подрагивая и всхлипывая. От всего произошедшего жутко клонило в сон - брюнет уже, кажется, обессилено сопел. Вздыхает, кое-как подняв на руки не особо тяжёлую ношу, относит спящего в кровать, и, не раздеваясь, ложится рядом - был диван, но искать по чужим шкафам постельное бельё желания не было никакого. А утром он пулей покидает многоэтажку, возвращаясь домой, конечно же понимая, что это далеко не конец. Он был прав. Все последующие разы спали они всё-таки по отдельности - Вадим на кровати, а Руслан на диване, в качестве компенсации, как выразился последний. Но никогда не обходилось без одного, и это голубоглазого просто выводило из себя, сбивало с толку, потому что это до жути неправильно и непонятно. Ни мятный чай, ни ромашковый, ни всё вместе взятое не помогало брюнету нормально успокоиться, - только если не отпаивать его этим сутки напролёт. Вместо этого он обхватывал руками за шею, точно спрашивал, слегка касаясь чужих губ своими, и шатен отвечал, - конечно, отвечал, - а в спальню плёлся с пылающими щеками и тяжестью на душе. Эти поцелуи обжигали. Невыносимо было притворяться, что в эти ночи ничего не происходит, что не дерёт тоска при виде лучшего друга, что он не сходит с ума, что ему не страшно. Но приходится изо дня в день. А чего не пожалеешь адепта ради?.. Пальцы слегка подрагивают, когда он постукивает костяшками по тысячу раз знакомой двери, а в трубке раздаётся неуверенный сдавленный голос, до того хриплый, что почти шёпот: - Это ты?.. - Ну а кто ещё, а? - отвечает с напускным раздражением и сбрасывает вызов, когда слышит приближающиеся, чуть шаркающие шаги. Щелчок замка, протяжный скрип отворяющейся входной. Грязно-жёлтый луч тусклого подъездного освещения выявляет из квартирной темноты его заплаканное лицо, тёмные, блестящие от слёз глаза. Парень делает шаг, переступая порог, замыкая дверь за собой, и едва сдерживает горькую усмешку. Игра началась. Брюнет стоит в двух шагах, уронив голову на грудь, пряча взгляд и обхватив себя руками за предплечья, кажется, с большим трудом держась на ногах. Хорошо, даже в полумраке, различима крупная дрожь, непрерывно колотящая его, а голос звучит приглушённо, тоже надрывно - заикался он и в телефонном разговоре. - С-спасибо, что п-приехал… - выдавливает из себя отрывок фразы, видимо, собираясь продолжить, но это, конечно, не особенно важно, потому что это будет всего лишь очередное извинение. - Нет проблем, - вздыхает голубоглазый, почти буднично разводя руки в стороны, спустя мгновение смыкая их на чужой спине. Ведёт ладонями по грубоватой ткани футболки, успокаивающе поглаживая, потом вплетает пальцы в густые пряди тёмных волос. Руслан, - совсем другой на камеру, совершенно, - сейчас казался исключительно беззащитным. Жался трепетно, всем телом, ища тепла и поддержки, и эта приторная беспомощность выметала абсолютно все здравые мысли, всё самообладание и хотя бы примерное осознание происходящего. Все движения, каждое действие плавное и боязливое, потому что непривычно, странно, но каждая такая ночь точно застаёт шатена врасплох. Будто только мгновение назад они снимали вместе, только здоровались со зрителями; секунда, и теперь он уже стоит здесь, в практически полной темноте (кажется, брюнет, позвонив, упоминал что-то о выбитых пробках ещё в полудиком состоянии), вслушиваясь в истеричные всхлипы и чувствуя, как легко расслабляется чужое тело под его руками. Как в тумане, сквозь вязкую ватную пелену, чувствует, как Руслан слегка отстраняется, чтобы привстать, дотянутся до чужого подбородка, едва коснувшись кожи влажными искусанными губами, заскользить выше, чуть щекоча. Как добирается до уголка губ, замирает, ожидая, и от контраста шатен вздрагивает. Что-то резко пробивается сквозь плотный дурман, заставляя парня очнуться, податься назад, выдохнуть. Темноволосый, рассеянно ткнувшись в пустоту и открыв глаза, смотрит с каким-то детским непониманием, неуверенно ослабляя хватку на чужой шее и шмыгая носом, мол, "что, нет?". Вадим, мысленно мотнув головой, призывая себя окончательно вернуться на землю, сделав над собой усилие, отводит взгляд от пухлых приоткрытых губ брюнета, и более-менее спокойно произносит: - Пойдём спать? Тот стыдливо опускает взгляд и коротко кивает, совсем убирая руки, ощущая себя, похоже, полным дураком. Так надо было поступить с самого начала, думается шатену, пока хозяин квартиры исчезает за дверью спальни, а сам он стягивает с себя куртку. В дверном проёме они на мгновение задевают друг друга плечами, и Руслан, внезапно, словно как-то случайно и невольно, крепко хватается за чужое запястье, замирая так, заставляя замереть и Вадима. Снова захлёстывает знакомое помутнение, и парень сам не знает, откуда в его голосе столько волнения и… заботы? - Всё в порядке? Ответом вновь служит кивок. Тяжёлый вздох, будто тот пытается перебороть что-то внутри себя, но пальцы размыкаются, и светловолосый на автомате делает шаг в противоположную от товарища сторону. Хватит. Голова кажется жутко тяжёлой, словно налитой свинцом, и позволить себе опуститься на мягкое покрывало - чистое наслаждение. Мягкое покрывало, так ощутимо пронизанное густым, тёплым сладковатым запахом - его запахом. В нём нотки чего-то естественного, вроде шампуня и одеколона (хотя таковым, Руслан, кажется, почти никогда не пользуется), а остальное, наверное, то самое, что называется личным запахом человека. Запах этот приятный в какой-то степени, и, на самом-то деле, совсем не навязчивый, но иногда у Вадима от него просто кружится голова - потому что это, чёрт возьми, Руслан, а не кто-нибудь ещё. Не девушка какая, а Руслан, Руслан - сводящий с ума, в момент лишающий уверенности и собранности, так нагло крадущий у него - Вадима, поцелуи, оставляя после своих прикосновений пустоту - огромное, безграничное, холодное, всепоглощающее нихуя, от которого выть хочется. И он даже пахнет так, - что нос щекочет, раздражает, но ты ни за что не решишься заглушать это чем-нибудь. Нет тому точного объяснения, - вернее, объяснение-то как раз есть всему, просто Вадиму это объяснение искать сейчас страшно не хочется, он и без того запутался. Заснуть удаётся с трудом, только спустя полчаса, хотя он бы и не назвал это сном - какие-нибудь пятнадцать минут полудрёмы, и тихие осторожные шаги, скрип кровати он слышит ещё на грани сна и реальности. Притворяется спящим, пока так же неуверенно ложатся рядом, оттянув себе край одеяла, уткнувшись ему в плечо, снова дрожа. Открывает глаза, только когда берут за руку, сплетая пальцы, мгновенно встречаясь с полными слёз глазами. Кошмары? Ожидаемо. Брюнет смотрит пару секунд в ответ, и, шумно сглотнув, обводит губы языком, заставляя сердце шатена пропустить удар. Снова. Снова ощущение по-пьяному пустой головы и лёгкий недостаток кислорода. Расширенные зрачки, влажные дорожки на щеках, - он почти уверен, что парень покраснел. Подрагивающие губы, глубокий вздох и тихая просьба, такая простая, в очередной раз повергающая светловолосого в шок, стирающая сознание к чертям, да просто потому, - в очередной раз, - что Русланом это сказано, именно этим до невозможного потрясающим и обычным одновременно мальчишкой, почти на голову ниже его ростом, позволяющим себе чересчур многое и заставляющим позволять в ответ: - Можно? И он просто не в состоянии ответить "нет". Только толкнуться вперёд, только сжать чужую ладонь, коснуться таких желанных, но таких вечно далёких губ, поцеловать именно так, как это нужно сейчас - бережно, ласково, тепло. Коснуться его щеки, стирая прокатившуюся слезу кончиками пальцев. Накатывает, просто переполняя, какая-то болезненная нежность, и он прижимает к себе брюнета - крепко, словно самое дорогое сокровище, потому что единственное, чего хочется - защитить это маленькое несчастье. От чего? Да просто от всего на свете. Он только его сейчас, всегда был только его. Это чересчур по-собственнически, и, может быть, даже наивно. Скорее всего наивно. Но так должно быть, пускай пока хотя бы сейчас, хотя бы этой ночью. Руслан засыпает скоро, повернувшись на спину и держа шатена за руку. Тот же не спит ещё долго, со странным покоем и умиротворением рассматривая хрупкое, чуть худощавое тело. Ведёт взглядом от резных ключиц, неспешно спускаясь до кромки домашних штанов. И, кажется, правильно, что это приносит ему эстетическое удовольствие. Да, определённо надо признать - Руслан ещё и красивый, а это весьма сильное слово. Очень красивый. До безобразия, как и всё в нём, - среднего, кажется, всё-таки не дано (или же тех мелочей голубоглазому сегодня попросту не хочется замечать). С его стороны, наверное, следовало бы спросить разрешения как-нибудь схоже с темноволосым, но… не в этот раз. Закусывает губу, улыбаясь каким-то из собственных мыслей и щурится, окончательно фокусируя взгляд. Кончиком пальца, едва-едва, дразняще, скользит по гладкой коже, ясно запоминая каждый сантиметр. Проходится по выступающим рёбрам, впалому подрагивающему животу, с неожиданным удовлетворением отмечая табун мурашек, вызванный его прикосновениями. Позволяет себе добраться до резинки единственного, что было на том, даже не оттянуть - слегка приподнять, и, заметив копошение со стороны брюнета, - умильно хмуриться, бормочет что-то, слабо двинув руками, - отпустить, усмехнувшись самому себе. Обхватить руками, обняв покрепче, закрыть глаза. Хватит на сегодня потрясений. Окей, вот теперь парень действительно вынужден признать, что игра окончена, потому что он, прости господи, влюбился. Но это отчего-то даже не пугает больше. Сейчас, по-крайней мере, совсем нет.