***
В холодном, темном помещении было оглушающе тихо. Тишина, всей своей плотностью давила на уши, а застывшее в горле желание прокашляться не давало покоя. Но разрушать это больно бьющее по нервам, мозгам и чувствам молчание не было ровно никакого желания. Потому что и Томас, и Ньют знали, что последует дальше. И именно поэтому сцепив зубы сидели, упрямо глядя в пол. Темно серый, в мутных разводах ламинат, ничем не отличающийся от того, что лежал у них дома. Только вон там, справа, были видны потертости, видимо оттуда недавно переставили стол, потому что виднеются слегка заметные углубления и зарубки. А чуть левее — отпечаток грязной подошвы ботинок, размер одиннадцатый или двенадцатый, так с ходу и не скажешь. Оставлен скорее всего сегодня утром. Ньют мог разглядывать пол сколько угодно, только не поднимать голову и не встречаться с пронзительным, пристальным, заставляющем сердце эмигрировать куда-то в горло, взглядом начальницы. Броун вскользь заметил, как его горе-напарник вцепился в коленку, пытаясь унять непрошеную дрожь и подавил в себе желание дотянуться до его руки и крепко сжать. Нервничать вместе всегда немного легче, хотя с точки зрения логики не объяснимо. — Вы мне ничего сказать не хотите? — металлический голос Пейдж заставил мужчин нервно вздрогнуть и синхронно посмотреть в разные стороны. — Нет? Ну хорошо, тогда скажу я, — в голосе женщины прибавилось неприкрытой злости, — вы как малолетние сосунки попались на слишком уж заманчивую удочку с украденными материалами, вообразили себя чертовыми Джеймсами Бондами и улетели в места не находящиеся в компетенции правительства США, где подвергли опасности не только свои жизни и здоровье, — возмущенный взгляд в сторону еще забинтованной ноги Ньюта, — но и репутацию Глейда. Так же шестнадцатилетний Айрис сейчас находится в реанимации в тяжелом состоянии, ветеран войны с контузией вообще еле дожил до ближайшего госпиталя. И это не считая трех убитых агентов в перестрелке, — под конец этой пламенной речи, когда Томас наконец осмелился вскинуть голову и посмотреть в глаза начальнице, казалось, что она готова убить их немедленно. Пейдж прошлась по комнатке, с грохотом отодвинула стул и присела, пряча лицо в ладонях. — Вы идиоты? — глухо спросила она, выдержав театральную паузу и посмотрев на растерянных парней сквозь пальцы. — Вы понимаете, сколько статей нарушили и как сильно мне хочется вас просто взять и уволить? Томас открыл было рот, чтобы высказать свои предположения, но получил предупреждающий и очень точный пинок от Ньюта, отрицательно покачавшего головой на немой вопрос. Потому что перечить Пейдж сейчас было очень и очень плохой идеей. Женщина, пронаблюдав за этой мини-сценой лишь тяжело вздохнула и откинулась в кресле. — Так, в официальном отчете я указала, что вся эта операция — мое задание по обнаружению и обезвреживанию упокоившегося мистера Бетраера. Задание было грифа «А», поэтому я не могла преждевременно уведомить правительство об этом в целях конфиденциальности и прочее-прочее-прочее, что придумывал весь штат полтора часа. Так что считайте, что мы вас коллективно отмазали. Ньют почувствовал, как с плеч свалилось жуткое напряжение, краем глаза отмечая, что до этого вытянутая в струну фигура Томаса как-то привычно расслабилась, незаметно выдыхая, но тут же беря себя в руки. — Но… — загадочно промычал Эдисон, выжидающе смотря на Пейдж. Та состроила непонимающее лицо и развела руками. — Что «но»? Неужели вы думаете, что я, как самый лояльный босс на свете, заставлю своих лучших спецагентов целый семестр проторчать на гражданке, преподавая в Квантико? Я что, похожа на тирана и деспота? — О нет, — застонал Томас, хватаясь за волосы и почти попытавшись рухнуть на колени, — Пейдж, пожалуйста, только не туда, я еще слишком молод, чтобы умирать! Броун с удивлением обнаружил на лице напарника искреннее раскаяние и желание все исправить. Казалось, еще чуть-чуть и Томас действительно расплачется, упадет на колени и начнет проливать кровь во имя Глейда и всех ему подобных. — Если бы ты так же думал, подставляясь под пули, то, возможно, сейчас бы не собирал свои вещи и не отправлялся покупать себе чуть более приличную одежду, чем просвечивающиеся футболки и малиновые джинсы, в которых ты любишь приходить на работу, отчаянно выбешивая всех в радиусе тридцати метров, — холодно ответила женщина, открывая крышку ноутбука и невозмутимо начиная щелкать мышкой, — так что оба проваливайте сейчас же. И чтобы полгода я вас тут не видела, зарвавшиеся мальчишки, — Пейдж сделала красноречивый жест рукой в сторону двери и напоследок ехидно добавила, наблюдая как Ньют успокаивающе поглаживает совершенно несчастного Томаса по плечу, — вам в новых документах одну фамилию на двоих делать, или пока не созрели? — Проницательная сучка, — раздраженно выплюнул Томас, как только за ними захлопнулась дверь, радостно пиликнув и заблокировав вход. — А ты неблагодарный идиот, будете квиты, — фыркнул Ньют, шагая к дверям лифта и нажимая кнопку вызова, — не переживай, за эти полгода ты успеешь испортить жизнь не одному десятку студентов, пусть тебя греет эта мысль. Ответом блондину стало недовольное ворчание и странный взгляд.***
Ньют оглянулся на полупустую комнату и с сожалением вздохнул. Очередной раз переезжать было откровенно лень, но им уже выделили квартиру недалеко от будущего нового места работы, пусть временного, но все равно вынужденного. Больше всего, конечно, ворчал Томас. Видимо, виной всему врожденная ненависть следовать определенной структуре, в которую тебя запихивают, приходить на занятия вовремя (а это почему-то для преподавателей оказалось строже, чем для студентов) и прочая рутина, к которой у недо-героя Томаса Эдисона не лежала душа. Ньюту же было откровенно все равно. Можно сказать, полугодовой внеплановый отпуск на стабильной работе без взрывов и убийств. Полечит расшатанные нервы, приведет себя в надлежащий вид, укрепит равновесие своей души… В соседней комнате что-то с грохотом упало, прокатилось по полу, а следом послышался отборный мат. Ньют устало закатил глаза, про себя думая, что, возможно, с последним пунктом он крупно так промахнулся. Потому что невозможно обрести равновесие, когда рядом с тобой живет ходячая катастрофа. — Ньют, — жалобно просипела катастрофа, вползая в его комнату, — там короче шкаф упал прямо на мою кровать, можно я с тобой переночую? Ньют насмешливо посмотрел на переминающегося с ноги на ногу в дверях Томаса, подавляя желание заржать. — Возможно, если ты хочешь со мной переспать, тебе следовало бы просто об этом сказать или на крайний случай что-то сделать, а не ронять многострадальный шкаф себе на кровать, придурок, — укоризненно покачал головой блондин, замечая, как в глазах напарника вспыхивает понимающий огонек. Неловкое напряжение висело между ними еще с самого утра, как они вернулись от Пейдж. Томас то порывался что-то сказать, но через секунду передумывал, то хватал Ньюта за предплечье и с полминуты пристально смотрел в глаза, словно пытаясь что-то разглядеть, но все же отступал и начинал бурчать что-то про сборы, раскиданные вещи и сраные носки, которые никак не желают находиться. Ньют же просто терпеливо ждал, перекатывая на языке приятное чувство ожидания и легкой неопределенности, когда вроде бы ты и знаешь, что должно вскоре что-то случиться, но все же еще не полностью отдаешь себе отчет реальности происходящего. Сейчас же, ощутив на губах настойчивый и нетерпеливый поцелуй Томаса, это ощущение рассеялось, позволяя занять место гулкому предвкушению. Поцелуй вышел жадным, слегка торопливым, словно у них не было лишней секунды в запасе. Подаваясь всем телом вперед, Ньют провел пальцами по шее Томаса, зарываясь ими в короткие волосы и чуть оттягивая их, заставляя Эдисона целовать чуть жестче, прикусывая губы и опуская руки все ниже, пока они не вцепятся в худые бедра, прижимая их ближе, буквально впечатывая в свои. Отступив на пару шагов назад, не желая отрываться от губ Томаса, Ньют все-таки заставил себя это сделать и, стянув с него футболку, вместе с ней завалился назад, на кровать. Повалившись на гору вещей, которые он так и не успел разобрать, и рукой смахнув их на пол, Ньют подался чуть вперед, цепляясь пальцами за джинсы Томаса и подталкивая его к себе. — А я думал тебя уговаривать придется, — еле слышно проговорил Томас, опускаясь коленями на кровать и принимаясь расстегивать рубашку блондина, непонятно зачем напялившего ее дома. Ньют лишь нервно усмехнулся, полностью отдаваясь ощущениям, когда Томас, наконец справившись с чёртовой рубашкой, провел ладонями по худому телу снизу вверх, оставляя руки на плечах и наклоняясь ниже, чтобы невесомо поцеловать в губы и спуститься еще ниже, на шею, ключицы, грудь. Дыхание у Ньюта начало сбиваться, когда губы Томаса, чуть помедлив, поцеловали его чуть ниже пупка, а пальцы, подцепив болтающиеся на бедрах джинсы, не расстегивая их, потянули вниз вместе с бельем. В животе разлилось едкое тепло, когда Томас, чуть помедлив, положил руку на его член, проводя по всей длине и заставляя чуть приподняться на локтях, чтобы лучше рассмотреть, как сосредоточенно-ошалевший Эдисон внимательно вглядывается в глаза Ньюту непонятно чего ожидая, но находя лишь неприкрытое желание. Подавшись еще немного вперед, Ньют заставил Томаса вскинуть голову, целуя, жадно и отчаянно, будто подгоняя и умоляя не тупить хотя бы сейчас, позволив отпустить внутреннего скептика и дать волю желаниям, копящимся в них не один день. С глухим рыком, Ньют оторвался от Томаса, толкая его ладонями в плечи и заставляя упасть чуть правее, нагло стягивая с того домашние штаны и отправляя их к бардаку на полу. — Мы так до второго пришествия не потрахаемся, — нагло заявил Ньют, перегибаясь через Томаса, не упустившего момент провести руками по ребрам блондина и спуститься чуть ниже, оглаживая бока и выпирающие тазовые косточки, пока Ньют забирал из прикроватной тумбочки смазку, — а я пока этого ждал, тридцать раз чуть не умер, — Ньют покрепче перехватил флакон, перекидывая ногу через тело Томаса и нависая над ним. — Может ты отдашь мне… — начал было Томас, пытаясь взять из рук блондина смазку, однако взамен лишь получил ехидный взгляд и вынужден был следить, как прозрачный гель оказывается на пальцах Ньюта. — Нет уж, я сам, — фыркнул блондин, заводя руку назад и проталкивая в себя два пальца, — потом наиграешься, — уже чуть хрипло добавил он, с легкой полуулыбкой замечая, как пристально Томас следит за движением его руки, непроизвольно щуря глаза в предвкушении. Вытащив пальцы и размазав еще немного смазки по члену Томаса, Ньют позволил повалить себя, охотно обхватывая парня ногами за талию. Когда Томас оказался внутри Ньюта наполовину, то замер, отыскивая в лице блондина знак, что можно продолжать. Ньют же, в свою очередь, сцепив зубы и заставив себя не закатывать глаза, лишь с тихим шипением толкнулся вперед, насаживаясь самостоятельно и притягивая Томаса чуть ближе, выдыхая ему в губы «действуй». Толчки были рваными, размашистыми и немного грубыми, выбивающими из Ньюта хриплые вдохи и шипение, заставляющими то отчаянно целовать Томаса, притягивая его к себе ближе, будто пытаясь прорасти друг в друга, то отталкивая его от себя, чтобы провести рукой по твердому прессу и сильным рукам. Томас же, будто играя, то ускорялся, заставляя Ньюта прогибаться в спине и тянуться к своему члену, то сбивался на медленный и размеренный темп, позволяя себе глубоко вздохнуть и издевательски медленно целовать взбешенного парня. Балансируя на грани, с садистским удовольствием оттягивая главный момент, Томас скользнул рукой вниз, дотрагиваясь до члена Ньюта, выбивая из него дрожь и стон, начиная скользить по нему в такт толчкам. Первым кончил Ньют, вцепившись руками в изголовье кровати и дрожа, как натянутая струна. Следом за ним, еще раз толкнувшись, последовал Томас, чувствуя, как подкашиваются ноги, а следом за несколько секундной эйфорией наваливается умиротворение. Когда они уже оттерлись и вполне себе комфортно угнездились среди разворошенных одеял и подушек, Ньют, оторвавшись от очередного поцелуя, которым перервал его нравоучительный монолог Томас, наконец закончил свою мысль: — Надеюсь, что ты больше не будешь так косячить во всей последующей нашей совместной работе и жизни, иначе, ей-богу, я лично пристрелю тебя ко всем хренам.***
— Это не студенты, это издевательство над моим мозгом, — перекрикивая музыку жаловался Бренде Томас, отодвигая от себя очередной шот, — они издеваются над моим мозгом примерно так же, как и Ньют надо мной, когда я… — Томас резко оборвался, на секунду задумавшись и все же решив не продолжать предложение, чем вызвал ехидную усмешку Бренды, успевшую стрельнуть взглядом в сторону прячущегося в стакане с виски Ньюта, — короче это не будущие ФБРовцы, это позор нации и вообще непроходимые идиоты и белки-аутяги. Томас возмущенно опрокинул в себя шот и, состроив недовольную мину, скрестил руки на груди, ожидая утешения хотя бы от подруги. Потому что шансы, что его парень все же соблаговолит перестать издеваться и пересказывать все пошлые сплетни о «новом сексуальном преподавателе мистере Эдисоне», приправленными едкими комментариями была практически равна нулю. Но Бренда явно не желала поддерживать имидж хорошей подруги, поэтому лишь развела руками и сказала: — Я видела коллажи, которые ваши студенты делают из ваших же фоток. По-моему, это очень креативно и мило. Томас страдальчески застонал и уронил голову на стол, слыша все же не выдержавшего Ньюта, заходившегося в истерическом хохоте, а Бренда лишь продолжила подливать масла в огонь, предлагая все новые и новые способы разукрасить скучные серые преподавательские будни, явно настроившись на одну и ту же ехидно-саркастическую волну, что и Ньют. Возможно теперь, когда все разрешилось, этот мир и их жизнь не катится ко всем хренам. Но кто сказал, что это надолго?