Формула-О (Formula Exol)

Желание бывает разным, но оно всегда остаётся опасным в первую очередь для того, кто его испытывает.

Глава 12 — 1

В Империю Антарес вся конюшня Трансформер отбыла в полном составе гораздо раньше, чем полагалось по расписанию Формулы-О. И Бэкхёна они прихватили с собой. Никто не задавал глупых вопросов по поводу причин раннего отбытия — и так ясно же, что в Трансформер включены У Ифань и Ким Чонин, а эти двое родились в Империи и оставались её подданными. Потому и раньше срока отбыли, чтобы Ифань и Чонин могли повидаться с родными. Когда они прибыли в систему Антарес, разразился крупный скандал. Чунмён настаивал, чтобы Хань и Чонин держались вместе, то есть, Чонину пришлось бы забрать Ханя к себе в поместье, а Ифань был резко против, потому что «никакого секса внутри команды». — Уймись! Всё равно Чонин должен заниматься с Ханем. Им будет удобнее, если они будут вместе! — гнул свою линию Чунмён. — Занятия сексом не входят в программу! — гремел Ифань. — А ты сначала докажи, что эти занятия сексом плохо влияют на пилотов! Вот пока не докажешь, пусть хоть на ушах стоят — мне плевать! И ещё не факт, что у них там что-то горит в плане секса! Чонин, забирай Ханя к себе. И чтобы тренировались каждый день на «Арене»! «Ареной» называли небольшой гоночный трек на окраине Антарес. Там не существовало препятствий и секций, лишь длинная «дорога», обозначенная огнями. На «Арене» обычно проходили состязания на скорость — и только. Пока в центральной каюте яхты скандалили, Чонин сидел в кресле у иллюминатора и ни на что не обращал внимания. После слов Чунмёна он просто поднялся и двинулся к выходу. Хань растерянно переступил с ноги на ногу, подхватил свои сумки и кинулся следом. Догнал он Чонина у стоянки челноков и запихнул вещи в выделенный им транспорт. Потом топтался рядом с Чонином, пока они ждали стюарда. Тот явился через пару минут. Нагруженный багажом Чонина, как ослик. Они покинули космическую яхту Ифаня спустя четверть стандартного часа. Хань вертелся на пассажирском сиденье и периодически косился на Чонина, невозмутимо управлявшего челноком. Долго не выдержал и тихо спросил: — И куда мы летим? — В системе Антарес одиннадцать планет, — после паузы отозвался Чонин, но от управления не отвлёкся. — Моя семья живёт на третьей, Орос. Моё личное поместье — на четвёртой, Скорпио. Туда и летим. — А Ифань? — Седьмая, Ликас. — А почему мы не на яхте? Разве не удобнее было бы? Яхта ведь небольшая, и... — В Антарес на планетах нет космодромов. Сесть можно только на малом судне. Весь крупняк стоит на приколе за пределами системы, середняк в систему пускают, но сесть они могут только на станциях или крупных астероидах с постоянными орбитами. Яхта Ифаня — это середняк, но у его семьи есть собственная станция рядом с Ликас. Между планетами внутри системы можно летать только на мелочи вроде челноков или болидов. — А как же крупные грузы? — На окраине системы есть специальная станция с космопортом. Сортировка. Там грузы разбирают и отправляют на другие станции или астероиды с малыми буксирами. Оттуда уже мелкими партиями доставляют по нужным адресам. Хань помолчал, снова повертелся на сиденье и вздохнул. — А города на что похожи? — На Гелиополь, наверное. У нас мало городов. — Почему? — Потому. Обычно люди селятся вокруг поместий. Планеты в Антарес крупные, а население небольшое в среднем. — И какое у тебя поместье? — Пионовый Закат. Сам увидишь потом. Через полчаса сядем на окраине столицы, возьмём трассер и двинем прямо в поместье. Оно в северо-восточной части Скорпио на побережье. — Э-э-э... — Хань порылся в скудных познаниях об Антарес, но толком ничего не вспомнил. — Какой материк? Чонин впервые за всё время посмотрел на него — окинул изумлённым взглядом и вновь отвернулся. — На Скорпио нет материков, — наконец соизволил заметить он. — Есть только архипелаги. Скорпио была последней планетой, на которой запустили генератор атмосферы. Считалось, что генератор не справится. Справился, хотя сложности были. Частично из-за этого на Скорпио образовались только архипелаги. Соотношение моря и суши — восемьдесят к двадцати. Население — десять миллионов. Это планета с самым маленьким населением в Империи. Моё поместье находится на крупнейшем острове северо-восточного архипелага Тодд. Весь архипелаг принадлежит мне, если что. На островах архипелага живут мои слуги и их семьи, есть несколько семей арендаторов. Арендаторы в основном занимаются рыболовством и содержат морские фермы. Марикультура. Ну и они платят арендную плату и налоги в мою казну. — Хорошо устроился, — буркнул слегка пришибленный объяснениями Чонина Хань. — Почему? Это в норме. Они платят мне, а я плачу имперский налог и за себя, и за них всех. Так положено по закону. — В таких условиях демократия выглядит привлекательно. — Демократия — это всего лишь слово. И недостижимый идеал. Подлинной демократии никогда не существовало. И вряд ли когда-нибудь... Неважно. В Империи ты сам выбираешь своё положение. Чем ты выше, тем выше твоя ответственность. Любой из моих арендаторов или слуг при желании может подать прошение Императору и изъявить желание перейти в класс аристократов. Это вполне возможно. Но это и повлечёт за собой ряд последствий, к которым нужно быть готовым. Если же человек этого не хочет, он остаётся на своём месте. Вот и всё. — Всё равно дикость, — упёрся Хань. — И как они к тебе обращаются? Величают милордом или ещё как? — Светлый князь в моём случае походит на насмешку, так что они привыкли обходиться вашим высочеством. Какая разница? Ты ведь не подданный Антарес, так что можешь называть меня так, как пожелаешь. Всё равно никто тебя не поймёт. На Скорпио говорят по-корейски и по-немецки. Другие языки не в ходу. — И даже общий? — удивился на том самом «общем языке» Хань. — И даже общий, — невозмутимо подтвердил Чонин. — Погоди, это что же... выходит, я ни с кем и поговорить не смогу? Только с тобой? — А ты с кем-то разговаривать собрался? Не волнуйся, на трассе во время тренировок наболтаешься. И через неделю приедет Бэкхён — он любит поговорить. К тому же, некоторые общие слова все знают, так что без кофе не останешься. — Я и не волновался, просто ты... не слишком разговорчивый. И, помнится, после открывающей гонки ты сказал... сказал... — Хань умолк. Вспоминать о словах Чонина в тот день ему не хотелось, пусть Чонин и был сто раз прав, назвав победу Ханя украденной. — Победа есть победа, забудь. И мне было просто интересно, насколько эта победа устраивала тебя. Если от украденной победы тебе невесело, и её вкус горький, то... — То что? — То ты правильный гонщик, — скупо усмехнулся Чонин. — Может, я и правильный гонщик, но это не помогает мне понять Чунмёна. Зачем он это сделал? — Понятия не имею. Ему почему-то важно, чтобы золото получал именно ты, а не кто-то другой. Но причину я не знаю. Никто не знает, кроме самого Чунмёна. Только это не значит, что тебе стоит на него рассчитывать. Рано или поздно все припрятанные у него в рукаве козыри закончатся. В Формуле иногда можно жульничать, но так не может продолжаться вечно. — Я и не рассчитываю, — обиженно высказался Хань. — Мне интересно гонять самому и видеть честный результат, чтобы знать, что я могу, а что пока не по силам. — Надеюсь, это не изменится, — тихо отозвался Чонин и потянулся вверх, чтобы сделать колпак кабины прозрачным. Хань невольно отметил это — в который раз. Когда он видел, как Чонин управлял болидами или иным транспортом, всякий раз отмечал, что Чонин всегда опирается на показания датчиков и почти никогда не смотрит сквозь прозрачную преграду кабины. Это казалось немного странным. Обычно гонщики в большинстве своём поступали наоборот и чаще полагались на собственное зрение, чем на показания приборов и датчиков. Эта странность Чонина наверняка Ханя не касалась, но он всегда машинально отмечал её и пытался представить, как бы он гнал по трассе в таком стиле... Это же всё равно, что посадить в болид слепого. — Мне казалось, что раз у тебя большой опыт, то ты в курсе поведения Чунмёна. — Не путай тёплое с мягким. Я гонщик, а не устроитель и не владелец команды. Разные сферы. Если бы я занимался тем же, чем Чунмён, то не гонял бы по трассе, а сидел в удобном зале наблюдения и лихо командовал бы. — А Ифань? — И что Ифань? Он в этом шарит лучше, да и гонять ему больше нельзя. Хотя, по-моему, гонять ему можно. Зрение — это не самая нужная штука для гонщика. По приборам тоже можно гонять. — Плохо себе это представляю. Чонин начал поворачивать голову к нему, но почти сразу передумал, лишь глухо бросил: — Пристегнись, входим в атмосферу. В верхние атмосферные слои Скорпио они вошли ровно и спокойно. Чонин в самом деле был превосходным пилотом как в космосе, так и в небе планеты. Он отлично чуял движения воздушных потоков. Никогда прежде Хань так ровно не входил в атмосферу и так плавно не садился. Космопорт на окраине столицы Скорпио казался тихим и пустынным. Они похватали багаж, пробежались по приземистому ангару и остановились у длинной штуки, похожей на узкую лодку, словно из старых фильмов про земных индейцев. Как их там называли? Пироги? — Это трассер, — коротко объяснил Чонин и что-то сделал. Что-то такое, из-за чего верхняя часть трассера сдвинулась, открыв три сиденья, расположенных одно за другим. — Вещи сюда кидаем... Они побросали сумки на третье сиденье и в зазор за ним, после чего Чонин велел Ханю сесть в центре, а сам полез вперёд. Потом верхняя панель вернулась на место. Изнутри она оказалась прозрачной. — Похоже на болид, — невольно отметил Хань, на всякий случай пристегнувшись к сиденью ремнём. — Ты близок к истине. Трассер летает. В атмосфере. Обычно на трассерах летают низко над водой или землёй, но можно и в небе. Трассеры используют в Империи вместо автомобилей, которые на колёсах. Ход у трассера оказался куда более плавным, чем у тех машин, к которым привык Хань. А лететь над морской гладью было... Подобного чувства Хань не испытывал никогда в жизни. Восторженно пялился на блестящую поверхность под трассером, на волны, на дельфинов и улыбался. Поначалу всё внутри сжималось от страха — в самом начале полёта на трассере, но потом внутри оставалась лишь необъяснимая лёгкость, переходившая в ненавязчивое чувство удовольствия. Хань пообещал сам себе, что когда обзаведётся собственным домом и семьёй, то непременно постарается добыть себе трассер. Даже если он после тридцати лет не сможет больше гонять по трассе на болиде, то будет гонять в атмосфере на трассере. Потому что это не хуже, чем в космосе на болиде. — Пионовый Закат, — тихо произнёс вдруг Чонин и заложил крутой вираж. Хань раскрыл рот уже не из-за полёта, а из-за открывшегося перед ним вида. Слева от трассера над обрывистым берегом парил самый настоящий замок. Со шпилями, крепостной стеной, флагами и прочими атрибутами. Только цепного дракона не хватало. Прямо как в фильме про земное Средневековье. Разве что замок построили из местного материала, и он казался необычно светлым, тёплого бежевого оттенка. — И это... твой дом? — потрясённо выдохнул Хань. — Вроде того. Вблизи он симпатичнее. Вокруг сады есть и парки. Сейчас как раз цветут мирвы. Они немного похожи на вишнёвые деревья. Тоже бело-розовые лепестки у цветов. Ну и пионы, конечно. Пионов много. Бордовые в основном. Привыкнешь. Лепестки всюду, даже в доме. Ветром задувает. Мирвы показались Ханю самыми натуральными вишнёвыми деревьями, а пионы на Скорпио явно были мутантами — таких крупных и пахучих пионов Хань в жизни не встречал. Пока они шли к главному входу от ангара, он чуть не поплыл от густого цветочного аромата. Запахи пионов и вишни смешивались и превращались в нечто непередаваемое, сладкое и волшебное. И если снаружи дом Чонина напоминал средневековый замок, то внутри он больше походил на дворец. Не роскошью, а высокими и светлыми комнатами, строгостью линий и едва уловимой торжественностью. На входе их встретил дворецкий в простом, но элегантном тёмном костюме. Он поклонился Чонину с почтением, а Ханю — просто с вежливостью. Чонин пару минут говорил с ним по-корейски, потом повернулся к Ханю. — Для тебя приготовили комнату в западном крыле. Я живу в восточном. Обычно я ужинаю у себя, но можно и в общем зале. Тебе как удобнее? — Точно не в общем зале, — тут же замотал головой Хань, представив себе огромный стол и кучу блюд. И кучу столовых приборов, которыми следовало пользоваться умело и уместно, а он в таких тонкостях разбирался слабо. Позориться перед Чонином не особенно и хотелось. Чонин ведь наверняка знал этикет от и до, его положение обязывало. — Хорошо, тебе принесут ужин в комнату, — кивнул Чонин и отдал распоряжения по этому поводу по-корейски. — Насчёт багажа не волнуйся, его тоже скоро принесут. Пока ступай за Соном, он отведёт тебя. Гулять можешь всюду. У меня тут есть библиотека и игровые залы, ну и купальня в том числе, если ты плавать любишь. Чонин сунул руки в карманы брюк и двинулся в восточном направлении, к себе, наверное, а Хань послушно потопал следом за дворецким. Дворецкий привёл его в уютную комнату на первом этаже, показал удобную кровать, шкаф для одежды, проводил в ванную комнату и уборную, а потом принесли сумки Ханя, вазу с пионами, а через час и поднос с ужином. Хань перекусил, освежился под душем, повалялся на кровати, побродил по саду, потом поискал библиотеку. Даже нашёл, но торчать там не стал — испугался готического шрифта на корешках книг. Поколебавшись немного, он с опаской побрёл по коридору к восточному крылу. По пути пару раз притормаживал у рыцарских доспехов и долго их разглядывал. Они казались настоящими, но потрогать их Хань не рискнул. Оказавшись в восточном крыле, Хань озадаченно остановился и попытался сообразить, за которой из множества дверей могла быть комната Чонина. Шагнул к первой — закрыто, ко второй — та же ерунда, третья поддалась, но за ней Хань обнаружил маленькую копию библиотеки. Таким образом он добрался до конца коридора, подумал, что Чонин мог жить и этажом выше, а то и парой этажей, а вовсе не на первом, и ввалился в одну из двух оставшихся дверей. Моргнул, уставившись на огромную кровать на толстых коротеньких ножках. На полу раскинулся пушистый ковёр, похожий на медвежью шкуру. Напротив Ханя красовалась прозрачная дверь из хромпластика, ведущая в сад. И она была приоткрыта. Лёгкий ветерок игрался белыми лепестками, сорванными с цветущих деревьев, и крупными бордовыми — от пионов. Лепестки танцевали над полом и оседали на густом ворсе ковра. В стороне от прозрачной двери притулился столик, загруженный книгами и чертежами. Рядом стоял ещё один стол с большим монитором, на котором тоже красовались чертежи. Хань без особого труда опознал каркас болида. Невольно он прикрыл дверь, скинул ботинки — ходить в ботинках по пушистому ковру казалось Ханю преступлением — и осторожно подобрался поближе к столу с монитором, чтобы рассмотреть чертежи получше. И Хань подскочил на месте, потому что кто-то распахнул ту самую дверь, через которую он зашёл в комнату. Хань обернулся на звук и потрясённо уставился на Чонина. Чонин был скромно «одет» в белое полотенце, обёрнутое вокруг узких бёдер. Сочетание белого цвета и смуглой кожи было, на взгляд Ханя, незаконным и аморальным. А ещё мокрые волосы Чонина липли к вискам, ко лбу и к шее. С кончиков тёмных прядей срывались прозрачные капли, падали на смуглую кожу и бесстыже блестели. Хань непроизвольно сглотнул и впервые подумал, что Чонин неправдоподобно красивый. Чересчур худой, да и черты лица у него слишком уж резкие и хищные, но всё равно... неправдоподобно красивый. Почему-то. И, наверное, У Шунь — полный идиот, если позволил себе отпустить такого альфу. Хань на месте У Шуня никогда не сделал бы подобной глупости. В мечтах и гипотетически, потому что Хань не был ни омегой, ни истинной парой Чонина, так что ничего ему не светило. Только интрижка. Быть может. Да и то — не факт. — Я искал тебя, — смущённо пробубнил он и попытался отлепить взгляд от Чонина. А хрен там был...