Ремус

И вот, наступил день, который я ждал со страхом и нетерпением. Страх был весьма логичен, ведь сегодня ночью неведомая сила вывернет меня наизнанку, превращая в монстра из ночных кошмаров. Ну а нетерпение обуславливалось неиссякаемым духом авантюризма. Я интересовался феноменом оборотничества ещё с подростковых времён. И мне всегда хотелось узнать, что чувствуешь, превращаясь, как выглядит мир с точки зрения зверя, меняется ли человеческое мировоззрение, найти ответ на десятки и десятки подобных вопросов. Хотя, разумеется, тогда мне и в голову не могло прийти, что я действительно узнаю всё это, более того, смогу ощутить на своём личном опыте. Судя по записям в дневнике, мой предшественник скрывался в «логове» с самого утра, будучи плохо контролируемо агрессивен, нервозен и перманентно раздражён. Я ожидал похожего эффекта, но с утра ощущал лишь некоторое беспокойство, и был непривычно хмур. Обычно хорошо выспавшись и плотно позавтракав, я дико позитивен и деятелен, а сегодня чувствовал себя как при тяжёлой форме гриппа. Голова тяжёлая, кости ломит, температура и ненависть ко всему миру. Свет бьёт по глазам, все подряд запахи вызывают чувство лёгкой тошноты, а звуки громче шепота перфоратором вкручиваются в виски. Ужас! И так по три дня каждый месяц?! Но жалеть себя было некогда. На день у меня были запланированы кое-какие дела, а если к вечеру моё состояние будет ещё ухудшаться, то все лучше сделать до обеда. М-да, надо было конечно заранее все подготовить, но кто ж знал, что меня так скрутит. А дело мое не терпело отлагательств, ибо от него зависело, как я (а точнее мой волк) проведу эту ночь. Поэтому собрав волю в кулак, я вышел из дома и пошёл на другой конец городка, где на небольшом пустыре раскинулась фермерская ярмарка. Звуки и запахи оглушали и сбивали с ног, через двадцать минут дороги приходилось плотно стискивать зубы, чтобы не оскалиться и не зарычать на встречных прохожих. Я всё ускорял и ускорял шаг, практически срываясь на бег, чтобы как можно скорее оказаться в тишине и защищённости родного жилища. Быстро пройдя между рядами с овощами и зеленью, и задержав дыхание, проскочив мясной прилавок я, наконец, добрался до пункта своего назначения – торговцев живым товаром. Выбрав четырёх кроликов поупитаннее и запихав их в плотный холщевый мешок, с намерением приласкать царапающихся ушастых петрификусом в первой же подворотне, двинулся в обратный путь. Ещё читая дневник прошлого Ремуса, я заметил, что в подготовку к полнолунию у него никогда не входила забота о пропитании волка. Ха, и после этого он ещё ныл, что его звериная сущность очень агрессивна, сам бы попробовал жить впроголодь, посмотрел бы я на него. Нееет, я такой дурости не совершу, мне с волчиком отношения надо налаживать, если я хочу жить долго и по возможности счастливо. Двух кроликов я оставил в квартире, выдав им по морковке и по половине капустного вилка, заперев их на кухне. Двух оставшихся прихватил с собой, спускаясь в опутанный заклятьями, словно паутиной, подвал, где мне предстояло провести ночь. Чтобы убить время до вечера решил вновь спуститься в свой внутренний мир и лёг медитировать. На этот раз всё получилось относительно быстро, всего лишь с шестого раза. И вот я снова «на дне». Хотел было сунуться к волку, но тот так на меня вызверился, что я счёл за благо убраться из его пещеры поскорее. Памятка! Не лезть к волку в полнолуние. Ну да ладно, здесь и так ещё много интересного. В конце концов, окклюменция учит работать с сознанием и памятью, а значит, в соседних пещерах должны быть мои воспоминания. Первая из пещер, в которую я заглянул, была просторна, хорошо освещена и содержала воспоминания с момента моего вселения в это тело. Кстати о воспоминаниях. Они выглядели по-разному. Вся теоретическая информация хранилась в виде книг. Некоторые из них, например, с выученными заклинаниями или прочитанными учебниками выглядели плотными, хорошо сшитыми томами. Другие, с незначительными разговорами, объявлениями, заметками о погоде и прочим, как истрепавшиеся от времени и готовые вот-вот рассыпаться кипы плохо скрепленных трухлявых листов. Они явно скоро превратятся в прах и исчезнут насовсем. И правильно, зачем мне в голове знания о том, как зовут бойфренда официантки, принёсшей мне кофе, особенно если я её может никогда больше и не встречу. Вид визуальной информации разнился от чего-то похожего на экран плазменного телевизора, например с расположением магазинов в Косом, до лёгких туманных воронок с лицом той же вышеупомянутой официантки. Эмоции представляли собой разноцветные плавающие над головой сгустки света. Чем ярче и крупнее сгусток, тем сильнее и запоминающееся эмоция. Самый маленький и тусклый шарик содержал в себе укол боли и раздражения от того что мне сегодня случайно наступили на ногу в ярмарочной толчее. Полюбовавшись этим великолепием, я решил пока ничего не трогать, а то ещё наворочу чего не надо, и отправился обследовать другие пещеры. Но в соседней не прошёл и дальше порога, потому как в ней хранились воспоминания о прошлой жизни, а я ещё морально не был готов столкнуться с ними лицом к лицу. Ну, у меня прямо день сюрпризов! Стоило мне шагнуть к следующей пещере, как меня словно волной отнесло на метр от входа. Это ещё что за новости? Почему я внутри собственного сознания не могу куда-то войти? После ещё трёх или четырёх безуспешных попыток приблизиться ко входу в эту своевольную пещеру, я сел прямо там, куда в очередной раз отнесла меня волна и задумался. Вариантов было два. Первый – последствия обливиэйта – не выдерживал никакой критики. Потому как, ну кому меня обливиэйтить-то? Зато второй – память прошлого Ремуса – был очень даже вероятен. Вообще если рассуждать логически, что есть память? С биологической точки зрения, грубо говоря (очень грубо, т.к. я не биолог ни разу), это электронные импульсы в коре головного мозга. Следовательно, чтобы обладать своей памятью в тело Ремуса должны были перенести серое вещество моей черепушки со всем ему сопутствующим. С другой стороны есть душа, лишившись которой человек становится лишь куском мяса на косточках (привет дементорам!), да и я здесь вроде как тоже оказался сугубо эфемерной субстанцией. С третьей стороны, несмотря на вселение моей души, физически мозги-то остались прежние, следовательно, какая-то память прошлого Ремуса должна была остаться. И судя по всему, так оно и есть, если учитывать, что при отработке заклинаний много раз рука сама выполняла правильный жест, т.е. моторная и мышечная память к моей душе адаптировались. Иначе в первые дни после вселения мне было бы не избежать мелких казусов типа попадания пальцем в глаз, когда хотел дотронуться до носа, не попадания в рукава рубашки и прочих прелестей раскоординации. А раз сохранилась мышечная память, то кто сказал что нет и чего-то ещё?! Ну а в пещеру эту я не могу попасть потому как память там не моя, и у меня нет кода доступа. Если честно, не очень-то и хотелось туда заглядывать, мне и одного дневника хватило, чтобы понять что за человек был мой предшественник. Но его академические знания – это тот самый лакомый кусочек, из-за которого я в лепёшку расшибусь, но найду способ пробраться в эту пещеру. Видимо пока я раздумывал, наступил вечер, потому как беспросветную толщу воды над головой прорезал тонкий луч лунной дорожки, а из волчьей пещеры, осторожно принюхиваясь, показался чёрный нос. Поминутно замирая и угрожающе порыкивая в мою сторону, зверь медленно продвигался к полосе света, открывавшего ему путь наверх. Хвост, нервно мечущийся из стороны в сторону, выдавал нетерпение волка и его жажду вырваться на свободу. Но зверь не спешил, настороженно следя за каждым моим движением, словно ожидая подвоха, не веря, что я так просто уступлю ему лидерство, готовый биться за своё право на сегодняшнюю ночь. Я не двигался с места и волк, наконец, решился, радостно взвизгнув, он со всех лап кинулся к лунному свету и исчез, а меня неудержимым потоком потянуло к освободившейся пещере и затянуло внутрь. На потолке пещеры, словно на экране телевизора, можно было увидеть все, что происходит, глазами волка, чем были обусловлены отголоски его ощущений, я определить затруднялся. В любом случае я чувствовал, что волк поднялся, переступил с лапы на лапу, разминая затёкшие конечности и замер настороженно прислушиваясь к донёсшемуся из угла шороху. Повёл носом, довольно рыкнул и радостно потрусил к сжавшимся в испуге ушастым. Пять минут треска костей и довольного чавканья и от кроликов осталась лишь пара клочков меха. Сыто облизнувшись, волк несколько раз оббежал просторный подвал по периметру, провыл что-то в потолок и улёгся на подстилке у стены, опустив голову на сложенные лапы и сонно прикрыв глаза. Меня тоже неудержимо потянуло в сон, и я сам не заметил, как провалился в объятья Морфея.