Стихийник.

Марель. Свинцовые тучи еле уловимо клубились в высоком небе, скрывая солнце, и только маленькие клочки голубого неба проступали. Сырой воздух охлаждал лёгкие, а слабый ветерок подмораживал ноги и голову. Я сильнее укутался в своё покрывало, которое смог найти в сундуке в своей комнате, и вгляделся в тёмную чащу леса. То тут, то там проглядывались огромные деревья, рядом с которыми их столетние собратья кажутся веточками, но последних всё же больше. Я потоптался босыми ногами в мягкой, сырой и холодной траве и обернулся к дому, собираясь вернуться. - Марель! – отдалённый крик из дома, и в следующее мгновение дверь распахивается, показывая переполошенного Аталя. Старик облегчённо вздохнул, привалившись к двери. Но вот встрепенулся, посмотрев на мои ноги. - Ты почему босой? – строго, аки мамочка, спросил и двинулся ко мне. – Ещё не хватало, чтобы ты заболел... - пока он сходил с лестницы и приближался ко мне, я рассматривал мужчину. На вид ему около сорока, не больше; волосы русые, как рожь, длинные, собраны в лёгкую косу, кончик которой болтался на уровне бёдер; голубые глаза, тонкокостный, отчего приталенная туника светло-голубого цвета с белыми вставками по бокам ещё больше ему шла и молодила. Красив. Он слегка прищурился, когда ветер подул сильнее, поправил волосы, закинув косу за спину, и легко подхватил меня на руки. Я не сопротивлялся, всё равно конечности уже замёрзли. Меня тут же закутали по голову в покрывало и потащили в сторону дома. Усадив меня на лавку, старик ушёл за дверь, оная вела в коридор, из которого можно было попасть в мою и его спальные комнаты. Пока я довольно отогревался, слушая, как в огне печи потрескивают поленья, Аталь вернулся с парой шерстяных носков. Мои ноги обтёрли частью покрывала и тут же натянули носки. Он так быстро это проделал, что сомнений не было – за ребёнком последний год он сам следил. - Пей, - спустя некоторое время старик подал мне кружку, наполненную тёплым отваром. – Поможет согреться. - Спасибо, - пробормотал я, отпив слегка сладковатую жидкость, вкусом напоминающую клюкву с чабрецом, но менее терпкое. - Не выходи из дома, не предупредив меня, - спустя время произнёс старик, таща с первого этажа несколько толстых книг в руках. – В лесу много хищных зверей, а ты не сможешь себя защитить, - осталось только молча кивнуть. Книги бахнули по столешнице своей тяжестью, которую я в нынешнем своём состоянии явно не осилю. Развернулся, чтобы поглядеть, о чём написано, но письмена мне не были знакомы. - Тебя не учили читать, - произнёс старик, а я не сдержал горестного вздоха. – Да, будешь учиться. А раз у тебя уже сознание не детское и вполне усваиваемое новую информацию, будешь начинать это с сегодняшнего дня, - довольно произнёс он. Я уже успел заметить за последние пару дней, что я тут нахожусь: всё, что касалось моего обучения, доставляло какое-то странное удовольствие Аталю. Отставив кружку в сторону, я развернул к себе одну из раскрытых книг. Рисунки проглядывались на страницах редко, и, судя по всему, всё относилось к изучению флоры, ибо каждая картинка изображала растения. - Дедуль, а чем ты конкретно тут занимаешься? – решил узнать. – Ты сказал мне вчера, что всем мы будем байку гнать, в которой говорится, что я увязался за тобой в твоё путешествие. Так чем ты занят? - Сейчас я изучаю флору и фауну этих земель, - начал старик, усаживаясь напротив меня. – Меня ещё задолго до переезда сюда заинтересовали местные источники исцеления и горы. Но оказалось, что помимо этого здесь есть очень старый лес, подземные пещеры, которые не являются работой гномов, и озёра, но эти очень далеко отсюда, - махнул рукой в сторону. Я невольно глянул в окно, но там был виден только лес и клочок тёмного неба. - Я буду с тобой ходить? Или мне придётся оставаться дома? – он задумался, помяв двумя пальцами мочку заострённого уха. - Придётся брать тебя с собой. Будет тебе полевыми уроками, заодно я смогу следить, чтобы с тобой ничего не случилось. - И как давно ты не выходил на свои исследования? – осенило меня. - Около года, - вздохнул расстроено. – Когда я уже собрался отправиться на озёра, что очень далеко отсюда, мне принесли тебя. А так как ребёнка, который просто не мог нормально передвигаться, я уже не говорю об остальном, нельзя было таскать в такие дальние походы, пришлось всё отложить на время. К тому же я занялся обустройством твоей комнаты, которая раньше служила мне хранилищем книг, и начал готовиться к проведению ритуала. Так что для меня этот год всё же с неожиданной пользой прошёл. - Я уже не маленький! – твёрдо заявил ему. – Чтение можно и на потом оставить, а вот отправиться в поход нам ничто не мешает, так? – он снова задумался. Терпеть не могу сидеть и заниматься учёбой, а вот лазанье по горам и дальние пешие перемещения как раз по мне. На меня с прищуром сомнения посмотрели. - Что? – вырвалось у меня раньше, чем я успел подумать. - Скоро зима, надо подготовиться к ней, а вот ранней весной, когда ты окрепнешь и привыкнешь к этому миру, мы отправимся на исследования. А пока тебе стоит выучить письмо, - строго произнёс, хотя я видел, что его самого уже распирало от ожидания этого похода, но разум всё же возобладал над желаниями. Я только кисло вздохнул и отпил из кружки остывший отвар. Если я надеялся, что зима наступит хотя бы через месяц, то я ждал манну небесную, потому как холодная пора пришла через добрых две сотни суток. Короткая осень, которая становилась одним непрерывным сезоном дождей, переходила довольно быстро в студёную, лютую зиму. Аталь несколько раз уходил из дома, не оставляя при этом меня больше, чем на день, и каждый раз возвращался взволнованным, осыпающим меня ворохом вопросов прямо с порога. В один из таких походов он вернулся с мешком, в котором была тёплая одежда для меня, как домашняя, так и уличная. Я каждый раз сбегал в лес, стоило только старику уйти из дома, о чём он всё же однажды прознал и надрал мне крайне чувствительные ушки, которые потом ещё полдня огнём горели. Но запрещать всё же не стал, отчего-то, только снова предупредил, чтобы я не углублял свои вылазки. Со временем я стал понимать, что имел в виду старик, когда сказал мне привыкнуть, прежде чем мы отправимся в экспедицию. Первые странности появились, когда я снова полез в лес. Преодолевая сугробы снега, которые тому же Аталю были бы по колено, а мне же по пояс, я не сразу обратил внимание на тихий шёпот. Казалось, просто ветер в кронах деревьев играет, но нет. Шёпот не прекращался, раздавался со всех сторон, еле уловимый, но всё же не прекращающийся. Додумавшись, приблизился к одному из огромных деревьев и прислонился к его жёсткой коре, которая показалась моим замёрзшим щекам тёплой. Приставил руки в тёплых варежках рядом и стал слушать. Идея казалась бредовой, но ещё бредовее были эти шёпотки. Я вздрогнул, когда уловил, как по древесной поверхности проходила слабо уловимая рябь, которая совпадала со ставшим громче голосом, почти различимым, но всё же непонятным мне. Они что-то гудели, это больше казалось на множество звуков, нежели членораздельных слов. Будто они выражали свои чувства, мерно и гулко гудя. Отлипнув от дерева, стал ходить от одного к другому, прикладываясь ухом. Скоро мне надоело это, ведь всё равно ничего не понимал. А когда вернулся под вечер домой, то уже и забыл, а потому не рассказал Аталю. Второй странный случай произошёл со мной перед началом весны, когда солнце стоит на небосклоне дольше, светит ярче и жарче. Старик всё так же заставлял меня одеваться теплее, отчего приходилось снимать шарф и шапку уже через несколько минут ходьбы. Снег не скоро начал таять в лесах, но запах свежести уже подступал. Деревья будто просыпались, их голоса становились более отчетливыми, у каждого многовекового жителя был свой, неповторимый, точно как у людей. Я иногда пытался повторить за ними, но лишь надрывал голос через несколько минут гудения. В тот день, когда всё произошло, я шустро нацепил на себя ворох одежды под внимательным взглядом Аталя, и поспешил в лес. Сидеть взаперти и читать книги меня не тянуло, а вот походить среди гула и шороха леса — доставляло мне удовольствие. Я протаптывал себе путь прямо вверх по склону, хватаясь руками в варежках за сучья небольших деревьев или голые ветки кустарников. Прошло больше двух часов, как я поднимался, не зная, зачем. Ноги проваливались в залежавшемся снегу, руками помогал себе, разгребая. Мне всего седьмой год идёт, что по эльфийским стандартам я был дитя-дитём, которого бы никуда без сопровождения не выпустили, не говоря уже о том, чтобы устроить прогулку в диком лесу, позволяя самому себе прокладывать дорогу. А если меня сравнить с человеком, то и вовсе казался ребёнком не старше пяти лет. - Мать твою за ногу, - прошипел я, схватившись за лоб, в который метко попала ветка, соскользнувшая с моей руки. Хотел уже от злости сорвать её, но только фыркнул, остановившись. Отчего-то стало жалко. Отпихнул её и прошёл дальше. Нога резко скользнула вниз, попав, по всей видимости, в нору. Глубоко вздохнул, стараясь не обращать внимания на весёлое гудение со стороны деревьев. Так я шагал ещё какое-то время, иногда оглядываясь, чтобы замерить, как высоко забралось солнце, чтобы иметь возможность вернуться вовремя к обеду. И в какой-то момент тянущее ощущение заставило прибавить шаг. Привыкший в прошлой жизни доверять своим инстинктам, которые не раз спасали, я, не жалея сил, пёр напролом. Деревья, подбадривая, гудели, дорога стала легче, уже ни одна веточка не мешала мне, а только наоборот помогала, появляясь там, где надо. Я резко остановился, когда увидел слишком большой сугроб. В таких обычно обитали звери. Крупные звери. Я хотел уже тихо вернуться, без лишнего шума, как увидел алые пятна, ведущие к этой самой норе. Беззвучно ступая, приблизился к снежной стенке и выглянул. В отверстии, которое вело в небольшое углубление, лежала туша чёрной окраски с серыми полосами. Глаза её слабо приоткрылись. Страх заставил меня замереть, а сердце отдавалось набатом в ушах. Но вместо того, чтобы накинуться на меня, зверь перевернулся и выпустил из лап подобный себе клубок, подпихнув напоследок. Я перевёл взгляд на ярко-рыжие глаза, которые уже заметно стекленели, а тело перестало двигаться, становясь бездыханным. Я дрогнул, шагнул ближе, но звериные глаза уже не реагировали, застыв. Стянув варежку, приложил ладонь к протянутой большой лапе, но та уже не отдавалась биением, что я ощущал в каждом живом существе. Тихо вздохнув, натянул варежку на руку и подхватил мягкий черно-серый клубок, который мог еле-еле удержать. Вдруг деревья загудели сильнее, кроны зашевелились. Чувство тревоги подстегнуло меня бежать назад. Сиганув вниз по склону, услышал через шум поднявшегося ветра отдалённый звук, очень напоминающий живую речь. Это только сильнее заставило меня опрометью бежать по заметающимся следам, проделанным мною ранее. Скоро ноги перестали слушаться от усталости, оттого я не удержался и повалился, в последний момент успев перевернуться на бок, отчего удар пришёлся на плечо и бедро. Отпустив свою ношу из трясущихся рук, уселся на снегу, отчего было видно только маковку из-за сугробов. Звук чужих шагов я услышал поздно, оттого испугался и дернулся в сторону, но его руки поймали меня за плечи, заставляя замереть. Аталь тяжело дышал, стоя на колене передо мной, его волосы растрепались, а сам он был без шапки и рукавиц, только в тёплом пальто и сапогах, явно натянутых наспех. Он оглядел меня всего своими голубыми с расширенными зрачками глазами и расслабленно вздохнул. - Ветер принёс, что с тобой беда, - проговорил он. – Ты в порядке? - Да, только... - я перевёл взгляд на шерстяной клубок, что так и не показал своей морды за всё время. Старик посмотрел на него, перевёл взгляд на меня. - Где ты его взял? – строго спросил. - Эй, не наезжай на меня, - скинул его руки со своих плеч и отодвинулся немного назад. – Его мать сама его мне сбагрила, прежде чем отошла в лучший мир, - оглянулся назад. – Там, кажется, были те, кто её ранил... - Отдохнёшь, поднимайся, хватай щенка и иди домой, - спокойно произнёс, поверив мне. – Я отправлюсь туда. Если это охотники, которым тут нечего делать, то надо будет с ними разобраться и сдать гномам, - он поднялся, дождался моего кивка и направился вверх, откуда я недавно сбегал. Я вздохнул, ещё немного посидел и решил идти дальше. Теперь у меня была ноша на руках, но и не приходилось бежать или расчищать себе проход. Поздно вечером я сидел перед окном в тепле, ожидая, когда же вернётся Аталь. Сумерки сгущались, а солнце уже давно зашло за горизонт. Ветер набирал обороты, подхватывая верхний слой снега. Старик вернулся в сопровождении четверых мощных ребят с бородами. Шкуры и железные клёпки, мощный разворот плеч, здоровые ручища, ростом под метр шестьдесят, бороды до пупа и на головах шапки меховые, из-под которых блестели живые глаза. Я как увидел эти ходячие шкафы, так и обомлел, сидя на скамье. - Вот он, - старик кивнул на щенка, которого я уложил ближе к печи на покрывало. Один из гномов двинулся к нему, громко топая своей массивной, оббитой шкурой, обувью. - Нет! Он мой! – вскрикнул я и кинулся к шерстяному клубку. Гном дёрнулся назад, смотря на меня широко распахнутыми глазами из-под кустистых рыжих бровей. - Марель, это же дикое животное, - спокойно, но между тем твёрдо произнёс Аталь. – Он никогда не будет твоим. Если он и вырастет тут, то точно не привяжется к тебе... - но я его не слушал и продолжал прикрывать собой клубок, обхватив его руками. Гном что-то пробасил на незнакомом мне языке, что показался топором вырубленным. Аталь вздохнул, тише ответил ему что-то. Гном вдруг по-доброму засмеялся, погладив лапищей свою бороду. Обернулся ко мне, что-то сказал, и после чужие ушли, только громкий топот и слышался. Аталь устало посмотрел на меня, подошёл к кадке с водой, отпил из ковша и уселся на скамью за столом, перевёл дыхание. - Щенок останется с нами, но как только он захочет покинуть это место, ты ему это позволишь, - вроде говорил утвердительно, но последнее явно спрашивал, так что мне осталось только согласно кивнуть. – Взамен ты будешь обучаться гномьему, а не только эльфийской и демонической грамоте, - на это я закатил глаза, театрально схватившись за сердце и упав навзничь, чем переполошил старика.