Повернись!
«...Приди ко мне... Я дух, что касается тебя. Я тень, которая чувствует твою дрожь.
Следить за своей жертвой Эдди не впервой. Он, как самый настоящий дикий зверь, рыщет, охотится какое-то время, похищает, а после творит немысленные для понимания вещи на поверхности железного стола, и при помощи набора острых хирургических скальпелей, перевоплощает несчастного в идеал его красоты. И так было всегда.***
Майлс и Вейлон никогда не верили ни в домового, ни в Санта-Клауса, ни уж тем более в скапливающуюся белую субстанцию, коих именовали призраками. Страшные истории, переписанные ни раз в Интернете, не внушали панического страха или ужаса, а только ироничный смех и обсуждения над автором-выдумщиком. Заброшенные места в их большом городе, о которых болтала безумолку молодёжь, ищущая приключения, но так и не переступившая порога забытую местность, веселила. И чтобы доказать это всем шутникам сайта «Chat-Horror.ru»*, на котором они зарегистрированы не первый месяц, и на котором они, не долгими усилиями, заслужили статус «смельчак», теперь могут позволить себе взять одно из устрашающих заданий, предложенным администратором сайта. Такого рода задания приходилось выполнять всем тем, кто не побоится прожить три часа во тьме неизвестности и загадок и, конечно же, после переступить на сайте статус «смельчак» на статус «ненормальный». Они решили доказать немалочисленному количеству подписчиков и себе, что все эти истории — фантазия от нечего делать. Но только стоит ли оно того? Майлс в сорок третий раз (по подсчётам его друга), клацнул мышкой на лишь одну иконку в форме письма в открытой вкладке браузера. Смс-ка всё никак не приходила. Администратор медлил — и это выводило нервы парня. Клик — сорок четвёртый. — Господи, Апшер, успокойся, — к нему подошёл Вейлон и оттолкнул мышку. — Как я могу успокоиться? — парень развернулся на стуле и возмущённо развёл руки в разные стороны. — Этот чёртов администратор... как его там звали, — он посмотрел в монитор на предпоследний ответ, где было написано под аватаркой имя создателя, — FanGeD_sNaKe*? Его псевдоним FanGeD_sNaKe? Парк пододвинул стул к рабочему столу и, присев, внимательно уставился, то в экран, то на друга. — И чем тебя это удивило, Апшер? Ник как ник, — тот повёл плечами. Журналист скорчил в недовольстве лицо. — Блин, Вейлон, не люблю, когда ты меня фамильярно зовёшь. Такое ощущение, что я провинился в чём-то и заслуживаю наказание, — журналист усмехнулся своим же словам. — А ты веди себя более адекватно и вернёшь себе доброе имя. Из колонок раздалось еле слышное пиканье, Майлс подхватил мышку рукой и продолжил мучить администратора сайта своими письмами. — Молчи, подкаблучник! Начинай звонить Лизочке и просись, чтоб отпустила на ночь прогуляться. Наведя курсором на письмо, он кликнул — и ссылка открылась в новой вкладке. Наконец, написал. Парк дал подзатыльник другу. — Ау, не дерись! — парень потёр ушибленное место. — Сам виноват... И вообще, сиди и слушай задание, — он прокашлялся и начал зачитывать: — «Здравствуйте, участники нашего скромного сайта Chat-Horror! Как вы знаете, это «письмо-миссия» создано для повышения ранга на сайте и потому его получают лишь избранные участники — смельчаки. И по последним моим данным, смельчаками оказались именно вы! Поздравляю! Теперь вы можете проверить свой стальной характер на деле. Для этого вам даётся адрес, по которому вы обязаны приехать и провести там не менее трёх часов. Но провести с доказательствами для меня и любителей сайта. Камера и ноутбук — ваш лучший друг и спаситель вечера. Телефон, фонарики и то, что светится и с чего можно позвонить — ваши враги. За обман ваш аккуант будет заблокирован и удалён. Так что не хитрить! Снятые видео и записи из места после всего вы отправляйте мне...» Майлс дочитал письмо вслух до конца, удостоверяя друга, что ночка будет по истине забавной и не только для них. — Готовься, малыш, это в двух милях отсюда, — сказал он и свернул вкладку.***
Тремя месяцами ранее.Я холод на твоей коже. Я сердце, которое тебе не посвящено.
Вкус горького шоколада, он будто ощущал его на своём языке. И почему другие не чувствовали этот запах? Или он особенный, как и этот шоколад? Было бы забавно. Или, быть может, все давно привыкли к насыщенному и неприятному для него аромату? Так много вопросов взбрело в голову. А ведь это он только подходил к кабинету IT-технологов. — Ребята, внимание, у вас новенький! Проходи, — перед носом переведёныша из другого отдела открылась прозрачная пластмассовая дверь. — Ты иди, не стесняйся. У них коллектив неплохой, есть тут, конечно, свои занозы, но ты на них не обращай внимания, — парень улыбнулся, пропуская новичка. — Ну что ж... А, забыл представиться, приятно познакомиться, я — Майлс Апшер, — журналист протянул руку в знак приветствия. Последняя неделя весны для журнала «Ginny», точнее, для отдела сотрудников IT-технологии, началась именно со слов «у вас новенький». И представить, и показать всем неизвестную пока для программистов личность, вызвался Майлс, так как он самый частый гость маленького всеобщего кабинета, где возглавлял всем Вейлон Парк. — Майлс? А ты чего тут делаешь? Позабыл, где твой отдел? Или к Вейлону? Так, он занят, к нему нельзя, — подошедшая брюнетка, нёсшая в руках документы, непонимающим взглядом уставилась на парней, но больше её внимания привлёк незнакомец. — Ой, доброго дня, вы к нам? — Ох, милая Лиза, — он в мгновение оказался рядом с девушкой и, притянув её к себе, приобнял за талию. — Если бы не этот чёртов Парк, то я бы похитил тебя и унёс на край света! Но это лишь мечты... — Правильно говоришь, что мечты, — Лиза оттолкнула от себя назойливого парня и вновь посмотрела на гостя. — Всё же, если вы к нам, то не обращайте внимания на эту занозу. Не обращать внимания — видимо, для них это — правило, по которому всё здесь работает. Мужчина рассматривал доверху заполненный различными предметами компьютерный стол, находившийся напротив него: от простой шариковой ручки до пирамидных стопок бумаг, и где-то в середине здешнего хлама стояли прижатые друг к другу монитор и системный блок, и почему-то провод мыши обматывал клавиатуру несколькими слоями. Он опустил глаза чуть ниже и обнаружил кресло без двух колёсиков, сейчас же им служили подставкой, если он правильно разглядел, семь журналов Ginny прошлогоднего январского выпуска — неудавшиеся экземпляры. Такой беспорядок был везде, где ни глянь, даже у привлекательной особы, которая стояла к нему спиной и не тревожилась навязчивого взгляда в её сторону. Он считал, что девушки обязаны следить за порядком, абсолютно везде. Ведь его мать следила. — Простите? — перед кончиком его носа пощелкали пальцем. То дверь, теперь и пальцы — и всё перед носом. Он уже и забыл (да и не слушал их разговор, вовсе), что ему устроила допрос брюнетка и её друг Апшер, который куда-то пропал. — Мои извинения, я самую малость задумался, — его голубые глаза без особого энтузиазма пробежались по сиреневой рубашке, в которой была девушка, и, приглянув небольшую прямоугольную пластину, он продолжил: — Элизабет П., ещё раз мои извинения. Я ваш новый сотрудник и... Противоположная входная дверь стукнулась об стенку, и оттуда выскочил под слова: «Пошёл вон отсюда со своим трусами и прикольной надписью!» журналист. Он успевал ловкими движениями пальцев застегивать ширинку на своих джинсах и огрызаться, а за ним выбежал молодой парень, всучивая тому вслед очередную порцию возмущений. Мужчина удивился, как и половина персонала, но потом, посмеявшись над друзьями детства, люди продолжили свои обязанности. И почему-то запах шоколада стал резче. — Вейлон, перестань материть Майлса и иди сюда! — брюнетку детское поведение двух больших дядь ни капельке не удивило. Журналист, обняв заведующего отделом, направился в такой неудобной походке к Лизе. И, как бы ни проявлял агрессию Парк, друг не отпускал его, крепче прижимая к груди. — Апшер, пусти меня! Не видишь, ко мне пришли! — парень отцепил от себя надоедливую букашку. Майлс обиженно надул губки и скрестил руки. — Вали к себе в отдел, а то забудешь статью дописать! — Кхе, — Лиза прокашлялась, отвлекая друг от друга приятелей, и сказала: — У нас новенький, Вейлон. Программист, постеснявшись поведения себя и своего друга, не сразу решился посмотреть, и мысленно как работника оценить, новенького технолога. Стеснительность и забывчивость — две его основные проблемы. Ведь не только Майлс, но и Генеральный Директор говорил, что переводит к ним двадцать восьмого мая сотрудника из бывшего и когда-то существовавшего в этом здании отдела IT-технологии. Ходили сплетни, что этот человек единственный, можно сказать, выживший с того места; остальных же всех поувольняли, ссылаясь на то, что бестолочам, вроде тех неудачников, нечего делать в их журнале. С их стороны это, конечно, жестоко, но и Парк предпринять ничего не мог — всё же, не он отвечал за них. Мужчина придвинулся чуть ближе, навстречу нелепо ведущему себя пареньку. Никто и не видел, вовсе. Молчание и наблюдение продолжалось излишне долго для них двоих. Вейлон обвинил Апшера, что не напомнил имени новичка, правда, не вслух. И теперь, напрягая все извилины в мозгу, вспоминал ту папку с личной информацией сотрудников. Но голубоглазый не стал мучить память начальника и вгонять его в краску ещё сильнее, и представился сам: — Доброго дня, — широкая улыбка на лице и дружески протянутая рука. Программист по ежедневной привычке пожал сотруднику холодную, как он заметил, ладонь. — Я Эдвард Глускин, приятно познакомиться. — Да, взаимно, — парень опустил руку и пальцы сжал в кулак. Невольно его бросило в дрожь, хоть этот мужчина и не сделал ничего плохого. — Я Вейлон Парк — заведующий IT-технологами, но, наверное, вам Майлс уже об этом сообщил. Как ни странно, но можете звать меня по имени и на «ты». Ещё раз приятного знакомства. Парку захотелось спрятаться куда-то далеко и надолго. Пристальные голубые глаза так уверенно смотрели на него, прямиком в ту самую белую субстанцию (в которую он не верил) — в душу. Отвратительно. — Я скажу одному сотруднику, чтобы показал вам ваше место. А сейчас, простите, меня ждут другие обязанности, — глупо выглядела улыбка, но он не мог ничего с собой поделать. Новенький должен думать, что ему здесь рады, пусть и не все. Быстро, так, чтобы не остановил вопросам, не окликнул имени, убегал, но медленно, развевая в воздухе томительную пряность горького шоколада. Эдди был счастлив, как никогда.***
Дождь, и как не вовремя. Шумные капли и крупные круглые снежинки омывали город без какой-либо жалости над людьми, обитающих на улице. Капли смешались с градом в золотистом сверкании фиолетовой молнии, и с непрерывным ни на минуты громом — они показывали свою громкую красоту в ночном беззвёздном небе. Город заливало, и не задерживающиеся горожане прятались за не спасающие из-за ветра зонтики и крыши. На дворе конец сентября, а прохладные дни наступили куда раньше, чем ожидалось. Майлс, накинув куртку на голову, выбежал на грязный тротуар и, шлёпая по лужам, и перепрыгивая ту, которую мог, воду, скорее подходил к своему красному джипу, где ждал его Вейлон. — Чёрт, ну что за погода? Ещё как назло ключи забыл! — первые слова, произнесенные им, когда журналист садился в машину на сидение водителя. Встряхнув, как нерадивая собака рядом с хозяином, свою шевелюру, разнося все брызги в разные стороны. Он потянулся к печке и включил её. — Надо бы согреться. — Не говори, и мне обсохнуть, — Парк сердито уставился на парня. — Чего? — журналист повернулся и озадаченно вытаращился на друга. — Сейчас уже едем, не переживай, лучше дай ручонки свои подогрею, — его ладоши практически упёрлись в жаркий воздух, исходящий от спасительницы. — Ты всё взял? — Но я же не такой забывчивый, как ты, — ухмылка проскользнула на лице. — Конечно, всё: камера и ноутбук сзади, а телефон у меня всегда с собой. Парень негодующе посмотрел на него. — Ах ты, хорёк! Говорил же админ, что телефон брать нельзя, — Апшер вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Джип завёлся, и вместе с ним автоматически заработали щётки на лобовом стекле, стирая не прекращающие недостаток этой ночной. — Милый Апшер, не заморачивайся. Ты меня знаешь, — янтарные глазки загорелись предвкушением, и хитрая улыбка, он уверен, не спадёт до самого их прибытия, — что я не собираюсь слушать какого-то там администратора, который сам, небось, никогда не посетит такого место, что он дал нам. Все его похвалы и уморительные истории — обыкновенная игра на публику и привлечения внимания подписчиков и любителей пошалить над своими нервами. Парень включил поворотник и свернул на трассе в левый бок. Он так же не влезал в речь вдохновившегося странной музой друга. Вейлон замолк и полез в карман своей куртки, высучив оттуда половину шоколадки в тёмной упаковке, отломив, и засунув кусочек любимой радости в рот, он продолжил, но его перебил Майлс: — Малыш, такими темпами ты точно или ожиреешь, или у тебя выпадут все зубы, а мне Лиза говорила, как ты не любишь стоматологов, — журналист вспомнил, что одним поздним вечерком, когда он ночевал в семье Парк, его жёнушка с удовольствием выкладывала весь компромат на своего муженька, а под бокал красного вина материал усваивался куда лучше. Правда, она просила не разбалтывать всё Вейлону, но какой Майлс был бы другом, если бы хорошенько не поиздевался над ним? — А ещё говорила, что ты даже в возрасте восьми лет, на приёме у стоматолога... — Заткнись, Апшер! — программист, оскорбившись, закинул теперь целую пластину приятной горечи в рот. — Вот Лиза, просил же не сплетничать обо мне, а она! Блин, так ещё с кем? — шоколадка оказалась во рту целиком. Журналист засмеялся в голос и, случайно выпустив из виду руль, чуть было не врезался в мимо проезжающий автомобиль, но вовремя сигнал от водителя BMW предотвратил аварию. Из соседней машины полились непристойные маты в адрес шумахера. Апшер будто и не учуял в происходящем, ему было всё равно, даже когда тот человек показал неприличный жест, и, развернувшись, уехал дальше. Поворот в противоположную сторону, где виднелись высокие деревья, окружённые влажной травой и опавшими ветками, запутавшиеся в длинной зелени. Тёмное время суток помешало, конечно же, разглядеть немалое заброшенное здание, в котором должна происходить миссия. Но так как Майлс выучил дорогу, то без заблуждений взбрел в нужный проход. — Вейлон, успокойся и соберись, мы приехали. Джип притормозил у центрального входа. Небо замерло, и дождь унялся. Осенние ночи — лучший сезон для охоты.***
Двумя месяцами ранее....Приди, дотронься до меня...
Повеяло прохладой, наконец-таки. Вейлон думал, что и не дождётся, когда починят в его кабинете вечный кондиционер, доставшийся ему ещё от бывшего заведующего IT-технологии. На его месте пора бы купить что-то помощнее и новее, да и Лиза ему об этом не раз твердила, но он, настояв как всегда на своём, решил без конца и края вызывать ремонтника и чинить старую рухлядь. Но плюсы в этом всё же были: скидка на ремонт и неплохие, даже сказать, дружеские отношения с мастером. Откинув трехкнопочный пульт на диван и, присев за компьютерный стол, он возобновил занятие по созданию одной программы, над которой долгое время трудился, но это продолжалось недолго, помешал стук в дверь. Не дождавшись ответа «войдите», как дверь распахнулась, и в неё вошёл сотрудник, работающий у них не так давно, держа в руках папки. Опять что-то да кому-то подписать. Вейлон нажатием кнопки на клавиатуру свернул все открытые окна. — Простите, Мистер Парк, что помешал, — деревяшка скрипнула и закрылась. Они остались вдвоём. Программист за целый месяц работы Эдди (как он просил себя называть) понял, что тот — трудоголик, пытающий всегда и везде всё доделать до конца. Это, конечно, похвально, если только не преувеличивать и не заработаться до серьёзных проблем со здоровьем. Но слушать упрёки начальника по этому поводу он не желал, отмазываясь тем, что чувствует себя прекрасно и совсем не устал, но сопереживания Вейлона, он возьмёт в счёт и попробует впредь им следовать. — Да, Эдди, что-то случилось? И просил же звать меня по имени, без этого «Мистер». Грань у Вейлона между «меня страшит один вид этого Эдварда Глускина» прошла на следующий день после прочтенного досье и более близкого знакомства с ним лично. Парень, в общем-то, оказался неплохим, просто пугал программиста своей нестандартной внешностью и невыносимо спокойным характером. Сначала программисту думалось, что это поведение на публику, всё-таки дружелюбная улыбка когда-нибудь спадёт, и он увидит настоящего Глускина. Теперь же хоть и деловые отношения, но они поддерживают. — Простите, — добродушность, на которую только он был способен, — но мне привычнее к вам обращаться «Мистер Парк», но я буду стараться сдерживать себя от «Мистер» и звать вас по имени. Заведующий покачал головой в знак согласия. — Ещё, Вейлон, я хотел бы вас пригласить, по окончанию рабочего дня, выпить со мной, так сказать, за знакомство. Вы не откажетесь? Парк откинулся на кресле и задумчиво посмотрел на сотрудника. — А кто-нибудь будет ещё? — он скрестил пальцы и, потянув ими вперёд, размял застывшие кости — послышался тихий хруст. — Не вдвоём же мы будем, — это казалось смешным для него, но не для Эдди, который, не пряча взгляда, нагло следил за манёвром начальства. Губы сжал в тонкую нить, слабый вздох пропустил и не сразу расслышал вопроса от Вейлона, который, скучая, ждал. Но, поняв, в чём суть дела, сжатую нижнюю губу прикусил. — Нет, конечно, — улыбка появилась через силу. Глускин хотел побыть с ним только вдвоём без посторонних глаз и ушей. Теперь придётся делиться им, звать других на незапланированную встречу. «Дорогая» всё портит. — Я пригласил ещё людей, правда, немногих, просто я ещё не со всеми нашёл общий язык. — Тогда приду. Только, Эдди, могу я с собой прихватить Апшера? Глускин бы зол. Прохиндей Майлс — худший спутник, которого мог предложить Парк. И почему именно он? Мысли менялись одна за другой, но все велось к одному — чёртова шлюха. — Конечно. Это всё, я пойду. Папку положил на стол, и, попрощавшись, покинул кабинет, не так обидевшись, как разозлившись на свою эгоистичную «Дорогую». Вейлон, разбирая весь хлам, что притащил сотрудник, наткнулся на плитку горького шоколада, стелющую за четвёртым документом. Несладкая радость для сладкой «Дорогой».***
Я монстр, что чует тебя, Я зверь, ползущий по земле.
Обсудив кое-как план дальнейшего действия и, придя к общему умозаключению, что стоит действовать именно так: зайти с главного входа одноэтажного дома, поблуждать по этажу, не забывая заглядывать в каждую комнату, при этом всё заснимать на камеру и записывать все свои шаги на сайт, а после отправить администратору. Достав с задней сидушки все принадлежности, они покинули джип. Майлс прихватил с собой ключи на всякий случай, остерегаясь, что кто-нибудь угонит его малышку. — Кроме нас, двух идиотов, здесь никто не должен быть. А ты готовишься, будто это последнее место, которое увидишь в своей жизни, — подметил Вейлон, видя встревоженного друга. — И это мне говорит человек, у которого совсем неожиданно оказался телефон в куртке? А, нет, это же наш бунтарь — Вейлон Парк, не слушающий абсолютно никого, не так ли? Парень фыркнул и, обогнав его, двинулся вперёд. — Да ну тебя. Майлс ухмыльнулся перепаду настроения программиста, прямо как малое дитя, не получив конфетку из-за плохого поведения. Прямая спина и практически идеальная походка, давали понять, что эти слова задели его. Но Вейлон не умел долго держать обиду на кого-то, ему проще выговориться, если проблема значительна, и простить обидчика. Как тогда он в студенческие годы простил друга за то, что тот поцеловал Лизу. Апшер до сих пор винит себя за случившееся, но добряк Вейлон простил ему и это. Двойная металлическая дверь, к которой они подошли, была закрытой, будто давая возможность гостям собрать свою технику и уехать обратно домой к своей семье. Но друзья были не из тех, кто бросит такую затею и улетят, как мухи при виде хлопушки, из опасной территории. Майлс отодвинул друга в сторону, и из внутреннего кармана своей кожанки он достал самодельную отмычку, созданную ещё в далёком юношестве. — Дай-ка, попробую, — присев на корточки, он вспомнил и, прилагая все свои умения взломщика, вскрывал неподдающийся замок. Но, к сожалению, ничего не выходило. — Похоже, дверь заперта с той стороны, и ключ оставили в замочной скважине. — И что ты предлагаешь? Уехать, так и не засняв ролик? — Нет, но и отпереть я её не смогу, — он привстал с земли. — Кто-то явно не хочет, чтобы посторонние топали по его берлоге. — Найдём другой, тогда, вход. Пошли. Тёмная чаща леса встревожено раскачивала своими громадными головами, унося с верхушек веток сухие пожелтевшие листья вдаль к реке. Ветер выл раненым зверем, обдувая влажную траву и многолетние деревья, и скрипела от порывов и ударялась об деревяшку, утаившаяся под крышей вывеска. Майлс вставил новую батарейку, включил камеру и воспроизвёл видео в ночном режиме — и весь ужас прогулки в безлюдном и окутанной чернотой времени суток, предстал в маленьком экране. Он наставил технику на ту самую вывеску, но прочитать надпись так и не удалось — затёртая засохшая краска тому препятствовала. Заросшая дорожка выводила из главного центра; трава, как ни глянь, росла везде, кроме как у входной двери. Человека, живущего здесь, не сильно-то заботила охватывающая его среда, да и дом незрячему не просто-таки отыскать с первого раза, и сосны росли, будто нарочно посаженые впритык друг к дружке. Обойдя раскинутые брёвна, Апшер перевёл обзор на здание, но из-за неаккуратности камеру повело, и в кадре мелькнуло единственное окно без решётки. — Вейлон, по-моему, я отыскал вход. Правда, его выбить надо. Ушедший чуть дальше парень остановился, развернулся, и взглянул на друга, а после и на незаметный для него вход. — Обнимем бревно — и вперёд? Майлс отдал аппаратуру Парку, но перед этим ещё раз глянул в экран и выбрал, какое дерево больше подойдет, и в какой части находилось окно. Собрав всю свою силу в кулак, он поднял дубовое бревно, но не рассчитал, что оно намокло и впитало в себя жидкость. Мышцы лица напряглись, руки затряслись, а ноги чутко подкашивались, но он не подал виду, что для него это слишком тяжко тащить. Раскачиваясь, не хотя того, журналист забросил чёртову ношу и попал в точку: стекло разбилось вдребезги — и шум разбудил обывателя. — Ха, легкотня! — говорил и трясущиеся ладони вытирал об джинсы. — И гулять вокруг дома не пришлось, окно оказалась так удобно у входной двери. — Ты мой герой! А герою не сочтёт труда подержать камеру и ноутбук? — Вейлон просто всучил технику в не угомонившиеся руки. Расстегнув замок и сняв куртку, он закинул её на подоконник, смягчая путь. Лиза убьёт его за куртку, но здоровье важнее. — Лезем, герой. Находясь на чужой стороне, они обсудили вкратце план номер два: Вейлон отвечает за репортаж, Майлс печатает происходящее. Ночной режим съёмки нахально пожирал батарейку — оставалось меньше половины, хоть и снимали не так много. Заменить программист сейчас не намеревался, ведь ещё хватало, а потом-то, когда разрядится вконец, тогда-то и сменит. Пока Майлс наводил шумихи на сайте в ноутбуке, Парк стал осматриваться. Дом, который в покрове ночи был размером с хижину, внутри оказался приличного размера, но всё его огромное великолепие заключалось в длинном безразмерном коридоре, схожем с больничным. Он приблизил камеру, проверяя точность картинки. В затемненном углу на стене весела табличка: «Швейная Фабрика семьи Джованс. 1894 год». — Майлс, а мы-то в заброшенной швейной находимся, — переключая картинку за картинкой, всматривался тщательней, но коридор опустел с годами и сломанные стулья, и стол у входной двери (похоже на приёмную), доказывали, что люди редко, но ходили здесь. — Ты разобрался, идём дальше? Журналист нажал кнопку и закрыл ноутбук. — Ага, всё. Заскрипела дверь в противоположном конце коридора, парни одновременно обернулись туда, но даже через объектив камеры ничего не было видно. — Или сквозняк, или мы тут не одни, — подметил Апшер.***
Месяц ранее.Я — тьма, что любит тебя, Но ты не знаешь, что я существую.
Это был самый худший день Эдварда в жизни. Двадцать шестое августа, конец лета и конец его взаимоотношений между ним и Вейлоном. Обижен на него, на себя: не признался, в подходящий час, не узнал истинность его чувств, и были ли эти чувства, такие же, какие испытывал мужчина? Теперь разве нужда спрашивать? Умолчал, не говорил, что его сердце занято другим человеком. А он ждал, жил надеждой, и всё из-за него и неё. Ради Дорогой он готов был пройти любые муки, испытания, что приготовила бы для них судьба. А он — предатель. Они все его предали. Зашёл без стука — это вошло в привычку, программист уже знал, кто это, но только тогда не дожидался гостей. Улыбался своей добротой, которой с годами стало меньше; ненависть и злоба перекрыла все свободные проходы в его исковерканной душе, и радовался, видя взаимную улыбку на лице Дорогой. Но в тот вечер всё произошло иначе: эта девка, Элизабет, она обнимала его, раскинув руки на его плечах, и целовала в бледно-розовые губы, а он отвечал, млея от одного лёгкого касания пальцем. Сдавливал кулаки, наблюдая за ними, и шоколад, который нёс, переломался напополам от силы. Шлюха. Вейлон прекратил и посмотрел на Глускина, и девушка, молча, повернулась. — Эдди, ты что-то хотел? — спрашивал, не догадываясь о своей же вине перед ним. — Нет, извините, — развернулся и, немедля, ушёл. — Шлюха, — тихо произнёс он. Ноги сами вели к выходу из здания. Неведомый ему предмет — душа, кричала от боли, подрывая свой бесшумный голос, и он слышал её. Просила, чтобы вернулся, чтобы всё они разъяснили, быть может, он не так понял их поцелуй? Быть может, они и не целовались, а это всё придумала его поехавшая крыша? Но разум засмеялся, как и он, громко и надрывисто. Глаза его не подвели, и крыша его ещё на месте: целовались, обнимались — и это было взаправду. Людей поблизости нет, и он позволит эмоциям взять вверх. — Шлюха! Похотливая шлюха! — смятая обёртка с шоколадом полетела в мусорку. — Я ведь представлял себе, что всё будет по-другому: мы поженимся, и жили бы вместе, Дорогая, — голубые глаза устремились в небо. — Мама, ты же говорила в детстве: женись, сынок, и ты поймёшь, как счастлив ты можешь быть. Ну тогда почему мне встречаются одни шлюхи? Сейчас он вновь вернётся в свой дом и будет без конца и края мастерить себе идеальную супругу.***
Приди, повернись и дотронься до меня! Я так долго тебя искал! Я не могу без тебя!
Первая комната с конца выхода ничегошеньки им не дала полезного: пустое пространство с валяющими затвердевшими тряпками и швабрами из пересохшего дерева, сложенные в одну кучу; окон таково и не было, кроме форточки, компактно расположенной на высокой стене, переплетенной слоями паутины и пыли. Вейлон без остановки снимал и диктовал каждое своё действие Апшеру, чтобы тот записывал и отправлял. — В первых двух помещениях, как вы заметили, помимо швабр и ужасно пахнущего туалета, мы ничего не нашли. Идём дальше. Третья дверь была захлопнута, и Парк, посчитав, что так нельзя: они приехали сюда разузнать безо всяких там отговорок, что тут творилось или же творится, и потому, ну просто обязаны посетить все двери, даже если они заперты на ключ. Удар с ноги пришелся по поверхности — и она не поддалась; цокнув зубами, он ударил ещё разок и, услышав хруст, он увеличил скорость и силу своих атак. Дверь треснула, уступая людскому напору. В дыру, которую создал программист, нельзя было пролезть даже пятилетнему ребёнку, но её запросто можно было доломать. — А я думал, что я герой со сверхспособностями — видимо, нет. — Просто это пересохший гипсокартон. Его легко сломать. Запах смерти слился с пылью, сдувающиеся миниатюрными песчинками с подоконника, и в лунном свете ночи их можно было разглядеть. Комната впору была ухожена, все предметы мебели аккуратно разложены по своим отделённым для них местам: в углу стоял шкаф, на основной стене висела пустая полка, на окошке, полотно имитирующая занавеску, и посередине была двухместная кровать, на котором лежал человек. Но один тревожащий их факт заключался в том, что специфический аромат не сумел бы возникнуть от десяток померших мушек. Вейлон, а за ним и Майлс, переступили остатки доски от двери. Парень так же продолжил снимать репортаж с ними в главной роли. С каждым шагом запах неприятно ударял в нос, ребята уже успели пожалеть, что сунулись ломать третий замок, надо было просто идти вперёд, без остановок заходить в рядышком находящиеся помещения. — Давай посмотрим, что под одеялом, раз всё равно зашли? — предложил Апшер. Парк, не желая, согласился. Боясь спугнуть неизвестно кого, он подошёл к кровати, и за краюшек стянул покрывало; оно соскользнуло на пол. Яркости, исходящей из окна не хватало, чтобы целиком рассмотреть человеческий облик, и парень, уложив камеру поудобнее в руке, заглянул в экран. Выжитый старостью и обглоданный насекомыми труп женщины с прижатыми к груди костлявыми руками покоился на матерчатой тряпке. Ветер, дующий из пустого решёточного окна с лёгким трепетом касался длинных седых волос и слегка колыхал кружевную фату. Череп с облезшей кое-где кожей, которую с жадностью поглощали муравьи и белые личинки выползали практически из съеженного глаза. Голые кости облечены в пожелтевшее свадебное платье, и белые туфли на малом каблучке, украшенные золотым бантиком, обуты на хрупкие ступни. Разодетая и усохшая невеста-мумия, погибшая не год и даже не два года назад. Десятилетиями она лежала в той постели и гнила для больного человека, ведь только её он не вправе был уничтожить, как предыдущие материалы. Камера выпала и ударилась об пол. Вейлон, завидя женщину, отскочил назад, цепляя вазу с ромашками, стоящую на журнальном столике, который он не сразу увидел в темноте. Ваза покатилась, расплёскивая воду по поверхности, и свежие цветы рассыпались на пол. Этот труп испугал его, но не настолько, чтобы пожалеть о приезде на швейную фабрику. Любое место должно иметь свои скелеты в шкафу, даже если эти скелеты не живут в шкафу, а лежат на кровати; даже если про скелетов говорят лишь образно, не имея ввиду реальных трупов. Первая мысль была, что это профессионально созданный манекен, но запах, пропитавший всю комнату, выветрил этот нелепый довод. Вейлон, привёл себя в порядок для дальнейшей прогулки в поиск сенсациям, как журналист. Сделав глубокий вздох, он подобрал выпавшую камеру, настроив, снова стал снимать. — Майлс, тут труп женщины, — он сглотнул слюну. — Майлс? — камеру перевёл на выбившую дверь, где должен ждать его друг, но никого так и не обнаружил. — Майлс, где ты?Повернись!»
Продолжение следует...